Галина Куликова
Сабина на французской диете



* * *


Сабина твердо решила не ходить на свадьбу двоюродной племянницы, а просто передать подарок и цветы. Тащиться за город по такой слякоти жуть как не хотелось. За праздничным столом наверняка заставят выпить, хотя бы шампанского, и всю обратную дорогу она будет панически бояться гаишников.
Да еще родственники на банкете начнут приставать с вопросами: «Ну, а когда ты устроишь свою жизнь?» Как будто Сабина ее уже не устроила – так, как ей хочется. Возможно ли вообще объяснить куче сентиментальных тетушек и дядюшек, – особенно на свадьбе! – что муж не обязательно входит в набор «предметов первой необходимости»?
Сабина придумала достойный предлог для того, чтобы никуда не ехать, и, не откладывая, позвонила маме. И та буквально сразила ее, сообщив:
– Ты в курсе, что на празднике будет Наташа Буриманова? – Помолчала и коварно добавила: – С мужем, разумеется.
Заготовленная отговорка мгновенно застряла у Сабины в горле. Дима Буриманов был ее первой большой любовью, и она не видела его много лет. Они подружились еще в школе, потом у них был долгий роман, красивый и бурный. Но как-то раз одна их маленькая рядовая ссора переросла в затяжную размолвку. Никто не хотел мириться первым. Сабина была убеждена, что рано или поздно Дима придет с повинной. Ждала месяц, два, три... И вдруг узнала, что он женился на ее собственной двоюродной сестре. С которой она же их и познакомила! Удар был настолько силен, что при воспоминании о нем у Сабины до сих пор звенело в голове.
За прошедшие годы им ни разу не довелось встретиться. В конце концов она сообразила, что Дима просто избегает семейных сборищ, на которых можно столкнуться с бывшей девушкой. Или его не пускает на эти сборища ревнивая супруга.
Интересно, как он сейчас выглядит? Племянницы болтали, будто он начал лысеть, а Наташка превратилась в настоящую квочку. У них двое детей и все та же крохотная квартирка в Медведкове. Она не работает, а он занимает административную должность в московском филиале крупной западной компании.
Сабина поняла, что не сможет удержаться и отправится на эту свадьбу – только для того, чтобы посмотреть на чету Буримановых. Сказать по правде, ей уже давно и страстно хотелось обсудить с Димой их прошлые отношения. Почему он ее так бесцеремонно бросил? Наташка банально окрутила его, воспользовавшись моментом? Или дело в чем-то другом? Сабина желала выяснить все.
Со дня Диминой свадьбы у нее в желудке жила холодная осклизлая жаба. И как только намечались серьезные отношения с каким-нибудь достойным человеком, жаба напоминала о себе. От нее следовало избавиться во что бы то ни стало.
Из офиса Сабина уходила, как всегда, одной из последних. Заперла на ключ кабинет и быстро двинулась по коридору, в конце которого неожиданно столкнулась с главным боссом Кологривовым. Он выскочил из-за угла, едва не сбив ее с ног. Кологривов не любил терять времени даром и носился по зданию ураганом, сея смуту и творя разрушения. Он установил в своей вотчине драконовские порядки, и Сабине нередко казалось, что сотрудники «Альфы и омеги» вот-вот перейдут на военное положение.
Кологривов разместил свою консалтинговую фирму в самом центре Москвы, арендовав четыре этажа в одном из тех современных зданий, которые так портят облик родного города. Среди старинных особняков здание выглядело нелепо и наводило на мысль о том, что архитектор получил свой диплом за бабки, а застройщик подряд на строительство – по блату. Однако Кологривову все эти тонны стекла и металла дико нравились. Неудивительно, что он носил безвкусные галстуки и был женат на женщине с тонкими губами.
– А, Брусницына! – бросил он, окинув ее невнимательным взглядом. – Рад с вами встретиться. Вы наш лучший проектный менеджер. И мы уже рассматриваем вопрос о повышении вам заработной платы. – Он взял ее за локоть холодными начальственными пальцами и подтолкнул к лифту.
Это был мужчина среднего роста и ничем не примечательной внешности. Вероятно, для того чтобы добавить себе солидности, он отрастил довольно внушительные усы. Другие атрибуты его величия – часы, ботинки и костюм – были куплены в магазинах, которые обычным людям знакомы только по вывескам.
– Мы очень ценим вашу четкость и ответственность, – добавил он.
Щеки Сабины окрасились ярким румянцем – от удовольствия. Каждый день по дороге на службу она шла пешком через Триумфальную площадь мимо громадного каменного Маяковского, который смотрел на нее сверху с величественной усмешкой. Что, мол, ты там копошишься внизу? К чему стремишься? Чего достигла?
Она уже о-го-го чего достигла! Если еще и зарплату прибавят...
– Завтра ожидается важный клиент, – значительным тоном сообщил Кологривов, вызвав лифт. – Вернее, потенциальный клиент. Он пока выбирает между нами и нашими конкурентами. Постарайтесь, чтобы о других консультантах после разговора с вами он и не помышлял. Я на вас рассчитываю.
– Разумеется, Валерий Федорович! – воскликнула Сабина. – Я сделаю все, что смогу.
Она пропустила босса вперед, а сама задержалась на крыльце, застегивая плащ под самое горло: по улице гулял коварный весенний ветер, обожавший застуживать легкомысленных модниц. В старом переулке было тесно от кое-как припаркованных автомобилей. Они наполовину занимали тротуары и мешали пешеходам, им приходилось жаться к стенам домов, вдоль которых тянулись провисшие бело-красные ленты, призывавшие остерегаться сосулек. С крыш звонко капало, но никто не радовался этой капели, потому что тротуары не чистили, и люди скакали по ледяным буграм, шипя и чертыхаясь.
Свою машину Сабина оставила в Оружейном переулке и теперь с тревогой искала глазами: вдруг ее забрал эвакуатор? Вместе с подарком и цветами. К счастью, «старушка» оказалась на месте, и Сабина двинулась к ней быстрым шагом. Едва она села за руль, как зазвонил мобильный телефон. На экранчике высветилось: «Петя Брусницын».
Тот, у кого есть младший брат, мгновенно поймет, почему Сабина насторожилась. Младшие братья, особенно если им стукнуло двадцать шесть, не звонят просто так, чтобы поинтересоваться вашим здоровьем или рассказать новый анекдот. Они появляются на горизонте только в одном случае: если им что-то нужно.
– Привет, – сказала она в трубку выжидательным тоном. – Как дела?
– Салют, Сабинка! – донесся до нее знакомый нахальный голос. – Надеюсь, ты будешь на свадьбе? Нам надо поговорить. Срочно, поняла? Мне требуется твоя помощь. Так ты будешь?
– Буду, буду.
– Приедет твой Буриманов! – сообщил брат с такой радостью, словно обещал ей подарок. – Ха-ха!
– Что тебя так веселит? – рассердилась Сабина.
– Прикольно посмотреть на мужика, за которым ты сейчас могла бы быть замужем.
– Петь, ты владелец фирмы, у тебя в штате двадцать пять человек. Ты не можешь говорить «прикольно».
– Зануда, – ответил тот и отключился.
Определенно, мать и две незамужние тетки избаловали его. Когда появился отчим, Петя уже бросился в гущу жизни: перегонял из Европы иномарки, строил дачи в Подмосковье, осваивал производство керамической плитки. И вот, наконец, открыл собственную фирму по подготовке и подбору секретарей и помощников, окрестив ее «Правая рука». Он гордился своим детищем до умоисступления, и, когда Сабина заметила, что это название наводит на мысль о протезной мастерской, Петя едва не набросился на нее с кулаками.
Всю дорогу Сабина размышляла, какое впечатление произведет на Буриманова. Предавалась мечтам. Тряслась от волнения. Возле «Динамо» проехала на красный свет, а неподалеку от здания Гидропроекта чуть не врезалась в джип, который своей массивной задницей загораживал половину дороги. Очутившись за городом, она едва не пропустила нужный поворот и в который раз приказала себе не паниковать. Может быть, это вообще «утка» и никакого Димы на банкете не окажется.
Но он там оказался. Она приехала на место уже в сумерках и ввалилась в дом с огромным букетом и по колено в грязи. Дом гудел от голосов и сиял огнями. Выглядел он ярко, и разряженные гости как нельзя больше подходили к торжественной обстановке.
В холле ее встретили молодожены с сияющими лицами. Невеста была в белом брючном костюме и кокетливой круглой шапочке. Глаза у нее блестели, как у охотника на крокодилов, добывшего хорошую шкуру. Жених, одурманенный собственными бурными чувствами, стоял подле нее с глупым лицом. Сабина сказала все положенные слова и вручила подарок.
И тотчас увидела младшего братца в драных джинсах и широкой рубахе, в какой наверняка удобно косить сено. Он шел к ней откуда-то из глубины коридора, радостно улыбаясь. Мама считала, что сын одевается «бессмысленно», и постоянно покупала ему нормальные вещи, которые он засовывал в кладовку, не отрезая бирок. Впрочем, что бы он ни надевал, девицы сходили по нему с ума, потому что Петя был ласковым и наглым. И к тому же голубоглазым. Своим многочисленным подружкам он никогда не говорил о том, что занимается бизнесом, иначе они разорвали бы его на части.
– Буриманов здесь, – тоном заговорщика прошептал Петя, поцеловав сестру в щечку. – Нервничает. Ходит кругами по гостиной.
– Вероятно, он просто проголодался, – ответила Сабина. – Мы расстались семь лет назад, чего тут нервничать?
– Да у тебя самой нос побелел от волнения. Меня не проведешь! Я знаю тебя как облупленную.
Сабина не нашлась с ответом. К счастью, появилась мама и повела ее на второй этаж переодеваться. Мама была счастлива во втором браке и поэтому отлично выглядела. Ни грамма лишнего веса – обзавидуешься! Хотя Сабина тоже не считала себя толстой, поскольку застряла где-то между сорок восьмым и сорок шестым размером. У нее была хорошая осанка, красивые ноги и мягкие русые волосы.
Мама завела дочь в небольшую комнатку, сказала, что вернется чуть позже, и оставила ее наедине с сумкой и большим зеркалом. Сабина приняла душ, переоделась в праздничный наряд, поправила прическу и попыталась посмотреть на себя как бы со стороны, чужими глазами. Что ж, у нее есть свои достоинства. Лицо миловидное, правда, не более того. Зато плечи красивые и довольно тонкая талия. Еще у нее хорошая кожа и нет морщинок под глазами. Для тридцатилетней женщины это важно. Да, ей за себя не стыдно. А если сюда прибавить еще и карьеру...
В этот момент в дверь постучали. Сабина распахнула ее и очутилась лицом к лицу с Буримановым. Это было так неожиданно, что она отпрыгнула назад, словно увидела на пороге привидение.
– Не верю своим глазам, – пробормотала она. – Это ты!
– Так точно, я, – сообщил Дима. Шагнул в комнату и закрыл за собой дверь.
Он совершенно не изменился. Разве что слегка заматерел. И никакой лысины у него не было. Все та же густая челка, черная с отливом. Все те же карие шальные глаза. Дима хмыкнул и широко улыбнулся.
– Шикарно выглядишь, – сказал он и покачал головой, как будто это было для него неожиданностью.
Сабина с трудом взяла себя в руки. Сердце все еще бухало у нее в голове и в горле, но она уже могла говорить нормальным голосом.
– Ты тоже неплохо сохранился.
– Давно не виделись. – Дима сунул руки в карманы брюк и прошелся по комнатке, не сводя с Сабины хищного взгляда. – Я услышал, что ты приехала, и сразу примчался.
Сабина несколько раз сглотнула, после чего задала умный вопрос:
– А где твоя жена?
– Оставил дома. Она неважно себя чувствует.
«Так, отлично, – подумала Сабина. – Что бы это значило? Может, он в дым разругался с Наташкой и в этом все дело? Он распетушился, вспомнил о своей первой любви и теперь пытается доказать сам себе, что еще о-го-го какой перец?» А вслух сказала:
– Понятно.
– А ты, говорят, все еще не замужем? – Дима присел на краешек кровати, покрытой пледом, и покачал ногой в лаковом ботинке. Глаз от ее лица он так и не отвел, и у Сабины от его взгляда по спине то и дело пробегали электрические волны.
– Выйти замуж – дело нехитрое. – Она отступила к окну и сложила руки на груди, защищаясь от его обаяния.
Он казался ей таким чудовищно родным и близким, что хотелось плакать. Сабина знала каждую его черточку, все веснушки и шероховатости на его щеках, все его улыбки и любимые словечки. Он был космонавтом, вернувшимся с Луны. Ей хотелось сильно-сильно его обнять. По выражению Диминого лица было непонятно, как он к этому отнесется, но она решила рискнуть. Подошла вплотную к кровати, на которой он сидел, – так, что ему пришлось поднять голову. Их коленки соприкоснулись через платье и тонкую шерсть брюк.
Дима встал. Они оказались очень близко друг от друга. От него пахло чем-то незнакомым, но даже это ее не охладило.
– Из-за чего мы поссорились? – шепотом спросила Сабина, глядя в узел его галстука и не зная, куда деть руки.
– Господи, ты такая... потрясающая! – тоже шепотом сказал Дима. – Такая сильная, уверенная в себе, эффектная... – Сабина таяла, как кусок мороженого в горячем детском рту. – Какое счастье, что я на тебе не женился!
Ее словно окатили холодной водой.
– Прости, что ты сказал? – пробормотала она, вскинув голову.
Дима взял ее за плечи и отодвинул от себя так, чтобы можно было нормально разговаривать.
– Я сказал – какое счастье, что я на тебе не женился. Нет-нет, не вырывайся, пожалуйста. Ты не понимаешь. Ты потрясающая. Ты самая привлекательная из всех знакомых мне женщин. – Сабина смотрела на него во все глаза. – Но все дело в том, что я не создан для такой жены! Конечно, я должен был объясниться еще тогда...
Дима отпустил Сабину и, взъерошив волосы, нервно прошелся взад и вперед по комнате.
– Но я струсил! – удивленно сообщил он. – Я давно собирался сказать тебе, что мы не подходим друг другу, и все тянул и тянул. Знаешь, как трудно взять и с бухты-барахты заявить девушке, что ты хочешь порвать отношения? Когда произошла та ссора, я воспользовался ситуацией и улизнул. Прости меня! Все дело в том, что мы слишком разные.
– И чем же мы такие разные? – спросила Сабина, вскинув брови. Слезы скопились в горле, но она еще могла их контролировать.
– Ты для меня слишком... слишком... благоразумна. Ты не способна на безрассудство.
– Я способна! – крикнула Сабина.
– Прости, я не так выразился. – Дима выставил вперед руки. – Ты способна. Но ты слишком правильная, и никакие безрассудства не доставляют тебе удовольствия. Помнишь, мы гуляли по вечерней Москве, было жарко, мы заговорили о море, и я предложил все бросить и прямо сейчас, сию же минуту, слетать в Сочи искупаться?
– И я согласилась!
– Да, согласилась. Но тебе было настолько некомфортно, что уже через час я почувствовал себя дураком. Для того чтобы ты получила удовольствие, ты должна была все знать заранее. Заказать билеты, собрать сумку, продумать маршрут...
– И часто вы с женой пускаетесь в авантюры? – зло спросила Сабина.
– Господи, при чем здесь авантюры? Это просто пример. – Он остановился напротив нее и неожиданно улыбнулся: – Ты ведь все понимаешь, правда?
Сабина все понимала. Она умная, самостоятельная и чрезмерно организованная. Она трудная. На таких не женятся замечательные молодые люди, для которых безрассудства и легкое отношение к жизни важнее всего остального.
Дима еще некоторое время излагал свои доводы, потом понял, что нужно сворачивать разговор, потому что лицо Сабины постепенно тяжелело, наливаясь слезами. Он торопливо распрощался, поцеловал ее куда-то за ухо и ушел, удовлетворенный тем, что трудный разговор состоялся. Он приезжал выполнить свой долг. Он повзрослел и многое понял.
Сабина стояла столбом, уставившись на закрывшуюся дверь. Она чувствовала себя оскорбленной и униженной. И больно ей было так, будто никаких семи лет не было и в помине, а с Буримановым они поссорились только вчера. Старые чувства ожили и нахлынули на нее с неудержимой силой. Она упала вниз лицом на кровать и горько заплакала.
Петя обнаружил ее первым. Поскольку никакие его увещевания на сестру не действовали, он позвал на подмогу сначала мать, потом близкую Сабинину подругу Тамару и напоследок отчима, который страшно разволновался. Все бегали вокруг кровати и пытались узнать, в чем дело, но Сабина не говорила. А чтобы ей не мешали рыдать, накрыла голову подушкой.
– Надо просто переждать это, – наконец сдалась мама. – Никто не знает, что случилось?
Все отрицательно покачали головами.
– Пойду принесу чего-нибудь выпить, – решил Петя и быстро вышел, впустив в комнату звуки праздника.
Внизу грохотала музыка, но до второго этажа доносились одни басы и жуткий топот танцующего стада гостей, слышался истеричный женский смех и мужской гогот. Время от времени все это перемежалось криками «Горько!». Гости вопили так неистово и заканчивали таким визгом, будто никогда раньше не видели, как люди целуются.
– Наверное, она встретилась с Буримановым, – предположила Тамара, с сочувствием глядя на сотрясающуюся подругу. – Они семь лет не виделись.
Тамара была невысокой и полненькой и, несмотря на свежесть, как-то незаметно перешла в «средний возраст». Если Сабину в магазинах все еще называли «девушкой», то к Тамаре обращались не иначе как «Женщина!». Она постоянно сидела на диетах, но, вероятно, это шло вразрез с ее личной генетической программой, и вес упорно возвращался. «Ничто так не окрыляет женщину, – любила повторять Тамара, глотая несоленую овсянку, – как пара сброшенных килограммов».
Она до сих пор не вышла замуж, потому что мечтала о принце, хотя на всякий случай держала про запас старого поклонника. Если принц задержится еще года на два, она плюнет на него и создаст стабильную семью. Вероятно, именно уверенность в завтрашнем дне делала Тамару миролюбивой и жизнерадостной.
– Да, это наверняка старая любовь, – мрачно заметила мама. – Из-за чего еще можно реветь в таком платье?
Она беспомощно посмотрела на мужа. Сабинин отчим выглядел очень солидно: седая шевелюра, очки, значительный подбородок... Он был известным ученым, занимался лингвистикой, научными переводами, возрождал мертвые языки, расшифровывал древние манускрипты и ничего не понимал в женских проблемах.
– Не может быть, чтобы девочка так расстроилась из-за парня, с которым рассорилась семь лет назад, – сказал он, насупившись. – Для этого она слишком благоразумна!
В ответ на его слова девочка зарыдала с удвоенной силой.
– Она нас слышит, – с изумлением заметила мама, потому что рыдания были самозабвенные.
В тот же миг подушка отлетела в сторону, и Сабина, растрепанная и красная, как помидор, рывком села на кровати.
– Почему ты так сказал?! – с ненавистью глядя на отчима, вопросила она. – С чего вы все взяли, что я благоразумная?! Я самая большая дура на свете!
Очень вовремя вернулся Петя с подносом, на котором стояла бутылка вина и бокалы.
– О! – воскликнул он, увидев зареванную сестру с распухшим носом и торчащими в разные стороны волосами. – Восставшие из ада! Хочешь выпить?
Он налил ей полный бокал, и Сабина большими глотками осушила его до дна. Присутствующие смотрели на нее с некоторой опаской.
– Я поеду домой, – сообщила она сдавленным голосом.
– Не думаю, что это хорошая идея, – решительно возразила мама, а Петя громко закричал:
– Ну, вот еще! Я тащился сюда только для того, чтобы с тобой поговорить. У меня дело горит, и ты обещала мне помочь!
Сабина поджала под себя ноги, отогнула край пледа и вытерла им нос. Выпитый на голодный желудок алкоголь сразу ударил ей в голову. Стало жарко, потому что кровь быстрее побежала по сосудам, растворив заодно и комок слез, который до сих пор мешал ей дышать. Но даже в таком состоянии она понимала, что отпираться бессмысленно. Если брат что-то задумал – все, можно считать это приговором.
– Давай говори, чего тебе надо, – проворчала Сабина, – и я двинусь в город.
Она ни на кого не смотрела, угрюмо уставившись в угол комнаты. Петя отхлебнул вина и заявил:
– Я хочу, чтобы ты уволилась с работы. Прямо завтра.
Мама и Тамара вытаращили глаза. Отчим длинно присвистнул, что было ему совсем несвойственно. И даже «виновница торжества» соизволила оторваться от созерцания обоев и внимательно посмотрела на братца.
– Чего-чего? – с искренним недоумением спросила она.
– Ты ведь знаешь, как важно сейчас моей фирме утвердиться на рынке, – с горячностью заявил Петя, взмахнув бокалом. Немного янтарной жидкости выплеснулось и упало на явно новый ковер. Никто не обратил на это святотатство никакого внимания. – Мы должны себя зарекомендовать с самой лучшей стороны.
– А я тут при чем?!
На лице мамы появилось удовлетворение. Лучше пусть Сабина орет на брата, чем молча рыдает в подушку.
– Сейчас все объясню. – Петя поставил бокал на комод и засунул руки в карманы. Потом снова вытащил их и принялся жестикулировать. – Я нашел одному «випу» из государственного аппарата потрясного помощника. Чиновник так доволен, что просто не знает, как меня благодарить. Я попросил рекомендовать мою фирму друзьям, и он откликнулся. Привел ко мне своего знакомого и заявил, что очень обязан этому типу. Если я и для него найду стоящего помощника, причем сделаю это быстро, у меня не будет недостатка в клиентах. Моя фирма сразу же перейдет в высшую лигу.
– И что? – с вызовом спросила Сабина, хотя уже обо всем догадалась.
– Ты знаешь, как трудно сейчас с кадрами?! – закричал Петя, предчувствуя битву и кипятясь из-за этого сверх всякой меры. – Ты понимаешь, что такое помощник важной персоны? Это не просто банальный секретарь, который занимается делами фирмы по строгому графику! Этот человек должен жить жизнью своего босса! Быть для него мамой и папой! Ненормированный рабочий день, безумные нагрузки, опять же несносный характер работодателя – вот что его ждет!
– А что за важная персона? – встряла в его монолог Тамара, отличавшаяся неуемным любопытством. – Браток какой-нибудь? Бритый под ноль?
– Нет, не браток, – жестко ответил Петя. – Этот человек занимается производством бумаги. Его фамилия Тверитинов. Он не только бизнесмен, но и ученый. Гений инженерной мысли! Создает бумагоделательное оборудование, разрабатывает новые технологии. У него нет ни одной свободной минуты, и его помощнику, конечно, придется несладко. Но я должен угодить этому типу! Во имя дальнейшего процветания фирмы. У меня есть несколько людей с достойными резюме, но тут нужен не просто хороший кандидат, тут нужна жемчужина!
– И эта жемчужина – я, – мрачно резюмировала Сабина.
Петя посмотрел на нее недоверчиво. Она не брызгала слюной и не топала ногами. И даже не смеялась. Это его обнадежило, и он с большим чувством продолжил:
– Я знаю, что ты меня любишь и не дашь пропасть делу всей моей жизни! Ты очень подходишь для такой работы. Я буду спать спокойно, зная, что ты взяла Тверитинова в свои руки. Ты обладаешь всеми нужными качествами.
– Я сильная, – подтвердила Сабина, – ответственная и организованная.
Не уловив в ее голосе трагических нот, Петя продолжал:
– Тверитинов дал согласие лично приехать в «Правую руку», чтобы познакомиться с новым помощником. Теперь понимаешь, что я в ауте?! Одна ты можешь меня спасти. Завтра ты должна уволиться и начать работать на меня.
Сабина спустила ноги с кровати и пристально посмотрела на свои туфли.
Отчим фыркнул и сказал, что сходит за новой бутылкой вина. Кажется, ему просто не хотелось участвовать в скандале, тень которого уже нависла над комнатой.
– Но твоя сестра служит в хорошей фирме, – неуверенно заметила мама. – Делает карьеру...
– Какая чепуха, – отмахнулся Петя. – Знаю я их фирму! Их хозяин – сатрап. Он заставляет мужчин носить одинаковые галстуки, а женщин – юбки и блузки в стиле Надежды Константиновны Крупской. Трудовую деятельность служащие начинают и заканчивают по звонку. Им запрещается перекусывать на рабочем месте и больше трех раз в день ходить в туалет. Ну? И какую карьеру можно сделать в таком ужасном месте?
– А что с зарплатой? – спросила Тамара, жалея, что определенные обстоятельства мешают ей предложить свою кандидатуру.
Она подтащила к кровати стул, который отыскала в углу, и села так, чтобы держать в поле зрения всех присутствующих. Тамара была не только подругой Сабины, но одновременно и родственницей Брусницыных. Правда, дальней родственницей, седьмая вода на киселе, но все же это давало ей право участвовать во всякого рода семейных разборках.
– Все знают, сколько Сабинка получает? – спросил Петя и с победным видом добавил: – Так вот. Тверитинов платит в три раза больше.
Сабина, еще несколько часов назад надеявшаяся поразить Диму Буриманова своими деловыми успехами, устало сказала:
– Из «Альфы и омеги» меня никто не отпустит. Если я подам заявление по собственному желанию, его будут долго рассматривать. Я у них лучший проектный менеджер. Но даже если Кологривов согласится, меня еще заставят отрабатывать две недели.
– Но почему обязательно по собственному желанию? – вскинулся Петя. – Сделай что-нибудь ужасное, чтобы тебя выгнали с треском.
– Что, например?
– Ну, не знаю. Запишись на прием к начальнику отдела кадров и укуси его за нос.
– Петя, прекрати, – засмеялась мама. – Она испортит себе трудовую книжку.
– Вот именно. И государство начислит мне очень маленькую пенсию, – пробормотала Сабина.
– Боже мой! – закричал брат, чувствуя, что добыча от него ускользает. – На дворе двадцать первый век! Планете грозит глобальное потепление, нефти осталось всего на двадцать лет, ураганы сносят целые государства, куры болеют гриппом! А ты все еще веришь, что доживешь до пенсии?!
В этот момент вернулся отчим с бутылкой токайского. Вино он уже опробовал, и, судя по выражению лица, оно оказалось отменным.
– Зачем вы орете? – благодушно спросил он, довольный тем, что приемная дочь перестала рыдать. И обратился к Пете: – Конечно, она откажется от твоего предложения.
– Да почему? – вспетушился тот.
– Потому что бросать хорошую работу с бухты-барахты неблагоразумно.
Именно этого слова произносить не стоило. Но откуда отчим мог знать? Он его произнес, и в глазах Сабины появился нехороший блеск.
– А я, значит, всегда поступаю благоразумно? – уточнила она, оглядев всех родственников по очереди.
У мамы был странный вид. Точно с таким же выражением лица она смотрела на пятилетнюю Сабину, когда та портновскими ножницами отрезала себе под одеялом надоевшие косы.
– Разумеется, – не слишком уверенно подтвердил отчим. – Благоразумие – одно из твоих лучших качеств.
– Да уж, – вздохнула Тамара. – Такой характер – не приведи господи. Помню, когда мы еще на первом курсе учились, в каникулы поехали на турбазу под Подольск. Познакомились там с классными парнями. Вечером они позвали нас в гости, а эта мисс благоразумие возьми и... Впрочем, неважно, – стушевалась она.
– Так что? – спросил Петя, глядя на сестру в упор.
– Я согласна, – неожиданно для всех ответила Сабина. – Завтра утром я нарушу трудовую дисциплину особо изощренным способом. Надеюсь, меня успеют уволить до того, как твой Тверитинов явится на смотрины.

* * *


Красное трикотажное платье с глубоким вырезом плотно облегало фигуру Сабины и заканчивалось гораздо выше колен. В столь вызывающем виде служащим «Альфы и омеги» категорически запрещалось являться на работу. Что еще им категорически запрещалось, было перечислено в специальном приказе, с которым знакомили каждого счастливчика, зачисленного в штат. Копия приказа в настоящее время лежала на столе перед Сабиной.
Явившись на работу, она, еще в плаще, застегнутом на все пуговицы, отправилась к Кологривову и честно попросила его подписать свое заявление об уходе. Он сказал: «Не выдумывайте», – скомкал заявление, отбросил его в сторону и быстро вышел, сославшись на дела. Он практически не оставил ей выбора. Тем более что через каждые пять минут Сабине звонил младший брат и спрашивал: «Ну, как? Все получилось?»
Сейчас она сидела в кресле, развязно покачивая ногой, и грызла яблоко. На углу стола красовалась горка сочных огрызков. Рядом, брошенные в беспорядке, валялись рабочие документы, на верхнем из которых недавно стоял мокрый стакан с чем-то оранжевым. Подле них находилась пепельница с тремя свежими окурками. По кабинету плавал табачный дым.
Сабина посмотрела на часы. Прошло ровно четыре минуты с тех пор, как к ней заглянула Инга из бухгалтерии. Инга хотела что-то сообщить, сунула голову в дверь, повращала глазами и скрылась в неизвестном направлении. Сабина раздумывала, куда она побежала жаловаться: службе безопасности на верхний этаж, администратору на второй или пожарникам на первый? Как позже выяснилось, к администратору.
Кстати сказать, он и был автором той писульки, согласно которой сотрудники не имели права также: использовать телефон в личных целях; в тех же целях выходить в Интернет с рабочего компьютера; проносить в кабинеты еду и есть ее; курить в любом месте, кроме строго отведенного; покидать здание без личного распоряжения руководства; кучковаться в коридорах и на лестницах и т. д., и т. п.
Явившись на работу и надев свои немыслимые «шпильки», Сабина вышла в Интернет и загрузила сайт «Личные знакомства», пестревший сердечками и фотографиями мускулистых красавцев. Позвонила по телефону всем подругам по очереди. Четверть часа назад заказала пиццу с грибами и теперь ждала, когда ее доставят, втайне надеясь, что на входе поднимется шум. В промежутке между этими бесчинствами она сходила в зимний сад, похитила оттуда невероятной красоты кактус и занесла к себе в кабинет. По дороге ей встретился главный аналитик Песков. Проходя мимо, она громко сообщила, что у него потрясающая задница. Еще она успела принять важного клиента, выяснить, что его зовут Толик, и наговорить ему глупостей.
Администратор появился спустя девять минут тридцать секунд. Это был мужчина неопределенного возраста с бледно-розовым пористым лицом, напоминавшим тушку ощипанного цыпленка. Никто не знал, как его зовут, потому что откликался он только на фамилию – Величко.
– Входите! – крикнула Сабина, после чего отъехала вместе с креслом назад и водрузила ноги на стол.
Величко вошел и встал как вкопанный.
– Ну, – сказала Сабина недовольным тоном. – Чего вы молчите? Вы по делу или просто так?
Дар речи, которым Величко владел с тех пор, как произнес первое «агу», покинул его. Администратор раскрыл рот, продемонстрировав бледный язык, и тут же закрыл снова, клацнув зубами.
Сабина некоторое время смотрела на посетителя с неудовольствием, затем чело ее просветлело, и она предложила приятельским тоном:
– Хотите выпить? – И достала из ящика стола плоскую фляжку, в которой что-то мягко плескалось.
Величко не выразил такого желания, и она выпила сама, ловко отвинтив пробку и прижавшись к горлышку влажными губами.
– Что вы на меня так смотрите? – обеспокоенно спросила она, когда администратор начал медленно краснеть. Сняла ноги со стола, поднялась и, слегка пошатываясь, подошла поближе. Взяла его за галстук и сообщила: – Вы такой милый!
Винтики в голове Величко бешено вращались. Допустить столь вопиющее нарушение дисциплины могла только сотрудница, точно знающая, что ее не уволят. Ни за что и никогда. Вероятно, она имеет влияние на Кологривова. Большое влияние. Администратор неискренне улыбнулся и козлиным голосом произнес:
– Вот, зашел узнать, не закончились ли у вас канцелярские принадлежности.
– О! – явно обрадовалась Сабина. – Наклонитесь поближе, я вам скажу.
Величко испугался, потому что она взяла его за шею, притянула к себе и что-то такое сделала с мочкой его уха.
– Что вам нужно? – жалко пискнул он.
– Хочу, чтобы ты на меня пожаловался, – шепотом сообщила Сабина. – Кологривову. Пойди к нему. Скажи, что я недостойна работать в такой прекрасной конторе, как «Альфа и омега».
Величко вырвался, выпрыгнул из кабинета и помчался к себе, что называется, не разбирая дороги. Уже от себя он позвонил на верхний этаж и сообщил, что проектный менеджер Брусницына пьяна и вот-вот устроит дебош.
Не успели его следы остыть, как к двери в комнату Сабины мягким шагом подошел сотрудник внутренней безопасности Мешков. У него был вид кота, попавшего на мышиный праздник. Весь он дышал предвкушением.
– Добренький денек, – поздоровался он, входя без стука. Сабина как раз прикладывалась к фляжке.
– Салют, – ответила она и вытерла губы тыльной стороной ладони. – По делу или так, поздороваться?
– Вы что-то отмечаете, госпожа Брусницына?
– Отмечаю удачный контракт, – пояснила та. – Недавно у меня был клиент.
С лица Мешкова мгновенно сдуло всякое выражение. Теперь он казался человеком, начисто лишенным эмоций.
– А Валерий Федорович в курсе, что у вас тут... веселье?
– А вы сходите, доложите ему, – азартно предложила Сабина.
Мешкову ее тон не понравился. Как человек ушлый, он пришел к тому же выводу, что и администратор несколько минут назад. Раз простой менеджер так нагло себя ведет, значит, чувствует свою абсолютную безнаказанность. Может быть, босс теперь использует девиц для заключения выгодных контрактов?
В это время Кологривов принимал потенциального клиента.
– Ну, ты готов подписать договор?
Он сидел в кресле за рабочим столом. Стол был таким огромным, что пристроенные на краю бумаги казались салфетками. Расположившийся напротив клиент – его приятель Толик – лениво курил.
– Если мной будет заниматься Сабина, то да. – Толик глумливо ухмыльнулся. – Какие у нее ноги!
Кологривов некоторое время раздумывал над его замечанием, а потом удивленно переспросил:
– Ноги?
На службе он никогда не обращал внимания ни на какие ноги. Все женщины в «Альфе и омеге» отчего-то носили пуританские юбки и учительские кофты, в которых выглядели весьма неаппетитно. За исключением его собственной секретарши Аллы, с которой он крутил романчик. Но к ногам секретарши он давно привык.
– Эта твоя менеджер такая лапочка, – добавил Толик, подмигнув.
Кологривов видел Брусницыну вчера в конце рабочего дня, и она совершенно точно не показалась ему лапочкой. Впрочем, раздумывать об этом было некогда – сразу вслед за Толиком прибыла рабочая делегация из Питера. Он встретил гостей в конференц-зале и велел секретарше беспокоить его только в самом крайнем случае.
Не прошло и четверти часа, как этот крайний случай наступил. Служба безопасности сообщила, что проектному менеджеру Брусницыной принесли огромную пиццу прямо на рабочее место, и теперь на втором этаже пахнет грибами.
Кологривов недоуменно посмотрел на телефонную трубку и шваркнул ее на место. Через некоторое время звонки пошли косяком: ему докладывали о бесчинствах Брусницыной, которая якобы разорила зимний сад, застопорила оба лифта, испортила пожарную сигнализацию и напала на начальника отдела кадров, который, к счастью, отделался легким испугом.
Перед питерцами пришлось извиниться. Кологривов вылетел из конференц-зала и спросил бледную секретаршу:
– Где она?
– В гостевом зале, – проклекотала та.
Гостевой зал представлял собой небольшую комнату, в которой Кологривов выставил для всеобщего обозрения несколько раритетных картин и коллекцию старинного оружия. Сабина, вооруженная ружьем с серебряным прикладом, встретила его на пороге.
– Вот и вы! – мрачно воскликнула она, глядя на босса косыми глазами. – Долго же я ждала. Вы подписали мое заявление?
Она сделала вид, что прицеливается. Кологривов страшно перепугался и упал на ковер. Ружье, разумеется, было не заряжено, но кто знает этих женщин?..
– Не могу я вас уволить! – крикнул он.
Он и вправду не мог: боялся потерять Толика, которому так понравились ноги проектного менеджера.
– Тогда я вас задушу, – сообщила изрядно перебравшая Сабина. Отбросила ружье в сторону и прыгнула на босса сверху.
Примерно в то же время законная супруга Кологривова, ведомая роком, вторглась в здание «Альфы и омеги» и поднялась в святая святых. Секретарши на месте не оказалось, и она прошла прямо в кабинет мужа. На его столе лежал приказ о повышении заработной платы Брусницыной Сабине Михайловне. Рядом, на полу, валялось смятое заявление той же самой Брусницыной Сабины Михайловны об увольнении по собственному желанию. Подписи на заявлении не было.
Мадам Кологривова поджала и без того тонкие губы. Выплыла в коридор и огляделась по сторонам. Из обычно пустой курилки просачивался сигаретный дым и доносились голоса. Она замедлила шаг и прислушалась.
– Понятия не имел, что у Сабины такая попка, – восхитился баритон. – Пока она не пришла в этом платье...
– Говорят, утром она поцеловала Величко в ухо, и он до сих пор не может прийти в себя, – откликнулся бас. – Сидит в своем кабинете с глупой рожей.
– А сейчас она где? Я тоже хочу взглянуть на попку, – вмешался тенор.
– Не получится. Согласно последним агентурным данным они с Кологривовым заперлись в гостевой комнате. Рычат и катаются по полу.
– Никогда не думал, что босс на такое способен.
Мадам Кологривова тоже не думала, что муж на такое способен. Прежние его интрижки с сотрудницами были довольно вялыми, а секретаршу Аллу она почти любила за глупость и недальновидность. Хмурая, как тренер сборной по хоккею перед началом решающего матча, она быстрым шагом вернулась в кабинет, подобрала заявление Брусницыной об уходе и яростно расправила его на коленке.
Тем временем ее супруг вырвался, наконец, на волю. За время поединка Сабина отгрызла ему две пуговицы на рубашке, затянула галстук до самого подбородка, вывихнула мизинец и изрядно взъерошила усы. Он так и не понял, что это на нее нашло, но настроение у него тем не менее было потрясающим. Да, в силу своего положения он мог рассчитывать на внимание практически любой сотрудницы, но до сих пор ни одна из них не набрасывалась на него с такой жадностью.
– Теперь вы меня уволите? – воинственно спросила Сабина уходящего Кологривова, пытаясь отдышаться.
– Ни за что, – бросил он, не оборачиваясь. – Более того. Я собираюсь сделать вас своим заместителем по работе с клиентами.
Сабина плюнула прямо на эксклюзивный ковер. Доплелась до своего рабочего кабинета и позвонила Пете.
– Ничего не получается, – мрачно заявила она. – Чем хуже я себя веду, чем быстрее продвигаюсь по служебной лестнице.
Ее и саму удивил этот парадокс. Может быть, Буриманов был не так уж не прав, когда намекал, что жизнь – это плутовской роман, а не сборник нормативных актов?
– Ты нарушала корпоративную этику? – строго спросил Петя.
– Кажется, я нарушала даже уголовный кодекс.
– А про фляжку с коньяком не забыла?
– В ней не осталось ни одной капли.
– Черт побери! – закричал Петя. – Ты даже пьяная такая примерная, что к тебе невозможно придраться! Моему клиенту именно это и нужно! В общем, так: если ты не придешь сегодня в пять часов на собеседование с Тверитиновым, можешь считать, что у тебя больше нет брата.
Сабина бросила трубку на рычаг и раздула ноздри. Злая слеза скользнула по ее носу и упала на стол. Она создала себе блестящую репутацию, которая теперь крепко держала ее в своих когтях. Не зря Буриманов бросил ее еще в туманной юности. Вероятно, она уже тогда была покрыта панцирем благонадежности. Такие женщины, как она, должны оставаться старыми девами и работать на правительство.
Сабина достала пудреницу, раскрыла ее, заглянула в зеркальце, увидела собственный нос и сказала ему:
– Судьбу не обманешь. Выходит, мне не суждено встретиться с Тверитиновым, кем бы он ни был.
Именно в этот момент дверь распахнулась и на пороге появилась пятнистая от возбуждения секретарша босса. В руке у нее был конверт, перевязанный мятой золотой ленточкой, снятой с коробки конфет.
– Вам просили передать, – сказала секретарша, пустив конверт по полированной поверхности стола. И сразу же собралась уходить.
– А что это? – остановила ее изумленная Сабина, с трудом поймав посылку.
– Подарок на день рождения. От супруги босса.
– Но у меня день рождения летом. Она все перепутала.
– Вряд ли, – голосом, полным яда, ответила секретарша.
Если бы у нее хватило смелости, она содрала бы с Сабины нахальное красное платье и переломала «шпильки» на ее туфлях. Ей хотелось остаться и посмотреть, как эта вертихвостка среагирует на то, что найдет внутри конверта. Но оставаться было неудобно, и она вышла. Однако все же не выдержала и прижалась ухом к двери с другой стороны.
Она знала, что за подарок приготовила Сабине мадам Кологривова после грандиозной разборки с мужем. В конверте лежали подписанное заявление об уходе, трудовая книжка ее соперницы и «бегунок», с которым Алла только что лично обошла все отделы.
Она стояла, затаив дыхание. Вот послышался звук разрываемой бумаги... А через минуту из комнаты донесся громкий вопль. Секретарша ухмыльнулась и, абсолютно счастливая, возвратилась в приемную.

* * *


– Ваша Сабина нам не подходит, – безапелляционно заявила мымра, сверкнув очками в черепаховой оправе. – Она слишком толстая.
Петя смотрел на собеседницу не моргая. Он ожидал услышать все, что угодно, – что у его сестры плохая дикция или она неразборчиво пишет, хотя все это было неправдой. Но такое!
– Простите, – ледяным тоном заметил он. – А какое значение имеет в данном случае ее фигура? Практически безупречная, я бы сказал. Тем более что вашему боссу Сабина понравилась.
Петя слегка преувеличил. Его сестра явилась на встречу с размазанной тушью под глазами. И от нее так явно пахло коньяком, что пришлось принимать меры. Пока Сабина приводила себя в порядок, он пытался удержать Тверитинова в кабинете. Однако бизнесмен то и дело поглядывал на часы. В конце концов он заявил, что ждать больше не может, встал и двинулся к выходу. Именно в этот миг появилась бледная как мел, кандидатка на вакантную должность. С работодателем она столкнулась в дверях, и Тверитинов на ходу бросил:
– А, так это вы самая лучшая помощница на свете! Рад, что вы, наконец, появились.
– А уж как я рада, – хриплым голосом ответила та.
– Так что же?.. – крикнул ему вслед Петя, и клиент через плечо бросил:
– Завтра в восемь я ее жду.
Тверитинов работал по контрактам с крупными западными производителями бумаги, разъезжал по всему миру, занимаясь усовершенствованием оборудования и технологий. Кроме того, он имел собственную компанию «Бумажная птица», которая вышла на рынок с дизайнерской бумагой ручного изготовления. Продукт делали высшего класса – из хлопка, льна, тутового дерева, крапивы... Отбоя от клиентов не было. Многие желали стать обладателями уникальных визиток, открыток, почтовых наборов, необыкновенных конвертов и фирменных бланков. Девиз «Создай свой стиль» звучал привлекательно. Конкурентная борьба заставляла и фирмы, и отдельных личностей искать любые способы, чтобы выделиться, не затеряться среди себе подобных, а значит – выжить.
Мымра занимала в «Бумажной птице» должность администратора. Вероятно, вечно загруженный Тверитинов передал ей слишком большие полномочия, потому что вела она себя вызывающе. По телефону она представилась Эммой Бениаминовной Грушиной, а при личной встрече просила называть себя просто Эммой и по-мужски пожала протянутую Петей руку.
Грушина приехала с Тверитиновым и осталась после его ухода обсудить детали. Теперь она сидела напротив Пети в кресле, положив ногу на ногу, и курила, выдыхая в его сторону длинные драконьи струи дыма. Ей недавно исполнилось сорок восемь лет, ее взрослая дочь-археолог жила на раскопках, а муж давным-давно сбежал – к владелице салона красоты, рыжей вульгарной девице, которая важнейшим из всех искусств считала узоры на ногтях. Эмма решила, что в подобных обстоятельствах она вправе отыгрываться на других.
Она была высокой и крупной дамой с красивым лицом, которому отчаянно не хватало мягких линий. Скверный характер отталкивал от нее новых подруг, а тяжелый взгляд – потенциальных ухажеров. Короткая стрижка излишне подчеркивала тяжелый подбородок и полную шею. Никто и никогда не назвал бы ее очаровательной женщиной.
– Сергей Филиппович ничего не говорил о том, что желает измерять свою помощницу в сантиметрах, – уперся Петя.
Ему хотелось дать мымре под дых, чтобы вывести ее из состояния равновесия. Она была спокойна, как удав. В сложившейся ситуации это Петю сильно раздражало.
– Зато я вам говорю, – возразила Эмма. – Сергей Филиппович не вникает в детали. Он просто забыл кое о чем в силу своей занятости. Видите ли, у нас есть одна загвоздка.
Сабина сидела за стеклянной перегородкой и делала вид, что ей ничего не слышно, хотя изо всех сил напрягала слух и могла уловить многое из интересующего ее разговора.
– У вас слишком узкие кресла? – саркастически спросил Петя. – Как же вы работаете, если отвергаете высокого профессионала по такой непристойной причине? Это дискриминация полных женщин!
Сабина налилась краской и стала похожа на неровно вызревший помидор. Дожила. Ее называют полной женщиной. Какое свинство! До сих пор ей как-то не приходило в голову комплексовать по поводу своего веса. Может быть, зря? Если почитать женские журналы, получится, что буквально вся страна борется с целлюлитом и складками на животе.
– Все очень просто. – Эмма распилила собеседника взглядом сверху вниз, рассчитывая, очевидно, что он сию секунду распадется на две половинки. – Мы ищем помощницу потому, что предыдущая, Аня Варламова, вышла замуж за иностранца и покинула страну. Все это произошло несколько неожиданно и очень не вовремя. Накануне важных событий. Через две-три недели Сергею Филипповичу предстоит ряд официальных встреч с представителями бумажного бизнеса, посещение светских мероприятий, зарубежные поездки и контакты с западными партнерами. Помощнице придется его сопровождать. Выглядеть она должна, безусловно, достойно. Сергей Филиппович выделил средства на то, чтобы подобрать ей гардероб. Была потрачена большая сумма, и у нас на руках остался чемодан с одеждой, которую уже поздно возвращать в магазины. Каждый костюм и платье расписаны под определенное мероприятие.
– Вы это серьезно? – не поверил Петя.
Эмма Грушина не обратила на его взлетевшие брови никакого внимания.
– Нам нужна девушка сорок четвертого размера, – не терпящим возражений тоном закончила она. – И мы обязательно такую найдем. Ваша нам не подходит. – Она бросила короткий взгляд на Сабину, которая сидела за перегородкой совершенно неподвижно и непонятно о чем думала. – Впрочем...
– Что? – насторожился Петя.
– Если она сумеет похудеть до сорок четвертого...
– За две недели? Не смешите меня.
– Вам следует с ней поговорить. Возможно, ей очень нужна работа.
– Ошибаетесь. Это лучший кадр в моем агентстве, – отрезал Петя. Ему резко расхотелось угождать Тверитинову. В конце концов, за кого его принимают?! – Работу она найдет в два счета. За ней выстраиваются очереди. Предлагая вам ее кандидатуру, я хотел оказать любезность своему клиенту, который попросил меня посодействовать Сергею Филипповичу.
На лице Эммы Грушиной впервые отразились сомнения.
– Я не знала, что у вас личные расчеты. – Она отступила, но только на полшага. – Все-таки поговорите с Сабиной. Возможно, она готова немного поголодать.
Петя поднялся, вышел за стеклянную перегородку и мотнул Сабине подбородком. Сестра встала и проследовала за ним в коридор.
– Я сяду на диету, – с места в карьер сказала она.
– А мне это кажется унизительным, – возмущался Петя. – Тебя заставляют голодать силой. Плюнь на них, я найду тебе другого клиента, не хуже.
– Не надо искать другого, – стояла на своем Сабина. – Уволившись, я совершила безрассудство и не желаю, чтобы оно пропало даром! Я хочу работать на Тверитинова – и баста.
– Если бы этот бумажный магнат не был таким сухарем, я бы подумал, что он тебе понравился, – пробормотал брат.
Тверитинов действительно выглядел не слишком привлекательно: громоздкий, в строгом костюме, с темными волосами, зачесанными назад, с большим лбом и невнимательными глазами, которые постоянно смотрели куда-то вдаль, игнорируя собеседника. Упрямую линию губ подчеркивала маленькая горизонтальная складка на подбородке. Сложно было представить его улыбающимся во весь рот.
– Я рассматриваю его с других позиций, – искренне ответила Сабина. – Не хам ли он, например. Возможно, он привык орать на своих помощников, а я ненавижу, когда на меня орут. Диета по сравнению с этим кажется мне просто детской шалостью. Пойди скажи этой тетке, что я готова на жертвы. Подожди, я сама скажу.
Она вошла в комнату и остановилась на пороге, сцепив руки в замочек перед собой. Эмма как раз тушила очередной окурок в стеклянной пепельнице.
– Если дело только в вещах, которые не на кого надеть, то я согласна, – громко заявила Сабина. И пояснила на всякий случай: – Я согласна похудеть. Думаю, это пойдет мне на пользу. Стройность – залог здоровья, – добавила она.
Мымра молча уставилась на нее, но Сабина даже глазом не моргнула. После приключений в «Альфе и омеге» смутить взглядом ее мог разве что василиск.
– Сергей Филиппович одобрил вашу кандидатуру? – наконец спросила Эмма, которая выходила «пудрить носик», когда ее босс столкнулся в дверях с Сабиной и имел с ней весьма короткую беседу.
– Одобрил. Просил быть на месте завтра, в восемь утра. Кстати, на месте – это где?
– Ждите его возле машины, напротив подъезда. Адрес есть у Петра Михайловича. Но вы очень быстро ушли от важной темы. Вы способны ограничить себя в еде?
– У меня железный характер, – сообщила Сабина.
Позже Петя признался, что ее слова прозвучали угрожающе. Мымре они явно не понравились. Она даже заерзала на стуле.
– Полагаю, нам придется часто видеться, – процедила она. – Мы можем перейти на «ты» прямо сейчас.
– Я против, – быстро ответила Сабина. – На работе я со всеми держу дистанцию.
– Ваше право. – Эмма пожала плечами и поднялась на ноги. – Тогда до завтра.
Сабина с Петей подошли к окну и наблюдали за тем, как их недавняя собеседница спускается по ступенькам и садится в машину. Разумеется, за руль. Трудно было вообразить, что такая женщина позволит кому-то себя возить, даже таксистам. Как только автомобиль отъехал, Петя повернулся к сестре.
– Ты не похудеешь за две недели до сорок четвертого размера, – уверенно сказал он и критически оглядел «объект» с ног до головы. – Что мы тогда будем делать с этим пресловутым чемоданом? Наверняка там дорогущие шмотки, которые простым смертным не по карману.
– Вероятно, этот Тверитинов – страшный сноб, – задумчиво произнесла Сабина. – Он хочет, чтобы у него все было лучшее – даже платье на помощнице. Дорогие вещи – дешевые понты. Впрочем, это неважно.
– Э-э-э... – пробормотал Петя. – Ты не сердишься, что я втянул тебя в эту авантюру?
Он смотрел на старшую сестру ясными голубыми глазами, точно как в детстве, когда ему удавалось стащить у нее шоколадку.
– Не сержусь. С сегодняшнего дня я – человек, который легко совершает глупости. – Она вспомнила выражение лица Димы Буриманова и поправилась: – Со вчерашнего дня. Что же касается диеты... Понятия не имею, какую выбрать.
– Говорят, француженки – самые сексуальные женщины на свете, – заявил Петя. – Может быть, попробуешь поискать что-нибудь французское? Давай посмотрим в Интернете.
Он метнулся к столу и включил компьютер. Вошел в поисковую систему и напечатал ключевые слова: «Французская диета».
– Иди сюда! – позвал он Сабину. – Кажется, это то самое, что тебе необходимо. Можно похудеть за две недели! Смотри, что тут написано: «Французская диета. Рассчитана на четырнадцать дней. Исключить соль, сахар, алкоголь, хлеб и другие мучные изделия. Во время соблюдения этой диеты можно пить только кипяченную или минеральную воду. Повторить через полгода. Строго придерживаться меню, так как только такая последовательность приема пищи вызывает необходимые изменения в обменных процессах». У тебя будут изменения в обменных процессах, поняла?
Сабина подошла, приблизила лицо к экрану и ненадолго углубилась в чтение. После чего радостно воскликнула:
– Слушай, это же отличная вещь! Не так все страшно. Еды достаточно, голодать не придется! – Она зачитала вслух: «Первый день. Завтрак: черный кофе. Обед: два яйца, листовой салат, помидор. Ужин: кусок нежирного вареного мяса, листовой салат». Салат я очень люблю! Яйца и мясо не дадут мне обессилеть. Правда, кофе придется пить без сахара, но это я как-нибудь переживу. Начну со следующего понедельника.
– У тебя нет возможности столько ждать, – отрезал Петя. – Начнешь прямо завтра. Встаешь в семь утра, пьешь черный кофе без сахара, и – вперед. Вот тебе адрес Тверитинова.
– Он даже не сказал, в чем заключается моя работа.
– Это и я могу тебе объяснить. Будешь делать все, чтобы облегчить ему жизнь. Перепечатывать доклады, чистить ботинки, отвечать на телефонные звонки, заказывать билеты на самолет, выпроваживать нежелательных гостей, следить за тем, чтобы босс не забыл поужинать...
– Стирать ему носки, – подхватила Сабина.
– Думаю, для такого дела у него имеется экономка.
– Которая легко влезает в сорок четвертый размер. А форменное платье у нее от Кардена.
– Тверитинов будет платить тебе по-королевски. За такие деньги обычно спускают три шкуры. Ты способна терпеть его несносный характер и дурные привычки?
Сабина снова вспомнила Диму Буриманова. Черт побери, она готова побывать в любых переделках! Ее жизнь больше не будет однообразной, похожей на расписание электричек. Уже через две недели она наденет пафосное платье, чтобы повсюду сопровождать ученого и бизнесмена Сергея Филипповича Тверитинова. Мужчины примутся строить ей глазки, а женщины бледнеть от зависти.
До сих пор все шло так, как она задумала. Судьба, казалось, была благосклонна к ней. Но это только казалось. На самом деле именно в эти минуты она готовила Сабине невероятную подлость.




ПЕРВЫЙ ДЕНЬ


Завтрак: черный кофе.
Обед: два яйца, листовой салат, помидор.
Ужин: кусок нежирного вареного мяса, листовой салат

Ровно в восемь часов утра Сабина стояла во дворе огромного дома в Огородном проезде и ежилась от холода. Охранник пропустил ее за шлагбаум, но зорко наблюдал из будки за тем, что она делает. Она ничего не делала: ходила взад и вперед по крохотному пятачку, засунув руки в карманы плаща. Вокруг отдыхали джипы и длинные иномарки, по голым, ровно остриженным кустам скакали легкие воробьи. Она заранее выяснила, какой у Тверитинова автомобиль, и заучила его номер. Отыскала машину на стоянке и теперь топталась возле нее.
Неприятное чувство в желудке не добавляло ей оптимизма. Чашка черного кофе, которую Сабина проглотила утром, показалась ей дегтем. Она привыкла пить кофе с сахаром и сливками. Да еще после обязательного бутерброда с сыром. Мысль о сыре портила настроение, поэтому Сабина постаралась переключиться на что-нибудь позитивное.
«Даю себе слово, – поклялась она, – что не буду ныть и жаловаться, каким бы ужасным типом ни оказался этот Тверитинов. – Пришла пора проверить себя на прочность. Всю жизнь я жила по графику, избегая всего тревожащего и неизвестного. Нужно понять: чего я, в конце концов, стою на самом деле?»
Ее возвышенные мысли прервал звонок мобильного телефона. Она достала его из кармана и посмотрела на экранчик. «Номер не определен» – значилось там. Сабина с опаской поднесла трубку к уху. Вдруг это звонит Кологривов или администратор из «Альфы и омеги»? Возможно, во время вчерашнего бенефиса она что-нибудь испортила? Антикварное ружье, из которого стрелял сам Багратион, или кактус, цветущий раз в сто лет?
Тем временем из трубки до нее донесся незнакомый мужской голос:
– Ну, и что вы там стоите, как Третьяк на воротах? Вы необходимы мне здесь.
– Где – здесь? – переспросила Сабина, сообразив, что новый босс увидел ее в окно. Наверное, Эмма сказала ему, что новая помощница будет ждать возле машины.
– Поднимайтесь на седьмой этаж.
Она окинула взглядом фасад и направилась к единственному подъезду, обрамленному двумя колоннами. Внутри ее встретили мягкие ковры, которые стекали в зеркальное озеро холла со всех лестниц, теплые лампы и сонные диваны. Консьерж приветливо улыбнулся и кивнул, что произвело на Сабину примерно такое же впечатление, как если бы с ней поздоровался фикус, карауливший проход к лифту.
Очутившись на седьмом этаже, она повертела головой и увидела, что одна из двух дверей на лестничной площадке приоткрыта. Наверное, это знак, оставленный специально для нее. Осторожно потянула дверь за ручку и услышала в глубине квартиры голос Тверитинова. Он разговаривал по телефону, причем очень сердито. Сабина переступила порог и сразу же стащила с себя сапоги, опасаясь наследить на паркете. Потом сняла верхнюю одежду, помялась в коридоре и на цыпочках пошла вперед. Коридор был длинным и где-то вдали заворачивал за угол.
Из-за этого угла на нее и выскочила совершенно неожиданно маленькая пухлая женщина с «мучными» руками.
– Ой, боженьки мои, не успела вас встретить! – запричитала она. – Сергей Филиппович просил показать вам квартиру, чтобы вы освоились. Меня зовут Людмила Степановна, я экономка. Прихожу прибрать и приготовить, когда Сергей Филиппович попросит. А вы, выходит, будете с ним работать вместо Анечки, да?
– Выходит, – подтвердила Сабина и подумала: «Интересно, Тверитинов скучает по этой Анечке, которая взяла и вышла замуж за иностранца? Наверняка он к ней привык и некоторое время будет раздражаться просто потому, что я – не она».
Экономка Сабине понравилась. У нее было приветливое лицо и глаза с доброй искоркой. Милая тетушка, у которой всегда найдется для гостя тарелочка супа и ласковое слово. Она резво протащила Сабину по квартире, исключив лишь кабинет Тверитинова. Он по-прежнему говорил по телефону, теперь уже по-английски. Говорил свободно и красиво. Сабина ничего толком не успела рассмотреть и даже не смогла сосчитать, сколько здесь комнат.
– Все поняли? Вот и чудесно! Теперь вы уж сами... А я ужасно тороплюсь, – объяснила экономка.
Завела Сабину на кухню, поставила перед ней блюдо с пирогами и убежала, топоча маленькими полными ножками. Хлопнула дверь, и Сабина осталась один на один с пирогами. Некоторое время она сидела неподвижно, борясь с прожорливыми демонами, которые, оказывается, жили у нее внутри. Потом глубоко вздохнула и налила себе из чайника кипяченой воды. Чай – это она точно помнила – пить тоже можно лишь по расписанию. А так – только кипяченую воду и минералку.
Простая вода демонов не удовлетворила. Они требовали пирогов. Сабина стала гадать, с чем пироги: с капустой или с мясом. А может быть, с яблоками? Пытаясь решить эту задачу, она наклонилась и принялась вдумчиво обнюхивать блюдо. Даже закрыла глаза. И именно в этот момент услышала голос:
– Вижу, вы тут неплохо устроились.
Сабина отпрыгнула от стола вместе с табуреткой. Тверитинов стоял на пороге кухни и смотрел на нее даже без намека на улыбку.
– Здравствуйте, Сергей Филиппович, – выдавила она из себя. И твердо встретила его взгляд. – Меня ваша экономка пирогами угостила.
– Надеюсь, вы насытились, – заявил ее новый босс. – И не называйте меня Филипповичем, это слишком длинно и будет мешать работе. Просто Сергей.
– А я просто Сабина. Шесть букв, короче не получится.
На ее мелкий выпад он не обратил внимания.
– Идите за мной.
Тверитинов двинулся по коридору, уверенный, что она подчинится. Сабина даже обрадовалась, что ее уводят подальше от соблазна. Кабинет хозяина дома оказался неожиданно уютным: с продавленным диваном, теплым пледом, лампой под старым матерчатым абажуром. Новенький письменный стол, заставленный оргтехникой, выглядел здесь пришельцем из будущего.
– Присаживайтесь, – предложил Тверитинов, указав Сабине на кресло, возле которого притулился журнальный столик. Она уселась, и он продолжил: – Перед вами лежит синяя папка. Внутри ее список книг, которые нужны мне не позднее сегодняшнего вечера. Телефон книготорговой фирмы, в которую следует обратиться, – на последней странице. И позаботьтесь о доставке.
– Куда доставить? – тотчас спросила Сабина.
– В «Бумажную птицу», разумеется. Вы знаете адрес?
– Да, – ответила она, невольно переняв его телеграфный стиль общения.
Вчера вечером Петя накачал сестру необходимыми сведениями: адресами, телефонами, маршрутами. В том числе поделился и информацией личного характера. От него Сабина узнала, что Тверитинову сорок три года, что он был женат только один раз и давным-давно развелся. От этого брака у него есть дочь двадцати трех лет, которая недавно вышла замуж за безвестного американского исполнителя музыки кантри и теперь разъезжает с ним по всему миру с гитарой под мышкой.
– Под синей папкой еще одна, белая. Видите? В ней письма, которые необходимо проверить на наличие орфографических ошибок и отправить. Адресная книга в компьютере на рабочем столе. Да, конверты подпишите от руки, я на этом настаиваю. Ручки, бумага и все, что вам понадобится, – на столе. С этого дня вы – мое доверенное лицо. Можете открывать любые ящики и вообще делать в этом доме все, что вам угодно. Единственное неприкосновенное место – моя спальня. Туда, пожалуйста, не заходите ни при каких обстоятельствах.
– Как же можно? – пробормотала она.
А про себя добавила: «Не зайду, не рассчитывайте».
– Итак, отправьте письма и привезите мне квитанции. Закажите книги и проверьте своевременность доставки. Если доставка задержится, привезите их сами. Договоритесь с грузчиками и наймите «Газель». Вот вам адрес типографии. Съездите туда, желательно до обеда, и возьмите образцы бумаги. Следующее. Закажите номер в хорошей гостинице на имя Иванова Петра Михайловича на три дня, начиная с завтрашнего утра. В красной папке, она лежит в самом низу, тезисы доклада, подготовленные моим референтом. Проверьте, нет ли опечаток, и размножьте. Сделайте два экземпляра. Нет, три. В четыре часа напомните мне принять витамины. В семнадцать ноль-ноль по первому каналу начнется передача о новом бумажном комбинате в Подмосковье. Запишите ее на видеокассету. Полейте герань, она в кухне на подоконнике.
Когда он замолчал, Сабина не выдержала и пробормотала:
– А розы вырастут сами.
– Простите, я не расслышал.
Он слышал ее отлично и усмехнулся про себя.
– Я говорю: много текучки. Не представляю, как вы справлялись сами. И я ничего не успела записать.
– На столе диктофон. Мои распоряжения зафиксированы на пленку, так что можете прослушать их еще раз, когда понадобится освежить память. Я уезжаю на пару часов. Вот вам номер моего мобильного, телефон экономки и ключи от квартиры. У меня здесь что-то вроде филиала офиса. В течение дня можно приходить и уходить, если требуют дела. Охранника и консьержа насчет вас я предупрежу. Что-нибудь еще?
Сабина облизала кончиком языка верхнюю губу. Она сидела в низком кресле, а Тверитинов по-прежнему стоял у стола, возвышаясь над ней, как башня. Разговаривать было не очень-то удобно. И все-таки она сказала, вскинув голову:
– Мы с вами даже толком не познакомились. Может быть, вы хотите обо мне что-то узнать?
– Только одно, – не задумываясь, ответил он. – Вы не собираетесь замуж?
– Определенно – нет.
– Хорошо. Все остальное меня не касается.
Старый приятель просто вынудил его обратиться в «Правую руку». Эмма, администратор, была страшно недовольна этим обстоятельством. Она хотела устроить к нему какую-то пигалицу девятнадцати лет, но он отказался наотрез. Из десяти пигалиц только одна готова выкладываться на работе. Не факт, что ему попадется именно такая.
Отказавшись от пигалицы, он отправился в эту самую «Правую руку» и, когда увидел Сабину, мгновенно решил, что возьмет ее. Она опоздала на встречу, но держалась великолепно. Ему понравились ее осанка и выражение лица. Никакого заискивания, никакой попытки понравиться. Тверитинов очень ценил в людях чувство собственного достоинства.
Сегодня кроме чувства собственного достоинства он заметил еще умные глаза и красивые ноги. Поэтому и ляпнул про спальню. Ане Варламовой он, помнится, ничего такого не говорил.
Как только хлопнула дверь, Сабина включила диктофон и изложила на бумаге все, что ей предстояло сделать. Как прирожденный стратег, она начала с конца: полила герань, отыскала чистую кассету и установила на видеомагнитофоне таймер, чтобы аппарат включился в нужный момент. После этого очень резво надписала конверты и вложила в них письма. Размножила тезисы. Заказала по телефону номер в гостинице для неведомого Иванова.
Времени оставалось навалом. Сабина сходила на кухню и, стараясь не смотреть на пироги, выпила еще один стакан воды. Прогулялась по комнатам туда и обратно, разглядывая интерьер. На пути ей почему-то постоянно попадалась дверь в спальню Тверитинова, и Сабина внезапно почувствовала непреодолимое желание в нее заглянуть. Прямо как героиня сказки о Синей Бороде – та тоже не могла с собой совладать и влипла в историю.
Боясь до смерти, что хозяин неожиданно вернется и застанет ее на месте преступления, Сабина положила ладонь на ручку двери. Она оказалась не заперта. Или босс рассчитывал на ее чувство порядочности, или в духе Джеймса Бонда налепил на дверь волосок, чтобы по возвращении прижать Сабину к ногтю.
И все-таки она вошла. Спальня была большой, но какой-то очень темной и пустой. Настоящее царство мужского аскетизма. На огромной кровати лежал серо-черный плед, из-под которого торчал кусочек белоснежной простыни – единственное светлое пятно в этой комнате.
Сабина подошла к окну и пошевелила штору. Заглянула в шкаф и пощупала ткань одной из висевших в нем рубашек. Потом сунула нос в комод, где царил идеальный порядок. Интересно, это экономка такая старательная или Тверитинов сам раскладывает трусы одинаковыми стопками? Она еще немного покрутилась по комнате и решила завершить свой визит красиво – взяла и упала на кровать, раскинув руки. И тут же представила, что произойдет, если хозяин дома неожиданно вернется. Он уволит ее с треском, и она испортит Петькиной фирме репутацию.
Сабина резво вскочила, но когда перекатывалась на бок, сережка зацепилась за плед и потянула ее назад. Она дернулась, сережка выскочила из уха и, проскакав по полу, закатилась под шкаф. Чертыхаясь, нарушительница границ встала на четвереньки и полезла ее искать. Экономка, наверное, наткнется на пропажу, когда будет мыть пол. И подумает, разумеется, что это сережка хозяйской любовницы. Интересно, у него есть любовницы? Разумеется есть, несмотря на то, что он такой противный и у него доисторическая прическа.
Сабина ложилась то на правый бок, то на левый, вжималась щекой в ковер, шарила рукой в пустоте, но безрезультатно. Шкаф был огромный, мощный и наверняка весил тонну. Сабина сбегала в кабинет, достала из своей сумочки зажигалку и галопом прискакала назад.
И вот когда трепещущий огонек осветил темное пространство, она отыскала свою сережку возле самого плинтуса. Но не только ее. Там было еще кое-что, заставившее ее затаить дыхание. К дну шкафа – это можно было увидеть только при свете и только под определенным углом – широким скотчем был приклеен блокнот с обложкой, отделанной цветной фольгой. Пожалуй, если бы фольга не блеснула, словно кусочек зеркала, Сабина ничего бы и не заметила.
Интересно, что это такое? Импровизированный сейф Тверитинова? А в блокноте – список его врагов? Или должников? Или записи, содержащие сведения о финансовых махинациях? Вообще-то странное место для тайника. Человек такого уровня может позволить себе снять банковскую ячейку. Трудно представить довольно крупного и несколько неуклюжего Тверитинова, катающегося по полу возле шкафа всякий раз, когда ему хочется сделать новую запись. И как он вообще ухитряется просовываться в такую узкую щель?
Обливаясь потом от страха быть застигнутой на месте преступления, Сабина притащила из кухни длинный нож, которым экономка, вероятно, разделывала цыплят, и принялась хаотично тыкать им в свою находку. Прошло немало времени, прежде чем ей удалось зацепить скотч и оторвать первую полоску. Потом дело пошло быстрее, и в конце концов блокнот шлепнулся на пол. Сабина схватила его, вытянула наружу, прижала к себе и ретировалась со всей возможной скоростью, ругая себя на чем свет стоит.
Вот зачем ей понадобилось совать нос в чужие тайны? Это Буриманов во всем виноват. Раньше она никогда бы себе такого не позволила. Обычно она действовала очень осмотрительно и просчитывала последствия своих поступков. Впрочем, теперь она совсем другая, новая женщина! Которая получает удовольствие от безрассудных поступков. Сказать по правде, пока что она не получала никакого удовольствия.
Сабина притащила добычу в кабинет и, яростно потея, села с ней на диван. Потела она от умственного напряжения, потому что не представляла себе, как ей удастся вернуть блокнот на место. Дрожащей рукой она открыла первую страницу. И сразу поняла, что держит в руках дневник. Причем вряд ли он принадлежит Тверитинову – почерк ровный и округлый, явно женский.
«С.Ф. – абсолютная прелесть! Давно не встречалась с такими вежливыми мужиками. Чувствуешь себя какой-то очень значительной. Сегодня, правда, он надавал кучу заданий, но я уже поняла, что тут скучать не придется. К вечеру устала, как Сивка-Бурка, но С.Ф. меня искренне поблагодарил. Он такой старомодный! Если бы не Патрик, я точно положила бы на него глаз».
С.Ф.? Вероятно, имеется в виду Сергей Филиппович. Надавал поручений... Господи, да это же дневник ее предшественницы! Как ее там? Ани Варламовой, которая вышла замуж за иностранца. Та самая девочка сорок четвертого размера, чье бегство заставило Эмму подыскивать для Тверитинова субтильную помощницу. А Патрик, разумеется, ее жених, за которого Аня вышла замуж. Интересно, сколько эта Аня тут проработала? Месяц? Год?
Сабина пролистала страницы. Никаких дат в дневнике не было, а записи обрывались где-то в середине блокнота. Она вдруг отчетливо поняла, что хочет прочесть их немедленно. От начала и до конца. Это было такое сильное и стыдное чувство, что Сабина покраснела. Вот, значит, что испытываешь, когда влезаешь в чужие тайны!
Тем временем в голове у нее роились вопросы. Почему дневник уволившейся помощницы спрятан в спальне Тверитинова? Почему, уезжая за границу, она не взяла его с собой? Или не избавилась от него. Неужели не предполагала, что рано или поздно хозяин дома найдет дневник и прочитает его?
«Но, возможно, Аня хотела, чтобы Тверитинов прочитал ее откровения? – рассуждала Сабина. – Тогда логичнее было бы «забыть» свое сокровище в более доступном месте. Шкаф в спальне, возможно, не сдвинут с места еще лет сто. Ерунда какая-то получается».
Конечно, был соблазн немедленно приступить к чтению, но здравый смысл заставил Сабину посмотреть на часы.
– Нужно лететь в типографию, – вслух сказала она.
Подняла голову и увидела Тверитинова, который молча стоял в дверях. Сабина так испугалась, что подпрыгнула на диване чуть ли не до потолка.
– Вы еще не ездили в типографию? – Лицо у него было непроницаемым. И он не отрываясь смотрел на дневник у нее в руках. Блокнот был закрыт и лежал обложкой вниз у Сабины на коленях. Вряд ли его можно было опознать с лету. По крайней мере, преступница на это страстно надеялась.
– Вы же сказали, что уехали на два часа! – обвиняющим тоном заявила она. И, воспользовавшись тем, что Тверитинов прошел к столу и на секунду отвернулся, молниеносно засунула блокнот под себя. Теперь нужно сделать так, чтобы ее босс первым вышел из кабинета.
Однако тот и не собирался уходить. Напротив, он ждал, что Сабина немедленно встанет и отправится за образцами бумаги. Она не двинулась с места.
– Вы хоть что-нибудь сделали? – спросил он, копаясь в документах на столе.
– Да, – важно ответила она. – Я полила герань.
– Что ж, неплохое начало дня. – Он прошел к стеллажу с книгами, сшиб по дороге стул и поймал его у самого пола. Чертыхнулся и резко повернул голову. – Почему вы сидите? Я дал вам кучу заданий.
– Потому что, потому что... У меня кружится голова. Не могли бы вы принести мне стакан воды? – спросила Сабина, глядя на него глазами своего брата Пети – голубыми и наглыми.
Не сказав ни слова, Тверитинов вышел из кабинета и отправился на кухню. По дороге он ухмыльнулся. Он видел список на столе и отмеченные «галочками» дела, с которыми она уже справилась. И все же вид у нее был странный. Всполошенный. Как у наседки, которая только что снесла яйцо и вдруг увидела, что в курятник входит человек с корзинкой.
Он налил из чайника воды в стакан и пружинистым шагом возвратился обратно. Его новая помощница сидела чинно, сложив ручки на коленях, но все еще была взволнованна.
– Ой, вода! – радостно сказала она, полыхая красными пятнами на щеках. – Огромное спасибо. А вы сейчас еще куда-то поедете?
Он подал ей стакан, не удержался и заметил:
– Я должен вас не только поить, но еще и отчитываться перед вами?
Она издала непонятное восклицание, немедленно сорвалась с места, стала собирать свои пожитки: сумочку, мобильный телефон, газету, в которую было что-то завернуто...
– А ну-ка постойте, – нахмурился Тверитинов. – Что это у вас там?
Преступница похолодела.
– Вы что, схватили мои «Экономические вести»? Я же их еще не просматривал! Это сегодняшняя газета, верните ее на место.
Сабина некоторое время бурно дышала, после чего заявила:
– Я случайно испортила всю первую полосу. Сейчас поеду в типографию и по дороге куплю вам другие «Экономические вести». Точно такие же, только целые.
Тверитинов некоторое время смотрел, как вздымается ее мятежная грудь, потом вернулся к столу и заглянул в нижний ящик, в самую глубину. Книжка «Сексуальные фантазии» с глянцевыми фотографиями, о которой он на самом деле только что вспомнил, лежала на месте. Хотя секунду назад он мог бы поклясться, что девица именно ее завернула в газетку и взяла полистать на досуге. Что еще в таком случае ей понадобилось от него прятать?
– Ладно, – наконец, сдался он. – Только не забудьте купить газету. – Сабина облегченно вздохнула. – Когда закажете книги, уже после типографии, подъезжайте в «Бумажную птицу», я буду ждать вас там, договорились?
Он развернулся и вышел из кабинета. Сабина услышала быстрые шаги, и новая мысль озарила ее. Сердце при этом ухнуло вниз. Вдруг не Аня Варламова спрятала свой дневник? А сам Тверитинов по какой-то неведомой причине завладел им и прилепил к дну шкафа? Он узнал его, как только вошел в кабинет. И сейчас поспешил к себе, чтобы проверить мелькнувшую догадку!
Сабина на цыпочках отправилась за ним. Он и в самом деле скрылся в собственной спальне. Она не раздумывая бросилась на пол, потому что внизу между дверью и полом оставался небольшой зазор, через который можно было увидеть, куда направятся его ботинки. Но не успела даже как следует умоститься на ковре, когда проклятая дверь распахнулась, и эти самые ботинки оказались прямо перед ее носом.
– Господи, вы что?! – спросил Тверитинов с невероятным изумлением. Сабина чувствовала, как ворс ковра щекочет ее живот в том месте, где задралась кофта. – С вами все в порядке?
– Опять закружилась голова, – ответила она сдавленным голосом и принялась, кряхтя, подниматься.
Нет уж, если именно так живут авантюристы, то она выходит из игры. Тверитинов схватил ее поперек туловища и рывком поставил на ноги. Вид у него был до невозможности сердитый.
– Где ваша сумка?
– В кабинете. – Сабина смотрела ему в галстук.
– Почему вы ее там оставили? Куда вы сейчас шли? Разве не в типографию?
– В туалет.
– Знаете, мне представили вас как блестящего работника. И что же я вижу? Вы с утра поели пирогов, полили герань и испортили свежую газету. К тому же у вас кружится голова. Не думаю, что мы сработаемся.
Сабина тотчас заняла круговую оборону:
– Я ведь должна адаптироваться на новом месте! А мои походы в туалет не регламентируются трудовым законодательством. И вообще. Думаю, к концу недели вы будете самого высокого мнения о моих профессиональных навыках.
– Ну-ну, – пробормотал он и сложил руки на груди.
Сабина развернулась и с гордо поднятой головой отправилась за своими вещичками. На самом деле ей хотелось бежать, как зайцу – петляя от стены к стене, чтобы скрыться от пристального взгляда, буравящего ее спину.
Чертова сумка! Она оказалась слишком маленькой для того, чтобы в ней поместился большой блокнот. Может, в записях вообще нет ничего особенного. Или там есть нечто такое, что только смутит ее. Вдруг Аня с Тверитиновым были любовниками? И он оставил ее дневник с описанием интимных свиданий себе на память? Но тогда зачем прилепил его к дну шкафа?
Все то время, что Сабина ездила по городу, любопытство грызло ее изнутри, как прожорливый червяк, нарвавшийся на хрустящий капустный лист. Невероятно, что встреча с Буримановым так на нее подействовала. Оказывается, он много для нее значит! Возможно, она даже любила его все эти годы. И поэтому так до сих пор и не вышла замуж. Уже семь лет прошло с момента их ссоры! Но стоило Диме сказать, какая женщина ему нужна, и Сабина тотчас же захотела стать ею. Наверное, чтобы следующий Буриманов, который встретится в ее жизни, не бросил ее в очередной раз.
Сабина довольно быстро отыскала офис «Бумажной птицы» и порадовалась, что рядом есть большая стоянка, куда можно воткнуть машину. Она сделала ловкий поворот и уже начала заруливать на свободное место, как вдруг ехавший позади нее грязный «Опель» совершил странный маневр, вильнул и едва не врезался ей в задний бампер. Из «Опеля» выскочил здоровый мужик в спортивной куртке и выпятил грудь.
– Эй, ты чего, ослепла? – заорал он, наскакивая на выбравшуюся из-за руля Сабину. – Очки надень, гусеница безмозглая! Тварь!
– Почему вы обзываетесь? – возмутилась та, отступая. – Это вы сами виноваты!
У мужика были совершенно бешеные глаза навыкате, а челка стояла дыбом.
– Угрожать мне будешь?! – еще громче закричал он, выхватил из салона машины кусок металлической трубы, подскочил, крякнул и, не раздумывая, шарахнул Сабину по ноге. Та подпрыгнула, и удар пришелся по лодыжке. Сабина ахнула от боли и уже собралась было звать на помощь, когда рядом с ней возник молодой мужчина с портфелем в руке.
– Эй ты, спортсмен! – крикнул он, заслоняя Сабину своим телом. – Совсем сдурел?
Он был высоким и широкоплечим, короткий плащ блестел на солнце, словно рыцарские доспехи. Оказавшись за его спиной, жертва даже испытала желание прильнуть к ней в порыве благодарности.
– А тебе чего надо? – Тип из «Опеля» шагнул вперед и раздул ноздри, как разъяренная обезьяна.
Тогда мужчина переложил портфель из правой руки в левую, коротко размахнулся и очень технично врезал ему по морде. Тот отлетел к своему «Опелю» вместе с куском трубы. Сабина решила, что сейчас начнется большая драка, но псих, встретив отпор, мгновенно пошел на попятный, прыгнул в свою таратайку и, ругаясь на чем свет стоит, с ревом отъехал.
Как только опасность миновала, Сабина со слезами на глазах принялась ощупывать пострадавшую ногу.
– Больно? – сочувственно спросил ее спаситель и присел на корточки, чтобы своими глазами посмотреть на причиненные повреждения.
Перед ней возникла светлая макушка – волосы были мягкими и легкими, как у ребенка, которому моют голову ромашковым шампунем.
– Ужасно больно, – призналась она. – Но наступать можно.
– Хорошо, что он не вмазал изо всех сил. – Мужчина поднялся на ноги и очутился с ней лицом к лицу. – Бывают же такие идиоты... Надо бы его в ментовку сдать, да времени нет. Кстати, меня зовут Максим.
Он оказался не только сильным, но и симпатичным. Порядочность въелась в его скуластое лицо, на котором главенствовали широко расставленные глаза – светло-зеленые, как бутылочное стекло, когда через него смотришь на солнце.
– А меня Сабина. – Она снова согнулась пополам, трогая ушиб.
Невероятно, какие психи катаются по городу в автомобилях. Бить женщину железякой по ногам!
– Вы приехали или уезжаете? – спросил Максим. У него была тонкая кожа, налитая сочным румянцем. Румянец захватывал не только лицо, но шею и даже уши. Возможно, они горели от ветра. Или же на него произвела сильное впечатление собственная храбрость.
– Приехала. Вообще-то я на службе. Дохромать бы до нее.
– Давайте я провожу вас до офиса, – предложил он и без раздумий подставил локоть. – Куда вести?
Сабина приняла помощь, и теперь, сцепив руки кренделем, они стали похожи на парочку, которая собралась выйти на середину круга и исполнить кадриль. Ее новый знакомый излучал энергию, и даже через плащ ощущалось исходившее от него тепло.
– Вон туда, видите? «Бумажная птица».
Вывеску было трудно не заметить – массивные буквы громоздились на фасаде ближайшего здания, подмяв под себя названия более мелких контор.
– Здорово! – по-мальчишески обрадовался Максим, тряхнув портфелем. – Я же там работаю!
– И я тоже! – воскликнула Сабина. Она посмотрела на него снизу вверх и поторопилась объяснить: – Я новая помощница Сергея Филипповича.
– С ума сойти. А я – директор фирмы, Максим Колодник. Сергей – мой двоюродный брат. Вернее, это я – его двоюродный брат, – усмехнулся он. – Кузен принял меня на работу. Фирма принадлежит ему, а я всего лишь наемный служащий.
Возможно, его угнетало положение бедного родственника или он просто торопился прояснить свой статус, потому что Сабина ему понравилась. По крайней мере, ей казалось, что она ему понравилась. И он немного тревожился. Как будто они познакомились на автобусной остановке и девушка в любой момент может сказать ему: «Пока, приятель!»
– Вы таким необычным делом занимаетесь, – абсолютно искренне заметила Сабина. – Никогда не видела, как делают бумагу. Да еще вручную, как во времена Средневековья. Даже не представляю, как выглядит этот процесс.
– Еще сто раз увидите. К нам иногда записываются целые экскурсии. Мы изготавливаем бумагу из всего, что можно пустить в дело. Вплоть до крапивы и конопли, – засмеялся Максим. – Сырье перемалывается, отливается в специальные формы и прессуется. Работа жутко кропотливая. Зато получается эксклюзивный продукт.
Сабина никогда не догадалась бы, что Максим Колодник занимает руководящую должность. На своем веку она перевидала массу управленцев с целеустремленными лицами и жестяными глазами. Он не был похож ни на одного из них и казался чертовски милым. Мальчишеская улыбка довершала облик человека с легким характером.
– А на вашей бумаге принтер печатает?
– Еще как печатает. Перьевой и капиллярной ручкой на ней тоже можно писать. Вообще у нас товар – пальчики оближешь. Я вам все покажу, договорились? Только не прямо сейчас, а то у меня скоро совещание.
Он мельком посмотрел на часы и тихонько фыркнул.
– Я уже могу идти сама, – мгновенно всполошилась Сабина. – Бегите на совещание. Босс меня не похвалит за то, что я в первый рабочий день вмешалась в работу фирмы и что-то там сорвала.
– Да что вы! Вашего босса текучка не интересует, он стратег. Вообще-то я вам не завидую. Предыдущая его помощница буквально выбивалась из сил. Мне кажется, она и замуж вышла только для того, чтобы сбежать от моего кузена. Он сам трудоголик и хочет превратить в трудоголиков всех остальных.
Сказать по правде, Сергей – чертовски талантливый ученый. Иностранные компании пытаются его из России с мясом вырвать. Но он – ни в какую. Работает лишь по разовым контрактам. А «Бумажная птица» – это его якорь у родных, так сказать, берегов. Хотя производством он практически не занимается. Но офис у него здесь, на втором этаже. Вы, судя по всему, будете сидеть в приемной. Личного секретаря у Сергея нет, он в случае надобности пользуется услугами нашей Иры. Сейчас я вас с ней познакомлю.
Они уже подошли к «Бумажной птице», и Максим придержал дверь, давая Сабине возможность первой переступить порог. Холл оказался небольшим. Справа, за конторкой, сидела невыразительная девушка с расчесанными на пробор волосами, скрученными в пучок. Скупо подкрашенные губы поджаты, короткие брови нахмурены. Впрочем, увидев директора, она тотчас расцвела.
– Добрый день, Максим Петрович.
– Мы уже виделись, Ирочка, – ответил тот и обнял Сабину за плечи. – Познакомься, это помощница Сергея Филипповича.
– Сабина Брусницына, – представилась та. – Скажите, а заказанные книги привезли?
Новая фирма, незнакомые люди, со всеми придется налаживать отношения... А с секретаршей в первую очередь.
– Да, привезли. Сгрузили в приемной, не беспокойтесь. – Ира мельком взглянула на новую сотрудницу и снова сосредоточилась на начальнике, ожидая приказаний.
– Тверитинов здесь? – спросил тот.
– Еще не приехал. Хотя его ждут. – Она понизила голос. – Очень нервный товарищ. Утверждает, что он канадский представитель. Его привез партнер Сергея Филипповича и оставил на мое попечение. Этот тип искурил целую пачку сигарет и почти разломал стул – сидит и раскачивается. И иногда стонет, как будто у него зуб болит. Я ему три раза приносила кофе и два раза минералку. Он говорит, что, если Сергей Филиппович не появится в течение получаса, все пропало.
В Сабине мгновенно проснулся менеджер, съевший собаку на работе с клиентами. Да и те качества ее натуры, которые так не нравились Буриманову, разумеется, никуда не делись.
– Отведите меня к нему, – сразу же попросила она Иру. – Или покажите, куда идти.
– Я вас сам отведу, – мягко предложил Максим. – Здесь, в общем-то, легко освоиться. Внизу, в подвале, у нас производство. На первом этаже – технические службы, а на втором – руководство и менеджмент. Так что нам с вами на второй. – Он повел ее к лестнице, по-прежнему придерживая за локоть, хотя она почти не хромала. – Вы кого-нибудь из моих коллег уже встречали?
– Эмму Грушину, – ответила Сабина.
– А!
Это «А!» он произнес со странной интонацией, так что было трудно понять, как он относится к администратору. Впрочем, все выяснилось гораздо позже, когда у Сабины появилась возможность посплетничать с секретаршей.
– Эмма без памяти влюблена в Колодника, – доверительно сообщила Ира. Ей понравилась новая помощница босса, и она с удовольствием делилась с ней информацией. – Сумасшедшая тетка: ей сорок восемь, а ему тридцать пять! Да и вообще. Не с ее сержантскими замашками заводить амуры. – Сабина была с ней абсолютно согласна.

* * *


В небольшой приемной стоял стол с компьютером, а также кожаный диван для посетителей – холодный и скользкий. У него был вид сноба, с которым не хочется иметь дела. Вероятно, по этой самой причине канадский представитель уселся на единственный стул, который выдвинул в центр комнаты. И опасно раскачивался на нем, словно пытался сам себя убаюкать. На его лице читались страдания человека, бессильного изменить обстоятельства.
– Здравствуйте! – поздоровалась Сабина, с деловым видом входя в приемную.
Посетитель, отупевший от ожидания, качнулся еще раз и едва не грохнулся на пол – ножки стула громко стукнули. Клиент вскочил с места и вытаращил глаза:
– А Сергей Филиппович?!
– Еще не приехал. Но я – его личная помощница, Сабина Брусницына. Возможно, я смогу вам чем-то помочь?
– Девушка! – завопил он и простер руки в ее сторону. – Моя фамилия Саблуков. Степан Евгеньевич Саблуков. Я канадский представитель.
Сабина хотела сказать, что это еще ни о чем не говорит. Что значит – канадский представитель? Представитель чего? Однако она не успела озвучить свое недоумение, когда Саблуков снова подал голос.
– Надвигается катастрофа. Если Горьков сейчас же не перешлет текст, книга выйдет с двумя пустыми страницами, потому что типография не может ждать! И мы навсегда поссоримся с Сергеем Филипповичем. Навсегда.
– Так, давайте по порядку, – остановила его Сабина. Садиться она не стала, потому что с таким нервным посетителем вряд ли удастся поговорить спокойно. – Во-первых, кто такой Горьков и о какой типографии речь?
– Вы же уверяете, что помощница! – возмущенно завопил Саблуков. – А сами ничего не знаете!
– Я новая помощница, – ответила Сабина. – Может быть, я чего-то и не знаю, но многое могу.
Из его сбивчивых объяснений выяснилось следующее. Референт Тверитинова по фамилии Горьков должен был не позднее сегодняшнего утра позвонить Саблукову и переслать ему по электронной почте статью, которую босс подготовил для какого-то пафосного международного сборника.
Сабина попыталась вспомнить, не видела ли она утром на столе нового шефа что-нибудь похожее на статью. Вроде лежал там какой-то текст в пластиковой папке...
– Объясните поподробнее, о чем статья? – попросила она.
– О новых приборах, в разработке которых участвовал Сергей Филиппович. Для контроля качества бумаги. С их помощью можно определять уровень красковосприимчивости и пылимости. Приборы превосходят оборудование лучших зарубежных фирм! Если статья не выйдет, все мы будем в... В общем, всем нам придется несладко.
– Значит, Горькова вы найти не можете, – констатировала Сабина. – А Тверитинова?
– Он не отвечает на телефонные звонки!
Для верности она сама позвонила на тот номер, который ей оставил босс, и тоже не дозвонилась. Про референта Горькова она слышала впервые в жизни. Когда она попросила Саблукова подождать, тот закатил глаза и взвыл:
– Я больше не могу ждать!
Сабина спустилась к секретарше в холл, птицей слетев по лестнице.
– Зря вы так бегаете, – заметила Ира. – Ступеньки скользкие. Потом костей не соберете.
Где Горьков, Ира не знала, а к телефону тот, понятное дело, не подходил. Куда мог деться референт, у секретарши догадок не было.
– Это вы должны знать, – укоризненно сказала она напоследок.
Ничего не оставалось, как отправиться за помощью к Эмме Грушиной. Хотя после вчерашней встречи Сабине страсть как не хотелось иметь с ней дела. Согласившись худеть под чужой «чемодан», она чувствовала себя так, будто ее прилюдно унизили.
Сабина очень торопилась, поэтому постучала в дверь и сразу вошла. Не дождавшись разрешения. В сущности, в офисах никто никогда не дожидается разрешения. По крайней мере, в «Альфе и омеге» так и было. В любой кабинет, кроме хозяйского, мог войти кто угодно и когда угодно.
Эмма Бениаминовна сидела во вращающемся кресле, томно откинувшись на высокую спинку. Над ней, словно голодный коршун над кроликом, нависал мужчина с прилизанной рыжей челкой. Его щеки были усыпаны темными веснушками, похожими на россыпь дробленой гречки. Парочка или только что целовалась, или собиралась проделать этот нехитрый фокус прямо сейчас.
– Прошу прощения, – бухнула Сабина, не опуская глаз. Профессиональный долг заставил ее наплевать на условности. – Сложились форсмажорные обстоятельства. Необходимо найти референта Горькова. Мне нужна ваша помощь.
Рыжий мужчина выпрямился и повернулся к ней. В его маленьких холодных глазах, похожих на зеленые камушки, вспыхнул чисто мужской интерес. Наглый интерес. Не иначе, это петух в местном курятнике.
– А вы кто такая? – нараспев спросил он.
– А вы? – спросила Сабина, глядя мимо него. Она наблюдала за манипуляциями Эммы, которая, ни слова не говоря, достала густо исписанную тетрадь и уже водила пальцем по строчкам.
– Я – Чагин, бригадир. Зовут меня Борей. – И для верности повторил: – Боря Чагин.
Сложив мокрые губы бантиком, он послал Сабине воображаемый поцелуй и подмигнул. Он был омерзителен. Под его взглядом она почувствовала себя так, словно по ее телу полз червяк.
– У меня есть телефон и адрес матери Горькова, – сообщила Эмма, подняв голову. – Записывайте. Это все, чем я могу помочь.
Сабина записала, пулей вылетела из кабинета, промчалась по коридору и поскакала вверх по лестнице.
– Осторожнее на ступеньках! – снова крикнула ей вслед секретарша. – Костей не соберете.
В присутствии Саблукова Сабина позвонила матери референта, и после долгих расспросов та сообщила ей, что сын вроде бы отправился на квартиру босса.
– Едем туда! – решила Сабина. – Есть шанс или поймать Горькова, или найти статью. Вдруг она сохранена в компьютере Тверитинова? Правда, отыскать ее будет непросто. У него там столько документов...
Пока они спускались по лестнице, навстречу им попалось несколько мужчин, и Саблуков постоянно приставал:
– А это не Тверитинов? А вот это?
Оказывается, они никогда не встречались. Саблуков был лично знаком лишь с партнером Сергея Филипповича, который и привез его в «Бумажную птицу», когда исчерпал все другие возможности решить возникшую проблему.
Сабина посадила канадского представителя в свою машину и нажала на газ. Саблуков всю дорогу просидел молча и только в конце начал прикладывать ладони ко лбу – то левую, то правую.
– Наверное, у меня сосудистый криз, – сообщил он мрачным тоном. – Внутри черепной коробки все сжалось, словно кто-то плющит мои мозги.
– Сейчас приедем, и я вас чаем напою.
– Лучше коньяком, – немедленно откликнулся тот. – Коньяк действует быстрее.
Охранник продемонстрировал хорошую память и, завидев знакомый автомобиль, поднял шлагбаум. Сабина почти волоком тащила Саблукова за собой, поэтому в подъезд они вошли, по-детски держась за руки. Консьерж предупредительно улыбнулся. Он был молодым, упитанным и добродушным. Возле него на конторке лежала салфетка, а на ней – бутерброд с прозрачными ломтиками бекона и крупно наструганным огурцом.
– А Сергей Филиппович вернулся? – спросила Сабина, ощутив внезапный приступ голода. На секунду у нее даже в глазах потемнело.
– Да нет еще, – покачал головой тот. – Но там, наверху, этот... Референт.
– Горьков?! – радостно переспросила она, сглотнув. Слюны набрался полный рот, потому что проклятый бекон пах на весь подъезд.
– Да, Вадик. Давно уже приехал.
Консьерж привстал, с любопытством проводив глазами странную парочку, которая галопом промчалась к лифту – оба часто дышали и громко топали.
«Интересно, почему Горьков не отвечает на телефонные звонки?» – размышляла Сабина. На подходе к двери она достала выданную ей связку ключей, но сначала все-таки нажала на кнопку звонка. Никто не отозвался. Переглянувшись с Саблуковым, она вставила ключ в замочную скважину.
В квартире было тихо, и на их окрики никто не отзывался.
– Может, он умер? – вслух спросил канадский представитель, не решаясь первым ступить в коридор. Абсолютно пустой желудок подсказал Сабине, что это предположение не лишено оснований. Что, если Горьков страдает эпилепсией? Его хватил удар, и он лежит посреди комнаты, бледный и бездыханный?
Через минуту выяснилось, что Горьков не лежит, а сидит посреди гостиной, прямо на ковре, и глаза у него осоловевшие. Группа поиска поначалу единогласно решила, что референт пьян. И лишь спустя несколько минут им открылась правда.
– Здесь порожек отходит, – слабым голосом объяснил референт. – Я торопился отправить статью, зацепился носком ботинка, упал и стукнулся головой. Кажется, потерял сознание.
– Не кажется, а потерял, – прокряхтел Саблуков, пытаясь поднять бедолагу с пола. Сил у него явно не хватало.
Референт оказался длинным, как жердь, и каким-то вертким – так и норовил выскользнуть из рук. Его сильно тошнило, и Сабина решила, что парню необходим покой. Она велела Саблукову положить пострадавшего на диван. Однако диван оказался Горькову короток. Пришлось разложить его и умостить больного наискосок. Предварительно Сабина достала из ящика подушку и одеяло и накрыла референта до самого горла.
К счастью, Вадим был в состоянии разговаривать и объяснил, где находится злосчастная статья. Канадский представитель бросился к компьютеру и, отослав текст по электронной почте своему помощнику, без сил повалился в кресло.
– Спазмы так и не проходят, – несколько обиженным тоном сообщил он Сабине, в голове которой проносились видения тарелок, полных мясных рулетов, куриных потрошков и рыбных тефтелей.
Она полезла в сумочку, достала оттуда распечатку своей диеты и еще раз уточнила, что ей можно съесть на обед. Хотя и так все отлично помнила: два яйца, листовой салат, помидор. А поскольку время обеда давно прошло, был соблазн сразу и поужинать.
Сабина отправилась на кухню и наткнулась на утреннее блюдо с пирогами. Преодолев порыв проглотить хотя бы один, она решительно открыла холодильник. Там в специальных ячейках лежали крупные белые яйца в матовой скорлупе. Она вытащила две штуки, положила их в кастрюльку с водой и поставила на плиту. Тотчас явился Саблуков и уже внаглую потребовал коньяка. Сабина ему напомнила, что она тут вовсе не хозяйка, а Саблуков заявил, что раз она варит для себя яйца, то вполне может поискать для него коньяк. Она пошла искать и нашла целый бар, где имелись в наличии все мыслимые и немыслимые алкогольные напитки. Налив на два пальца темно-янтарной жидкости в пузатую рюмку на короткой ножке, она отнесла ее Саблукову на кухню, велев ему следить за яйцами.
– Слышите, телефон звонит? Я буду разговаривать и могу забыть про кастрюльку.
Саблуков пообещал все сделать, но за это потребовал всю бутылку коньяка целиком. Сабине было не до споров. Пройдя мимо постанывающего Горькова в гостиную, она сняла телефонную трубку, истово надеясь, что звонит хозяин квартиры. Надеялась она напрасно.
– Сабина? Это консьерж. – Голос был приглушенным, словно парень боялся, что его подслушают. – Тут такое дело... В общем, к вам поднимается Жужи.
– Какая Жужи? – опешила Сабина. – Собака, что ли?
Консьерж булькнул и ответил:
– Это не собака, а женщина. Она... В общем, у Сергея Филипповича некоторое время проживала...
– Вот черт, – пробормотала Сабина и напряженно спросила: – И что? Что я должна с ней делать?
– Я не знаю, – растерялся консьерж.
– Но ведь вы зачем-то мне позвонили! – укорила она его. – Эта Жужи хоть раз приходила после того, как босс с ней расстался?
– В том-то и дело! Она ходит и ходит... Постоянно вещи выносит. Говорит, что это – ее вещи. А экономка с ней не может справиться.
Вероятно, консьержу нравился Тверитинов и не нравилась Жужи. И он по-своему пытался оградить жильца, который давал ему щедрые чаевые, от неприятностей. Хотя бы и чужими руками. Новая помощница показалась ему женщиной с характером, и он решил на этом сыграть.
– А Сергей Филиппович что говорит, когда выносят его вещи?
– Тю-ю-ю! – протянул консьерж. – Он совершенно не умеет обращаться с дамами. Они делают что хотят.
«Они делают что хотят!» – возмущенно повторила про себя Сабина, швырнув трубку на место. В замке уже ворочался ключ, который Жужи, похоже, не желала возвращать хозяину. И почему этот тюфяк до сих пор не поменял замки?!
Сабина отступила в глубину квартиры, поспешно отыскивая в своем мобильнике номер экономки, который еще утром занесла в электронную память.
Объясняться было некогда, и, как только абонент ответил, с места в карьер заявила:
– Людмила Степановна, к нам ломится Жужи. Что делать?
Экономка запричитала и заохала. С Жужи, оказывается, не было никакого сладу. Ни одной ее вещи, разумеется, в квартире не осталось, но она продолжала совершать набеги и разбойничать на территории, которую ее не так давно попросили освободить.
– Откуда такое странное имя? – не удержалась и спросила Сабина.
– У нее венгерские корни, – объяснила экономка. – И еще она необыкновенно красивая.
Сабине в голову неожиданно пришла блестящая мысль. Если эта необыкновенно красивая Жужи придет и увидит, что ее место заняла другая хищница, она отстанет. Нужно только как следует ее припугнуть. Жужи должна распахнуть дверь и сразу понять, что ей тут больше ничего не обломится. Роль хищницы Сабина, разумеется, доверила себе. Для наглядности она стащила с себя кофточку, оставшись в юбке, черных колготках и черном бюстгальтере. Вставила сигарету в длинный мундштук, которой попался ей под руку, и уселась в кресло в кабинете, задрав подол повыше и закинув ноги на стол.
Тем временем внизу произошло вот что. Красавица Жужи задержалась возле лифта, чтобы подкрасить губки и поговорить по телефону с лучшей подругой, позвонившей ей на сотовый. Пока она болтала и чистила перышки, к дому подъехал злой и раздраженный Тверитинов, который только что неудачно провел переговоры. Войдя в подъезд, он двинулся к лифту и тут наткнулся на свою бывшую подружку. Страшно рассердился, повысил голос, отобрал у нее ключи и выставил ее на улицу.
Консьерж был на седьмом небе. Жужи относилась к нему снисходительно, а однажды, когда он выскочил из-за конторки и подбежал открыть ей дверь, окатила его презрением.
Уставший, голодный и злой, хозяин дома поднялся на свой этаж, немного погремел ключами и распахнул дверь. Возле коврика стояли короткие сапожки его новой помощницы – он отлично их запомнил – и две пары мужских ботинок. Щеголеватые остроносые и практичные тупорылые.
Он отшвырнул портфель с документами, скинул пальто прямо на тумбочку и, неслышно ступая, двинулся по коридору. За поворотом ему открылся вид на кухню, и тут Тверитинов увидел, что там на табуретке восседает незнакомый плешивый мужик и пьет его коньяк, наливая себе в пузатую рюмку. Рядом на столе стоит блюдце с двумя очищенными яйцами. Почему-то эти яйца его особенно завели.
– Что здесь происходит? – отрывисто бросил он, встав на пороге и сощурив глаза.
Плешивый повернул голову и заплетающимся языком сказал:
– Не. Ваше. Дело. – И налил себе еще.
Тверитинов хотел взять негодяя за шиворот и выкинуть его вон, но тут услышал, что из комнаты доносится тихий храп.
Шагнул в гостиную и побледнел от гнева – на диване лицом к стене лежал еще один мужик – его ноги в полосатых носках торчали из-под одеяла. Его одеяла! В его собственном пододеяльнике с зелеными цветочками.
«Она уволена», – решил про себя Тверитинов и прислушался. За дверью кабинета его помощница напевала жиденьким голоском: «Любовь мне голову вскружила-а-а... И на лопатки уложила-а-а...» Он подошел и рванул дверь на себя.
Сабина сидела в кресле, задрав ноги на стол, и курила сигарету через его именной мундштук. Кроме юбки, чулок и черного кружевного лифчика на ней ничего не было.
– Вы уволены, – повторил Тверитинов вслух.
– Сергей Филиппович! – удивленно воскликнула помощница, скинув конечности на ковер и распахнув глаза. – Это вы?!
– А вы кого ждали? Брэда Питта?
– Я вам сейчас все объясню!
– Я и так все прекрасно понял, – отчеканил он. – Вы с самого начала показались мне ненадежной, легкомысленной авантюристкой!
– Ну да? – спросила она с удивлением. Тверитинов мог бы поклясться, что эти слова ей понравились. – Я в самом деле выгляжу легкомысленной?
– Сейчас особенно. А когда утром я давал вам задание, вы красили губы.
– Я не думала, что вы заметите.
– Я заметил. – Он старался не глазеть на нее, но из этого совсем ничего не получалось. Как можно устраивать выволочку и смотреть при этом в сторону? – Собирайте свои вещички. И не возражайте, – пресек он ее попытку объясниться.
– Очень глупо, – сердито сказала Сабина. – Потом, когда все выяснится, вы будете жалеть.
– Не буду.
– Еще попросите меня вернуться.
Она вытащила сигарету из мундштука и загасила ее в красивой морской раковине, которую Тверитинов привез из круиза и очень любил. Потом встала и, раздосадованная, покинула кабинет.
– Куда это вы идете? – спросил босс, следуя за Сабиной по пятам. Спина у нее была выпрямлена и дышала праведным гневом.
– На кухню, – ответила та, не оборачиваясь. – Я сегодня работала без обеда и заслужила кусок хлеба перед увольнением.
Возмущенный, он отправился за ней, не зная, как ее остановить. Вырвать кусок хлеба у нее изо рта? Она вошла в кухню и сразу же двинулась к столу, за которым сидел плешивый мужик.
– Безобразие! – воскликнул тот, повернув ко вновь прибывшим просветленную физиономию. – Видели, на какой дрянной бумаге печатают бутылочные этикетки? А от чего зависит качество бумаги? – назидательно спросил он и сам же себе с большим чувством ответил: – От гладкости и высокой степени непрозрачности.
– Кто это? – спросил озадаченный Тверитинов.
– Канадский представитель, – коротко ответила Сабина. Повернулась к Тверитинову и обиженно добавила: – Я решила вам помочь, а вы... Даже не хотите разобраться! Какой же вы после этого руководитель?
Тверитинов молча смотрел на нее. Он мог бы поклясться здоровьем любимой бабушки, что только что на тарелке перед ней лежало два вареных яйца, очищенных от скорлупы. Сейчас их там не было. Невозможно было представить, чтобы человек так быстро проглотил яйца. Она же, в конце концов, не пеликан.
– Вы хотели поесть, – кинул он пробный камень.
– Я поела, – ответила Сабина. К ее нижней губе прилип кусочек желтка.
Тверитинов моргнул и сказал:
– Вижу, вы безумно проголодались. Может быть, хотите чего-нибудь... еще?
Сабина посмотрела на него с некоторой опаской:
– А у вас есть помидор?
– В холодильнике, внизу.
Не говоря ни слова, она с головой нырнула в холодильник, достала помидор, вымыла его под краном и съела буквально в три укуса, захлебываясь вытекающим соком. Вытерла рот рукой и только потом заметила, как он на нее смотрит.
– Все-таки не хотите узнать, что тут произошло?
– Я полюбил эту женщину! – воскликнул со своего места Саблуков. – Она подобрала меня, несчастного, и привезла сюда. Я так хотел коньяка... Она налила мне и приласкала... – Он влажными глазами посмотрел на Сабину. – Я люблю вас! И очень хочу в уборную.
Саблуков встал и покинул кухню, оттолкнув Тверитинова плечом. В этот момент позвонили в дверь, и тот размашистым шагом отправился открывать, бросив:
– Выметайтесь вдвоем. – Тотчас вспомнил про полосатые носки под его одеялом и через плечо крикнул: – Втроем.
– Вы не выпили витамины! – вслед ему сказала Сабина, отчаянно жалея, что в холодильнике нет зеленого салата. Салат входил в обеденное меню, а она готова была съесть сейчас даже клевер.
Звонок продолжал надрываться, и хозяин рывком распахнул дверь. На пороге стоял Николай Безъязыков, занимавший в «Бумажной птице» должность главного менеджера по работе с клиентами. Он был невысок, но строен и отличался вкрадчивыми манерами. Хитрые раскосые глаза и длинные волосы, собранные в «хвост», делали его похожим на женщину. В руках он держал пластиковую папку, из которой лезли договора, разбухшие от скрепок.
– Сергей Филиппович, – тоном обиженного ребенка протянул он. – Надо ведь подписать!
– Извини, Николай, я не успел сегодня заехать на фирму.
– А дозвониться вам было невозможно! – крикнула из кухни Сабина. Она не верила, что ее уволили всерьез, иначе уже наелась бы экономкиных пирогов, которые так и просились в рот.
– Мой телефон постоянно включен, – сердито ответил Тверитинов, быстро возвращаясь на кухню.
Безъязыков, кряхтя, стащил с себя ботинки и прямо в куртке двинулся вслед за ним. Увидев возле холодильника незнакомую женщину в лифчике, он оторопело застыл на пороге.
– Телефон не работал! – запальчиво сказала та, не замечая менеджера в упор. Она была упоена спором.
– У меня всегда все работает, потому что я люблю порядок.
– Ерунда! – возразила Сабина. – Вот порожек в комнате у вас плохо прибит. Люди падают и разбивают себе головы.
– Вы что, упали? – с опаской спросил Тверитинов.
Порожек в самом деле отходил, и он постоянно давал себе слово, что займется им, но каждый день уставал как собака и все откладывал и откладывал.
– Я не упала, а вот...
– И почему вы навели сюда столько народу? Какой-то тип из Канады? Почему из Канады, когда он отлично разговаривает по-русски... И кто это лежит на моем диване, хотелось бы мне знать?!
– Это ваш референт.
– Вы шутите?!
– Почему вы постоянно орете? – спросила Сабина, передернув плечами. – Горьков должен был отправить вашу статью господину Саблукову для международного сборника, который издают в Канаде. Об этом вы знаете?
– Об этом знаю, – уже спокойнее ответил Тверитинов. Он догадался, что все понял неправильно, и теперь на его щеках кирпичными пятнами проступило скупое раскаяние.
– Референт приехал к вам, споткнулся о порожек, упал и потерял сознание.
– Очнулся – гипс, – совершенно естественным образом закончил Безъязыков.
На него, впрочем, никто не обратил внимания.
– Саблуков, которому отчаянно нужна была эта статья, поднял на ноги всех, кого только мог. Как ваша помощница, я посчитала своим долгом взять на себя ответственность и привезла его сюда – искать статью.
– И где он сейчас? – спросил Тверитинов.
– Я здесь! – крикнули из уборной.
И канадский представитель вывалился в коридор, застегивая штаны.
– Это Саблуков?
– Сергей Филиппович, – снова жалобно заныл менеджер. – Договора бы подписать...
– Я должен их просмотреть, – резко ответил тот. – Оставляй, я через пару часов приеду на фирму и привезу. Кстати, познакомься, это моя личная помощница Сабина Брусницына. Мне ее рекомендовали как высокого профессионала, – добавил он.
– Здрась-сь-те, – пробормотал Безъязыков, отводя хитрые глаза.
Поскольку помощница была полураздета, замечание Тверитинова о ее профессионализме прозвучало как-то двусмысленно. Менеджер пристроил папку на холодильник, попятился, кое-как надел ботинки и улизнул из квартиры. Никто с ним не попрощался.
– И все-таки. Где мой референт? – спохватился Тверитинов.
– Лежит на диване в гостиной. Думаю, у него сотрясение мозга и его нужно отвезти в больницу, – ответила Сабина, решив, что буря миновала.
– Почему же вы не отвезли? – придрался он уже по инерции.
– Потому что явилась ваша Жужи. Я хотела с ней поговорить по душам.
– Господи боже мой! – опять перешел на повышенный тон Тверитинов. – С какой стати вы собирались с ней разговаривать?! Какое вам дело до Жужи?!
– А зачем она пришла? – упрямо спросила Сабина. – Кроме того, я ваша личная помощница. А помощники обязаны помогать.
– Не говорите глупостей. Когда вы отдаете белье в прачечную, то вовсе не хотите, чтобы прачка вышивала на нем узоры. Занимайтесь своим делом – и точка. Не лезьте в мою частную жизнь.
Сабина хотела надуться и тут неожиданно заметила, что сверху на ней ничего нет, кроме лифчика. Вместо того чтобы вскрикнуть и выбежать вон, испуганно вращая глазами, она набросилась на Тверитинова:
– Я от вас с ума сойду! Пришли и сразу устроили скандал. Неужели трудно было сказать, что я забыла надеть кофточку?!
– Мне и в голову не пришло, что вы забыли. По-моему, любой нормальный человек знает, что на нем надето.
– Значит, вы считаете, что я специально разоблачилась к вашему приходу?!
Она рванулась к выходу из кухни. Но для того, чтобы ретироваться, нужно было как-то потеснить оппонента.
– А разве нет? – насмешливо спросил он, радуясь, что снова оказался хозяином положения и ему не придется извиняться. Извиняться Тверитинов не любил, считая, что другие расценят это как проявление слабости.
– Что бы вы себе ни думали, это неправда, – сказала Сабина. – У меня нет никакого желания примешивать к рабочим отношениям всякие эмоции. Кроме того, вы не в моем вкусе.
– Вы врете. Я нравлюсь всем женщинам. – У босса было омерзительное выражение лица, которое провоцировало и дальше говорить ему гадости.
Сабина уже раскрыла рот, но вовремя вспомнила о том, что она – высокий профессионал, и замолчала. Как это она позволила себе так разойтись? Если бы Петька услышал, он бы убил ее.
– Разрешите мне пройти, – мрачно потребовала она.
– А я вам не мешаю.
На самом деле он ей мешал. Для прохода оставалась узкая щель, через которую можно было протиснуться только бочком. Разгневанная, Сабина полезла в нее, оказавшись на мгновение лицом к лицу с Тверитиновым. Условно говоря. Он был значительно выше и смотрел на нее сверху с дурацкой ухмылкой. У него был колючий пиджак, от которого слабо пахло табаком, и жесткий ремень, поцарапавший ей живот. Она ойкнула, но не стала останавливаться. Прошла по коридору, нырнула в кабинет и натянула кофточку, сердясь на себя, на своего босса, на всех на свете.
Дневник Ани Варламовой, завернутый в пакет, лежал под ее сумочкой. У Сабины не было времени прочитать записи до конца, зато она успела замаскировать опасную находку. Купила в киоске другой блокнот, подходивший по размеру, оторвала обложку и вложила в нее дневник. Его собственную, яркую, блестящую обложку пришлось выбросить. Теперь уж точно не вернешь находку в спальню Тверитинова. Кроме того, вряд ли удастся приклеить ее скотчем на прежнее место. Технически сделать это очень сложно, шкаф так устроен: дно довольно высоко, а к полу опускается низкая резная планка. У нее точно ничего не выйдет, так что не стоит и пытаться. Самое главное, чтобы сегодня Тверитинов не хватился пропажи. Позже будет невозможно связать исчезновение дневника с появлением в доме новой помощницы. Если он вообще знает о дневнике.
Сабине страстно захотелось прочитать, что еще думала Аня Варламова о своем боссе. Первая ее запись весьма оптимистична. Но кто знает, что будет потом? Сабина украдкой взглянула на дверь. Тверитинов думает, что она здесь одевается, поэтому не ворвется без предупреждения. В запасе есть несколько минут.
Сабина достала дневник и перевернула первые страницы. У предыдущей помощницы был свободный, очень разборчивый почерк. Записи читались легко, без запинки.
– На чем я остановилась? – пробормотала Сабина, бегая глазами по строчкам. – А, вот. Нашла.
«Сегодня со мной произошла ужасная история. До сих пор не могу прийти в себя. С.Ф. попросил принести несколько фирменных блокнотов, завернуть их в подарочную упаковку и положить ему на стол. Я отправилась к секретарше, но она уже ушла, и я решила, что запросто могу попросить блокноты у кого-нибудь из производственного отдела – у них всегда есть в запасе парочка образцов.
Я спустилась по лестнице вниз, рассчитывая поговорить с Чагиным, но того не было на месте. А из-за двери в маленькую комнату, которую все называют кафельной, доносились голоса – мужские. Мужчины спорили, по крайней мере, разговаривали на повышенных тонах. Мне показалось, что один голос принадлежит Чагину, но я и сейчас в этом не совсем уверена. Я подкралась поближе и тут услышала нечто ужасное!
Первый голос говорил, что нужно придумать какой-то другой план, потому что, если разделаться с НИМ здесь, будет слишком много грязи. А следы оставлять опасно. На что второй отвечал, что ничего страшного, у него есть человек, который со всем справится. А если останутся следы, он их лично уничтожит. Кроме того, стены там из плитки, а она отлично моется.
Я сразу подумала, что эти люди задумали кого-то убить! Хотя они и не произносили слово «убийство». Но зато было сказано: «разделаться с ним». У меня от страха подкосились ноги. Мне захотелось немедленно испариться. И тут я дала маху. Нужно было осторожно отойти от двери, подняться по лестнице и тихо выйти. Потом где-нибудь спрятаться и понаблюдать. Тогда я узнала бы наверняка, кто были те двое. Но я до ужаса испугалась, побежала и споткнулась на лестнице. Загремела, как кастрюля... Кажется, они успели меня увидеть, когда выскочили на шум... Или же они ничего не увидели? Я ведь буквально взлетела наверх! Господи, хоть бы не увидели.
Теперь я не знаю, что делать. Рассказать С.Ф.? А может быть, Патрику? Конечно, расскажу Патрику. И С.Ф. Или никому не рассказывать?».
Сабина сидела на диване, тупо уставившись в блокнот. Убийство?! Она ожидала чего угодно – разоблачения финансовых махинаций, бурного выражения чувств... Но такого?
Из-за двери между тем послышались голоса, какой-то шум и шаги. Они были громкими, словно кто-то специально топал, возвещая о своем приближении. Наконец шаги замерли, и голос Тверитинова спросил:
– Сабина, вы оделись? Нужна ваша помощь.
Она молниеносно спрятала дневник обратно в пакет, прыгнула к двери и поспешно ее открыла, улыбаясь широко и оптимистично. Однако голос ее подвел, и она тонко проблеяла:
– Чем я могу вам помочь?
Именно так построила бы фразу какая-нибудь иностранка, изучающая русский на вечерних курсах.
Тверитинов смотрел на Сабину сверху вниз, не мигая. Была у него такая привычка. С помощью этого трюка он всегда получал дополнительные очки, потому что под прямым и неподвижным взглядом люди обычно начинают нервничать.
Сабина тоже нервничала. Особенно сейчас. Ведь она только что узнала, что на его фирме творятся страшные вещи – знает об этом Тверитинов или нет?
Впрочем, паниковать рано: Аня Варламова могла и ошибаться. В конце концов, она сама подчеркнула, что никто не произносил слово «убийство». Кроме того, планировать убийство и даже говорить о нем – совсем не то, что отважиться на него. Слишком страшное это дело.
Нет, нужно немедленно дочитать дневник до конца. Сабина чувствовала себя так, словно ей всучили горячий пирожок, а она не смеет перекинуть его из руки в руку. Вероятно, ожог будет сильным, очень сильным.
– Приехал врач, он настаивает на госпитализации, – сказал Тверитинов. – Я помогу Вадиму дойти до машины. Вы можете подержать дверь?
– Разумеется, – засуетилась Сабина. Уложив референта на диван и накрыв его одеялом, она решила, что сделала для него все возможное, и теперь испытывала неловкость.
У нее были и другие причины испытывать неловкость. Она только что ходила перед новым боссом полуголой. Орала на него. Ела продукты из его холодильника. И она подозревает его в ужасных вещах.
– Я тоже уезжаю, – сообщил Тверитинов, оглянувшись на нее через плечо. – На сегодня вы свободны. Отправляйтесь домой. И заберите с собой вашего представителя.
– Да нет же, это ваш представитель! – возмутилась Сабина.
– Но коньяком его поили вы, – парировал тот. – Так что он целиком на вашей совести.
Сабина обреченно вздохнула. Саблуков, воспылавший к ней любовью, по-прежнему обретался на кухне, и выкурить его оттуда наверняка будет непросто. Поймав ее взгляд, Тверитинов ворчливо добавил:
– Я вызвал для него такси, оно уже у подъезда. Когда спущусь, назову шоферу его адрес и оплачу поездку. Ваша задача – спустить канадского представителя вниз. Если не получится, призовите на помощь консьержа – он безумно чуткий.
– Спасибо, – выдохнула Сабина.
К ее великому облегчению, Саблуков безропотно оделся и отправился восвояси, напоследок оторвав этикетку от опустевшей бутылки коньяка. Из окна такси он махал ей рукой и даже завел какие-то стихи, но таксист нажал на газ, и поэтические строки потонули в реве мотора.
Сабина несколько секунд стояла на месте, провожая глазами умчавшийся автомобиль, после чего развернулась и бросилась обратно в квартиру. Там ее ждал дневник Ани. Сейчас самое время присобачить его на место, к дну шкафа. Вначале прочитать и потом присобачить. Может быть, зря она выбросила обложку?
Через несколько минут Сабина поняла, что у нее в любом случае нет шансов. Дверь спальни Тверитинова оказалась заперта. Не закрыта, а именно заперта. На ключ. Она даже вообразила себе этот ключ – длинный и холодный, с затейливой бородкой, покоящийся в глубине кармана вместе с завалявшейся мелочью и чеком с бензоколонки. Все понятно: Тверитинов ей не доверяет. Неужели понял, что она заходила внутрь? Внезапная догадка заставила ее покрыться холодным потом. В спальне наверняка установлены камеры слежения, и новый босс видел, как она валялась на его кровати!
Нет, вряд ли. Тогда бы он уж точно ее уволил. И знал бы про то, что она стащила дневник. А он, конечно же, не знает, раз спокойно уехал.
Наконец-то можно дочитать все до конца, не опасаясь, что тебя схватят за руку. Сабина села на диван, но даже не откинулась на спинку – так была напряжена. Строчки прыгали перед глазами, и ей пришлось прижать нужную указательным пальцем.
«Я рассказала Патрику про кафельную комнату. Он страшно расстроился и целый вечер переживал. Потом предложил мне обратиться в „русскую полицию“. Потому что я дорога ему, и он боится, как бы со мной чего не случилось. Весь следующий день он звонил мне через каждые полчаса – беспокоился. Но мне почему-то не хочется обращаться в органы. Представляю, что будет, когда менты заявятся в офис и начнут всех допрашивать! А я буду выглядеть Павликом Морозовым. Ужасно.
Хотела выложить все С.Ф., но из-за того, что я забыла сообщить ему про какой-то дурацкий звонок из Дании, он на меня злится».

Следующая запись была сделана другой ручкой. И вообще сильно отличалась от предыдущей – почерк изменился, и буквы плясали папуасский танец, наскакивая друг на друга.

«И как я раньше ничего не замечала?! Стоило только заподозрить неладное, как все странности сразу полезли наружу! Здесь происходит нечто нехорошее, я нутром чувствую. С этой эксклюзивной бумагой что-то не так. Теперь я никому не доверяю, даже Эмме, которая обо мне печется. И зачем только меня занесло на эту работу?! Впрочем, в противном случае я бы не познакомилась с Патриком! Мы столкнулись на улице, когда я выходила после собеседования. Тверитинов подписал приказ о моем зачислении в штат, и у меня голова шла кругом. Патрик едва не сшиб меня своим автомобилем. Он был такой шикарный! Они оба были шикарными: и автомобиль, и водитель. Я даже вообразить не могла, что красавчик американец на меня западет! Но теперь у нас все серьезно.
Патрик страшно волнуется за меня. Он живет здесь уже полгода и наслышан о русской мафии. Ему кажется, что мне нужно или написать заявление в КГБ, или уволиться. Об увольнении я и сама подумываю. Но С.Ф. слишком хорошо платит, и другого места с подобным окладом у меня на примете пока что нет. А если я скажу Патрику, что мне не на что жить, он подумает, будто я нацелилась на его деньги».

Когда Сабина прочитала фразу: «С этой эксклюзивной бумагой что-то не так», у нее окончательно испортилось настроение. Вот она, расплата за авантюризм! Петька просто скотина, что заставил ее уволиться из «Альфы и омеги», да еще со скандалом. А она – идиотка, которая пошла на поводу у собственных слюнявых эмоций. Буриманов тоже хорош! Семь лет прятался в своем Медведкове и вдруг – нате вам! – вылез с признаниями. И ее жизнь полетела кувырком.

«ЭТО происходит каждый четверг в одно и то же время – с пяти до половины шестого. ОН целый день отсутствует, а потом приезжает с „дипломатом“ и сразу же уносит его в кафельную комнату. Запирается там и долго не выходит.
Вчера был четверг. Я подготовилась по всем правилам. Самое главное – мне удалось сделать дубликат ключа. Потому что дверь теперь постоянно заперта на замок. Уж не потому ли, что меня все-таки видели тогда на лестнице?
На этот раз я спряталась в нише за металлическими шкафами и просидела там почти час. Неприятный момент: явился Безъязыков и стал копаться в одном из шкафов. Он сначала садился на корточки, а потом принялся искать что-то на самом верху. Я боялась, что он притащит стул или стремянку и ухитрится меня заметить.
К кафельной комнате он не подходил. Ничего не знает? Или наоборот – знает ВСЕ?
Наконец Безъязыков убрался, а я поняла, что сильно замерзла. Да и ноги затекли. Стала себя ругать: и куда я лезу? Мне что, больше всех надо? Но удержаться просто не хватило сил: так хотелось узнать, что творится за этой дверью. Если темные дела, я должна добыть доказательства. Клянусь, что сразу пойду в милицию. Патрику о моем подвиге заранее сообщать не стала.
Постоянно думаю о том, чтобы рассказать обо всем С.Ф. Но Патрик говорит, что С.Ф. доверять тоже нельзя: ведь фирма его! С этим я согласна.
Наконец ОН вышел. «Дипломат» по-прежнему был у него в руках, а из комнаты, которую он за собой запер, доносился какой-то странный запах. ОН поднялся по лестнице и захлопнул внешнюю дверь, которая противно лязгнула. Я некоторое время выжидала, потом достала ключ и подкралась к кафельной комнате. Клянусь, пока я ее открывала, сто раз готова была дать деру.
А какого страха я натерпелась, когда вошла! Пришлось запереться изнутри, чтобы меня случайно никто не обнаружил. Слава богу, что свет можно было включать, не опасаясь: ни одной щелки там нет. Запах сразу ударил в нос. Действительно, омерзительный! Ни с чем не могу его сравнить. Паленая тухлятина? Как только я вспомнила, о чем здесь разговаривали те двое, так меня дрожь пробила до самого копчика. Я стала осматриваться и сначала не заметила ничего особенного. Комната почти пустая: туда складывают свободные емкости и подсобные материалы. А потом я увидела корзину для мусора. В ней был пластиковый пакет, завязанный тугим узлом. Развязала его и увидела жутко неприятные вещи, назначение которых не могу объяснить: хирургические перчатки, респиратор и большой стальной пинцет. Для чего они понадобились? И вообще, имеют ли они отношение к тому разговору об убийстве? Я сложила находки в другой пакет, свой собственный, и принесла домой. Что теперь с ними делать? Улики это или нет? Идти в милицию или не позориться?»

Сабина поняла, что ей нужно выпить воды. В горле пересохло, и язык казался шуршащей пергаментной полоской, прилипающей к небу. На ослабевших ногах она отправилась на кухню. Перед ее мысленным взором кружились хирургические перчатки, скользкие, как слизни, и такого же неопределенного цвета. А еще пинцет – длинный стальной аллигатор, которому все равно, что сжимать в зубах. Респиратор, похожий на собачий намордник. И запах... В кафельной комнате что-то жгли, и там пахло паленой тухлятиной.
Девчонка, которая работала здесь до нее, оказалась очень храброй. Сама Сабина никогда в жизни не отважилась бы забраться в такое место, куда ходит ОН – каждый четверг, в одно и то же время. Кто такой – ОН? Не Тверитинов, это точно. Потому что Тверитинова Аня называла в своем дневнике – С.Ф. И на том спасибо.
Пирогов больше совсем не хотелось. Впрочем, как и яиц, и мяса, и салата. Желудок был полон под завязку этими чертовыми перчатками, респиратором и пинцетом. Они стояли возле самого горла, и даже огромная кружка воды не помогла протолкнуть их внутрь.
Но ведь в дневнике еще оставались записи. Возвратившись в кабинет, Сабина протянула к нему руки...
И в этот момент ее мобильный телефон встрепенулся и заиграл веселую песенку: «Дули-вули– вэли, все мышки запели, дули-вули-вас, они пустились в пляс». Именно эта песенка звучала, когда звонил неизвестный абонент. Абонент, чей номер не занесен в электронную телефонную книгу.
Она нажала на кнопку и тотчас услышала странно знакомый голос, который поначалу не узнала. Мужской голос:
– Алло, Сабина?
– Я слушаю.
– Добрый вечер, это Максим Колодник. Вы меня помните?
У Сабины сразу потеплело на душе.
– Как я могу забыть человека, который спас меня от нападения сумасшедшего?
– Извините, что воспользовался служебным положением, вы ведь не дали мне номер своего телефона...
Вероятно, он узнал номер у Эммы, которой наверняка не понравился подобный расклад. Ну и черт с ней.
– Я просто не успела, – засмеялась она. – Не представляете, что тут было с этим канадским представителем! Он перебрал коньяка и устроил целое представление.
– Может быть, мы поужинаем вместе? – быстро спросил Максим. – И вы мне все расскажете.
Сабина на секунду замялась. Следовало сообразить, достаточно ли прилично она выглядит для ужина с мужчиной. Однако ее собеседник расценил заминку по-своему.
– Это не свидание, – поспешно пояснил он. – Если вам не хочется, чтобы это было свиданием, мы просто вместе поедим, хорошо? По-дружески.
– Хорошо, – тотчас согласилась Сабина. – Но тогда нам придется перейти на «ты».
– Заметано.
– А ты где? – Она осторожно опробовала это новое местоимение, потрогав его кончиком языка и прижав к зубам.
– Вообще-то я под окнами во дворе у Сергея. Здесь, на Огородном. Я знал, что ты еще не уехала. Разговаривал с ним по телефону, и он случайно обмолвился... Вот я и подумал, что ты, наверное, тоже не ужинала...
Сабина мгновенно забыла про дневник, про свои страхи, про все на свете. Она вообразила романтический ужин. Феттучине с сердцевиной артишока, нагретой в оливковом масле; мидии, тушенные в белом вине; коктейль ритц-физз, украшенный лепестком розы, и сабайон на сладкое. Разумеется, они отправятся в шикарный ресторан.
Впрочем, это ведь не свидание! Тогда пусть будет что-нибудь простое. Бифштекс по-гамбургски, чашка кофе и булочка с корицей. Весьма демократично, сытно и не обременительно для кошелька. Главное, что рядом окажется весьма симпатичный спутник.
Максим ей понравился. Из-за Буриманова, вернее, из-за комплексов, которыми Сабина обросла после их разрыва, у нее никак не складывалась личная жизнь. Возможно, теперь она почувствует себя, наконец, свободной и счастливой.
Он ждал ее возле подъезда. На нем был все тот же короткий плащ, но в руке вместо портфеля он держал розу. Одну красную розу на длинном стебле – раскрывшуюся, томную и сладкую.
– Ты же сказал, что это не свидание, – просияла ему навстречу Сабина, – а дружеский ужин.
– Так и есть. Мы отправляемся утолить голод, как друзья. Твою машину оставим здесь, поедем на моей. Я не заказывал столик в ресторане и даже не знаю, какое место выбрать.
– Значит, будем совещаться.
Они долго совещались и решили, что судьба сама должна распорядиться сегодняшним вечером. Купили в киоске старый журнал со списком ресторанов и кафе и, хохоча, попросили киоскершу ткнуть пальцем в какое-нибудь название.
Та высунула руку из своего окошка и ногтем отчеркнула то, что пришлось ей по душе. Рука оказалась большущей, а ногти – накладными, кроваво-красными и блестящими. Сабина не удержалась, наклонилась и заглянула внутрь. Киоскерша улыбалась. Как Сабине показалось, коварно. И похожа она была на цыганку или прорицательницу: полная женщина с кудрявыми черными волосами и пронзительным взглядом. «Она отправит нас в какую-нибудь дыру», – подумала Сабина и ошиблась.
– Ресторан «Пасадобль», – вслух прочитал Максим, поднеся журнал к глазам. – Недалеко от метро «Маяковская», в переулке. Отличный выбор! Будем следовать зову судьбы.
Сабина молча мотнула головой в знак согласия. Она растерялась. Дело в том, что «Пасадобль» находился как раз возле «Альфы и омеги», и, насколько она знала, сегодня там собирался руководящий состав фирмы для того, чтобы отпраздновать юбилей главного бухгалтера.
Сначала Сабина хотела сказать, что им лучше выбрать другой ресторан, но у Максима было такое вдохновенное лицо, что она не посмела. В конце концов, судьба так судьба. Авантюры так авантюры. И они поехали в «Пасадобль».
Ресторан был забит до отказа, и их попросили подождать за барной стойкой, пока освободится столик. Максим заказал выпивку, а Сабина отправилась освежиться.
В туалетной комнате перед зеркалом причесывалась мадам Кологривова. Сегодня она надела открытое платье с блестками на лифе, а на тонкие губы наложила несколько слоев помады, чтобы сделать их более аппетитными. Впрочем, вряд ли кто-нибудь захочет сорвать с них поцелуй. К такому жесткому рту мужчина прижимается только в одном случае – если делает искусственное дыхание.
Прикрыв лицо рукой, Сабина скользнула в кабинку и стояла там целых пять минут, то и дело нервно хихикая. Наконец выбралась наружу, увидела, что горизонт чист, полезла в сумочку за расческой и тут наткнулась на сложенный вчетверо листок. Похолодевшими пальцами она извлекла его из сумочки и развернула.
«Ужин, – было написано там. – Кусок нежирного вареного мяса, листовой салат».
Перед мысленным взором Сабины пронеслось видение Димы Буриманова, который говорил: «Ты не способна на безрассудство». Затем появилась Эмма Грушина со своим коронным заявлением: «Ваша Сабина нам не подходит. Она слишком толстая». Сердитое лицо Тверитинова: «Вы еще не ездили в типографию?!» И корявая строчка из дневника Ани Варламовой: «С этой эксклюзивной бумагой что-то не так».
Что-то не так. А что – не так, она никогда не узнает, если сейчас выпьет коктейль – крошеный лед, кампари, персиковый бренди, яичный белок и лимонная долька, – а потом закажет ужин и съест его. У нее не останется шансов похудеть. Потому что первый день диеты – это первый день проверки характера. И переносить его на завтра просто нельзя.
Сабина поняла, что ей необходим совет. Позвонила матери и в двух словах обрисовала ситуацию. Та неожиданно рассердилась.
– Не выдумывай, – сказала мама. – Стоящий мужчина гораздо важнее диеты. Не забывай, что голод подавляет все остальные чувства, и к концу вечера он решит, что ты обыкновенная ледышка. Женщина должна согревать партнера, а не вгонять его в дрожь.
Сабина отключила телефон и встала перед зеркалом в профиль. Живот выглядел довольно круглым, словно она уже наелась до отвала, а над поясом нависала жировая складка, до того неприличная, что хотелось ее немедленно извести. Но как? Пуститься в пляс и скакать до тех пор, пока живот не подтянется? Скакать придется слишком долго. Она вздохнула и натянула кофточку пониже.
Снова достала телефон и позвонила Тамаре.
– Меня пригласили в ресторан, – сообщила она. – А я на диете. Что делать?
– Откажись от ресторана, – пробормотала та, что-то с аппетитом пережевывая. – Там же невозможно заказать пустую тарелку, верно?
– Но мы уже внутри!
Сабине было так жаль своего романтического ужина, что она едва не расплакалась.
– Я подумаю и перезвоню, – сказала Тамара и отключилась.
Она подумает! Пока она будет думать, их с Максимом проводят за столик, и бесстрастный официант раскроет перед ними меню. Возможно, он даже посоветует какое-нибудь особенное блюдо. «У нас потрясающе готовят индейку, фаршированную каштанами!» Сабина почувствовала, что во рту собралась слюна, и громко сглотнула. После чего вспомнила о собственном братце, из-за которого заварилась вся эта каша, и набрала его номер.
Братец не только слушал ее, но и сопереживал.
– А нельзя попросить отварного мяса? И поужинаешь, и диету не нарушишь.
– Как ты себе это представляешь? – хмуро спросила Сабина. – Что Максим обо мне подумает? Что бы ты подумал о девушке, которую в первый раз пригласил на свидание и решил угостить, а та потребовала бы притаранить ей голого мяса?!
– С салатом, – поправил он.
– Фигня какая-то! А еще, по закону подлости, в этом «Пасадобле» гуляет вся моя прошлая работа! – негодовала Сабина.
– А зачем вы туда поперлись? – удивился Петя.
– Ты владелец фирмы, у тебя двадцать пять человек в штате, ты не можешь говорить «поперлись», – по привычке одернула она. – Как бы то ни было, но мы уже здесь, и скоро для нас освободится столик.
– Послушай, я еду по Тверской и нахожусь неподалеку. Хочешь, заверну к вам и попытаюсь все утрясти? Можешь сделать вид, что мы не знакомы. Так хочешь?
– Хочу, – злобно ответила Сабина.
Она не представляла, как можно все это утрясти. Но пусть помучается. Пусть возьмет на себя ответственность, наконец. Правда, он не поддерживал идею с диетой, но сейчас ей было не до справедливости. Она покинула туалет в отвратительном расположении духа, вернулась к своему кавалеру и попросила заказать ей минеральной воды.
– Вам с газом или без газа? – спросил бармен.
– Без ничего, – отрезала она.
Метрдотель сообщил, что столик освободился и его уже сервируют. Максим улыбнулся и не без внутреннего волнения взял Сабину за руку. У нее даже не участилось дыхание. Мама была права: она не чувствовала ничего, кроме голода.
В этот миг дверь распахнулась, и в ресторан вошел Петя Брусницын. Вероятно, на улице шел мелкий дождь, потому что брат был весь в измороси и принялся отряхиваться, как сенбернар. Окрестные девицы, включая свободных официанток, немедленно подобрались. Отыскав взглядом сестру, он поднял брови и ухмыльнулся. Прямо пятнадцатилетний школьник, которому все парочки кажутся смешными!
Петя скинул с себя куртку, взял номерок и немедленно растворился с полумраке зала. Зал был просторным, с колоннами, с большими окнами. В центре находилась невысокая эстрада для музыкантов – в ресторане танцевали. Инструменты лежали на виду, похожие на волшебные вещицы – лакированные, полные таинственных возможностей. Один синтезатор молодо улыбался во всю пасть.
Сабина воодушевилась. Когда грянет музыка, она закружит Максима в вальсе, потеряет голову и сделает вид, что забыла о еде. Танцевать, смеяться и пить минералку, запрокидывая голову, – совсем не то, что скучно ковырять в тарелке, делая вид, будто презираешь повара. Кроме того, Петька все-таки приехал. Возможно, у него есть собственный план.
Они направились к столику, сопровождаемые официантом – прямым, как шпагоглотатель. Вокруг было сумрачно и душно. В подсвечниках, расставленных на столиках, колебались язычки пламени. Воздух напоминал густую подливку, а соблазнительные запахи лезли в ноздри и щекотали воображение. Желудок Сабины бурно выразил свою радость, ожидая подачки. Она испугалась. До сих пор у нее никогда так громко не бурчало в животе. Тут ириска, там стаканчик чаю, здесь кусочек бисквита – так все и спускалось на тормозах. Сегодня – совсем другое дело. Она честно выпила чашку несладкого кофе, в обед проглотила яйца и помидор. И это все. Вода, разумеется, не в счет.
Как назло, ее кавалер тоже оказался голоден. И поскольку не имел никаких запретов, заказал какое-то немыслимое вино, пообещав, что выпьет лишь полбокала, потому как за рулем, салат со швейцарским сыром и анчоусами, рыбный воздушный пирог и карпаччо из телятины с белыми трюфелями. После чего посмотрел на Сабину ясными глазами и спросил:
– Ну, а что выбрала милая дама?
Милая дама тупо смотрела в меню, где крупными буквами с издевательскими завитушками перечислялись названия пыток.
Итальянские тосты с куриной печенью
Говядина, нашпигованная ветчиной
Ризотто с орехами и грибами...
Даже «Мучная похлебка с фасолью» показалась ей ударом под дых. Не говоря уже обо всяких сладостях, украшенных вишней и мандаринами. Откуда она могла знать, что Петя уже добрался до самого сердца ресторана и в десятый раз повторял персоналу: «Что бы она ни заказала, необходимо подать отварное мясо и зеленый салат без заправки. И минеральную воду. Что значит – если? Разумеется, кавалер будет возражать! За его возражения я вам и плачу».
Из-за отсутствия свободных мест Петю по его просьбе подсадили к трем теткам гремучего возраста «слегка за сорок», которые собрались на плановый девичник. Они уже прилично выпили и свалившегося на них одинокого незнакомца с голубыми глазами восприняли как ответ на свои молитвы. Сабина могла бы позлорадствовать по этому поводу, если бы сама не оказалась прямо напротив длинного стола, за которым «обмывали» главного бухгалтера «Альфы и омеги». Веселье было в самом разгаре. Именинник сидел в центре карнавала и усердно жевал. Его окружали тарелки с нежными рыбными ломтиками, розетки с икрой и вазочки с оливками. Всего один маленький столик, занятый пожилой парой, отделял Сабину от вчерашних коллег, для расставания с которыми пришлось приложить столько усилий.
– Я, пожалуй, съем деревенский салат и телятину по-римски, – сообщила она официанту.
И в ту же секунду встретилась глазами с мадам Кологривовой. Даже не зная о роли, которую та сыграла в ее увольнении, Сабина поняла, что сейчас произойдет что-то нехорошее. Мадам поджала губы, а вернее, просто проглотила их и медленно повернулась к супругу. Тот ничего не замечал и резвился, размахивая рюмкой, подобно наивному поросенку Нуф-Нуфу, который считал, что его дом из прутьев – настоящая крепость.
Мадам Кологривова была убеждена, что видит перед собой пассию мужа. Она решила, что Сабина пришла сюда не с настоящим кавалером, а с мужниной «шестеркой». И все для того, чтобы ее супруг мог любоваться ею безо всякого стеснения.
Мадам Кологривова ненавидела любовниц мужа. Но больше всего она ненавидела, когда ее выставляли дурой. Не было ни одного человека в штатном расписании «Альфы и омеги», даже самого завалящего уборщика, который бы не знал, что вчера Валерий Федорович катался с Сабиной по полу в гостевом зале и рычал, как суматрийский тигр. Они сломали два гнутых стула в стиле Констанции фон Унрух, оборвали кружевную занавеску, привезенную с Майорки, и выдрали из-под плинтуса половое покрытие.
И после того, как она заставила мужа уволить нахалку, тот нагло притаскивает ее в ресторан! Возможно, этот гад надеялся, что супруга уедет раньше или вообще останется дома, потчевать ватрушками тетку, приехавшую из Твери погостить?
Тем временем «этот гад» после очередной проглоченной рюмки водки, дорогой и чистой, как слеза младенца, окинул взглядом зал и тоже заметил Сабину. Невидимый стрелочник перевел рычаг, и водка отправилась по отводному пути – прямо в дыхательное горло. Валерий Федорович разинул рот и громко каркнул. Водка вылетела обратно, а сам он налился кровью и принялся кашлять, содрогаясь и колотясь грудью о ребро стола.
– Это тебе не поможет, – зловещим тоном прошипела жена, и ее раздвоенный язык на секунду мелькнул во рту. – Немедленно убери девку с моих глаз!
– Но... я... не... могу... – выдавил из себя Кологривов, вытирая глаза и рот целым пуком салфеток, вырванных из подставки.
– Что ты сейчас сказа-а-а-ал?!
Никогда, никогда не видел еще Валерий Федорович такого выражения лица у своей супруги. Это был его личный фильм ужасов, при просмотре которого рубашка прилипает к спине, пропитанная обильно выступившим потом. Мадам Кологривова протянула руку и двумя пальцами взяла мужа за кадык, прыгавший над узлом галстука.
Валерий Федорович рванулся прочь, словно кот, заваливший новогоднюю елку. Вот-вот зеленая красавица во всем своем великолепии рухнет на пол, а хозяева примутся бегать за ним с тапками и кухонными полотенцами, обещая виновнику страшную смерть. Он задрал хвост трубой, а уши плотно прижал к голове.
Мысль о том, что вскоре его шкурку прибьют над камином, заставила Кологривова выскочить из-за стола, выбраться в проход и сделать несколько неуверенных шагов в направлении своего бывшего лучшего проектного менеджера. По дороге он дрожащими пальцами забрался во внутренний карман пиджака и достал деньги. Он не стал их считать, просто держал в руке растрепанной пачкой. Кологривов был искренне убежден, что все самые сложные вопросы решаются с помощью наличных – других способов выкрутиться для него просто не существовало.
Тем временем Сабина делала вид, что у нее хорошее настроение. Напротив сидел симпатичный мужчина и изо всех сил старался ей понравиться. Да что там – симпатичный. Просто мечта, а не мужчина!
– Я очень рад, что мы будем работать в одной конторе, – признался Максим. – Ну, почти в одной. Все-таки Сергей – абсолютно самостоятельная человеческая единица. С ним тебе придется непросто. С другой стороны, он обладает одним несомненным достоинством.
– Каким же? – спросила Сабина, подложив под подбородок ладонь.
Она хотела вообразить себя героиней романтического фильма и прилагала к этому определенные усилия, однако проклятый желудок продолжал ворчать, а в проходе появился Кологривов, который медленно, но неумолимо приближался.
– Мой кузен никогда не заигрывает со своими служащими. Лично мне очень нравится эта его черта. – Максим не сводил с Сабины зеленых глаз. – Особенно теперь, когда мы с тобой познакомились.
– Извините, – раздался у них над головой сдавленный голос. – Могу я к вам обратиться?
– Да-да? – спросил Максим холодным тоном. Ему явно не понравилось, что их перебили.
Тем более что тип, подошедший к столику, выглядел не слишком трезвым. Густые усы торчали в разные стороны, галстук сбился набок, потные остатки волос стояли дыбом.
– Не могли бы вы... это... уйти? – храбро заявил он, кося на Сабину тревожным глазом в красных прожилках.
– Куда уйти? – озадачился Максим, выпрямившись на своем стуле.
Сабина с тоской поглядела по сторонам, отыскивая глазами братца. Как бы он сейчас пригодился!
– На улицу, – пояснил Кологривов. – Домой. В другой ресторан. К черту на кулички!
– Что-то я не понял... Метрдотель! – крикнул Максим.
– Да я же заплачу! – жарко заговорил несчастный Валерий Федорович, переступая с ноги на ногу и тыча в нос Сабининому спутнику пачкой денег. – Буквально сколько попросите. Понимаете ли, ее нужно отсюда убрать во что бы то ни стало! – Одними глазами он указал на Сабину, как обычно указывают на шпиков, следующих за вами по пятам. – Ей здесь нельзя находиться, это грозит мне смертельной опасностью!
– Вы говорите о моей девушке? – Максим ничего не понимал.
Сабина налила себе полный бокал минералки и выпила одним духом.
– Ваша девушка! – передразнил Кологривов, подняв глаза к потолку. – Из-за ее фантастических ног моя фирма терпит убытки, черт бы побрал мою жену.
– Он нализался, – уверенно сказал Максим, обращаясь к Сабине. – Я позабочусь о том, чтобы его отсюда вывели.
Он хотел встать, но тут как раз подоспела команда спасателей, сформированная Петей Брусницым. Все три «дамы за сорок», весело щебеча, налетели на Валерия Федоровича, взяли его в «коробочку» и повлекли к своему столику, не дав бедняге ни шанса улизнуть. Пачка денег, которую он держал в руке, взметнулась вверх:
– Официант, шампанского! – пронзительно крикнула одна из одалисок.
Если бы не музыканты, которые взобрались на свой помост и неожиданно обрушили на зал заводную мелодию, наверняка стало бы слышно, как скрипит зубами мадам Кологривова.
– Забавный дядька. – Максим наклонился вперед, пытаясь перекричать музыку. – Но каков сокол! Ухитрился разглядеть твои ноги.
Часть посетителей ресторана, та, которая уже дошла до нужной кондиции, отправилась танцевать. Вокруг помоста прыгали и подскакивали раздухарившиеся женщины и расхристанные мужчины. Сабина ничего не успела ответить, когда к столику качающейся походкой приблизился главный аналитик Песков. Он остановился рядом с Сабиной, щелкнул каблуками и сказал:
– Как только я вас увидел... Когда я увидел вас... – Он помолчал и сформулировал по-другому: – Моя потрясающая задница в вашем полном распоряжении!
– Чего? – воскликнул Максим и вскочил на ноги. Стул отлетел в сторону и чудом удержался на ножках.
– Брось! – воскликнула Сабина. – Пойдем лучше потанцуем!
Желудок не согласился с ней, глухо заурчав. Он хотел еды, пусть даже вареного мяса. И большую гору салата, можно лежалого.
– Нет, мне нужно кое-что сказать этой заднице! – ершился Максим.
Сабина оттеснила аналитика Пескова плечом, втолкнув его в пляшущую толпу, которая немедленно унесла его куда-то на середину зала. Подошла к своему кавалеру и взяла его за руку. Словно специально для них быстрая мелодия сменилась медленной, и клавишник задышал в микрофон какие-то лирические стихи, задрожал веками и затряс кудрями, имитируя лирический экстаз.
Максим обнял Сабину за талию, а она положила руки ему на плечи. Это был очень приятный и очень интимный момент. Она почувствовала жаркое мужское дыхание на своем виске...
В этот момент администратор Величко, некоторое время ходивший кругами вокруг парочки, разрушил очарование момента. Его распаренное розовое лицо втиснулось в узкое пространство между танцующими и сообщило:
– Пас-с-сушайте! Попросите ее укусить вас за ухо. Она так кусается – зашибись! С тех пор как меня укусили, я полон эротических желаний!
Величко скрылся, громко икнув напоследок, а Максим отстранился и внимательно посмотрел Сабине в глаза:
– Ты всегда пользуешься такой популярностью у мужчин?
– Только у пьяных, – ответила та и передвинула руки. Теперь уже она обнимала его за шею, заставляя забыть обо всем остальном.
Когда песня закончилась, возле их столика возник официант с тарелками. Перед Максимом он расставил необычайной красоты блюда – с цветными подливами, веточками зелени, оливками, икринками, розочками из масла и паштета с сырной корочкой, из которой торчали кусочки запеченного лука.
Перед Сабиной оказалась большая тарелка, на которой лежало три потных салатных листа. На них был водружен серый и неаппетитный кусок отварного мяса.
– Что это? – мертвым голосом спросил Максим, указав вилкой на кулинарное недоразумение.
– Мясо по-римски, – ответил официант, хлопоча над бутылкой вина, в которой играли золотые искорки.
– Хотите сказать, в Риме едят такую гадость?!
– Едят, – подтвердил тот.
– А это, выходит, деревенский салат?!
– Разумеется. В деревне любят зелень.
– Вы меня разыгрываете.
– Ни в коем случае. – Официант был невозмутим, как дворецкий, которому достался сумасшедший хозяин.
Максим привстал и вырвал из рук проходившей мимо девушки меню в кожаном переплете. Сабина уже схватила приборы, но он коротко приказал:
– Не вздумай это есть. – Быстро нашел нужную строчку и прочитал: – Старинный рецепт знаменитого и очень вкусного блюда. Главный его секрет в том, что мясо нарезано тонкими слоями. Кто-нибудь видит здесь слои?
Свидетели молчали. Официанту просто нечего было возразить, а Сабина умирала от желания впиться зубами в кусок говядины и проглотить салат.
– Еще здесь полагается быть окороку, листочкам шалфея, соусу из белого вина, а также тушеным овощам с маслом. Может быть, у меня что-то не так с глазами?
– Максим, все нормально, – примирительным тоном сказала Сабина. – Я легко обойдусь без шалфея и овощей!
В этот момент возле столика появилась мадам Кологривова собственной персоной. Сабина метнула взгляд в сторону брата и увидела, что тот находится в драконьих объятиях одной из одалисок, у него оглоушенный вид, а на лбу – отпечаток чьих-то жадных губ. Рассчитывать на его молниеносную реакцию не приходилось.
Мадам Кологривова держала в руках бокал с красным вином. На ее лице было написано равнодушие отравителя, пришедшего на похороны жертвы. Проходя мимо столика, она резко наклонила бокал, и вино, длинным языком лизнув скатерть, выплеснулось Сабине на колени.
– Ах, боже мой! – вскричала виновница происшествия, взметнув вверх выщипанные брови. – Какая неприятность! Я так ужасно извиняюсь!
Официант закудахтал и попытался промокнуть Сабинину юбку своим белоснежным полотенцем, бледный от гнева Максим вскочил и озирался по сторонам, не зная, на ком выместить свое раздражение.
– Подайте счет! – рявкнул он.
– Не волнуйся! – попыталась успокоить его Сабина. – Просто киоскерша оказалась ведьмой. В следующий раз выберем ресторан сами.
Она надеялась, что обещание новой встречи хоть немного притушит его гнев. Не тут-то было. Как раз зазвонил его мобильный телефон, и Максим грозно рявкнул в трубку:
– Ну, что там? – Тотчас лицо его изменилось, и он воскликнул, обращаясь к Сабине: – Нужно срочно ехать! «Бумажная птица» горит!
– Как горит? – ахнула та.
На самом деле ее потряс не сам пожар, а то, что из-за него придется оставить здесь это прекрасное мясо, которое она мысленно уже много раз разжевала и проглотила! Внезапно инстинкт подсказал ей выход из положения. Она всучила своему спутнику номерок и отослала в гардероб. А сама достала из сумочки пудреницу. У пудреницы была сломана защелка, поэтому приходилось носить ее в пакетике, чтобы содержимое случайно не просыпалось на подкладку. Содрав пакетик, Сабина засунула в него кусок мяса, добавив туда же смятый комком салат.
– В цивилизованных странах, – сообщила она застывшему официанту, – остатки ужина посетителям кладут в коробочку.
– На вашем месте, – бесстрастно ответил тот, – я бы выбрал рыбный пирог.
– Сабина! – крикнул от двери Максим. Он держал ее плащ развернутым, чтобы она легко могла попасть в рукава.
Они выскочили на улицу и бросились к его «Фольксвагену». Забираясь внутрь, Сабина сломала розу, оставленную на сиденье. Розу было жалко, и она хотела приколоть головку к воротнику, но Максим открыл окно, забрал у нее цветок и бросил его на асфальт:
– Будем считать, что сегодняшнего вечера не было, – сказал он, стартовав с места. – Приглашаю тебя на ужин в другой ресторан.
– В котором ты совершенно уверен? – спросила Сабина. Мысль о мясе в сумочке расслабляла ее.
– Я уверен только в самом себе, – ответил он, мельком посмотрев в ее сторону. – Значит, вот что. Я приглашаю тебя на ужин... домой. Я сам приготовлю еду. Если все сложится, будем считать это свиданием. Если нет – просто дружеской вечеринкой. Все будет так, как ты захочешь, честно.
Вообще-то, она ни секунды в этом не сомневалась. Он вел себя с ней так, словно она была египетской принцессой, свалившейся в руки офисному работнику. Ради нее он готов был подраться с сумасшедшим, приготовить ужин... да что угодно!
– Ты любишь готовить? – на всякий случай спросила она.
– Только в исключительных случаях.
Он дал ей понять, что она – исключительный случай, и это было приятно.
Машина мчалась сквозь жидкие сумерки, рассекая шинами мелкие лужи, нафаршированные огнями. Вместе с брызгами огни разлетались в разные стороны. Они выбрались на Садовое кольцо, нырнули вниз, к Цветному бульвару и замедлили ход возле цирка – на переходе, как всегда, собралась целая толпа, из которой то и дело выскакивал какой-нибудь нетерпеливый пешеход и бросался в промежуток между машинами.
– Мне позвонила Эмма и сказала, что загорелся кабинет бригадира.
– Чагина?
– Ты его знаешь? – удивился Максим.
– Видела мельком. – Сабина вспомнила рыжую физиономию Бори Чагина и сморщила нос.
– Довольно специфический тип. Дешевый покоритель женских сердец. Не знаю, что там случилось у него в кабинете. Сейчас все кинулись туда. Еще бы! У нас есть чему гореть.
– Главное, чтобы людей внутри не оказалось, – пробормотала Сабина.
На стоянке возле «Бумажной птицы» в полном беспорядке были разбросаны автомобили. Тверитинов только что подъехал и уже рванул было к двери в офис, откуда струился слабый дым, но внезапно резко остановился. Потому что увидел «Фольксваген» двоюродного брата Макса, из которого вылезала... его собственная помощница!
– Сергей Филиппович! – воскликнула та, решив, что его перекошенная физиономия знаменует отчаяние владельца фирмы, терпящей бедствие.
– Просто Сергей, – напомнил он. – Не бегите, там уже все потушили. Я надеюсь.
На самом деле его чувства не имели ничего общего с теми, которые ему приписала Сабина. Он испытал сильный, неожиданный и совершенно иррациональный приступ ревности. Какого черта она делает в машине Макса?! Какого черта они разъезжают вместе?! Она работает у него первый день и уже успела подцепить на крючок самого симпатичного холостяка фирмы? Разумеется, Тверитинов не считал своего кузена таким уж симпатичным. Просто он слышал, как об этом судачил технический персонал. А уж то, что Эмма Грушина втюрилась в директора, было ясно даже ему.
На самом деле он любил Макса, и они еще ни разу не ссорились. Вероятно, потому, что между ними никогда не вставала женщина. Тверитинов всегда был честен сам с собой. Глядя на то, как кузен помогает выбраться Сабине из машины, он вынужден был признать, что взял ее на работу только потому, что она ему понравилась. Так бывает иногда: ты встречаешь человека и вдруг понимаешь, что он не безразличен тебе и ты хочешь видеть его снова и снова. Она понравилась ему сразу и безоговорочно. Разве ему было не наплевать на то, с какой скоростью она печатает письма, владеет ли английским и на иные ее деловые качества? Да, ему было наплевать. Он едва на нее взглянул – и сразу принял решение.
Кажется, он рассчитывал на то, что они сработаются и, возможно, подружатся. Сабина поймет, какой он талантливый и сколько у него достоинств. И что сейчас? Не успел он и глазом моргнуть, как она спелась с Максом. Теперь у него нет никаких шансов. Макс моложе, современнее, он не так сильно загружен и в отличие от него блондин. Говорят, женщины не могут устоять перед блондинами. Какой-то невероятный генетический парадокс. Впрочем, красавчикам вроде Антонио Бандераса тоже кое-что перепадает. Но он далеко не латинский любовник. Он обыкновенный мужчина с обыкновенной внешностью и не самым легким характером. У него собственное дело, куча проблем и полное отсутствие свободного времени. К тому же он не всегда способен понять, проявляет женщина внимание к нему лично или к его бизнесу. В смысле, к его деньгам. Сам он деньгами никогда особенно не интересовался и всегда рассматривал их как средство решения проблем, а не как пропуск в мир сибаритов. Деньги были побочным продуктом его работы, вот так.
– Ты знаешь, что произошло? – спросил у него Максим, подняв воротник плаща.
Все втроем они торопливо двинулись к офису. У Сабины на плече висела маленькая сумочка, а к груди она прижимала пакет с какой-то книжкой. Возможно, той самой, которую заворачивала сегодня в его «Экономические вести»? Интересно бы выяснить, что там такое. Может быть, «научный» трактат «Как приручить дикого мужчину?» с подзаголовком «Замуж за десять дней» или «Как стать богатой и знаменитой? Недельный курс продвижения к славе».
– Мне позвонила Эмма и сказала, что Безъязыков задержался на работе. Ждал какого-то звонка и заснул головой на столе.
– Опять накачался пивом, – пробурчал Макс. – Лучше бы он лакал водку. Был бы бескомпромиссным пьяницей. А так – попробуй придерись к нему! Не то он под мухой, не то трезв, как гимнаст перед Олимпиадой. Меня от его железных банок с кольцами уже тошнит.
– Короче, когда этот тип проснулся, почувствовал запах гари. Бросился в коридор и увидел, что из-под двери бригадирского кабинета на первом этаже ползет дым.
– А почему не видно пожарных машин? – спросила Сабина.
– Сейчас выясним, – пробормотал Тверитинов, взбегая по ступенькам.
Ворвавшись в холл, все трое были вынуждены закрыться руками: такой здесь стоял едкий дым. Он заполнял помещение целиком, и сквозь него почти ничего не было видно.
– Фу-фу-фу! – закряхтел Максим. – Какого черта не открыли окна? Эй, есть кто-нибудь?
В ту же секунду им навстречу из белесой завесы выскочил тот самый Безъязыков, о котором только что говорили. Днем, когда он приходил в квартиру Тверитинова, Сабина в его сторону даже головы не повернула. И лишь сейчас разглядела как следует, отметив невысокий рост, длинные волосы, которые выбились из «хвоста», раскосые глаза и острый женский подбородок.
– Там! – крикнул он истеричным голосом. – Там еще что-то горит!
– А где пожарные? – рявкнул Тверитинов.
– Мы думали, что сами справимся. Может, и справимся, у нас огнетушителей больше, чем мусорных корзинок.
Безъязыков нырнул обратно в пелену дыма, Тверитинов – за ним. Последним туда же рванул Макс, бросив через плечо:
– Сабин, выходи на улицу и жди там, хорошо? Не надо тебе дышать всякой дрянью...
Она послушалась, вышла наружу и некоторое время бродила туда-сюда возле крыльца, разглядывая билборды с красивыми мордами, рекламировавшими все подряд – от спортивных автомобилей до тараканьей отравы. На ближайшем плакате молодой человек с хитрой улыбкой держал возле уха мобильный телефон. Надпись гласила: «Будем вместе?» Интересно, что он предлагает – новый тарифный план или сексуальные услуги? Да уж, отечественная реклама годится только для русских, поскольку требует сообразительности и чувства юмора. Неподалеку сиял огнями круглосуточный супермаркет, по стоянке ходил служащий и собирал тележки. Лицо у него было брезгливым, как будто он делал это не за деньги, а по принуждению.
Сабину колотила дрожь. Сначала она решила, что в этом виновато нервное напряжение, но потом сообразила, что к ночи на улице сильно похолодало, да к тому же юбка у нее была насквозь мокрой! И как она забыла? Дурочка она, вот и все. Нужно немедленно войти в помещение, иначе можно простудиться и заболеть. И это в первый же рабочий день! Что там Петька говорил по поводу того, что она – жемчужина? Ничего себе – драгоценность. Чего только она не вытворила за сегодняшний день! Влезла в спальню босса, вытащила из тайника чужой дневник...
Она прижала пакет с дневником к животу. Желудок немедленно издал такой же звук, какой издает опустошенный сливной бачок. Сабина почувствовала очередной приступ голода. Черт побери, у нее ведь с собой ужин! Что ей мешает немедленно подкрепиться? Она вошла в холл и направилась к стойке, за которой сегодня видела секретаршу Иру. Откуда-то из глубины коридора доносились топот и голоса, однако, судя по всему, никакая опасность офису не грозила. По крайней мере, дыма становилось все меньше.
В любой момент в холл могли войти люди. Чтобы не есть при всех, Сабина не придумала ничего лучше, как сесть на корточки. В таком неудобном положении она достала из сумки пакет, вытащила кусок мяса и, не в силах сдержать стон, впилась в него зубами. Мясо показалось ей таким вкусным! Просто божественным. Она принялась пережевывать его, склонив голову к плечу и закрыв глаза. Именно в этот момент к зданию подъехали пожарные, которых сразу же вызвал разумный Тверитинов. Он, кстати, уже возвращался в холл, ведя за собой команду борцов с возгоранием и отчитывая по дороге Эмму Грушину, которая прибыла на место происшествия одной из первых.
– Даже ребенок знает, что, заметив огонь, следует вызвать пожарную команду!
– Да они бы все здесь залили! – оправдывалась та срывающимся голосом. – У нас же готовая продукция на складе! А они разве разбираются? Тычут своими шлангами куда попало!
– Ты часто бывала на пожарах? – Это уже насмешливый голос Максима Колодника. – Кстати, где Николай? Спасает свое пиво?
В этот момент хлопнула дверь, раздался многоногий топот и чей-то глухой голос рявкнул:
– Где горит?
– Все уже потушили! – вразнобой ответили собравшиеся. – Вас не сразу вызвали, понимаете?
Пожарные тем не менее не собирались уходить просто так.
– Пострадавшие есть? – спросил все тот же голос.
«Наверняка командир отряда», – подумала Сабина, вгрызаясь в свой ужин. Она заставляла себя не торопиться, но у нее ничего не получалось.
– Пострадавших нет, – ответил за всех Тверитинов и в тот же миг уловил какой-то звук, раздавшийся из-за стойки секретаря. Может быть, туда забралась кошка? Или крыса? Кто его знает, какая живность водится у них в подвалах.
Мягко ступая, он двинулся к стойке, перегнулся через нее и заглянул вниз. Под стойкой на корточках сидела его помощница. В одной руке она держала пучок салата, а в другой – оковалок вареного мяса, от которого отрывала зубами большие куски, быстро жевала их и проглатывала. Глаза у нее были закрыты, а лицо выражало неземное блаженство.
Тверитинов стоял и смотрел на Сабину, не в силах оторваться от столь невероятного зрелища. Пока они ходили по кабинетам, проверяя, все ли в порядке, он как бы между прочим спросил у Макса, где они встретились с Сабиной. Тот неохотно ответил, что возил ее ужинать. Выходит, врал. У человека, который хоть что-нибудь ел на ужин, просто не может быть такого аппетита. Хотя если вспомнить сегодняшние вареные яйца...
– Что там такое? – спросил Максим, заметив, что Тверитинов висит над стойкой и, не отрываясь, смотрит вниз.
Сабина как раз проглотила последний кусок, облизала пальцы и открыла глаза. Сергей тотчас выпрямился и, кашлянув, ответил:
– Кажется, там кто-то прячется.
Сообразив, что ее убежище обнаружено, Сабина, кряхтя, поднялась на ноги.
– Никто не прячется, – сказала она. Губы у нее были малиновыми, щеки раскраснелись. – Это всего лишь я. На улице холодно, я вернулась обратно и вот... заколку уронила.
Огромные пожарные в полном обмундировании протопали по коридору в глубь помещения – выполняли свой профессиональный долг. Им нужно было убедиться, что возгорание ликвидировано, и, возможно, составить акт по этому поводу. Все и всегда составляют какие-то акты, даже если выполняют самую срочную и опасную работу.
Заметив, что Максим правой рукой держит левую и баюкает ее, она мгновенно насторожилась:
– Господи, что случилось? Ты поранился?
«Разумеется, они уже на „ты“, – раздраженно подумал Тверитинов. – Ну и ладно. В конце концов, она работает на меня. Я могу загрузить ее работой так, чтобы у нее не оставалось ни времени, ни сил бегать на свидания. Кроме того, через пару недель я увезу ее за границу. Так что Максу ничего не обломится».
– Обжегся, – ответил его кузен, страдальчески морщась. – Схватил какую-то железяку, а она жутко нагрелась.
– Нужно оказать тебе первую помощь! – забеспокоилась Сабина. – Здесь есть аптечка?
Эмма Грушина, которая все это время пыталась привести в порядок одежду, засыпанную хлопьями пепла, подняла голову и с откровенной неприязнью ответила:
– Я уже оказала. Максим Петрович, давайте я сяду за руль. Вряд ли вы сможете вести машину.
– Нет-нет, я справлюсь, – резко ответил тот. – Поезжайте домой, Эмма.
Грушина бросила на Сабину убийственный взгляд. Ее тяжелый подбородок дрожал от едва сдерживаемых чувств.
«Мымра, – подумала Сабина. – Если бы могла, она бы меня пристукнула без всяких угрызений совести». На секунду она представила на месте Максима Колодника Диму Буриманова. И себя на месте Эммы. Она без памяти влюблена в Буриманова, а какая-то там... двоюродная сестра, молодая и бессердечная, беззастенчиво с ним флиртует. Ей стало жалко бедную Грушину, и она сказала ей в спину:
– Спокойной ночи, Эмма.
– Спокойной ночи, – ответила та, не оборачиваясь. И пробормотала: – Если вы действительно отправляетесь спать.
Она попрощалась со всеми остальными и вышла, громко хлопнув дверью. Скорее всего, ненамеренно.
Больше всех ее слова не понравились Тверитинову. Он достал из кармана платок. На щеке у него чернела сажа, но он, разумеется, ее не видел и изо всех сил тер ладони. В самом деле: эти двое приехали на «Фольксвагене» Макса, на нем, выходит, и уедут. Вести машину Макс не может, значит, ее поведет Сабина. Она довезет кузена до квартиры, а как будет добираться до дома сама? Что, если Макс предложит ей остаться?
– Где ваша машина? – вслух спросил Тверитинов, резко обернувшись к Сабине.
– Возле вашего дома, – покладисто ответила та.
Ему не нравилось, как она выглядит: блуждающая улыбка, глаза с поволокой... Вероятно, рассчитывает на продолжение свидания. Разве могло прийти ему в голову, что всему виной полный желудок? Сабина наелась, и ей было хорошо.
– Мы что, все так здесь и бросим? – спросил Максим, осторожно опуская поврежденную руку вниз. Стало заметно, что она аккуратно перевязана бинтом. – Наверное, нужно вызвать уборщиков...
– Не волнуйся, Роман Валерьянович уже едет, – насмешливо ответил Тверитинов.
Почти в тот же миг входная дверь распахнулась во всю ширь и стукнулась о стену. На пороге возник коренастый мужчина в лыжной куртке, накинутой поверх сильно поношенного спортивного костюма. На ногах у него были расшнурованные ботинки, круглые глаза горели фанатичным блеском. Он выглядел лет на сорок пять, однако уже имел лысый череп. Только над ушами остались островки пуха, торчавшие в стороны и делавшие его похожим на филина. Тяжелые черты лица, белесые ресницы и мощный подбородок могли бы придать ему устрашающий вид, если бы не нос картошкой. Вероятно, этот нос был задуман специально для того, чтобы сигнализировать всякому, с каким милягой он имеет дело.
– Новые кресла сгорели?! – крикнул лысый таким ужасным голосом, что Сабина невольно отшатнулась.
– Это наш завхоз, Роман Валерьянович Попков, – вполголоса сказал Максим, приблизившись к ней и предоставив Тверитинову самому давать объяснения. – Бывший военный. Служил в пехоте. До сих пор любит отдавать приказания и составлять рапорты. К женщинам относится уважительно.
– О, дама! – воскликнул тем временем завхоз, заметив Сабину. – Вы случайно не пострадали? Нужно было в первую очередь вывести дам на улицу, – укорил он Тверитинова.
Тот в ответ неопределенно хмыкнул. Потом махнул рукой и представил:
– Это моя новая помощница Сабина Брусницына.
– Очень рад, я здешний завхоз Роман Валерьянович, – шаркнул ногой тот. – Для вас – просто Роман.
Тверитинов похлопал его по плечу и сказал:
– Что ж, вручаем тебе бразды правления. Сейчас подъедет милиция, будут разбираться, что произошло.
– Да, блин, совершенно ясно, что здесь произошло! – раздался громкий и наглый голос, заставивший Сабину развернуться на сто восемьдесят градусов.
Позади них стоял не кто иной, как Боря Чагин, бригадир. Жидкая рыжая челка в беспорядке, пегая щетина выглядит неопрятно. И как ему только удается быть «первым парнем на деревне»? Впрочем, для того чтобы играть женскими чувствами, достаточно иметь сильный характер и быть уверенным в собственной неотразимости.
Возможно, это именно ОН запирается время от времени в кафельной комнате, надевает респиратор и хирургические перчатки, берет в руки пинцет и раскрывает «дипломат»... Что у него в «дипломате»?!
«Пахло чем-то отвратительным. Паленой тухлятиной...»
– Какой-то козел разбил окно на первом этаже, залез внутрь, вломился в мой кабинет и поджег корзину с мусором. Причем поставил ее на стол, скотина...
– Это твоя версия, – осадил его Тверитинов. – И с какой стати залезли именно в твой кабинет? Хотелось бы мне знать.
– Да потому, – напористо ответил тот, – что мой кабинет самый ближний к выходу. Мелкое хулиганье... Наверняка молодой безмозглый говнюк! И он ведь сюда не воровать пришел, а выкобениваться!
Его гневная тирада звучала весьма убедительно. Можно было принять эту версию, если бы не его глазки. Круглые зеленые глазки Чагина тревожно бегали по сторонам, и Сабина неожиданно подумала, что он знает, кто забрался в его кабинет и зачем. Уж точно не для того, чтобы сжечь корзинку с бумагами. Она удивилась собственной проницательности, кашлянула и неожиданно для всех спросила:
– У вас лично ничего не пропало?
Чагин повернулся к ней и посмотрел так, будто только что заметил. В тот же миг медленная улыбка раздвинула его губы, обнажив краешек белых зубов – крепких, как у собаки. Он приготовился отпустить какое-то замечание – вероятно, не слишком приятное, – но споткнулся о тяжелый взгляд Тверитинова и неловко сказал:
– Ничего у меня не пропало. Да и нечему там пропадать! Что у меня есть-то?
– А почему сигнализация не сработала? – скандальным голосом спросил завхоз, подтягивая штаны. Они пузырились на коленках и вообще выглядели не слишком изящно.
– Потому что внутри еще кое-кто оставался, – процедил Максим. – Кое-кто, перебравший пива! Разумеется, он будет наказан.
– Колька, что ли? – не поверил Роман Валерьянович и хлопнул себя руками по бокам. – Безъязыков? Может, это он, того... Сигаретку затушил не там, где следовало?
– В моем кабинете? – переспросил Чагин, кинув осторожный взгляд на Сабину, которая отчего-то не могла оторвать от него глаз. Плащ она расстегнула, и испорченную юбку было отлично видно. – А вас чего, пожарники окатили? Если ноги мокрые, то как пить дать заболеете.
– Черт, это я виноват! – спохватился Максим. – Сабина, пойдем скорее, сядешь в машину.
– Я поеду вслед за вами, – заявил Тверитинов не терпящим возражений тоном. – Сабина подвезет тебя к дому, а я подвезу ее до ее собственного автомобиля.
Максим некоторое время переваривал информацию, после чего неохотно согласился:
– Ладно, давай так. Если Сабина не против.
Они вышли из офиса на темную стоянку, под порывы холодного ветра, задиравшего одежду.
– Это же логично, – продолжал вслух рассуждать Тверитинов. – Как иначе она доберется до дому? Ее машина в моем дворе, верно?
Сабина их не слушала: она стучала зубами и мечтала о горячей ванне. Максим ей очень нравился, и, возможно, в другое время она с удовольствием смаковала бы эту симпатию. Но сегодня случилось столько всего, что на чувствах просто некогда было сосредоточиться. Взять хотя бы те ужасные подозрения, которые она черпала из дневника Ани Варламовой. И вот еще что! Она забыла спросить у Максима, когда Аня уволилась и сколько вообще проработала на том месте, которое теперь занимает она сама.
Оказавшись за рулем «Фольксвагена», Сабина некоторое время осматривалась, примериваясь к новой машине.
– Да, жуткий получился вечерок, – вздохнул Максим. – Надеюсь, ты не веришь в приметы?
– Это смотря в какие, – пробормотала она, трогаясь с места. Тверитинов включил фары и двинулся вслед за ней.
– Ну... Началось все бурно. Наше знакомство, я имею в виду. Не каждый день натыкаешься на типов, размахивающих железяками. Потом мы хотели хорошо провести вечер, но даже не смогли поужинать. Странная киоскерша, странный ресторан, странный поджог...
– Будем считать это цепью ужасных случайностей, – примирительным тоном сказала Сабина.
Лучше бы он не говорил про приметы. Не то чтобы она была суеверной, но все же как-то неприятно думать о том, что твое поступление на работу и знакомство с привлекательным мужчиной вызвало оживление неких темных сил.
– Мое приглашение на ужин остается в силе, – напомнил Максим. – Ты не забыла?
– Давай ты сначала подлечишь руку, – стесненно ответила она.
Фары тверитиновского автомобиля смущали ее, как будто он не только сидел у них на «хвосте», но и мог слышать все, о чем они тут разговаривают.
– А что рука? Думаю, уже завтра я смогу спокойно управляться с делами. – Он помолчал и сердито сказал: – Хочешь правду?
Сабина быстро и тревожно посмотрела на него, но все-таки кивнула.
– Сергею не понравилось, что он увидел нас вместе. Это какой-то начальственный бзик, не иначе. И теперь вместо того, чтобы поцеловать тебя на прощание, я должен буду по-товарищески пожать твою руку. Гутен нахт, геноссе Сабина!
– Да, жаль, что у тебя нет шторок на заднем стекле, – с серьезной миной отозвалась она. Мысль о том, что Тверитинов едет следом, чтобы не дать им с Максимом поцеловаться, здорово ее развеселила. – Мою предшественницу он тоже отслеживал, как строгий гувернер?
– Вот уж не знаю. – Максим никак не мог справиться с раздражением. – Она уволилась перед тем, как я пришел в «Бумажную птицу». Я ее даже ни разу не видел.
– Правда? – Сабина испытала внезапное облегчение. Слава богу! Если на фирме и творятся какие-то темные делишки, то Максим в них не замешан. И к нему не относится страшное слово «ОН», которое так напугало ее, когда она читала дневник Ани Варламовой. И тогда... Тогда... Если что-нибудь случится, она сможет обратиться к Максиму за помощью.
Сейчас она, разумеется, не станет ему ничего рассказывать. Во-первых, дневник еще не дочитан до конца. Во-вторых, Максим и Сергей – двоюродные братья, своя кровь. Кто поручится, что один брат не пойдет к другому и не выложит все от начала и до конца? И тогда Тверитинов призовет ее к ответу. Придется рассказывать, как она забралась к нему в спальню, потеряла сережку, полезла под шкаф, обнаружила блокнот, вытащила его и прочитала. Нет, нет и нет! Это просто невозможно. Она будет молчать.
Максим объяснял, куда сворачивать, и они довольно быстро добрались до места. Во дворе было тесно, и машина еле-еле протиснулась в узкую щель между тротуаром и гаражами-ракушками, наставленными как попало. Морда тверитиновского автомобиля всунулась вслед за ними. Они зарулили на крохотную стоянку, где обнаружилось свободное место. Тверитинов ждал.
– Смотри, он погасил фары, чтобы видеть, как мы прощаемся, – мрачно сказал Максим. – Просто не узнаю его.
Сабина засмеялась и повернула ключ в замке зажигания.
– Не стоит разочаровывать начальника. Он обязательно должен увидеть что-нибудь стоящее.
Она наклонилась и хотела поцеловать Максима в щеку, но он подставил губы. Поцелуй получился мимолетным, но очень волнующим. Незнакомый запах, незнакомые ощущения... Приятные, пожалуй. Они выбрались из машины на улицу, и Максим быстро ушел, оглянувшись только раз, уже возле двери подъезда.
Сабина потрусила к машине Тверитинова, которая тихо рычала сзади. Он не вышел и не открыл для нее дверцу, а просто ждал, когда она займет место рядом с ним. В салоне пахло кожей и очень ярко – ванилью, вероятно, он только что повесил на зеркальце новый освежитель воздуха.
– Все? – спросил Тверитинов, дождавшись, когда она устроит ноги и запахнет полы плаща.
– А почему вы выключили фары? – ляпнула она.
– Потому что стоял на месте. Зачем пугать старушек ярким светом?
Никаких старушек во дворе не наблюдалось. Да что там: ни одной вшивой кошки не было видно в палисаднике. Голые кусты растопырили в стороны ветки, да одинокий «гриб» детской песочницы торчал среди черного газона. Как сотни других дворов, этот казался неуютным и заброшенным. По тротуару время от времени проходила скорым шагом какая-нибудь фигура, но быстро исчезала во тьме – было уже поздно, и люди торопились спрятаться в квартирах. Гулять во дворе собственного дома поздно вечером давно уже не приходило никому в голову. Только хозяин какой-нибудь собаки Баскервилей мог позволить себе подышать свежим воздухом и поглазеть на звезды, покуда его любимица шныряет между тесно припаркованными автомобилями.
Тверитинов вывел машину на широкую улицу и, перестроившись в средний ряд, прибавил скорость.
– Устали? – спросил он сочувственно. – Завтра необходимо сделать несколько звонков моим партнерам. Звонки срочные и важные. Начать нужно часов в восемь. Успеете выспаться?
– Наверное, – равнодушно ответила Сабина. На самом деле она пыталась вспомнить, чем ей предстоит завтракать. Кажется, опять пустым кофе.
Остальной путь они проделали в молчании. Тверитинов ехал очень быстро, Сабина никогда так не носилась по городу. Когда перед ними возник знакомый шлагбаум, он спросил:
– А где вы живете?
– В Ясеневе.
Тверитинов длинно присвистнул:
– Ну, ничего себе! Вам до дому еще пилить и пилить. Черт, я не ожидал, что вы издалека.
– Что значит – издалека? – обиделась она. Обиделась и тут же зевнула, поспешно прикрывшись ладонью. – Ясенево – это ведь не Нальчик. Доеду как-нибудь.
Он нашел свободное место на стоянке, во дворе своего дома пристроил машину и, как только Сабина захлопнула за собой дверцу, поспешно выбрался вслед за ней.
– Подождите, – приказал он ее спине. – Предлагаю вам заночевать на рабочем месте. У меня есть свободная комната. Даже несколько свободных комнат.
Сабина остановилась, повернулась к нему с непроницаемым видом.
– Ваша предшественница часто оставалась в этой квартире. – Он специально не сказал «у меня», это прозвучало бы слишком интимно. – Она держала здесь пижаму, зубную щетку и вообще... сумку с вещами. Очень удобно на самом деле.
– Ну, я даже не знаю... – Сабина не представляла себе, отвечает ли ночевка в квартире босса деловой этике.
– Решайтесь, честное слово, – нетерпеливо закончил он. – Нам осталось спать всего ничего. Вы будете клевать носом всю дорогу, а я стану волноваться.
Ей было приятно слышать, что он будет волноваться.
– Ладно, – мягко ответила она. – Только пижамы у меня нет. И зубной щетки тоже. Придется вам мне их одолжить.
Удовлетворенный, он включил сигнализацию и, широко шагая, направился к подъезду. Сабина шла за ним, механически наступая в те же лужи. Она в самом деле хотела спать. К сожалению, есть тоже. Мясо как-то слишком быстро переварилось, и желудок уже замер в предвкушении. Не собираются ли ему в ближайшее время подбросить чего-нибудь еще? Нужно поскорее ложиться спать, иначе он начнет громко требовать добавки.
В лифте они оба чувствовали себя неловко. Вернее, Сабине казалось, что босс не в своей тарелке, хотя, когда они выходили на лестничную площадку, он отступил и с улыбкой сказал:
– Прошу, напарник.
Интересно, отчего это у него такое хорошее настроение? У него чуть фирма не сгорела, еще предстоит разбираться с милицией и приводить офис в порядок, а он чему-то радуется.
Тверитинов между тем заметил, что ее любимый пакет все еще при ней. Ему ужасно хотелось посмотреть, что там внутри. Впрочем, вряд ли это возможно. Если только спросить у нее в лоб. Он поддался импульсу и спросил:
– Что такое вы прячете в пакете?
Они стояли в прихожей и снимали обувь. Но как только вопрос сорвался с его языка, Сабина повела себя, как мышь, очутившаяся посреди кухни в тот момент, когда там включили свет. Она метнулась сначала в одну сторону, потом в другую, к вешалке, вжалась в нее и посмотрела на него круглыми глазами.
– Я не прячу, – наконец выдавила она из себя. – Там просто... личное.
– Пишете стихи? – спросил Тверитинов, который решил, что если там не пошлые картинки, то, конечно, какая-нибудь женская ерунда. Ты так красив, тебя люблю я. Не сплю, страдая и горюя. Какие-нибудь вирши, от которых у нормальных людей делается несварение. Пусть лучше она их прячет. А то еще вдохновится его вниманием и захочет выступить. Графоманы обожают читать вслух, хлебом их не корми.
Он предложил ей на выбор две комнаты: одну большую, рядом со своей спальней, и вторую маленькую, ближе к кухне. Разумеется, она выбрала маленькую. Он в этом даже не сомневался. Надо же подчеркнуть свое целомудрие! Принес ей пижаму – абсолютно новую, в пакете и с ярлыком. Выделил полотенца – целую стопку – чтобы хватило на душ. Кажется, у женщин все сложно: одно полотенце – для ног, другое – для рук, третье – для волос. Даже смешно.
Она скрылась за дверью, а Тверитинов на секунду замешкался с уходом, держа ладонь на ручке. И вдруг услышал, как звонит ее мобильный телефон.
– Привет, Тамара! – сказала за дверью Сабина, понизив голос.
Тверитинову стало интересно, и он задержался специально, чтобы послушать. Вдруг его помощница поделится впечатлениями о первом рабочем дне? Для него это, черт побери, было важно.
– Не слышала я твоих звонков. И Петька звонил? Я с ним сегодня виделась. Правда, поговорить не удалось. Ужасно устала. В принципе, все нормально. Есть некоторые нюансы... Но это лучше при встрече. Начальник? – Тверитинов затаил дыхание. – Как тебе сказать? В общем, ничего. – Он выдохнул. – Да что ты, Тамара? Мне же не девятнадцать лет, чтобы флиртовать с боссом! Нет, он приятный. Да, симпатичный. Правда, одевается скучно. И прическа у него старомодная, как у Рудольфа Валентино. Вначале мы с ним сцепились. Я даже собралась увольняться, потому что он показался мне несправедливым. Но потом все утряслось...
Тверитинов заперся в собственной спальне и позвонил лучшему другу – Алексею Ватченко. Они вместе учились в школе, ходили в секцию карате и были влюблены в одну девочку. Ватченко считался математическим гением, подавал колоссальные надежды, но жизнь увела его далеко от научной карьеры. Сейчас он был владельцем бутика по продаже сувениров. Свои загородные дома друзья построили в непосредственной близости друг от друга и продолжали плотно общаться.
– Я не поздно? – спросил Тверитинов, который обычно не беспокоил людей после десяти вечера. – Хочу посоветоваться. Представляешь, я взял новую помощницу, а она задала мне такую задачку... Сказала, что у меня прическа, как у Рудольфа Валентино. Не знаешь, кто это такой?
В ответ на его слова Ватченко громко заржал.
– Я бы обиделся на тебя, – прошипел Тверитинов, – если бы в двенадцать лет ты не ржал точно так же.
– Валентино – это актер. Был страшно популярен, когда еще снимали немое кино. Но я не согласен с твоей помощницей. Зачес у тебя скорее политический, чем романтический. Кроме того, сейчас все знают, что Валентино стремительно лысел. Но знаешь что?
– Что?
– Ему зачес шел, а тебе нет. Спроси у своей помощницы, под кого тебе следует постричься, и сходи в парикмахерскую.
Когда Сабина, наконец, очутилась в постели, сон уже подстерегал ее на подушке. Она погрузила в него голову и смежила веки. Он принялся баюкать ее, нашептывая ласковые слова. Ей казалось, что она плывет в лодке и волны покачивают ее – влево, вправо...
Она полагала, что вот-вот отключится до утра. Ей просто необходимо выспаться, чтобы встать утром бодрой и энергичной. Ни свет ни заря надо звонить каким-то партнерам! С ума можно сойти. Через четверть часа ей стало неудобно в ее лодке. Она открыла глаза. Незнакомая комната, на потолке лежат уродливые тени – интересно, что такое огромное их отбрасывает? В свете уличного фонаря она разглядела трельяж, похожий на серебряный столб воды с расплывчатыми отражениями внутри, тумбочку и настольную лампу с коричневым абажуром. Под лампой лежал пакет с дневником. Похоже, это он не дает ей спать.
Сабина решила, что нужно дочитать дневник до конца и избавиться от наваждения. Лучше узнать все сразу, чем мучиться неизвестностью. Может быть, там, в самом конце, Аня Варламова напишет, что ее подозрения оказались сущей глупостью. Никаких убийств, ничего опасного. А хирургические перчатки понадобились для того, чтобы мыть емкости, в которых размачивают сырье для бумаги.
Однако дневник она спрятала. Причем спрятала довольно изощренно. Значит, рассчитывать на благополучный исход нечего. Сабина села в кровати и потянулась к лампе. Лампа не зажглась. Сабина попробовала еще раз – безрезультатно.
Она сползла с постели, прошлепала босыми ногами по полу и добралась до выключателя. Нажала на клавишу и подняла голову к потолку. Ничего. Люстра, которая некоторое время назад весело сияла наверху, теперь висела мертвым цветком. Сабине стало не по себе. Может быть, что-то с проводкой? В любом случае, прямо сейчас ее вряд ли удастся починить.
Вытащив дневник из пакета, она решила посетить туалет, благо идти было недалеко. На цыпочках выбралась в коридор и определилась с направлением. В туалете свет тоже не горел. Жуть какая-то. Может быть, электричество отключили во всем подъезде или даже во всем доме?
Чем больше препятствий вставало на ее пути к информации, тем сильнее Сабине хотелось дочитать дневник до конца. Как вообще она терпела столько времени? Целый день таскала его с собой и не прочла. Глупая гусеница. Например, пока в туалете ресторана пережидала мадам Кологривову, вполне могла бы удовлетворить свое любопытство. Это Максим ее отвлекал своими зелеными глазами и космическим обаянием.
Не желая сдаваться, она отправилась на кухню, решив, что там вполне может отыскаться фонарик или свеча. По крайней мере, на ее кухне свечи водились в изобилии – свет в районе отключали постоянно и часто без предупреждения. Следуя собственной интуиции, Сабина обыскала нижние ящики разделочного стола и наткнулась на кривой желтый огарок и упаковку спичек. Обрадовавшись, она подожгла фитиль и, держа огарок в левой руке, а дневник – в правой, принялась за чтение. Садиться не стала, потому что нервничала и хотела покончить с делом как можно скорее.
«Сегодня я узнала, что служащие фирмы дали С.Ф. прозвище – Барсик. А все потому, что он умеет подкрадываться незаметно. Ходит совершенно неслышно, я тоже обратила на это внимание. Завалил меня работой, пришлось переехать к нему. Патрик недоволен, что я остаюсь ночевать под одной крышей с другим мужчиной».
Выходит, босс ее не обманул. Аня в самом деле жила вместе с ним. Вообще-то, вполне логично. Помощница – это няня взрослого человека. Она всегда должна быть рядом и «пасти» своего подопечного.
Сабина перевернула страницу, и тут волосы зашевелились у нее на голове, потому что следующая запись касалась Тверитинова.
«С.Ф. меня пугает! Кажется, я зря сбросила его со счетов. Вчера задержалась в приемной, чтобы допечатать письма. Я была уверена, что он уже ушел. Напоследок рискнула снова заглянуть в святая святых Чагина. Открыла дверь и уже спустилась на несколько ступенек вниз, когда дверь кафельной комнаты у меня на глазах открылась и оттуда вышел С.Ф.! Увидев меня, он так разозлился, что прямо позеленел. Начал орать, почему я нахожусь там, где мне совершенно нечего делать. Я стала что-то лепетать про образцы, но он сказал, что сам составляет список моих дел и никаких образцов у меня не просил. Сказал, что очень мною недоволен и требует, чтобы я не выходила „за рамки“.
Что понадобилось Тверитинову в пустой кафельной комнате? Максим сказал, что его кузен практически не занимается производственными делами фирмы. Тогда зачем он туда отправился, да еще поздно вечером, когда все ушли?
Следующая запись потрясла Сабину до глубины души.
«Меня хотели убить! Меня душили в подъезде моего дома. Самое ужасное, что С.Ф. буквально вытурил меня из своей квартиры. В последнее время я постоянно ночевала у него, даже Патрик привык. И вдруг сегодня, после нашей стычки, босс отсылает меня прочь! Сказал, что мне не обязательно завтра приходить с раннего утра и что он дает мне возможность отоспаться, навестить родные стены...
Сначала я даже обрадовалась, потому что стала его бояться. Вдруг в кафельной комнате с Чагиным разговаривал об убийстве сам С.Ф.? Мне ведь так и не удалось узнать наверняка, кто был внутри в тот, самый первый раз! И вот я отправилась домой. Возможно, нужно было позвонить Патрику, но я знала, что у него вечером какое-то мероприятие, мне не хотелось отрывать его от работы. Какая я была дура!
В подъезде меня ждали. Именно меня! Когда я шла, то видела, что Машка из пятнадцатой квартиры влетела внутрь, и через пару минут зажегся свет в ее кухне на первом этаже. Я оказалась в подъезде сразу после нее. Тот, кто на меня напал, стоял прямо за дверью. Он набросил мне на шею шнурок и начал затягивать концы! Господи, я до сих пор не знаю, как мне удалось спастись! Я успела всунуть под шнурок пальцы, извернулась и выскользнула из удавки! А потом бросилась вверх по лестнице и стала биться во все двери подряд! Машка сразу выскочила, потому что увидела меня в «глазок». Мы вызвали милицию, но они, понятное дело, никого не поймали. Приняли у меня заявление о нападении – с тем и уехали.
Теперь я совершенно уверена, что С.Ф. специально отправил меня домой – на верную смерть. Он кому-то позвонил и сказал, что я еду. Меня ждали и хотели заставить замолчать навсегда».
Сабина оторвалась от чтения, потому что почувствовала, как по ее спине поползли мурашки – длинной колонной, двигавшейся от затылка к копчику. Огонек свечи дрогнул и закачался. Она выпрямилась и в ту же секунду поняла, что за спиной кто-то есть. Медленно повернулась и ахнула: Тверитинов стоял буквально в двух шагах от нее, держа в руке нож с длинным лезвием. Выражение его лица было торжественным.
– Я вас убью, – сказал он, неотрывно глядя на дневник в руке Сабины.
И она поняла, что проиграла. Хотела двинуться, но тело не слушалось: его парализовало от ужаса. Тогда она зажмурила глаза, чтобы не видеть, как ее будут убивать, и изо всех сил стиснула зубы. Ей было так страшно, что все у нее внутри перевернулось. Разбуженный желудок заворчал – громко, на всю кухню.
– Зачем вы заходили в мою спальню?
Наверное, он решил ее помучить, а потом уже прирезать, как овечку. И тут вдруг Сабина поняла, что паралич прошел, что руки и ноги подчиняются ей, и решила побороться за свою жизнь. Она распахнула глаза и увидела, что диспозиция не изменилась: Тверитинов по-прежнему тут со своим тесаком, наставленным ей в живот. Единственным ее оружием были огарок свечи, который она держала в левой руке, и дневник Ани Варламовой, стиснутый пальцами правой. Ими она и воспользовалась. Выпад ее был молниеносным. Сначала она ткнула свечой Тверитинову в нос, а потом изо всех сил хлопнула его дневником по голове. Отпрыгнула назад и присела, выставив вперед правую коленку. И крикнула:
– А ну-ка, возьми меня!
От неожиданности Тверитинов тоже отпрыгнул назад и присел. У него был такой вид, словно его только что укусила собственная бабушка.
– Вы что?! – воскликнул он, часто моргая. – Чокнулись?
– Живой я не дамся!
Тверитинов растерянно посмотрел на нож в своей руке и взмахнул им, как дирижерской палочкой:
– Я нашел этот тесак на своей кровати и решил, что его забыла экономка. А недавно она мне позвонила и сказала, что в мою спальню даже не заходила. Значит, это вы! Вы что, сектантка? Раскладываете ножи на кроватях, размахиваете свечками... Вообще-то не стоит совать огонь мне в нос, я же не Шерхан, а вы не Маугли. Если вас что-то не устраивает, просто скажите...
После его слов у Сабины вытянулось лицо. Она выпрямилась, шмыгнула носом и обиженно сказала:
– Вы подкрались сзади с ножом и заявили, что хотите меня убить! Я подумала, что вы это всерьез.
– Любите криминальные романы? – ледяным тоном спросил Тверитинов. – Я – маньяк со стажем, решил найти подходящую жертву и обратился для этого в агентство по подбору персонала. Нанял вас на работу и сразу же заманил ночевать, чтобы разрезать на маленькие кусочки.
Сабина икнула.
– Может, вы дура? – не меняя тона, продолжал ее босс. – Только дура может затащить нож в спальню начальника после того, как тот предупредил ее, чтобы она не смела туда соваться.
Во время этой тирады Сабина постепенно приходила в себя. К концу его речи она не только оправилась окончательно, но и почувствовала себя задетой за живое.
– Это вышло случайно! Мне показалось, что в вашей спальне кто-то есть. Я вооружилась ножом и пошла посмотреть.
– Отрыли дверь, убедились, что все в порядке и метнули нож через всю комнату мне на постель, – иронически продолжил Тверитинов.
– Я решила проверить шкаф.
– А! Так вы еще и в шкаф лазили! Мне хочется вас придушить.
Сабина вздрогнула, и он поспешно поднял руки, показывая, что сдается:
– Это образное выражение. Нож я сейчас положу в ящик. А вы затушите этот огрызок, а то что-нибудь подожжете...
– В квартире нет света, – сообщила Сабина. – Я просто хотела зайти в туалет... с книжкой. – Она потрясла дневником.
Тверитинов возвратился к двери и хлопнул по выключателю. Свет послушно зажегся, и от неожиданности Сабина зажмурилась.
– У нас по ночам часто отключается свет, – пояснил Тверитинов. – Сколько вам требуется времени для сна? Четыре часа? Или вам достаточно поспать двадцать минут, чтобы почувствовать себя свежей, как огурец? Я вас честно предупредил, что рано утром нужно приниматься за работу. Может быть, все-таки попробуете вздремнуть? Кстати, на двери вашей комнаты есть задвижка. Если ваши мысли снова примут нежелательное направление, можете запереться.
Босс развернулся и отправился к себе, стуча пятками. Сабина только сейчас заметила, что он босиком. А пижама на нем – родная сестра ее собственной, которую он ей одолжил. Только на ней она болтается, а на нем сидит как влитая. Надо отдать ему должное, сложен он неплохо.
Вместо того чтобы последовать его совету и отправиться в постель, Сабина осталась стоять на месте. Медленно она раскрыла дневник на том месте, на котором прервала чтение. Записей осталось совсем немного. Она просто обязана покончить с этой пыткой!
«Я все рассказала Патрику. Он заявил, что все уже решил. Мы поженимся и уедем в Америку. Что он не желает рисковать мной, поэтому советует немедленно подать заявление об уходе. Я счастлива! Даже если бы он не захотел на мне жениться, я все равно уволилась бы. Невозможно работать на человека, если подозреваешь, что он желает твоей смерти.
Патрик подарил мне кольцо. Невероятно красивое и очень оригинальное – золотая птичка с изумрудной грудкой и бриллиантовым глазом. Я обожаю его! Мы уедем, как только все уладится с документами. И будем счастливы! Если, конечно, мне не помешают. Одна по подъездам я теперь не хожу.
Почему-то мне кажется, что С.Ф. не позволит мне уехать. Иногда он смотрит на меня исподтишка, да так, что мне становится не по себе. Может быть, из-за того, что я пыталась проникнуть в тайну кафельной комнаты? Возможно, он думает, что я выяснила что-то определенное? Вдруг там все-таки кого-то убили?»

* * *


«Кажется, С.Ф. догадался, что я веду дневник! Если на фирме действительно творятся темные делишки и он сам в них замешан, он попытается завладеть им. Мне остался один день, и потом я – свободна! Надеюсь, сегодня со мной ничего не случи...»
Записи обрывались именно так, на слове «случится». Сабине страстно хотелось выяснить: действительно ли с Аней Варламовой ничего не случилось? Единственный способ узнать это – попробовать связаться с ней. Возможно, Аня будет откровенна с женщиной, которая заняла ее место?
С этой мыслью Сабина возвратилась в комнату и с ней же уснула, засунув дневник под подушку.




ВТОРОЙ ДЕНЬ


Завтрак: черный кофе, сухарик.
Обед: кусок вареного мяса.
Ужин: ветчина или вареная колбаса без жира, листовой салат.

Она сидела на табуретке, уставившись в одну точку. Разумеется, заспанная. На щеке – след от подушки, в руке – чашка черного кофе. Когда Тверитинов – свежий после душа, с гладко выбритым лицом – появился на кухне, она подняла голову и посмотрела на него, как магазинная уборщица на наследившего покупателя.
– Доброе утро! – поздоровался он.
Сабина мрачно кивнула. По ее мнению, черный кофе без сахара – это совсем не то, что могло бы сделать утро добрым.
– У вас действительно нет сухарей? – спросила она таким тоном, будто они уже час как спорили. – Или это мне показалось?
– Сухарей? – тупо переспросил Тверитинов.
Он был готов к ее нападкам по поводу своего ночного появления на кухне с ножом в руках, но сухари застали его врасплох.
– Сухарей, сухарей, – нетерпеливо повторила Сабина. – Таких хрустящих штучек, которые продаются в коробках или пакетах. Неужели нету?
– Ах, это! Хрустящие штучки! – с напускным оживлением откликнулся он. – Нет, они закончились еще на прошлой неделе.
– Я должна была догадаться, – пробормотала Сабина, длинно отхлебнув из чашки.
– Впрочем, у меня есть тостер и хлеб, – сообщил Тверитинов и увидел, как внезапно просветлело ее лицо. – Кстати, что говорит трудовое законодательство по поводу завтрака? Я сам должен приготовить его для вас?
Она засопела и поднялась на ноги:
– Просто покажите, где что лежит.
Пока она возилась с хлебом и тостером, он сварил себе кофе, сдобрил его сливками и бухнул в чашку два куска сахара. После этого сделал себе пару толстых бутербродов, разогрел их в микроволновке и принялся за еду. Она тоже подсела к столу с куском поджаренного хлеба. Глаза ее горели, как у беспризорника, попавшего на банкет. Тверитинов впервые видел человека, которого бы так возбуждали сухие корки.
– Поджарьте себе еще, – любезно предложил он, когда она сгрызла большой сухарь и облизнулась.
– У нас с вами нет времени рассиживаться.
Несмотря на взъерошенный вид и помятую щеку, она все равно ему нравилось. Вероятно, дело тут было не во внешности, а в чем-то другом. Говорят же, что чувства – это химия. Вероятно, какие-то таинственные вещества в его организме вступили в реакцию с ее таинственными веществами, не иначе. Тверитинов неожиданно подумал, что, не прояви он вчера решительность, тосты Сабина сейчас наверняка готовила бы на кухне Макса. Черт побери, не может же он каждый день отлавливать ее после работы?
Он ведь не влюбился. Просто в кои-то веки обратил внимание на женщину! Ему нужно время для того, чтобы во всем разобраться... А вот Максу не нужно никакого времени, в этом все дело.
Никогда в жизни Тверитинов не флиртовал с собственными сотрудницами. «Это аморально. Абсолютно недопустимо. Ты платишь ей зарплату, она зависит от тебя. Она выполняет твои распоряжения, этим нельзя пользоваться в личных целях... А Макс не имеет к ее зарплате никакого отношения. Ужасно несправедливо. И Макс моложе», – в который уже раз подумал Тверитинов, а вслух сказал:
– Запишите в свой блокнот. Мне нужно сегодня заехать в парикмахерскую. Втисните парикмахерскую в мой график, который я для вас распечатал.
Сабина не могла поверить, что после вчерашнего пожара и ночной стычки на кухне он отправился в кабинет распечатывать какой-то там график.
– Ладно, – сказала она, вымыв чашку и засунув ее в сушилку. – Давайте график, и я пойду звонить. А вы?..
– У меня переговоры, – с нескрываемым сожалением констатировал он.
Ей придется отправиться в «Бумажную птицу» без него. Он постарался сделать так, чтобы все это время она была загружена по горло, и у нее не осталось ни одной свободной минутки для того, чтобы заглянуть в кабинет директора.
Впрочем, все это теряло смысл, потому что вечер у Тверитинова был безнадежно занят. Он потеряет ее из виду примерно в семь часов. После работы она сможет делать все, что захочет.
Вряд ли он был бы польщен, узнав, что о нем Сабина думает гораздо больше, чем о его двоюродном брате. О нем и о кафельной комнате. И мысли ее были отнюдь не романтические.
Если со времени ухода Ани Варламовой ничего не изменилось, размышляла Сабина, то завтра, то есть в четверг, можно будет узнать, кто приносит «дипломат» в подвал и надевает хирургические перчатки. Но предварительно следует разведать обстановку. Вчера, кроме кабинета Эммы, она никуда не заходила. Кстати, почему администратор сидит на первом этаже, а не на втором? Может быть, Максим выселил ее, чтобы она не могла слишком часто появляться в его приемной? Сабина даже не представляла себе, насколько близка к истине.
Прежде чем отправляться на фирму, дневник Ани Варламовой следовало где-то спрятать. Но не в квартире босса. Если рыльце у Тверитинова в пушку и он наткнется на дневник, сразу поймет, что она все знает. Везти его домой? Дорога отнимет слишком много времени. На вокзал в камеру хранения? То же самое время, которого у нее нет. Что ж, придется пока носить дневник с собой. Сабина сняла с него обложку и, скатав в трубочку, засунула в свою сумку. Получилось не очень красиво, зато надежно. В сумке у нее ключи и документы, за ней она следит зорко.
Кстати, вести себя следует естественно. Она должна быть вне подозрений. Новенькая, которая занимается только тем, что ей говорят. Ни шагу влево, ни шагу вправо.
Первым, кого она увидела, войдя в офис «Бумажной птицы», оказался Роман Валерьянович Попков – завхоз и бывший пехотинец. На нем сегодня был полосатый костюм и галстук с жирным пятном, замаскированным булавкой. В обеих руках он держал по мобильному телефону, прижимая их к голове с двух сторон, и громко объяснял:
– Ночью у нас случилось происшествие! Милиция выявила поджог, мне уже и бумагу специальную выдали. Так что необходимо переговорить с вашим руководством... – Он оторвал один телефон от уха и отставил подальше, сообщив в другой: – По поводу сигнализации. – После чего поменял мобильные местами и прокричал в другую трубку: – По поводу замены проводки.
Он был похож на сумасшедшего в момент обострения. Скорее всего, из-за выражения лица – неконтролируемо радостного и не соответствующего обстановке.
– О, дама! – воскликнул он, увидев Сабину. Засунул телефоны в разные карманы пиджака и раскинул руки, будто собирался ее обнять. – Не простудились? И славно, славно. Кстати, если вам нужен чайник, приходите и требуйте.
– У кого? – спросила Сабина, точно зная, что ей нельзя пить чай еще пять суток. Только на седьмой день диеты чай попадал в ее утреннее меню.
– У меня, – озадачил ее Роман Валерьянович, выкатив грудь колесом. – Я тут главный по хозяйственной части.
Выходило, что он завел разговор о чайнике просто для того, чтобы похвастаться своим служебным положением. Поистине, людям с заниженной самооценкой следует брать у него уроки.
Направившись к лестнице, Сабина неожиданно наткнулась на Эмму Грушину, которая стояла поодаль с секретаршей Ирой и, вместо того чтобы ответить на приветствие, оглядела новую сотрудницу с ног до головы критическим взором.
– В чем дело? – спросила та и остановилась. Она не собиралась спускать мымре ее выходки.
– Фу, – сморщила нос Эмма. – У вас ничего не получится, я уже вижу. Вчера мне показалось, что вы не такая толстая.
Секретарша втянула голову в плечи и потрусила к своей стойке, не желая становиться свидетельницей ссоры. Но Сабина вовсе не собиралась устраивать скандал. Она ведь не простой работник, а жемчужина! И не поддается на провокации.
– Господи, как я вам сочувствую, – тихо сказала она, подойдя поближе к Эмме. – Если вам так неприятно смотреть на мою фигуру, могу себе представить, как вы расстраиваетесь каждое утро, глядя в зеркало на свою.
– А я не затесываюсь в помощницы к богатым предпринимателям! – с веселой злостью ответила Эмма. – Кстати, я дала распоряжение отвезти чемодан с вещами к Сергею Филипповичу домой. Если через две недели вы не влезете в одежду, начнем высчитывать из вашей зарплаты ее стоимость. Не забыли, что мы подписали контракт, где оговорен сорок четвертый размер?
То, что объем ее талии и бедер внесен в контракт, Сабина не помнила. Просто не обратила на это внимания. Зато Петька точно должен быть в курсе. Ну, она ему покажет! Кстати, очень интересно, как закончился для него вчерашний вечер в компании трех подвыпивших дамочек и взятого ими на абордаж Кологривова?
Она не стала больше нигде задерживаться, потому что дел ей Тверитинов надавал столько, что словами не описать. А ведь еще нужно выкроить время для того, чтобы провести рекогносцировку. Завтра – четверг. В пять часов ОН проследует с «дипломатом» в кафельную комнату.
Сабина вошла в приемную, где вчера так долго маялся Саблуков, усмехнулась и поставила стул, на котором он сидел, в угол. После чего начала обживать стол и разбираться с оргтехникой и телефонами.
Странно, что ей не икалось, потому что Тверитинов думал о Сабине все утро. Несколько раз порывался позвонить, но не нашел достойного повода и отказался от своей мысли. Тем временем на фирме кое-что по вине Сабины произошло, и узнал он об этом совершенно случайно, когда связывался с завхозом Попковым, чтобы обсудить хозяйственные вопросы.
– Как дела? – задал он дежурный вопрос, едва Роман Валерьянович поднял трубку.
– Лампу на втором этаже разбили, – сокрушенно ответил тот. – В коридоре, перед вашей приемной. Ужас как жалко.
– Да уж, – бросил тот и машинально спросил: – Уборщики постарались?
– Нет, референт ваш, Горьков. Как махнул ручищей, так напрочь ее и снес. – В голосе Попкова слышалось явное неодобрение.
– Во дает, – рассердился Тверитинов. – Ему в постели лежать надо, а он руками размахивает. Надеюсь, с ним все в порядке? Он не порезался?
– Нет, не порезался, – радостно ответил завхоз. – Ребро сломал.
– Ребро?! Что-то я не понял... Он махнул рукой и сломал ребро?
– Ну да. Он же лампу почему снес? Потому что подрался!
– Подрался? С кем? – Тверитинов швырнул на стол ручку, которую все это время вертел в руках.
– С Борькой Чагиным.
– С Чагиным? – опять переспросил босс.
Что-то невероятное. Вадик Горьков, безвредный, как ленивец, спокойный и, в общем-то, довольно благодушный молодой человек, подрался с бригадиром, которого Тверитинов про себя иначе, как мордоворотом не называл. И тут в его сознании зародилось некое подозрение.
– А почему они подрались именно перед моей приемной? – вкрадчиво поинтересовался он.
– Что мне будет, если я скажу? – Завхоз напоминал классного ябеду.
– Роман, прекрати валять дурака.
– Ну, как – почему подрались, босс? Из-за помощницы вашей, Сабины.
– Так я и знал, – пробормотал тот обреченным тоном.
– Чагин к ней клинья подбивал, а Горьков вывел его, значит, в коридор и что-то такое высказал. Тот на дыбы да ему по роже. Вот они лампу и разбили.
Тверитинов пообещал себе, что обязательно поощрит Вадика и даже заедет к нему с цветами и конфетами, если сломанное ребро приковало того к больничной койке. Выходит, мордоворот клеился к Сабине. Подбивал клинья. Вот скотина.
– А Чагину случайно мой референт ничего не повредил? – с затаенной надеждой спросил он.
– Нет, ничего, – откликнулся завхоз. Помолчал и добавил: – Референт ничего не повредил. Ему Максим Петрович, директор наш, руку вывихнул. Да так сильно вывихнул, верите ли? Врачи приезжали, укол делали.
– А при чем здесь Максим Петрович? – напрягся Тверитинов. – Он-то как оказался возле приемной?
– Когда драка началась, его Безъязыков позвал. Он после вчерашнего возгорания к начальству подлизывается. Не хочет, чтобы его за пиво к административной ответственности привлекли. Бежит впереди, ведет директора, значит, к месту происшествия и объясняет: правильно, дескать, референт за Сабину заступился. Потому как если бы вы на месте были, собственноручно бы Чагину голову оторвали. Так как имеете интерес.
– Я?!
Тверитинов был так потрясен заявлением завхоза, что едва не свалился со стула, на котором сидел.
Роман Попков понизил голос и шепотом сообщил:
– Безъязыков вчера у вас дома был и вроде как застал вас с помощницей в интимной обстановке. Это не я говорю, это он сказал!
– Он так сказал?!
– А Чагин поддакнул. Я, говорит, потому и позволил себе руки распустить, что знал от Безъязыкова, будто дама, так сказать, веселого нрава.
– Я верно тебя понял? – Голос Тверитинова стал твердым и зашелестел, как конек, разрезающий лед: – На рабочем месте в рабочую смену бригадир Чагин приставал к моей личной помощнице? Потому, что до него дошли слухи, будто она не против пофлиртовать с мужчинами, в частности со мной?
– Как вы все это складно изложили! – восхитился завхоз. – Но Максим Петрович с ним разобрался. Руку ему вывихнул и глаз подбил. Было весело, – закончил он. – Чагину многие хотели глаз подбить, а тут такой случай представился.
Завершив разговор, Тверитинов немедленно сорвался с места, отменив две важные встречи. На Большой Никитской он попал в кошмарную пробку: гаишники решили разгрузить центр города и вышли на улицы регулировать движение. Их благие намерения, как обычно, погрузили город в коллапс.
Тверитинов откинулся на спинку сиденья и принялся ругать себя на чем свет стоит. У него просто каска съехала. Позавчера он впервые в жизни увидел эту девицу и уже готов копья ломать ради нее. И зачем он сейчас мчится на фирму? Да только затем, чтобы застать ее в объятиях собственного кузена! Захотел все увидеть своими глазами. Ведь Макс дрался за нее, и она не сможет остаться равнодушной к его подвигу.
Как выяснилось некоторое время спустя, Сабина и понятия не имела, какие баталии происходили за дверью, ведущей в коридор. Ей было не до того. Некоторое время назад она взялась за доклад, который нужен Тверитинову к завтрашнему утру. С ним он должен выступить на технологическом семинаре. Доклад следовало подредактировать, убрать опечатки, сверстать, распечатать и переплести, для того чтобы он выглядел представительно. Опечатки Сабина, разумеется, исправила, но что касается содержания, тут она почти ничего не поняла. Речь шла о создании целлюлозно-бумажного предприятия с полностью закрытым циклом. О передовых технологиях бумажного производства и использовании компьютерных систем. О взаимодействии целлюлозно-бумажной промышленности, ведущих мировых разработчиков и исследовательских организаций, поставщиков оборудования, о химикатах и инженерных ноу-хау.
Гораздо больше ей понравился текст статьи, которую Тверитинов подготовил для юношеского журнала. Статья оказалась интересной, особенно для человека, который не особенно разбирался в предмете.
«Покупая в магазине книгу или тетрадь, мы даже не задумываемся о том, как появилась на свет эта вещь. Бумага кажется нам простой и обыкновенной – привычной. Тем временем производить ее очень непросто. Не все страны мира берутся за это ответственное дело. И не потому, что у них нет лесов и не хватает сырья. Все упирается в бумагоделательное оборудование. Оно дорого стоит, оно громоздкое и практически не поддается модернизации. Из-за этого новые идеи технологов и других профильных специалистов очень трудно реализуются».
Из этой же статьи Сабина узнала, что одни бумагоделательные машины в качестве сырья используют только макулатуру, а другие – еще и целлюлозу. Что целлюлозное производство очень вредное, но только благодаря ему существует белая бумага. И если предприятие закупает новую машину, на то, чтобы отладить все технологические процессы, может уйти очень много времени, даже при наличии хороших специалистов.
Судя по всему, Тверитинов был не просто хорошим специалистом, он был гением в своей области. Его ноу-хау принимались на ура и использовались во всем мире. Ведущие производители бумаги считали за честь сотрудничество с ним.
А он сидел в «Бумажной птице» и не видел в этом ничего особенного. Да нет, нет, такой человек просто не может заниматься темными делишками! Мелкими темными делишками в маленькой московской фирмочке. Или все наоборот? Собственная фирма нужна ему именно для того, чтобы прикрывать какие-то темные делишки? И не делишки даже, а криминальные аферы. И масштаб у этих афер может быть поистине впечатляющим.
Именно в тот момент, когда Сабина боролась с очередным приступом тревоги, она и появилась. С плащом, перекинутым через правую руку. Надя Тверитинова. Женщина, на которой гений женился в туманной юности и с которой развелся, когда их дочь повзрослела. Она была невысока ростом и уже немолода, но стройна и красива, как экзотический цветок. Простое однотонное платье, гладко зачесанные белокурые волосы и один браслет в качестве украшения – такой она предстала перед Сабиной. Господь Бог смело мог считать эту женщину гордостью своей человеческой коллекции.
– Добрый день, – мелодичный голос нежданной гостьи гармонировал с ее же наивными синими глазами. – Я могу увидеть Сергея? Я его жена.
Она не сказала – бывшая. Просто жена.
Если бы она сейчас развернула туго накрахмаленные крылья и впорхнула в кабинет Тверитинова, не касаясь ногами пола, Сабина ничуть не удивилась бы. С такой грацией двигаются только русалки, с такой нежностью улыбаются только феи. В присутствии подобных существ обычные люди чувствуют себя зрителями, затерянными в темноте зала.
– Здравствуйте! – ответила Сабина со своей галерки. – К сожалению, Сергея нет на месте. Но вы могли бы позвонить ему.
– Ну, надо же, – расстроилась фея. – Какая жалость. А насчет позвонить... Он, как всегда, не отвечает на мои звонки. Видит, что это я, и не берет трубку. Нужно срочно сменить номер сотового. – Она улыбнулась, показав сахарные зубки. Немного подумала и решила: – Пожалуй, я его подожду.
И направилась прямиком к кабинету Тверитинова. Сабина мгновенно вскочила на ноги. Она понятия не имела, как остановить прелестное создание. Если босс не хочет общаться с бывшей супругой по телефону, кто знает, как он отнесется к ее вторжению в собственный кабинет.
– Если вы не против остаться здесь, я принесла бы вам кофе. Или лимонад. И могла бы составить компанию. – Сабина решила, что если Надя будет настаивать, она отступит. Истории с Жужи ей хватило с головой.
Однако та повела себя интеллигентно и опустилась на предложенный стул. Сабина позвонила секретарше Ире и попросила ее принести чашку кофе. Одну. Себя она ощущала подлинной героиней, потому что в течение дня пила только воду. Второй день пыток! А складка на животе выглядит все такой же внушительной. Что, если диета на нее вообще не подействует? И через две недели она останется все такой же среднеупитанной? Эмма Грушина рехнется от счастья.
Ира принесла кофе и как-то странно посмотрела на Сабину. С любопытством и опаской. Откуда та могла знать, что Боря Чагин, который недавно заходил к ней в приемную «поболтать» и распускал руки, уже дважды получил по физиономии? Вся фирма была в курсе, а виновница переполоха сидела, скрестив ноги, на крутящемся стуле, и горестно сравнивала себя с красавицей, которая была старше ее лет на десять.
– Не думайте, что Сергей мне не обрадуется, – успокоила ее Надя, сделав маленький глоток. – Мы развелись, но по-прежнему ощущаем себя семьей.
Сабине было неприятно это слышать. Несмотря на то что она не имела видов на своего босса.
– Кстати, почему я вас раньше никогда не видела?
Фея не пользовалась крем-пудрой, и все ее морщинки были на виду. Любой фотограф почел бы за честь запечатлеть их на пленке. Это был гарантированный пропуск в вечность.
– Я только вчера приступила к работе, – сдержанно ответила Сабина, прикидывая, как можно выглядеть столь изысканно в такой простой одежде.
– Тогда ясно. Сергей просто не успел предупредить вас обо мне, – с чувством скрытого удовлетворения заметила Надя. И пояснила: – Дело в том, что он обо мне заботится. Я – его самый близкий человек.
Сабина вздохнула. Наверное, замечательно считать себя центром вселенной. По крайней мере, фея уверена, что планета бывшего мужа по– прежнему обращается вокруг нее.
– Знаете что? – неожиданно встрепенулась Надя. – Я вчера была на дне рождения подруги и вернулась под утро. Что, если я войду в кабинет Сергея и прилягу на диванчик? У него там чудный диванчик с мягкими подушками. Прилягу и подремлю. Я не стану вам мешать.
Текст в этой тираде не имел никакого значения. Главенствовал тон. Фея не просила, а требовала. Констатировала собственное желание. Сабина ничего не могла с этим поделать, как ничего нельзя поделать с рассветом, который приходит в ровно назначенное время.
Надя повесила плащ на спинку стула и скрылась в кабинете Тверитинова, плотно прикрыв за собой дверь. Сабина тяжело вздохнула. Личная жизнь босса – не ее собачье дело. Она постаралась выбросить Надю из головы. Не тут-то было. Все комплексы, которые она накопила за тридцать лет жизни, разом напомнили о себе. Не сравнивать себя с феей было невозможно.
Когда Тверитинов ворвался в приемную, Сабина как раз разговаривала по телефону с лучшей подругой. Тамара позвонила минуту назад с важным сообщением:
– Ты спрашивала, что делать, если тебя пригласили в ресторан, а ты на диете?
– Так это я у тебя вчера спрашивала, – протянула Сабина. – Сегодня это уже неактуально.
– Хочешь сказать, все пропало? И тот тип больше никогда не заикнется об ужине?
– Нет, почему же...
В сущности, Максим заикнулся сразу же. И угощение обещал приготовить собственноручно. Это было многообещающее приглашение, чего греха таить. Ужин у него дома...
Тут-то Тверитинов и возник в ее поле зрения – в расстегнутом плаще, раскрасневшийся и злой.
– Никак не можете обойтись без происшествий? – бухнул он.
На его лице застыло такое опасное выражение, что Сабина тотчас подумала, будто он знает о Наде, занявшей его кабинет, и негодует именно по этому поводу.
– Я тут ни при чем, – сразу же принялась защищаться она, прикрыв трубку ладонью. – Я ничего не могла поделать.
Как показывал жизненный опыт, столкновение служебного и личного всегда заканчивается неприятностями.
– Одна балерина рассказала мне, как нужно действовать, – делилась между тем новостями Тамара. Ее слова долетали до Сабины издалека, словно та находилась в космосе. – Ты садишься за стол и лопаешь все, что душе угодно. Ешь, сколько влезет, наслаждаешься по полной программе...
– Не представляю, как это у вас получается, – продолжал кипятиться Тверитинов, не обращая внимания на то, что Сабина держит трубку возле уха. – Фирма, по чьей рекомендации вы поступили на работу, несет за вас хоть какую-то ответственность?
– Вы сами говорили про прачку! – горячо возразила Сабина.
Тверитинов остановился и молча уставился на нее. Потом наморщил лоб и удивленно спросил:
– Это вы о чем? Какая прачка?
– Которая не должна вышивать узоры, – пробормотала она.
Тамара, не подозревавшая о том, что находится в тылу сражения, продолжала вещать:
– Потом отправляешься в туалет, засовываешь два пальца в рот и делаешь «Бэ-э-э!». Вся еда оказывается в унитазе. Балерины, как выяснилось, частенько пользуются этим приемом. Не очень приятно, я согласна, но ты искала выход... Этот фокус сгодится для экстренных случаев. Ты же не будешь нажираться каждый день, верно?
– С кем вы сейчас разговариваете? – взвился Тверитинов. – С очередным ухажером? Не представляю, как вам удается справляться со своими прямыми обязанностями, если вы целыми днями заняты флиртом? С одними ездите ужинать, другие из-за вас получают в нос!
Поскольку в приемной была отличная звукоизоляция и Сабина не знала о драке, претензии Тверитинова казались ей какими-то дикими.
– Ты все поняла? – спросила Тамара. – Подтверди. А то у тебя там радио так орет, что я тебя почти не слышу.
– Сейчас выключу, – ответила Сабина, положив телефон на стол. – Простите, Сергей, но я не могла препятствовать проникновению... Она просто вошла и легла на диван.
Тверитинов замолчал. В его глазах прыгали искры гнева.
– Кто? – наконец, спросил он. – Кто и куда вошла? Лошадь? Кошка Мурка? Свинья в фартуке? На какой диван она легла?
– На диван в вашем кабинете, – покорно ответила Сабина, решив, что у Тверитинова выдался плохой день. Надо же – свинья в фартуке...
Не говоря больше ни слова, тот шагнул к двери в кабинет и распахнул ее одним коротким рывком. И тотчас увидел Надю, которая сидела на диванчике и смотрела на него заспанными томными глазами. Туфли она сбросила, скрестив ноги в тонких чулках.
– Сережа! – сказала она с мягкой улыбкой. – Мне нужна твоя помощь.
Сабина была готова к тому, что он взорвется и станет разговаривать жестким тоном, который сразу покажет его отношение к происходящему. Также она была готова и к противоположному – что лицо его подобреет, в глазах появится нежность, он подойдет и ласково поцелует бывшую жену в сочную щеку, возьмет ее за руку и скажет что-нибудь доброе.
Однако Тверитинов не сделал ни того ни другого – он растерялся. Он так растерялся, будто на него напал маленький ребенок и он не знает, как его остановить, чтобы не причинить вреда.
– Надя? – произнес он, взъерошив волосы на макушке. И затоптался на пороге.
«Черт, я забыла про парикмахерскую», – неожиданно спохватилась Сабина и достала график. Согласно ему Тверитинов должен был сейчас находиться далеко от офиса. Что еще раз доказывало бесполезность пошагового планирования дня. Она бы составляла графики по-другому, без обозначения времени. Впрочем, возможно, иначе гению инженерной мысли никуда не успеть.
– Заходи, Сережа, – сказала Надя с мягким нажимом. – Ты опять не отвечал на звонки.
– Я не мог, – потерянным тоном ответил Тверитинов и захлопнул за собой дверь.
Сабина взяла со стола свой сотовый и с опаской поднесла его к уху:
– Алло? – осторожно спросила она.
– Что – алло? – раздраженно ответила Тамара. – Совсем ты с ума сошла, честное слово. Ты слышала, что я тебе сказала про балерину? Как следует поступить?
– Слышала, – подтвердила Сабина. – Нужно согласиться на романтический ужин, съесть его, а потом пойти в туалет и сделать так, чтобы тебя вырвало.
– Звучит отвратительно, – вынуждена была признать Тамара. – Но другого способа сохранить лицо я не вижу.
– Не думаю, что такие штуки помогут сохранить лицо.
– А вес сохранить помогут, – отрезала Тамара и попрощалась. – Ладно, пока. Позвоню вечером, поболтаем. А сейчас мне некогда. Целую, и не падай духом.
Больше всего Сабине не нравилось в диете то, что ее желудок стал не в меру разговорчивым. Вдруг перед романтическим ужином, когда они сядут за стол и Макс проникновенно посмотрит на нее, этот гад громко заурчит, требуя пищи? Нет, диета и романтика определенно несовместимы. Или ты худеешь, или влюбляешься – и не стоит эти два процесса смешивать. Может быть, удастся отложить романтический ужин хотя бы на две недели? До тех пор, пока ее фигура не приобретет желаемые очертания?
Надя ушла примерно через пятнадцать минут. Тверитинов провожал ее все в том же смятенном состоянии духа. Сабина исподтишка рассматривала их обоих. Не похоже, чтобы они ссорились, – их глаза были сухими. Не похоже также, чтобы они целовались, – их губы ничто не смягчило. Ни капли влаги, ни одного выразительного изгиба.
– Всего хорошего, – шепнула фея, наклонившись к Сабине по дороге к выходу.
Словно накануне пообещала ей нечто чудесное и теперь напомнила о том, что стоит ждать и надеяться. Как только дверь за ней захлопнулась, очарование рассеялось.
– Вы записаны к парикмахеру, – брякнула Сабина, когда они с Тверитиновым остались один на один.
Неосознанно ей хотелось вымести из приемной Надин дух. Личная жизнь босса – неприятное отклонение от графика, скользкая тропинка, которая может завести бог знает куда. В жуткие дебри старых чувств. У каждого в жизни есть свой Дима Буриманов, который контролирует твое будущее из далекого прошлого.
– Я помню, – откликнулся Тверитинов. – Отправляюсь прямо сейчас. Хорошо, что это рядом, а то повсюду пробки. На Тверской столбняк и на Садовом. – Он прошелся по приемной, пытаясь вернуть себе утраченное душевное равновесие. – Как советуете постричься? Бобриком?
Вроде бы он шутил, однако с напряжением смотрел на нее, словно действительно ждал совета.
– Постригитесь под Кэри Гранта, – предложила Сабина, покусывая карандаш и разглядывая его исподлобья. Она обожала старые фильмы и сейчас, когда их стали продавать во всех магазинах, пересмотрела все самые известные.
– Чтобы на меня клюнула Одри Хэпберн? – спросил Тверитинов.
Она ухмыльнулась:
– Любите кино?
– Только старое, – признался он. – Не знаю почти ни одного современного актера.
– Значит, я выбрала верный образец для подражания.
– Кстати, запишите в свой блокнот, – продолжал он уже совершенно другим тоном. – Вам необходимо встретиться с главным бухгалтером Андрюшиным, он придет примерно через час. Отдадите ему этот приказ. – Он полез в карман и достал оттуда сложенный вчетверо лист. – Приказ о выдаче премиальных. Я собирался отдать его Чагину, но вы вывели его из строя.
Сабина посмотрела на босса с недоумением. Интересно, что он имеет в виду? То, что она стукнула рыжего наглеца по рукам, когда тот полез к ней со своими сальностями? И откуда босс вообще знает об этом инциденте? А-а, ну конечно! В тот момент как раз зашел референт Горьков. Неужели он немедленно настучал шефу? Неблагодарный. Вот и спасай его после этого.

* * *


Главный бухгалтер Андрюшин приезжал на фирму два раза в неделю. Выглядел он словно какой-нибудь граф, потому что был стар, седовлас и носил пушистые бакенбарды, которым отчаянно не хватало цилиндра. Нижняя его губа привыкла недовольно выпячиваться, выражая надменный нрав своего хозяина.
Новую помощницу Тверитинова он встретил настороженно. Приказ взял двумя пальцами и долго рассматривал, будто сомневался в его подлинности. А потом – о чудо! – отправил Сабину вниз, в производственный отдел, к Безъязыкову.
– Передайте ему эти бумаги, – велел он. И, смягчив тон, добавил: – Прошу вас. Ира ушла обедать, телефонов в производственном никто не слышит, а мне тяжело бегать по лестницам, возраст, знаете ли.
То, что он счел нужным обосновать свою просьбу, Сабину растрогало. Иначе как удачей поручение главбуха нельзя было назвать. У нее появился вполне законный повод спуститься туда, где Аня Варламова проводила свои изыскания.
Лестница, ведущая в подвал, находилась за металлической дверью, которая лязгала с таким аппетитом, словно захлопывалась за преступниками, не имевшими шанса выйти обратно. Она была довольно длинной и узкой, стиснутой с двух сторон металлическими перилами.
Сабина ступила на нее не без внутреннего трепета. Примерно с середины лестницы открывался вид на большую, довольно бестолково обставленную комнату. Вернее было бы назвать ее залом. В одном углу стоял рабочий стол с компьютером, рядом с ним – стеллаж с образцами готовой продукции, в другом громоздились металлические шкафы. Именно за ними пряталась Аня, прежде чем забраться в кафельную комнату.
А вот, судя по всему, и заветная дверь. Ничем не примечательная. И она плотно закрыта в отличие от двух других, которые ведут в цех и на склад. Сабине страшно хотелось увидеть, как протекает процесс изготовления бумаги, но времени на экскурсию не было. Она все-таки заглянула внутрь, разыскивая Безъязыкова. Но вместо него увидела веселого крепыша. Тот расхаживал между какими-то конструкциями, которые венчали металлические сетки.
– Кто вы, милая барышня? – спросил крепыш, заметив Сабину.
Кажется, именно такой вопрос задал принц Золушке, прятавшейся за охапкой хвороста. Крепыш не был похож на принца. Широкое обветренное лицо наводило на мысль о ветрах и солнце. Как будто он работал не в подвале, а на улице, и работал тяжело – мышцы под трикотажной рубашкой бугрились и перекатывались.
– Я помощница Сергея Филипповича, Сабина Брусницына, – охотно представилась она, шныряя глазами по сторонам. – А это что – чаны?
– Точно, – с удовольствием объяснил мужчина. – В них находится бумажная масса. Потом она выливается на формное сито и получается лист.
– Прямо лист?
– Ну-у-у... Его снимают с сетки и прессуют. А потом сушат. У нас здесь все, как шестьсот лет назад. На современных машинах есть сушильные дорожки в сотни метров длиной. Вы когда-нибудь были на бумажном заводе?
– Нет, – призналась Сабина, подходя к агрегату, который вряд ли мог существовать шестьсот лет назад. – Это вы здесь колдуете?
– Я, – с удовольствием ответил он. – Использую, возможно, самую старую технологию. И, как вы думаете, кто первый стал делать бумагу?
– Кто?
– Китайцы, разумеется! – У крепыша был курносый нос, придававший ему задиристый вид. – Видите деревянный молоток? Я разглаживаю им подготовленное лыко в тонкий слой, распускаю его в чане с водой, чтобы получилась целлюлоза. А вот экран, который опускается в воду. На него наливается необходимое количество целлюлозы и равномерно распределяется. Потом я поднимаю экран из воды и даю ей стечь. Так лист бумаги формируется на сетке. Затем сушу лист и снимаю с формы. Можно его разгладить, но больше он не требует никакой обработки. Самое главное – материал, из которого делается бумага.
Перед мысленным взором Сабины предстали хирургические перчатки, пинцет и респиратор. Паленая тухлятина... Она сглотнула.
– А... Из чего вы ее делаете?
– Из чего только не делаем. – Хлопнул себя по бокам крепыш. – Например, из коры дерева морвы. Бумага получается невероятной красоты. Да еще с вплетенными в нее травами и цветами. Странно, что мы до сих пор в подвале сидим. Нам бы хорошую рекламу, мы бы развернулись!
Действительно, почему об этой «Бумажной птице» так мало слышно в Москве? Сабина снова вернулась к своим подозрениям. Возможно, Тверитинов не хочет высовываться? Ему не выгодно быть на виду по какой-то особой причине. Что, если здесь проводятся какие-то опыты, которые помогают ему зарабатывать деньги уже за пределами страны, вне фирмы? Черт, она совсем ничего не понимает в химии. И ноу-хау в области бумажного производства для нее тоже – темный лес. Она уже имела возможность в этом убедиться, читая доклад Тверитинова.
– Вообще-то я ищу Николая Безъязыкова, – сказала Сабина. – Он должен быть где-то здесь, наверху мне сказали, что он спустился в производственный отдел.
– Небось бегает по кабинетам, – презрительно ответил крепыш. – Сходите к Эмме Бениаминовне, он постоянно у нее отирается. Кстати, вы знаете, что процесс изготовления бумаги остался практически таким же, как и сотни лет назад? – То ли ему приглянулась Сабина, то ли просто нравилось рассказывать о том, чем он тут занимается. – Я был во Вьетнаме, нас возили по маленьким фабрикам. Так там трудятся одни женщины – местные мужики не выдерживают: работа слишком кропотливая.
– А в «Бумажной птице» женщин нет?
Больше всего Сабине хотелось заглянуть в кафельную комнату. Разговаривая, она продвигалась к выходу, и крепыш следовал за ней по пятам. Когда они оказались в центральном зале, она указала на интересующую ее дверь и спросила:
– А там что?
– Подсобка, – махнул рукой тот. – Практически пустая. Туда поставили кушетку, чтобы можно было подремать в пересменок. Но на ней не особенно поваляешься – жесткая. И наводит на мысль о врачебных кабинетах. Бр-р!
Объясняя, он подошел к двери и дернул за ручку. Дверь не поддалась.
– Она же заперта! – заметила Сабина. – Как же в таком случае отдыхать?
– Ключ валяется где-нибудь тут. – Махнул рукой ее новый знакомый. – Вон он, видите, на столе? Впрочем, он даже не один, их несколько. У бригадира, у старшего менеджера и общий.
Она вдруг спохватилась, что не спросила, как его зовут, и поспешила исправить положение.
– Семен, – ответил крепыш. – Приходите в гости, когда время будет.
Сабина незаметно стянула ключ со стола и сжала в кулаке. Потом пообещала, что придет, и отправилась разыскивать Безъязыкова, легко взбежав по лестнице. Пожалуй, если бы не добродушный и громкоголосый рабочий, там, в подвале, ей было бы очень и очень не по себе. Вообще отсутствие дневного света плохо влияет на психику. Кажется, что в любую минуту ты можешь оказаться в полной изоляции. Постоянно хочется оглянуться на дверь, ведущую к выходу из ловушки.

* * *


Днем Сабина решила выкроить время и рвануть к Пете, посоветоваться. Чем больше она думала про Аню Варламову с ее таинственным дневником, тем меньше ей нравилась вся эта история. А брат мог оказать ей вполне конкретную помощь, включив свой мощный интеллект и традиционную мужскую логику, которая, впрочем, иногда бывает даже полезна, поскольку приводит к нужным результатам. Кроме того, Сабина намеревалась поесть.
Петя с энтузиазмом откликнулся на предложение повидаться и обсудить, как туманно выразилась сестра, «кое-какие вопросы, причем достаточно серьезные».
Неторопливо выруливая в сторону центра, Сабина неожиданно поймала себя на том, что к свиданию с маленьким и несимпатичным куском вареного мяса готовит себя, как к схватке с коварным и безжалостным врагом. Слова «завтрак», «обед», «ужин», вызывавшие некогда приятные ассоциации в виде круассанов, фарфоровых чашечек с кофе, французских сыров, рыбных и мясных деликатесов, стремительно теряли былую привлекательность. Теперь их с успехом могло заменить унылое, как ее диета, словосочетание «прием пищи».
«Господи! – мысленно воззвала Сабина, – дай мне силы выдержать это испытание. А то я просто сдохну в расцвете лет!»
Отстояв положенное время в традиционных дневных пробках, она подъехала к зданию, где располагалась «Правая рука». Как ни странно, место для парковки она нашла почти сразу же и совсем недалеко.
– А, сестрица приехала, – отсалютовал поднятой вверх рукой Петя, приподнявшись из-за стола. – Погоди, я сейчас! Полистай там что-нибудь в приемной.
И продолжил прерванный Сабининым появлением телефонный разговор, одновременно подписывая какие-то бумаги. Минут через пятнадцать он действительно вылетел из кабинета и, бросив кому-то: «Я буду через час», бодро прошествовал к Сабине, томившейся на кожаном гостевом диване в окружении потрепанных глянцевых журналов.
– Пошли посидим где-нибудь в тишине и прохладе, – радостно улыбаясь, заявил Петя. – И я бы пообедал заодно. Тебе не предлагаю: вегетарианских ресторанов в окрестностях нет. Хочешь, травки с газонов тебе нарву?
– Мне можно мясо, – мрачно заявила Сабина, – только вареное. Но это не главное, я могу и вообще не есть. Поговорить надо, и как можно скорее, так что выбирай место для себя.
Однако в маленьком ресторанчике, куда привел ее брат, приветливая официантка сообщила, что Сабинина просьба разумна и в их заведении вполне осуществима.
– Вот видишь, – обрадовался Петя, – теперь, когда неразрешимые противоречия устранены, можно расслабиться и приятно побеседовать.
– Приятного не обещаю, – вздохнув, сообщила Сабина, – скорее наоборот. В общем, слушай...
Она, с необходимыми в столь деликатном деле купюрами, поведала ему о своих страхах и сомнениях. Затем вынула из сумочки и продемонстрировала таинственный дневник. Закончила она как раз в тот момент, когда перед ней поставили небольшую тарелку с вареным мясом.
Петя, заказавший что-то вкусное в глиняном горшочке, выслушал Сабинин взволнованный рассказ, как ей показалось, невнимательно. Лишь закончив трапезу и плеснув себе в стакан холодной минералки, он лениво заметил:
– Интересно. На кино похоже. И что ты хочешь?
Вареная говядина едва не застряла у Сабины в горле.
– Как это что? – Она даже бросила вилку на стол. – Как это что? Помощи твоей хочу! Да и вообще требую, чтобы ты мозгами своими пошевелил! Втянул меня во всю эту авантюру, а расхлебывать последствия я одна должна?
– Во-первых, проникать в спальни работодателей и таскать оттуда чужие дневники я тебя не заставлял. А во-вторых, я тебе что, в помощи отказываю? Просто хочу понять: тебе консалтинг нужен или практические действия?
– И то и другое, – промычала Сабина, стараясь побыстрее прожевать мясо. – Причем немедленно!
– Но я же не могу вот так все бросить...
– Можешь. – Сабина сглотнула и с тоской посмотрела на опустевшую тарелку. – Еще как можешь!
– Это против правил, но я сдаюсь. – Петя тяжело вздохнул. – Позвоню, отдам кое-какие распоряжения.
Процедура отдачи распоряжений заняла минут двадцать.
– Теперь я весь твой. – Брат снова был расположен шутить.
– Если весь, тогда давай соображай, что надо делать.
– Хорошо. Я бы на твоем месте...
– Петька, ты это брось! Что значит «ты бы на моем месте»? Увиливаешь? Говори прямо: будешь мне помогать?
– Ладно, ладно. Мы с тобой должны сделать следующее: установить, где эта самая Аня сейчас находится, ее место жительства и так далее. Ведь не факт, что она уехала в Америку. Желательно и Патрика разыскать, который, судя по имени, должен быть этническим ирландцем.
– Да какая разница, ирландец он или тунгус! – вспылила Сабина. – Как Аню разыскать, скажи, пожалуйста? Через адресный стол или бюро находок?
– А вот это, дорогая моя сестрица, должна сделать именно ты, – спокойно сообщил ей Петя. – Ты пойми, ведь тебе это проще пареной репы. Идешь в свой отдел кадров или что там у вас, берешь адрес этой Ани и... На работу ведь она оформлялась, значит, паспорт и все такое предъявляла...
– Петь, какая же я дура! – Сабина с досадой стукнула себя кулачком по лбу. – Почему я сразу об этом не подумала? Могли бы к ней домой съездить. Но... Послушай, а если там никого нет? Если она одна жила или вообще жила не там, где прописана?
– Если, если, – беззлобно проворчал Петя. – Давай сначала узнаем все, а потом будем догадки строить. Итак, ты едешь к себе на службу и пытаешься выяснить, где девица, – тут он подавил смешок, – Анна Варламова проживала до своего предполагаемого отбытия с новоприобретенным супругом в США.
– Хватит паясничать! – рассердилась Сабина. – Дело серьезное, тут убийством пахнет!
– Не драматизируй. С чего ты так решила?
– Но Аня же пишет, что ее хотели убить.
– Слушай, это глупо: имен никаких нет, ты же сама говорила. Вот если бы имена были, а она действительно пропала, тогда смело можно в милицию идти. А так...
– Петя, может быть, правда обратиться в милицию? Отдадим дневник, пусть разбираются. Но, с другой стороны, – они ведь Тверитинова обвинят, а он, может, и не виноват.
– Опять «может – не может». Давай, как решили, так и сделаем. Сначала узнай адрес, потом будем действовать по обстоятельствам.

* * *


Добыть анкетные данные Анны Варламовой оказалось не так просто. Хотя Сабина на правах помощницы хозяина имела доступ почти ко всей внутренней документации, ее интерес к личным делам сотрудников, в том числе бывших, должен был быть мотивированным. В противном случае босс мог поинтересоваться, по каким именно причинам ей понадобилось рыться в этих бумагах. Тем более что на пути стояла преграда в лице Эммы Грушиной.
Немного поразмыслив, Сабина решила, что примитивная и грубая ложь будет в данном случае лучшим подспорьем. Строевым шагом подойдя к столу, за которым восседала дама-администратор, она ледяным тоном сообщила:
– Мне звонили из прокуратуры. Спрашивают, повестку для Анны Варламовой выписывать на рабочий или домашний адрес. Что мне ответить?
Грушина аж позеленела вся, долго набирала в грудь воздух, а потом разразилась тирадой, смысл которой сводился к тому, что всякие бывшие, уже уволенные, тем более уехавшие к черту в другие страны, порочат светлое имя фирмы...
– А что за повестка? – закончив бранный монолог и немного успокоившись, спросила Эмма.
– Ее свидетельницей по делу вызывают. По какому – не знаю, – отчеканила Сабина. – Так что сказать следователю?
– Пусть домой отсылают, мы-то здесь при чем? – снова забурлила Грушина.
– А адрес какой? – напирала Сабина. – Они адрес требуют.
– Вот ведь, прокуратура! Адреса у них нет, – проворчала Эмма. – Погодите, сейчас продиктую.
И она полезла куда-то в глубины своего огромного зеленого сейфа.

* * *


– Так, так. – Петя радостно тер ладони. – Адресок имеется. Каширское шоссе, номер дома и так далее. Где же еще бедной российской Золушке ожидать американского принца Патрика, как не на Каширском шоссе? Все, трогаем.
Машина плавно выехала со стоянки и влилась в поток автомобилей, двигавшихся на юг столицы.
– Петь, поехали быстрее, вечер уже, – поторопила развеселившегося брата Сабина. Ей все же было как-то не по себе.
– Все правильно, вечер. Время, когда семьи собираются вместе за большим круглым столом: старики вспоминают молодость, а молодые почтительно их слушают, поглядывая украдкой в телевизор, где юные представители отечественного шоу-бизнеса в рамках программы одебиливания населения...
– Петя, я убью тебя, и суд меня оправдает.
– Не советую. Я за рулем. И потом – ты же просила моей помощи. Я и помогаю, как умею.
– Петя, я ценю твою помощь, но, пожалуйста, не ерничай. Еще неизвестно, как все обернется и что мы вообще узнаем.
– Если вообще что-нибудь узнаем, – поставил точку неугомонный брат.

– Как же я не люблю эти районы, где понапихано домов с разными корпусами, – ворчал Петя, пробираясь по грязному, заросшему кустарником двору.
Они с Сабиной уже минут сорок бродили по окрестностям, пытаясь разыскать нужный им «корпус семь», который никак не желал находиться.
В итоге они вычислили нужную пятиэтажку, вошли в темный и традиционно вонючий подъезд, поднялись на второй этаж. На звонки долго никто не откликался, и они уже хотели уходить, когда дверь наконец приоткрылась и из щели на них глянул мутный женский глаз:
– Вам кого?
– Простите, – заторопилась Сабина, – здесь живет Аня Варламова? Я с работы, у меня к ней дело.
– А этот мужик тоже с работы? – Глаз подозрительно таращился на них, но дверь шире не приоткрылась.
– Это наш водитель, – поторопилась заверить странную собеседницу Сабина. – Он меня в подъезд проводил, а то темно тут у вас, страшно.
– Шалят у нас, – подтвердила собеседница из-за двери, – а что от Аньки-то надо? Уехала она с мужем. Передать что?
– Передайте, пожалуйста... А можно я ей записку напишу? У вас ручка найдется?
Петя присвистнул: молодец сестра, находчивая. Но удастся ли фокус?
– Ладно уж, заходите. – Дверь открылась, и на пороге возникла приземистая фигура в засаленном красном халате.
– Вдвоем можно? – вежливо поинтересовался Петя.
– Давай, давай, проходи, – проворчала тетка. – Сказала же...
Квартира была грязной и неухоженной. Мебель разномастная: сервант, этажерка, огромный шкаф, стулья – все производства СССР годов примерно семидесятых. В воздухе стоял устойчивый запах плесени и алкоголя.
– Простите, как вас зовут? – поинтересовалась Сабина.
– А тебе зачем? – снова насторожилась хозяйка, которая, судя по некоторым особенностям поведения и специфическому аромату, от нее исходящему, была «навеселе».
– Да так, хотела по имени-отчеству вас назвать, как принято, – терпеливо разъясняла Сабина.
– Ольга Сергеевна я. – Приосанилась дама в грязном халате. – Так меня и зови. А что у вас до Аньки? Что хотели передать?
– Знаете, я, наверное, писать не буду. Вы передайте ей, что ее хотела видеть помощница господина Тверитинова по важному делу.
Тетка почесала голову и сказала:
– Давай я дам тебе бумагу, сама напиши, а то я слово не запомню.
– Какое слово?
– Ну вот... трав... тривити... Напиши сама, а?
– А вы кем Ане приходитесь? – подал голос Петя, который изо всех сил старался не рассмеяться.
– Я ей приемная мать. Мачеха в общем, – как-то обреченно ответила хозяйка.
– А где Аня сейчас? – задала, наконец, самый главный вопрос Сабина.
– Как где? С мужем своим уехала, с американцем этим. Вы что же, не знаете?
Поняв, что ситуация может неожиданно осложниться, Петя решительно произнес:
– Да вы что? Как это не знаем? Да разве мы бы сейчас здесь были, если бы не знали? Еще как знаем! А то бы не приехали. Мы еще не то знаем! Мы только не знаем, знаете ли вы, что мы все это давно знаем и хотим Ане передать, чтобы и она знала то, что знаем мы, а вы пока еще не знаете! Передайте ей это, а то мы еще завтра приедем.
Пока мачеха переваривала эту абракадабру, бессмысленно тараща глаза, Сабина быстро и решительно прошлась по комнате, на минуту задержавшись у комода, на котором были разбросаны какие-то бумаги. Потом развернулась и стала корчить брату гримасы. Сначала Петя ничего не понимал. Думал, Сабина подает ему знаки, чтобы он замолчал. Но потом до него стало доходить, что она имеет в виду нечто иное.
Обойдя стоящую столбом хозяйку, так до сих пор и не нашедшую нужных слов, он прошел прямо к комоду и посмотрел, что же произвело на сестру такое сильное впечатление. На комоде ворохом лежали груды бумаг, среди которых яркими пятнами выделялись красочные открытки с видами курортов и мировых достопримечательностей.
– Ольга Сергеевна, – спросила Сабина, – а Аня когда приедет? Она вам ничего не писала?
Услышав понятные фразы, женщина вышла из прострации и заговорила:
– Почем я знаю? Деньги присылает. Да вот открытки разные, то из одного места, то из другого. Я думала, они с Патриком этим будут в одном городе жить, а они ездят туда-сюда. А когда к нам приедут – не знаю.
– Но вы им передадите, что мы приходили? – спросила Сабина, как-то странно приплясывая у комода.
– Так вы же писать хотели? – удивилась Ольга Сергеевна.
– Это нам теперь без надобности, – туманно заметил Петя. – Поэтому мы пойдем. А вы Ане сами передайте.
И он стал подталкивать Сабину к двери.
– А чего передать? Я не поняла ничего! – вдруг начала нервничать хозяйка.
– А тебе ничего понимать и не надо, – сделав зверское лицо, прорычал ей Петя. – У тебя допуска специального нет. Ане скажи – мол, заходили. И все. Иначе – трибунал и всех к стенке!
Сабина, схватив брата за руку, стремительно выволокла его из квартиры и захлопнула дверь. Затем они кубарем скатились по лестнице и бросились к машине.

* * *


Отсмеявшись, Петя спросил:
– Что ты там свистнула у бедной злой мачехи?
– Парочку открыток. Чтобы изучить их в спокойной обстановке.
– Так давай посмотрим.
Чтение открыток не привело ни к каким особым результатам.
– Привет, целую, все хорошо... Неужели все так уж хорошо? – Сабина задумчиво рассматривала почтовые карточки – визитки другого, красивого и беззаботного мира, куда так хочется иногда попасть, чтобы забыть все тревоги и волнения суровой российской действительности.
Петя бесцельно вертел в руках дневник Ани Варламовой, то раскрывая, то закрывая его. В какой-то момент он замер, уставившись на исписанную страницу. Задумался, внимательно вглядываясь в неровные строки. Потом осторожно положил блокнот на колени и, повернувшись с Сабине, тревожным тоном произнес:
– Дай мне, пожалуйста, открытки. Обе.
– Петя, что-то случилось?
– Кажется, случилось. Давай открытки! – Он протянул руку.
Разложив открытки рядом с дневником, он долго наклонял голову то вправо, то влево, хмыкал и даже постанывал.
– Что с тобой? – не на шутку встревожилась Сабина. – Петя, объясни, что происходит?
Петя наконец соизволил обратить внимание на сестру.
– Смотри сюда. Сначала в дневник, потом на открытки.
Сабина смотрела долго и внимательно. Потом, не сговариваясь, они с братом обменялись взглядами.
– Так что писала Аня Варламова? Дневник или открытки? – спросил Петя.
– Что-то одно. И нам предстоит выяснить, что именно.

* * *


...Стрелка часов неумолимо приближалась к одиннадцати. Маленькая упаковка невкусной пресной ветчины и несколько листиков салата, съеденных три часа назад, уже стали историей, не оставив Сабининому желудку никаких приятных воспоминаний. Есть снова хотелось, и хотелось безумно, но в перспективе была лишь одинокая голодная ночь.
Стало совсем тоскливо, и Сабина, встав из-за стола, подошла к темному окну. Она любила иногда вот так постоять и поглазеть на идущих внизу людей, проезжающие машины, освещенные витрины магазинов, красиво зажигающиеся окна квартир в соседних домах. Это отвлекало ее от грустных мыслей и помогало сосредоточиться.
За стенкой слышались неразборчивые голоса: не она одна сидит в столь поздний час на работе, выполняя срочные поручения руководства. Ей, между прочим, со своими еще долго придется возиться. Она совершенно не умеет планировать все эти официальные визиты и торжественные церемонии, но именно этим ей поручил заняться Тверитинов. С пометкой «Срочно!».
Через неделю должен прилететь генеральный директор немецкой фирмы для заключения какого-то эпохального контракта. Визиту придавалось огромное значение, Тверитинов потребовал, чтобы все было на самом высоком уровне.
Тверитинов, Тверитинов... Что же все-таки он за человек, какие преследует цели? И что за дела творятся в его бумажном королевстве? «Что-то здесь не так, – крутилась в ее голове назойливая тревожная мыслишка, – что-то не так».
С неизбежностью пришли думы о бандитах, потом – о международных преступных синдикатах, потом еще о чем-то мерзком... Тверитинов столь стремительно приобретал очертания жуткого монстра, что Сабина решила отогнать наваждение и прижалась лбом к прохладному стеклу. Сразу полегчало, и она решила, что еще немного постоит вот так и пойдет дорабатывать план встречи.
На улице почти никого не было, лишь владельцы собак да небольшие группки тинейджеров изредка оживляли ночной пейзаж. Правда, Сабине показалось, что фигура в темной короткой куртке, мелькнувшая сейчас рядом с их подъездом, ей уже знакома. Обладавшая прекрасной зрительной памятью, она напряглась. «Этого типа я видела, когда подошла к окну. Точно, он стоял на противоположном тротуаре, а потом быстро, как-то странно припадая на одну ногу, перешел дорогу».
Теперь она стала следить за фигурой в куртке целенаправленно: вдруг обозналась? Такое бывает, мало ли людей ходит вокруг.
Фигура тем временем скрылась за углом и пропала из вида. «Показалось! – с облегчением подумала Сабина. – Я становлюсь излишне подозрительной, так и до психозов недалеко». Но только она собралась вернуться на рабочее место, как знакомая фигура вынырнула с другой стороны дома.
«Что за бред? – Сабина затрясла головой, пытаясь развеять мираж. – Что ему здесь нужно?!» Незнакомец тем временем медленно, все так же прихрамывая, продвигался вдоль здания, то и дело вытягиваясь, словно собирался заглянуть в окна первого этажа, хотя чисто технически это было невозможно. Потом он неожиданно наклонился и стал осматривать газон перед входом. Это уже точно было подозрительно.
«Надо вызвать милицию, – лихорадочно соображала Сабина. – Пусть проверят у него документы, хотя бы его испугают. Но кто это: мелкий воришка, собирающийся украсть компьютер, или кто похуже? У нас при входе есть камера наблюдения – значит, если она включена и исправна, его засекут. Может быть, позвонить Тверитинову? Чтобы он вызвал каких-нибудь охранников». И в этот ответственный момент весело зазвонил ее мобильник.
Подозрительный тип мгновенно вылетел у Сабины из головы. Потому что она услышала голос Максима. Они некоторое время болтали, а потом он предложил:
– А давай прогуляемся? Я подъеду и...
– Извини, не получится, – с сожалением отказалась она. – У Сергея завтра выступление на семинаре, мне нужно подготовить документы. Именно мне, потому что Горьков окончательно разболелся. Сегодня его даже оставили в больнице. Ты же знаешь, что он вчера головой стукнулся?
– Да, что-то такое слышал, – неопределенно ответил Макс.
Он не хотел говорить ей, что вчерашнее происшествие – это еще цветочки. И что сегодня Боря Чагин сломал Горькову ребро. И особенно не хотел говорить, при каких обстоятельствах это произошло. Она и так считает, что их знакомство состоялось при экстремальных обстоятельствах, и это как-то повлияло на развитие их отношений. Зачем укреплять ее в этой мысли?
– Тогда, может быть, завтра? – спросил он. И сам себе возразил: – Нет, извини, завтра вечером у меня будут люди, которыми придется заниматься. Может быть, послезавтра? В пятницу.
– В пятницу? Просто великолепно, – согласилась Сабина. – Пятница – это уже почти выходной. Именины сердца. Обожаю пятницы.
Интересно, а полагаются ли ей выходные дни? Что-то она пока еще не слышала от Тверитинова такого слова – «выходной». И Петька ей ничего об этом не сказал. Тоже мне, специалист по заключению контрактов! Игрок высшей лиги... Продал ее в рабство Эмме Грушиной, поклявшись втиснуть родную и не слишком тощую сестру в сорок четвертый размер!
Вдруг у Тверитинова нет выходных? Он работает с утра до ночи и не помышляет об отдыхе? Тогда придется отпрашиваться у него на свидания, как у строгого родителя. Достаточно сказать: я ухожу по личному делу, и он тотчас обо всем догадается.
Она принялась перебирать в памяти события сегодняшнего дня. Они мелькали калейдоскопом: белокурая фея, сбросившая туфли с усталых ног, главбух с историческими бакенбардами, рабочий Семен рядом с чанами и сетками, запертая дверь в кафельную комнату, лестница, ведущая из подвала вверх, к солнечному свету, мачеха Ани Варламовой... И ее подозрения относительно Тверитинова. Когда Сабина думала о нем, ей становилось не по себе. Косвенные улики против женской интуиции. Интуиция подсказывала, что босс честен. Улик между тем становилось все больше.
Сегодня консьерж, охраняющий дверь в доме ее босса, припас на ужин бутерброд с сыром. Сыр, весь в слезах, лежал на куске бородинского хлеба, который был пропитан маслом. Из-под него торчали перышки зеленого лука.
– Швейцарский, – уверенно сказала Сабина, поглубже засунув руки в карманы плаща. Искушение схватить чужой бутерброд было таким сильным, что она едва ему не поддалась.
– Откуда вы знаете? – удивился парень. – Действительно швейцарский. Но на нем ведь не написано!
Она подарила ему улыбку старого мудрого индейца, умеющего разговаривать с духами. Голод настолько обострил ее чувства, особенно вкус и обоняние, что теперь она запросто могла бы дегустировать продукты.
А она ведь голодала! На бумаге эта диета выглядела совсем не такой зверской, какой оказалась на самом деле. Получается, что леденцы и жевательная резинка, чай на скорую руку и кусочки печенья – вовсе не такая чепуха, как ей казалось раньше. А француженки – очень сильные женщины.
Ей хотелось жареную курицу. Ароматную, сочную, со сладким мясом. Эта курица в лакированной коричневой корочке с прилепившимися к ней кусочками чеснока и иголками тмина стала ее навязчивой идеей. Она думала о ней днем и ночью. Ночью точно. Кажется, из-за этой воображаемой курицы она сегодня не заснет. Хорошо, что Тверитинов не питается дома. Иначе ее мучения утроились бы. Или удесятерились. В холодильнике у него негусто. Экономка не оставляет на плите кастрюлек с луковым супом и мясными биточками. Вероятно, он питается в ресторанах. Интересно, а когда он состоял в браке, жена готовила ему обеды? Кажется, феи не умеют готовить – только колдовать.
Прежде чем открыть замки выданными ей ключами, Сабина нажала на кнопку звонка. В последний раз Тверитинов связывался с ней несколько часов назад, ничего толком не сказал, только заметил, что был в парикмахерской и теперь так похож на Кэри Гранта, что женщины старше шестидесяти постоянно просят у него автограф.
Сабина попыталась вспомнить, показывали ли фильмы с Кэри Грантом в советские времена, и тут он сам открыл дверь. Не Кэри Грант, разумеется, а ее босс. Он не был похож на кинозвезду. Но при этом так сильно изменился, что Сабина его даже не сразу узнала. Короткая челка, сбитая на бок, делала его моложе и вообще очень ему шла. В довершение всего одет он был в ярко-желтый свитер, в каких обычно фотографируют горнолыжников. Эти снимки из глянцевых журналов стоят перед глазами каждой мечтательной девушки.
– Вот это да, – сказала Сабина. Тотчас поняла, что замечание прозвучало чудовищно фамильярно, и покраснела.
По крайней мере, ей показалось, что она покраснела, потому что кровь бросилась к щекам. Однако Тверитинову ее изумление, кажется, пришлось по душе. На его лице промелькнуло самодовольное выражение, которое тотчас сменилось обычной равнодушной миной.
– Входите, – сказал он, отступая в сторону. Не удержался и спросил: – Вас Макс привез?
– Вы имеете в виду своего директора? – невинно спросила Сабина, избавляясь от обуви.
– Директора, – подтвердил Тверитинов. – Вы с ним на «ты». И вчера он возил вас ужинать.
Сабина понятия не имела, что ответить на этот выпад. Сказать, что это не его дело? Какие-то у них неправильные отношения получаются.
– Да уж, – улыбнулась она, решив не обращать внимания на мелочи. – Это было настоящее приключение. Все складывалось на редкость неудачно, и в результате мы не съели ни кусочка.
Тверитинов неопределенно хмыкнул и спросил:
– Кстати, вы не голодны?
– Нет-нет, – поспешно возразила Сабина, испугавшись, что накаркала и экономка испекла какую-нибудь кулебяку с грибами, которой он непременно желает ее угостить. – Я совсем не хочу есть.
О своем незамысловатом ужине она позаботилась, прикупив в ближайшем магазине колбасу и зеленый салат. Салат продавали прямо в горшочке, запакованном в целлофан, и Сабина взяла одну штуку. А вот с колбасой вышла неувязка. Дело в том, что в диете, которую они с Петей так легкомысленно выбрали, не указывалось количество продуктов, которые полагалось съесть. Ветчина или вареная колбаса без жира, листовой салат. Сколько салата – два листика или пучок размером со свадебный букет? А колбаса без жира? Что, если захочется съесть целый килограмм? Может быть, количество не имеет значения, а важна только последовательность потребления продуктов?
Сабина так долго маялась перед прилавком, что продавщица в конце концов не выдержала и сообщила ей свистящим шепотом: надо взять лучше вон ту колбасу, которая лежит в самом углу. Ее только сегодня привезли. Еще она пыталась всучить Сабине лоточек с сырокопченым изыском – брауншвейгской колбасой, нарезанной продолговатыми ломтиками. Колбаса была темной, плотной и имела ни с чем не сравнимый запах, от которого Сабина испытала приступ острой жалости к себе.
Было совершенно ясно, что, если бы она села на диету по собственному желанию и через две недели не предстояло влезть в какие-то мифические платья, брауншвейгская колбаса уже оказалась бы в ее корзинке.
К реальности ее вернул голос Тверитинова. Он пристроил Сабинин плащ на вешалку и деловым тоном сообщил:
– Нам с вами еще предстоит поработать сегодня. Кстати, я рад, что вы привезли свои вещи. Не ожидал, что их так много...
Сабина недоуменно посмотрела на свою сумочку и пакет с колбасой и салатом.
– Я занес чемодан в вашу комнату.
Чемодан? Тут она вспомнила слова Эммы Грушиной о том, будто она распорядилась отвезти одежду домой к Тверитинову. А он, верно, решил, что это прибыл ее собственный гардероб.
– Э-э-э... Там только вещи на выход, – поспешно объяснила она. – Ни пижамы, ни халата я не захватила. Завтра же заеду домой и все исправлю.
– Не страшно, – бросил он. – Если вы не голодны...
– Нет-нет!
– ... Тогда жду вас в кабинете.
Она зашла в свою комнату положить вещи и заодно взглянуть на этот чемодан. Сабина представляла его большим коричневым сундуком со старомодными замками, в котором лежат несколько дорогущих платьев из парчи и шелка. Этакое приданое Наташи Ростовой. А увидела весьма современную вещь – прямоугольную бежевую сумку из нубука с длинной ручкой и на колесиках. С такими сумками молодые деловые женщины едут в аэропорт, чтобы вылететь на симпозиум в Лондон или на переговоры в Пекин. В крайнем случае их ждет короткий отпуск в Новой Зеландии. На то, чтобы проинспектировать содержимое сумки, не было времени. Впрочем, Сабина полагала, что не испытает радости, заглянув внутрь. Потому что там лежат вещи не ее размера.
Она прошла в кабинет, где не похожий на себя Тверитинов сидел на диване и что-то писал карандашом, держа папку на коленях. Грифель шелестел, летая по бумаге, и Сабина невольно затаила дыхание. Внезапно она осознала, что судьба свела ее с очень талантливым мужчиной, а очень талантливые мужчины заставляют замирать сердца женщин. Так было всегда и так всегда будет, с этим ничего не поделаешь.
Сабина подсела к столу, ожидая, когда он обратит на нее внимание. Интересно, где он раздобыл этот потрясающий свитер? И что сказал парикмахеру, когда тот взял в руки ножницы и расческу? Неужели про Кэри Гранта?
Они работали рука об руку около двух часов, после чего разошлись по своим комнатам, довольные друг другом. В тот момент Сабина даже и представить себе не могла, что через четверть часа она разругается с ним в дым. И что он будет орать на нее, и брызгать слюной, и говорить всякие гадости.
Чемодан – верх элегантности – стоял возле трюмо. Стопроцентно чужая вещь. Невозможно не обращать на это внимания. Она подошла, осторожно опустила его на пол и потянула «молнию». Сверху лежал костюм цвета топленого молока – юбка по колено и жакет, украшенный мелкими жемчужными пуговицами. Это была стильная пара, и Сабина невольно приложила к себе сначала низ, а потом верх. На вид костюм казался подходящим ей по размеру. Она быстро вылезла из собственной одежды и нырнула в юбку. Юбка пахла особым образом – ни с чем не сравнимый запах дорогих магазинов, где меряют вещи, не взглянув на ценники. Впрочем, на них и не бывает ценников. Стоимость называет продавец – почти интимным тоном, с легкой улыбкой на устах.
Сабина полагала, что юбка застрянет где-нибудь в районе груди, но нет, удалось протащить ее гораздо ниже и спустить на бедра. Ткань некрасиво натянулась, обрисовав живот. «Молния» не только не застегивалась, но и не сходилась.
– Две недели? – вслух спросила сама себя Сабина. – Невозможно.
Все-таки костюм был чертовски красивым. Хотелось прикинуть, как она могла бы в нем выглядеть, если бы не любовь к пряникам и копченым курам. Оставив юбку как есть, она влезла в жакет. Рукава слишком плотно обтянули руки, которые из-за этого стали казаться особенно толстыми. А чтобы застегнуть пуговицы, пришлось глубоко вдохнуть.
«Зря я купила столько колбасы, – в приступе раскаяния подумала Сабина, мельком взглянув на пакет с ужином. – Не стану ее есть. Сжую салат и попью кипяченой воды. И хватит с меня». Она давала обещание, которому сама не верила. Если она не поест, то не только не заснет, но и не сможет завтра работать – будет злиться из-за каждой мелочи.
Именно в тот момент, когда она застегивала последнюю пуговицу на жакете, из-за двери раздался рев Тверитинова:
– Сабина-а-а!
Сердце ее подпрыгнуло до самого горла. Она подумала, что с ним произошел несчастный случай: он вылил на себя кастрюльку кипящего масла или его ударило электрическим током, он всадил себе в ногу отвертку по самую рукоять или случилось что-нибудь не менее ужасное.
Не раздумывая ни секунды, она бросилась к двери, ударилась в нее всем телом и влетела в гостиную, обмирая от страха.
Тверитинов стоял посреди комнаты. Глаза его сузились, губы были поджаты, на щеках горели два злых алых пятна. В руке он сжимал телефонную трубку с короткой антенной, которая дрожала в его руке, потому что ей передавалась его ярость. С лету, конечно, невозможно было понять, какие чувства его обуревают.
– Что случилось? – спросила Сабина помертвевшим голосом. Страшные мысли проносились в ее голове: несчастье с Петькой... С мамой! Или с отчимом? Возможно, отец, который уехал в Африку со своей медсестрой, заболел страшной тропической болезнью? Сгорела ее квартира... – Что?!
– Это Макс, – едва не выворачиваясь наизнанку от отвращения, ответил Тверитинов. – Он не смог вам дозвониться!
Сабина протянула руку и взяла трубку – пальцы едва слушались.
– Алло?
– Привет, Сабина, это я, – услышала она приятный голос Максима Колодника. – Хотел пожелать тебе спокойной ночи, но ты не подходила к мобильному телефону. И знаешь, я заволновался. Пришлось побеспокоить Сергея. У тебя все в порядке?
Она затруднялась с ответом. В груди стало так тесно, что там не мог поместиться даже один глоток воздуха.
– Спасибо, Максим, все хорошо, – выговорила она, не чувствуя ни губ, ни языка. – Я уже ложусь. Тебе тоже спокойной ночи.
Нажала на кнопку, и рука с трубкой упала вниз. Она медленно повернулась и посмотрела на Тверитинова. Открыла рот, но не смогла ничего выговорить.
– Какого черта он звонит на мой номер? – громыхнул тот, раздув ноздри.
Сабина закрыла глаза, поклявшись, что не схватит вазу, стоящую на журнальном столике, и не стукнет его по голове.
– Это же ваш директор, – ровным голосом ответила она, не поднимая век.
– Он звонил вам! На мой номер! Я не желаю, чтобы вы обтяпывали свои делишки, пользуясь моим каналом связи! – отрезал Тверитинов.
– Я ничего не обтяпываю. – Сабина не могла понять, с какой стати он так разошелся. Несколько минут назад они расстались лучшими друзьями.
– Только что я окончательно убедился, что личную жизнь вы ставите выше работы! Вы непрофессиональны! Вам наплевать на этику, вы раздаете мои телефоны своим кавалерам!
– Это ваш двоюродный брат, – начала закипать Сабина. – Он давно знает номер вашего телефона. Он работает на вас!
– Мой двоюродный брат тут совершенно ни при чем, – отрезал Тверитинов. – Если бы вы его не поощряли звонить ночью, ему бы такое даже в голову не пришло. Я с самого начала понял, что вы свистушка!
– Я – кто?!
– Свистушка! – с выражением повторил он. – Вы даже одеваетесь вызывающе. Посмотрите на себя! Все обтянуто так, что даже стыдно смотреть. И в таком виде вы собираетесь ходить на службу?
– Какая чушь, – ответила Сабина, отступая к своей комнате. – Это очень скромный костюм.
Она сделала глубокий вдох для того, чтобы сказать еще кое-что, но пуговицы скромного костюма не выдержали такого напряжения. Раздался странный звук, после чего верхняя отскочила, ударилась в стену и, срикошетив, поскакала по журнальному столику. За ней практически сразу последовали вторая и третья. Четвертая попала Тверитинову в лоб.
Не успели они оба и глазом моргнуть, как жакет распахнулся до пояса.
– О, знакомое бельишко! – воскликнул он с кривой улыбкой. – Давненько вы мне его не демонстрировали!
Ни слова не говоря, Сабина метнулась в свою комнату, захлопнула за собой дверь и закрылась на задвижку. Стащила с себя жакет и бросила взгляд в зеркало. Щеки пылали, как у невинной девицы, которую пощекотали усами за ушком. «Вот это да! Никакой он не Барсик, – подумала Сабина. – Снежный барс как минимум. А его выходка больше всего похожа на сцену ревности».
Костюм было жалко. Оставалось надеяться, что «снежный барс» не соберет все пуговицы и не выбросит их в окно. Придется отложить поиски до завтра, ничего не попишешь. Странно, но стычка с боссом не испортила Сабине настроения. А аппетита и подавно. Она уложила пострадавший костюм обратно в чемодан, решила, что душ принимать не пойдет и вообще до утра не высунет носа из своей комнаты. Влезла в пижаму и протянула руку к припрятанному ужину. Достала горшочек с салатом, распаковала и поставила на тумбочку. На очереди был пакет с колбасой. Сабина развязала его, повела носом и ахнула.
Колбаса пахла. Нет, не просто пахла – она воняла. «Добрая» продавщица сбагрила ей лежалый товар, плотно завязав пакет, чтобы до поры до времени доверчивая дурочка не почувствовала запаха.
Сабина смотрела на скользкую колбасу и переживала чувства, которым не находилось определения. Боль, разочарование, обманутые ожидания – все связалось в один тугой узел. Ей стало так горько оттого, что ее обманули! Ее, человека, который возлагал на эту колбасу такие надежды! Она мечтала о ней всю вторую половину дня! Она баюкала мысль о том, как будет жевать и проглатывать маленькие нежные кусочки, заедая их салатными листьями. Не выдержав напряжения, Сабина упала лицом на кровать и горько разрыдалась. Даже когда Дима Буриманов высказал ей все свои претензии, так она не плакала.
Тверитинов тем временем довольно быстро пришел в себя. Некоторое время он неподвижно стоял посреди гостиной, потом присел на корточки и принялся собирать разбежавшиеся по всему полу пуговицы. Успел обозвать себя идиотом, мальчишкой, даже козлом... И тут услышал сдавленные рыдания.
Сначала он решил, что ни за что не станет извиняться. Да, он свалял дурака, но ничего особенного не сделал. Концерт продолжался. Десять минут, пятнадцать, двадцать... Через полчаса он понял, что выдержать такое ему не по силам, и принялся стучать в дверь.
– Уходите, – ответила дверь нечеловеческим голосом.
– Послушайте, я приношу свои извинения. Я сорвался. Этого больше не повторится.
Помощница не отвечала, продолжая стенать. До Тверитинова доносились душераздирающие звуки, от которых по спине у него поползли мурашки.
– Сабина, пожалуйста, откройте, – требовал Сергей снова и снова, решив, что, если она не прекратит плакать, он просто выбьет дверь ногой, оттащит ее в ванную комнату и сунет под холодный душ.
– А у вас есть колбаса? – неожиданно спросила дверь сдавленным голосом.
– Есть, – ответил Тверитинов, не понимая, в чем тут подвох.
– Какая?
– Докторская.
Он боялся сказать лишнее слово, чтобы все не началось сначала.
– А она не тухлая?
– Да нет, очень даже приличная колбаса.
Тверитинов все еще не мог поверить, что жуткий концерт закончится простым походом к холодильнику. Тем не менее он услышал, как щелкнула задвижка, скрипнули петли и на пороге появилось лохматое существо с лицом, похожим на кусок белого пластилина, который долго комкали в руках, решая, что из него вылепить. В пластилин кто– то вставил маленькие глазки и приделал к нему красный нос.
– И я могу ее съесть? – спросило существо. – Вашу колбасу?
– Легко.
Тверитинов никогда еще не видел женщин после того, как они проплакали навзрыд целых полчаса.
– Вы мне ее отдаете?
– Теперь, когда вы успокоились, я готов отдать вам все, – искренне признался он. – Даже кекс с изюмом, который я припрятал на Рождество.




ТРЕТИЙ ДЕНЬ


Завтрак: черный кофе, сухарик.
Обед: морковь, обжаренная на растительном масле, помидор, мандарин или апельсин.
Ужин: два яйца, нежирная колбаса, листовой салат.

Сабина напечатала два письма и один раз поговорила по телефону, когда появился Максим Колодник.
– У тебя все в порядке? – с порога спросил он. Солнце било в окна, и его глаза казались ярко-зелеными. – Вчера мы так странно поговорили по телефону...
– Боссу не понравилось, что ты позвонил мне, пользуясь его личным каналом связи.
– Вот черт, – озадаченно пробормотал он и сел на стул, предназначенный для посетителей. – Кстати, Сергей здесь? Мне нужно с ним переговорить по делу.
– Здесь, – кивнула Сабина. – Пьет четвертую чашку кофе.
Утренний сухарь, зажаренный в тостере, несколько примирил ее с жизнью.
– Ты поздно легла? – сочувственно спросил Максим. – У тебя глаза спят.
Сегодня утром она вообще не знала, как вернуть себе человеческий облик. После вчерашних слез лицо было похоже на кусок теста, и глаза в нем просто утонули. Пришлось тащить из холодильника лед и производить глубокую заморозку.
Тверитинов упорно делал вид, что ничего не случилось. Пуговицы – все до одной – обнаружились в кабинете на журнальном столике, в хрустальной пепельнице.
– Как твоя рука? – спохватилась Сабина, заметив пластырь на руке у Максима.
– Отлично. Уже почти все зажило. По крайней мере, с продуктами я справлюсь. Ты не забыла про завтрашний ужин? – спросил Максим, тревожно глядя на нее. – Завтра пятница. Я уже продумываю меню.
Она не успела ответить, потому что дверь распахнулась, и в приемную влетел мужчина в красной куртке и каскетке. Черные кудрявые волосы и улыбка первыми бросались в глаза. В улыбке было столько чувств, столько весны, хорошего настроения, столько перспектив и надежд, что невольно хотелось ответить на нее с такой же пылкостью.
– О, кого я вижу! – воскликнул человек с улыбкой и раскинул руки, собираясь обнять Максима. – Сколько лет, сколько зим. Как жизнь?
– Отлично, Леха, отлично. – Максим встал, и они принялись хлопать друг друга по плечам.
Затем дошла очередь до Сабины.
– Вы – новенькая! – констатировал Леха и протянул руку через стол. – Алексей Ватченко, разрешите представиться.
– Сабина Брусницына, – ответила та, привстав со своего стула.
Он пожал ее руку с комически-серьезным выражением лица, которое означало, что он тут неформально и не собирается разводить антимонии.
– У Сереги нет какой-нибудь делегации из Сингапура, которую невозможно разогнать? – спросил Ватченко у Максима. – Или тут у вас очередь? Из страждущих лицезреть любимого руководителя?
– Я стоял первым, но тебе, так и быть, уступлю.
– Я ненадолго, – пообещал тот. – Потом загляну к тебе, перебросимся парой слов. Ты будешь на месте?
Максим заверил, что будет и, шепнув Сабине, чтобы не забыла про ужин, ретировался. Ватченко подмигнул ей, стукнул в дверь костяшками пальцев и сразу вошел. Дверь по нелепой случайности осталась приоткрытой. Щелка оказалась совсем небольшой, но звуки все равно просачивались в приемную, тем более что Ватченко, кажется, не умел понижать голос.
Через несколько минут Сабина уже поняла, что они лучшие друзья и постоянно общаются.
– Отличная стрижка, – заметил Ватченко и странно хихикнул. – И под кого же ты стригся?
– Под Кэри Гранта, – проворчал Тверитинов.
– У нее неплохой вкус, – похвалил Леха, и у Сабины вытянулось лицо.
О ней что, сплетничали?! Невероятно. Вот она, пресловутая мужская сдержанность и скупость на слова!
Затем мужчины принялись обсуждать какие– то неотложные вопросы по поводу дороги, которую прокладывают возле их загородных домов, летний отпуск и семейные неурядицы.
– Она опять приезжала, – признался Тверитинов, кашлянув. – Надя.
– Я знаю.
– Откуда?
– Ну, как откуда? Она же дружит с моей Лариской!
– А, ну да, – вяло откликнулся тот.
– Лариска тобой восхищается, – продолжал Ватченко. – Ты даешь бывшей жене деньги по первому требованию. Аттракцион невиданной щедрости.
– Ты же знаешь, как я ко всему этому отношусь...
– Знаю. Как идиот.
Сабина затаила дыхание. Щекотливая ситуация! Если она встанет и закроет дверь, они сразу поймут, что она все слышала. Если случайно чем– то стукнет или звякнет – они закроют дверь сами. Оставалось сидеть тихо-тихо.
– Да, ты женился на ней, когда вы были еще детьми, но с тех пор много воды утекло...
– Ты не понимаешь! Надя из-за меня ничего не добилась в жизни, я просто не могу бросить ее на произвол судьбы.
– Как это не добилась? – саркастически спросил Ватченко. – Она добилась тебя. И это самое лучшее, что могло с ней случиться.
– Не драматизируй. Честно говоря, я теряюсь в ее присутствии. Она постоянно говорит, что все еще любит меня. Я чувствую себя идиотом.
Они помолчали, и Ватченко уже совершенно другим, заговорщическим тоном спросил:
– Знаешь, кто мне звонил?
– Ну?
– Не ну, а Жанна Пальваль. И знаешь, кто ее интересовал?
– Я, – ответил Тверитинов. – Нетрудно догадаться, раз ты приперся с самого утра.
Сабина подобралась на своем крутящемся стуле и едва не уехала к стене. Пришлось схватиться пальцами за край стола. Жанна Пальваль! Знаменитая певица, исполнявшая песни собственного сочинения, – утонченная, талантливая и независимая. Некоторое время назад она вышла замуж за миллионера и уехала во Францию, где начался второй этап ее карьеры. Она выступала на лучших сценах мира, последний ее альбом стал сенсацией. Слушать Жанну Пальваль считалось хорошим тоном. Она так виртуозно владела голосом, что Сабинин отчим, большой знаток и ценитель классической музыки и вокала, уходил с ее концертов с повлажневшими глазами.
– Она услышала про то, что ты делаешь все эти эксклюзивные штучки – визитки, почтовые наборы, альбомы для фотографий, – и загорелась идеей заказать у тебя что-нибудь изысканное для себя и своего старикашки. Клянусь, она была в нетерпении. Наверняка скоро раздастся звонок, и ты услышишь ее божественный голос.
– Не нужно этих интригующих интонаций, – пробурчал Тверитинов. – Все давно перегорело.
Сабина прикусила указательный палец. «У него был роман с Жанной Пальваль! – ахнула она про себя. – А я подозреваю его в каких-то махинациях с бумагой. Быть не может, чтобы человек, который нравится такой потрясающей женщине, оказался аферистом международного масштаба. Жанна бы его раскусила, она бы почувствовала в нем фальшь».
– Не будь идиотом и не пытайся увильнуть. Кроме того, я знаю Жанну. Она неотвратима, как тайфун. Если она тебя хочет, она тебя получит. И вообще... Вдруг это настоящая любовь?
– Ты меня поражаешь. – Тверитинов пощелкал зажигалкой, прикуривая. – Настоящая любовь не приходит со второй попытки.
– Так и будешь киснуть в одиночестве? – наседал Ватченко. – Под лежачий камень, друг мой, не только вода не течет, туда даже воздух не попадает. Еще немного, и ты протухнешь. Сгниешь, как старый гриб.
Если бы не Боря Чагин, который неожиданно появился в приемной, Сабина наверняка узнала бы о своем боссе еще много интересного. Но дверь резко распахнулась, и бригадир нарисовался в проеме во всем своем великолепии – с разбитой губой и синяком под глазом. Создавалось впечатление, что в приемную вползла грозовая туча. Выражение лица Чагина обещало гром и шаровые молнии.
– Здрась-сь-те, – буркнул он, подарив Сабине странный взгляд. С таким выражением хищник смотрит вслед ускользнувшей добыче. – Я к Сергею Филипповичу.
– У него посетитель, – ответила примерная помощница, стараясь говорить как можно тише.
Синяк и разбитая губа ничуть ее не удивили. Такая противная морда просто напрашивается на то, чтобы кто-нибудь по ней врезал.
Тверитинов появился внезапно и абсолютно беззвучно – словно дух, вызванный спиритом. Покосился на Сабину, которая напялила на себя наушники и делала вид, что активно работает с бумагами.
– Ну, здравствуй, – сказал босс, обращаясь к Чагину. – Выглядишь именно так, как заслуживаешь.
Чагин раскрыл рот и лязгнул зубами.
– Скажи спасибо, что меня вчера здесь не было, – процедил Тверитинов.
– Спасибо. Премии лишите?
– Подумаю. Все, закрыли вопрос. А на будущее... Лапы держим при себе, ясно?
Чагин коротко кивнул, отодвинувшись подальше от Сабининого стола.
В ту же секунду в приемную вошел Ватченко в своей шикарной красной куртке, при взгляде на которую немедленно хотелось оживить собственный унылый гардероб.
– Все, ухожу! – заявил он, подняв руки вверх. – Всем мешаю, всю работу останавливаю!
У него были веселые собачьи глаза и широкий африканский нос с родинкой на правой ноздре. Сабина улыбнулась ему, как будто он был и ее другом тоже. Жизнь доказывала, что оптимизм гораздо более заразителен, чем тоска и уныние.
Ватченко ушел, а Тверитинов увел Чагина в кабинет. На этот раз он плотно прикрыл дверь, перед этим холодно посмотрев на Сабину. Неужели догадался, что она подслушивала?
Часы, висевшие прямо над дверью, медленно тащили стрелки по кругу, словно давно состарились и у них уже не было сил погонять время. На часы Сабина смотрела не просто так. Дело в том, что сегодня был четверг.
«ЭТО происходит каждый четверг в одно и то же время – с пяти до половины шестого. ОН целый день отсутствует, а потом приезжает с „дипломатом“ и сразу же уносит его в кафельную комнату. Запирается там и долго не выходит».
Конечно, с тех пор, как Аня Варламова покинула фирму, порядки могли поменяться. Однако надежда у Сабины все же оставалась. Надежда все выяснить. Удивительно! Желание знать правду заставляет человека совершать такие безрассудства, на которые он не пойдет ни ради любви, ни ради денег.
Сабина несколько раз под разными предлогами спускалась на первый этаж – чтобы все могли ее видеть. Нужно дать понять служащим, что у нее много дел и она свободно перемещается по зданию, что в этом нет ничего необычного. Во время обеда она выскочила в соседнее кафе, где молодой повар согласился порезать для нее помидор и обжарить морковь. Она оставила достойные чаевые, купила на лотке апельсин и, перекидывая его из одной руки в другую, возвратилась в «Бумажную птицу». Кивнув Ире, обогнула стойку и направилась к двери в производственный отдел. Ей необходимо было передать Безъязыкову распоряжение насчет последнего заказа, но того не оказалось на месте. Хороший повод поискать его в подвале, у Чагина. А то, что телефонная линия постоянно занята, так это ей только на руку.
Менеджер действительно обретался внизу. Сабина услышала его голос в ту же секунду, как только очутилась на лестнице. Хотела поставить правую ногу на первую ступеньку, ведущую вниз, да так и замерла на месте. Потому что услышала, как тот говорит, посмеиваясь:
– Главное, чтобы Барсик нас не засек.
– Не засечет. Если ты не будешь болтать лишнего.
Кажется, второй голос принадлежит Чагину. Да, точно. Сабина засунула апельсин в сумочку и затаила дыхание. Сегодня ее счастливый день: удается подслушать много интересного. Впрочем, в приемной она чувствовала себя в безопасности, не то что тут. Здесь была чужая территория – тропа в джунглях, где тебя каждую секунду могут смести с пути или проглотить, как муху.
– Ты должен быть на месте завтра в шесть утра, – продолжал бригадир. – Повтори адрес.
– Вяземский переулок, дом четырнадцать дробь два.
– Не «Гранд отель», но тоже кое-что.
– Да уж, – подхихикнул Безъязыков. – Нам бы парочку таких вот «Гранд отелей», и можно было бы сматываться из страны. Купить шале в Швейцарских Альпах...
– Шале... – передразнил Чагин. – Ты из своей конуры в Спиридоньевке сначала выберись.
– Завтра посмотрим, – задиристо возразил тот. – Может, и выберусь.
Сабина спиной нажала на дверь, очень медленно открыла ее и попятилась. Насколько она помнила, оттуда, где стояли столы, верхушка лестницы не просматривалась. Значит, ее никто не видел.
Она метнулась к себе, на ходу записывая в блокнот информацию, чтобы ни в коем случае ничего не забыть: Вяземский переулок, дом четырнадцать, дробь два. Шесть часов утра. Завтра.
Когда она ворвалась в приемную, то едва не налетела на Тверитинова, который торчал возле двери. Лицо и шея у него были красными. Галстук с распущенным узлом съехал набок, руки засунуты в карманы брюк. Рядом с ним стояла Жанна Пальваль. Великолепная. Роскошная. Царственная.
Сабина остановилась как вкопанная и облизала пересохшие губы. Потом выдавила из себя нечто, напоминающее приветствие. Ее смутила не столько известная личность, сколько Тверитинов, который был так не похож на себя.
Жанна поздоровалась с вошедшей, улыбаясь одними глазами. Это была не Одри Хэпберн – Одри никогда не смотрела на мужчин таким победительным взглядом. Скорее Ава Гарднер. Сильная. Чувственная. Рожденная побеждать и властвовать.
Одета она была во что-то черно-белое и держала в руках узкую длинную сумочку. Темные волосы с вишневым отливом крупными локонами обрамляли лицо. Глаза сияли. Судя по всему, их встреча подходила к концу. Рукой в светлой перчатке Жанна дотронулась до щеки Тверитинова и негромко сказала:
– Тогда до вечера.
Он вышел проводить ее и вернулся через минуту. Остановился перед столом, за который уже успела усесться Сабина, и прокашлялся.
– Вот что, – сказал он, разглядывая стаканчик с ручками. – Вы говорили, что хотите съездить домой и взять свою пижаму, верно? Или что там вам еще необходимо?
Сабина молча кивнула. В горле стоял комок. Это неважно, что вчера он устроил скандал просто потому, что Максим Колодник позвонил ей по его домашнему номеру. Она – всего лишь девушка с галерки. Помощница, которую наняли через фирму по подбору персонала.
– Так вы можете поехать сегодня вечером. Вам, наверное, не хочется постоянно ночевать у меня?
Это была такая грубая попытка выставить ее из квартиры, что Сабина даже растерялась. Если он собирается устраивать у себя дома свидания, тогда зачем выдал ей ключи и выделил комнату?
– Разумеется, – ответила она сдержанно. – Я отправлюсь домой.
«Больше никогда, – пообещала она про себя, – я не останусь ночевать в твоей квартире. Даже если мне придется спать полчаса в сутки».
– Я уезжаю, – сообщил Тверитинов, по-прежнему не глядя на Сабину. – У меня сегодня еще две встречи с финнами. Кстати, в воскресенье утром нужно куда-то их пристроить, этих финнов. Подумайте, пожалуйста, о культурном мероприятии. Возможно, стоит сводить их в кино? Закажите столик в приличном кафе в центре, чтобы мы могли там позавтракать.
Сабина достала блокнот и принялась записывать.
– Столик на сколько человек?
– Двое финнов, мы с вами и Макс.
Она вскинула на него глаза. Он по-прежнему был красный и смотрел куда угодно, только не на нее. Обычно так ведут себя люди, которые совершили некрасивый поступок.
– Макс поедет с нами, – подтвердил Тверитинов. – Необходимо налаживать контакты.
– А когда у меня выходной? – спросила Сабина, решив, что сейчас самое время уточнить детали.
– Выходной? – Он как будто удивился. – Ну... Там посмотрим. Обговорим дополнительно. Вы ведь еще неделю не проработали.
– Не проработала, – подтвердила Сабина, а про себя подумала: «И неизвестно еще, продержусь ли я тут целую неделю».
Она была рада, что он уезжает: у нее теперь развязаны руки. Итак, время пришло. Прежде чем отправляться «на дело» она выпила стакан воды и съела обеденный апельсин. Одернула пиджачок, взяла для отвода глаз папку с бумагами, ручку и выдвинулась в коридор.
Однако не успела пройти и половины коридора, когда ее остановил знакомый голос:
– Дама, дама! Подождите, будьте милочкой!
Сабина обернулась и увидела, что к ней спешит Роман Валерьянович, и пучки волос у него за ушами торчат как-то особенно воинственно.
– Вы мне нужны как воздух! – Сабина посмотрела на него с неудовольствием, и он тотчас зачастил: – Не в том смысле, что нужны как этому... мужчине. А как этому... главному по хозяйству.
Вот чего ей только не хватало...
– Я очень спешу, – ответила она. – А что случилось-то?
– Тут такое дело... Приехал клиент и чего-то хочет. Безъязыкова нет, Чагина нет, Максима Петровича тем более нет! А вы-то здесь. Вот я и подумал...
– А как же Эмма Бениаминовна? – напомнила Сабина. – Я ведь личная помощница Сергея Филипповича, да и работаю всего лишь третий день. Я в делах фирмы еще не слишком хорошо разбираюсь.
«А точнее – вообще ничего не понимаю в этих делах», – закончила она про себя.
– Дык... – растерялся завхоз. – Если не вы, тогда кто же?! Эмма уехала, зараза. Ой! – Он стукнул себя ладонью по губам, наказывая их за нехорошее слово. – А клиента я ж не могу послать, верно? Мне бы просто понять, чего он хочет! – жалобно закончил он.
– Клиент что – иностранец?
– Да не знаю я, – воскликнул тот. – Он глухонемой.
Сабина не выдержала и ухмыльнулась. Пожалуй, только к Роману Валерьяновичу мог явиться глухонемой клиент – как раз в тот самый момент, когда все начальство разъехалось.
– Но я ведь тоже не понимаю язык жестов, – попыталась отбояриться она.
– Ну, пожалуйста! – Завхоз молитвенно сложил руки с криво постриженными ногтями. – Может, вы поймете друг друга? Как интеллигентные люди?
Поскольку ей все равно нужно было вниз, Сабина двинулась по коридору к главной лестнице.
– Ира-то хотя бы на месте? Секретарь?
– А что Ира? – пренебрежительно протянул завхоз. – Девчонка совсем. Испугалась она.
Сабина быстро сбежала по ступенькам, держась свободной рукой за перила. Ее взгляду открылся холл, закрытая дверь на улицу и стойка секретаря. За стойкой пряталась Ира. Именно пряталась, потому что то и дело приседала, следя глазами за посетителем.
Это был хорошо одетый молодой человек. Под расстегнутой курткой был виден строгий костюм, белая рубашка и галстук. Именно приличный вид посетителя заставил Романа Валерьяновича отнестись к нему с предельным вниманием. Молодой человек стоял прямо напротив несчастной Иры и делал очень странные движения закрытым ртом. Как будто пытался разжевать огромный комок жвачки, не размыкая при этом губ.
– С чего вы взяли, что это клиент? – шепотом спросила Сабина у завхоза, остановившись на нижней ступеньке лестницы.
– А кто же? – удивился тот. – Он же к нам в офис заявился.
Увидев Сабину, Ира подалась ей навстречу. Когда та подошла, она тихо сказала:
– По-моему, это сумасшедший.
Немедленно оказавшийся поблизости Роман Валерьянович горячо возразил:
– Посмотрите, какой у него взгляд осмысленный! Он что-то хочет нам сказать.
Молодой человек стал вращать нижней челюстью еще активнее. Глаза он при этом выпучил.
– Может быть, дать ему бумагу? – придумала Сабина. – Бумагу и ручку. Если он не может говорить, то путь хотя бы напишет.
Ира открыла большой блокнот, развернула его к несчастному и, нерешительно улыбнувшись, положила на блокнот фломастер.
– Давайте, – поощрила его Сабина. – Пожалуйста!
Молодой человек охотно взял фломастер и наклонился над листом. Рука его быстро заскользила по бумаге.
Трое наблюдателей с любопытством следили за ним. Через минуту «послание» было завершено. Обе женщины потрясенно смотрели на него. Вместо того чтобы писать буквы, молодой человек нарисовал на листе двух голых мужчин. Весьма схематично, надо сказать, но вполне убедительно. Простой, как валенок, Роман Валерьянович удивленно воскликнул:
– Дядьки! Без трусов. На что это он намекает? – Завхоз повернулся к молодому человеку и громко переспросил: – На что это вы намекаете, а?
Посетитель вышел на середину комнаты, выпрямился и неожиданно начал маршировать на месте, выбрасывая руки в стороны и высоко поднимая коленки. На лице его появилось вдохновенное выражение.
Сабина мельком взглянула на часы – без пяти пять. Если ОН все еще придерживается того самого графика, который существовал при Ане Варламовой, ждать осталось недолго. Только бы этот глухонемой ничего не испортил!
– Давайте милицию вызовем, – высказала дельную мысль Ира. – У меня есть справочник: «Центральный административный округ города Москвы». Там все телефоны нашего района. Позвоним в ближайший участок – и дело с концом.
– Звони, – согласилась Сабина.
Тем временем молодой человек достал из кармана куртки широкую белую ленту, развернул ее перед грудью и замер. На ленте крупными буквами было написано: «TRUE». Слово страшно озадачило Романа Валерьяновича, который не владел ни одним языком, кроме русского.
– Алло! – сказала Ира в телефонную трубку. – Могу я поговорить с дежурным? – Немного подождала, после чего назвала свою фамилию, должность и адрес фирмы. И четко доложила: – К нам тут зашел очень странный молодой человек. Мы просили его уйти, но он не хочет. Ну... Сначала он пытался разговаривать с закрытым ртом, вращал нижней челюстью. Потом нарисовал в блокноте двух голых людей... Теперь что? Теперь просто стоит. В руках у него тряпка с надписью: «Тру». Нет, ничего такого он не делает. Нет, не угрожает. Как это так?! – Она отвела трубку от уха и пояснила: – Они не хотят ехать. Говорят, раз нападения нет...
– Дай мне! – потребовал Роман Валерьянович и выхватил трубку у нее из рук. – Это бывший пехотинец с вами разговаривает. Моя фамилия Попков. Я настаиваю на том, чтобы из подведомственного мне холла немедленно забрали антиобщественную личность! Как это – что делает? Морально разлагает! У нас тут дамы, а он пришел и рисует мужчин с ярко выраженными половыми признаками! И это непонятное слово на тряпке нацарапал! Вы знаете, что такое «тру»? Вот и я не знаю!
– Я знаю, – сказала Сабина, с трудом сохраняя серьезность. – По-английски «true» означает подлинный. Или правильный.
– Отказали, – разочарованно сообщил завхоз, швырнув трубку на рычаг. – Говорят, что для подозрительных типов у нас должна быть своя охрана.
– Кстати, – оживилась Сабина. – А у нас есть охрана?
– Есть, – важно кивнул Роман Валерьянович. – Это я.
– Да вы же завхоз!
– И охранник на полставки, – гордо сообщил тот. – Как бывший военный имею право.
– А оружие у вас есть? – спросила Сабина, которая считала, что странного молодого человека стоило бы припугнуть.
– Не, оружия нет. Максим Петрович сказал, что тем, кто на полставке, оружие не положено.
Сабина вздохнула и посмотрела на часы. Отлично. Уже десять минут шестого. Впрочем, у нее очень хорошая наблюдательная позиция. Кто бы ни вошел сейчас в офис, незамеченным ему не пройти. Она непременно узнает, кто такой этот ОН.
Молодой человек между тем повесил тряпку себе на шею вместо шарфа и принялся скрещивать руки над головой, словно делал запретительные знаки снижающемуся самолету.
– Давайте посмотрим, что у него во рту! – неожиданно предложил Роман Валерьянович.
Возможно, юноша родился немым, но глухим он точно не был. Предложение завхоза ему не понравилось. Он перестал размахивать руками и отступил к кадке с пальмой. Завхоз относился к пальме трепетно и лично протирал листья влажной бумагой.
– Гоните его на меня! – азартно крикнул он, забегая юноше в тыл.
Тот завертелся на месте, пытаясь уклониться от прямого столкновения с бывшим пехотинцем. Тем более что завхоз был здоровым лосем и вполне мог победить в драке и осуществить свое ужасное намерение залезть ему в рот.
– Не делайте этого! – пискнула Ира.
И тут Роман Валерьянович прыгнул. Это был прыжок настоящего охотника. У гостя не осталось ни одного шанса устоять на ногах.
Именно в тот момент, когда оба покатились по полу, дверь с улицы распахнулась, и на пороге возникла знакомая плечистая фигура. Чагин! В руке он держал коричневый «дипломат» под «крокодила» с двумя мощными замками. Сабина постаралась ничем не выдать своих чувств. Выходит, Чагин и есть ОН? А ведь она его подозревала! Не обманула интуиция...
– Борис! – радостно закричала Ира, выскочив из-за стойки. – К нам псих какой-то зашел! Вон, Роман Валерьянович с ним дерется!
– Ну и отлично, – пробурчал Чагин, сделав вид, что не замечает ни драки, ни Сабины. – По штатному расписанию он у нас охранник. Вот пусть и выполняет свои обязанности.
И он проследовал дальше. Тяжелые башмаки бухали по полу, оставляя на нем мокрые ребристые следы. Сабина проследила за бригадиром глазами: он направлялся к двери в подвал. Потянула носом. После него остался шлейф какого-то странного запаха. Слабого и неприятного. Примерно так пахнет влажное грязное белье, залежавшееся в тазу. Прежде ничего такого она не чувствовала, хотя Чагин подходил к ней совсем близко. Утром, например, от него несло каким-то резким одеколоном и зубной пастой. Он явно следит за собой. Скорее всего, неприятный запах исходит от «дипломата».
Не обращая внимания на катающегося по полу завхоза, которому удалось-таки заломить руки непрошеному гостю, Сабина тенью скользнула за Чагиным. Вернее, она шла по его следам. Давала ему фору. Он не должен догадаться, что за ним следят.
Выждав несколько минут и не обращая внимания на сопение дерущихся мужчин и попискивание Иры, раздававшиеся за ее спиной, Сабина осторожно положила ладонь на дверную ручку. Или пан, или пропал. Дверь подалась, и она очутилась на знакомой лестнице. Чагина нигде не было видно, а дверь в кафельную комнату оказалась заперта. Кто бы сомневался!
Сабине ничего не оставалось, как спрятаться за теми самыми металлическими шкафами, о которых она прочитала в дневнике Ани. Та кое-что обнаружила в кафельной комнате: респиратор, пинцет и хирургические перчатки. Отвезла их к себе домой. И что сделала с ними потом? Что сделали с ней самой? Где она?
«Если мне удастся найти что-то подобное, – решила Сабина, – я сразу же обращусь в милицию». Прежде чем спрятаться, она проверила, нет ли кого в цехе. Никого не оказалось. Вероятно, бумага производится только под заказ. Ни одного листка впрок. Первое, что Сабина сделала, очутившись в убежище, так это отключила звук у своего мобильного телефона. Еще не хватало, чтобы ей позвонили прямо за шкаф! Впрочем, волновалась она зря – связи не было: сюда, в подвал, можно было позвонить только по городскому аппарату.
Возможно, из-за того, что наверху тусовались завхоз и секретарша, Сабина почти не волновалась. По крайней мере, не было никакой паники и дрожащих коленок. И живот не болел от напряжения.
Чагин пробыл в кафельной комнате примерно пятнадцать минут. Вышел все с тем же «дипломатом», приблизился к столу и некоторое время перебирал бумажки свободной рукой. Сабина слышала, как шумно он дышит. Противный запах усилился. Пахло точно мокрыми грязными тряпками. По крайней мере, ничего паленого. Она стала молиться о том, чтобы он поскорее убрался. В конце концов здесь у него только стол, а наверху, на первом этаже, недалеко от Ириной стойки, собственный кабинет. Именно там кто-то устроил поджог, запалив корзинку с мусором. В кабинете уже все убрали, и ничто не мешало бригадиру водвориться на законной территории.
Молитвы ее были услышаны. Чагин поднял телефонную трубку, позвонил кому-то и сказал, что уезжает с работы и через полчаса будет на месте. Ура! Можно не волноваться, что он неожиданно вернется и застанет помощницу босса в том месте, где быть ей совсем не положено.
Сабина подождала, пока за Чагиным захлопнется дверь, досчитала до ста и выбралась из своего убежища. Ключ от кафельной комнаты лежал у нее в кармане жакета. Она достала его и сунула в замочную скважину. Все-таки руки трясутся! Что же он делает по четвергам там, внутри? Сабина вспомнила диалог, который Аня Варламова передала в своем дневнике:
«– Нужно придумать какой-то другой план. Потому что если разделаться с НИМ здесь, будет слишком много грязи. А следы оставлять опасно.
– Ничего страшного. У меня есть человек, который со всем справится. А если останутся следы, он их лично уничтожит. Кроме того, стены тут из плитки, а она отлично моется».
Сабина закрыла за собой дверь и заперлась на ключ. Вот теперь ей стало по-настоящему страшно! Она одна, под землей, в комнате, где только что происходило нечто подозрительное. Заперта, отрезана от всего мира. Даже если она громко закричит, ее никто не услышит. Стуча зубами, она огляделась по сторонам. Пустое и неуютное помещение. Несколько баков и пластмассовых контейнеров свалены в углу. Сабина подошла и заглянула в каждый по очереди – ничего.
А вот и мусорная корзина. Она сунула нос внутрь и разочарованно вздохнула – тоже ничего. Ни пакета, ни свертка, ни скомканной бумажки. Обидно.
Обнаружилась и кушетка, о которой говорил рабочий Семен. Почему-то она стояла в самом центре комнаты. Покрытая коричневым кожзаменителем и наверняка холодная на ощупь. Под кушеткой виднелись какие-то пятна. Сабина присела на корточки и наклонила голову.
Точно, пятна. Густые, темно-бордовые, похожие на кровь.
Она почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Пол куда-то пополз, словно простыня, которую потянули за край, а стены начали заваливаться набок. Только не паниковать! Поднявшись на ноги и кое-как попав ключом в замочную скважину, Сабина пулей вылетела наружу. В зале по– прежнему было пусто и тихо. Она бросилась вверх по лестнице, грохоча каблуками по железным ступенькам. Если бы дверь оказалась закрыта, она завопила бы во все горло.
К счастью, Чагин не позаботился о том, чтобы запереть производственный отдел на ключ. Возможно, это обязанность секретаря – проверять замки перед тем, как уйти домой. Как бы то ни было, но Сабина оказалась на свободе. Остановившись в середине коридора, она принялась хватать воздух открытым ртом.
И тут до нее донесся слабый крик:
– Помоги-и-и-ите!
Кажется, тот, кто звал на помощь, находился в холле. С остановившимся сердцем Сабина прошла коридор до конца и увидела Романа Попкова, который сидел верхом на давешнем молодом человеке. Тряпка с так не понравившейся завхозу надписью была обмотана вокруг горла несчастного юноши, а концы ее бывший пехотинец держал в кулаке. Секретарша Ира отсутствовала. Впрочем, как и ее сумочка и куртка. Судя по всему, секретарша смотала удочки, не желая участвовать в происходящем безобразии. В конце концов, в милицию она звонила, и совесть ее была чиста.
– Значит, у нас и голос есть! – злорадно говорил завхоз, пиная свою жертву коленкой. – А голых мужиков мы зачем рисовали, а? И кто был тот, который слева?
– Элтон Джон, – прохрипела жертва, вращая глазами. – Пустите, дяденька!
– Я тебе покажу дяденьку!
– Роман Валерьянович, – позвала Сабина. – Голубчик! У нас в кафельной комнате кровь. Там кушеточка стоит, так под ней накапано. Как– то все это... неприятно. Не сходите ли взглянуть?
– Небось у Борьки Чагина из носа натекло, когда ему в нюх дали, – свирепо ответил завхоз, не меняя позы.
– Чагину дали в нюх? – Она вспомнила о синяке и почувствовала робкую надежду.
– Максим Петрович и дал. – Роман Валерьянович покосился на Сабину. – Чтобы он, значит, к вам не приставал.
Так синяк Чагину поставил Максим! Да еще из-за нее. Невероятно.
– Спасите меня! – прохрипел между тем молодой человек, которому Попков мешал нормально дышать. – Я все расскажу!
– Видали партизана? Он все расскажет! А что там рассказывать? Пришел, нарисовал похабные картинки, жесты неприличные делал, слова нехорошие при дамах показывал... Со всех сторон виноват.
– Роман Валерьянович, отпустите его, – приказала Сабина. Мужество постепенно возвращалось к ней. – Вы же видите, он раскаялся и готов дать показания.
Завхоз неохотно слез с поверженного врага, и тот немедленно сел, пытаясь отдышаться.
– Я думал, у вас тут приличный офис, – обиженно сказал он, пытаясь отыскать галстук, ускользнувший за спину. – Я представитель молодежного движения «Поколение TRUE». У нас проходит акция «Громко молчим!». Выражение протеста. Мне досталась ваша улица.
– Как это – громко молчим? – разумеется, тут же спросил Роман Валерьянович. Он не любил парадоксальных заявлений.
– Громче всех звучат голоса тех, кто не произносит ни слова! – с пафосом заявил активист. – К нам прислушиваются!
– Присматриваются, – поправила Сабина, сдерживая улыбку. – И что же это за акция? Против чего вы протестовали?
– Против однополых браков, разумеется. Я же картинку поэтому и нарисовал. Думал, смысл акции до вас дойдет. А вы сразу – мужики без трусов!
Сабина неожиданно почувствовала, что ее сумочка странно трясется. Конечно! Она ведь выключила звук своего мобильного, оставив его в режиме вибрации. И сейчас он дрожал всем своим маленьким тельцем. Она достала его и приложила к уху.
– Сабина? – спросил тихий голос.
Она не смогла определить, кто это – мужчина или женщина.
– Да, это я. – Тревога снова захлестнула ее. Она чувствовала, что услышит сейчас что-то неприятное.
– Уезжайте оттуда. Сейчас же.
– Откуда? – растерянно спросила она.
– Уезжайте из офиса. Вам угрожает опасность. Прячьтесь!
Абонент отключился, и трубка зашлась короткими гудками. Номер звонившего не определился. Сабина затравленно огляделась по сторонам. Прячьтесь! Это прозвучало не как приказ, а как призыв.
Сабина не знала, что думать о звонке, но решила, что не стоит рисковать и лучше убраться отсюда подобру-поздорову.
– Вас необходимо отвести в милицию, – обратилась она к молодому человеку и подмигнула ему. – Предлагаю сдаться добровольно. Ну, что? Пойдете со мной или останетесь здесь для выяснения отношений?
– Пойду с вами! – тотчас согласился бедняга, изрядно потрепанный отставной пехотой.
Роман Валерьянович глухо ворчал, не желая выпускать добычу просто так.
– Его обязательно привлекут, – пообещала Сабина. – За несанкционированное проведение акции.
– А-а! – обрадовался завхоз. – Тогда ведите, ведите его. А я тут наведу порядок...
Сабина схватила молодого человека за локоть и вышла вместе с ним на улицу. Подтолкнула в спину и шепотом сказала:
– Бегите!
Тот не заставил себя просить дважды. Нырнул в толпу и мгновенно растворился в ней, ни сказав ни слова.
«Дули-вули-вэли, все мышки запели, дули-вули-вас, они пустились в пляс!» – весело проквакал телефон. Снова неизвестный абонент!
– Да? – обмирая, спросила Сабина, плотно прижав трубку к уху.
– Домой вам нельзя, – произнес все тот же тихий голос. – Вас поджидают в подъезде. И к родственникам не суйтесь. Придумайте, где спрятаться. Вам угрожает опасность, вы меня поняли? Вас хотят убить.
Незнакомец произносил слова тихо, но с нажимом. В них ощущалась энергия. Даже чувство. Их невозможно было игнорировать.
Сабина растерянно огляделась по сторонам. Она стояла в центре города, на оживленной улице, было еще довольно светло, и все вокруг казалось до ужаса обыденным.
Она отошла к витрине ближайшего магазина, пестревшей разноцветными одежками, и набрала номер Пети. Он долго не отвечал, но в конце концов все же откликнулся.
– Ты не представляешь, что со мной случилось, – пробормотал он, буксуя на каждом слове.
– Подожди, Петь! Со мной тоже кое-что случилось.
– Оксанка бросила меня. – Брат ее не слушал.
– Ты что, пьян?! Как ты мог нализаться в такой момент, когда мне нужна твоя помощь?!
– Она сказала: или женимся, или все. Жениться я не хочу. Вот и получилось – все. Я решил напиться.
– Это ужасно, – простонала Сабина. – Я не знаю, что делать! Меня хотят убить.
– Ты тоже можешь напиться, – дал совет младший брат. – На время это тебя утешит.
Сабина подумала, что напиться было бы здорово. Напиться и не думать о том, что прямо в эту минуту за тобой кто-то может следить. Следить не просто так, а с целью убить. Что это будет? Нож в кармане плаща? Удавка, которую набросят ей на шею в первом попавшемся подъезде? Пуля, выпущенная из окна автомобиля с заляпанным номером? Камень, которым ее ударят по голове в пустом переулке?
Обдумывать способы собственного убийства – какая пакость. Тот, кто позвонил, хотел напугать ее. И он достиг своей цели. Она испугалась.
– Сабинка, выпей водки.
– Я на диете, – напомнила она, рассеянно пощипывая ухо.
Куда деваться? Кого просить о помощи?
– Зачем тебе диета, если тебя все равно убьют? – Петя залился икающим смехом.
Он редко пил, а еще реже напивался в дым. Неизвестная Оксанка знала, что делает, когда ставила свой ультиматум.
Сабина пожелала брату поскорее протрезветь и положила телефон в сумочку. Ей показалось, что возле ее машины стоит подозрительный тип. Зачем он там отирается? Вдруг внутрь подложили взрывчатку? Это обычный для бандитов способ избавиться от человека!
Она не смогла заставить себя сесть за руль. Пешком побрела к станции метро, то и дело озираясь по сторонам. Нет, подземка тоже отпадает. Там толчея, а значит, опасность еще реальнее. Она просто не выдержит напряженного ожидания. Удар под лопатку или смерть под колесами поезда? Об этом она только и будет думать в метро.
Следует остановиться на краю тротуара и поднять руку. Кто-нибудь обязательно притормозит. Вот только кто? Друг или враг? Обыкновенный «бомбила» или ловкий убийца, лицо которого до поры до времени будет казаться ей невинным?
Больше часа Сабина проблуждала по центру, ежесекундно оглядываясь и ощущая себя мишенью. Выдерживать эту пытку и дальше не оставалось сил. Ей требовалось болеутоляющее. Или допинг – смотря как к этому относиться. Ей приглянулся кабачок неподалеку от ЦУМа – три ступеньки вниз. Она зашла и заказала две двойные порции коньяка и тарелку салатных листьев. Кажется, салат стал ее навязчивой идеей. Повар порывался полить листья оливковым маслом и посыпать специями, но она не позволила, и они крупно повздорили возле стойки.
В кабачке сидели разомлевшие от тепла, выпивки и доброй беседы посетители. Кроме Сабины, здесь не было одиночек, и на нее то и дело поглядывали с сочувствием. Молодая женщина с измученным лицом за рюмкой спиртного. Что может быть печальнее?
Конечно, когда Сабина заказывала коньяк, она и понятия не имела, какое сокрушительное действие он на нее окажет. Измученный голодом желудок впитал алкоголь с такой охотой и скоростью, что она и ахнуть не успела, как уже лежала лицом на столе. А еще точнее – в салатных листьях.
Ее вежливо попросили покинуть заведение. Она расплатилась, с трудом разобравшись в достоинстве купюр, обнаруженных в сумочке. Потом выползла на улицу, двумя руками цепляясь за перила, и позвонила лучшей подруге. Кое-как рассказала о том, что ее хотят убить новые сослуживцы, что она нарушила диету и теперь не знает, что делать.
– Я же тебе говорила, что делать! – прошипела Тамара, не приняв всерьез ее опасений по поводу сослуживцев. – Пойти в туалет и сунуть два пальца в рот.
– Но у меня уже нет под рукой туалета, – пожаловалась Сабина. – Домой мне нельзя, к родственникам тоже... А к тебе можно?
– Я сейчас не дома, – многозначительным тоном ответила Тамара. – Поняла?
Вероятно, она нашла себе нового кадра и занималась охмурежем. На пути к счастью ее могла остановить только пуля в голову. Сабина знала это совершенно точно, поэтому положила трубку и стала ловить машину. С третьей попытки ей это удалось, и она даже загрузилась на заднее сиденье, ни разу не упав на асфальт. Однако законный вопрос шофера: «Куда едем?» – поставил ее в тупик. Действительно, куда она едет?
Ей некуда ехать. Ни в один подъезд она не зайдет, опасаясь, что ее уже подстерегают внутри. И тут спасительная мысль о квартире Тверитинова посетила ее пьяную голову. Во-первых, перед его домом шлагбаум, которым заведует охранник – самый настоящий, с оружием. Во-вторых, внутри, в подъезде, светло, как в Кремлевском дворце. На посту днем и ночью сидит консьерж и ест свои бутерброды. В квартире Тверитинова ей ничего не грозит! Правда, он велел ей не приезжать, но ведь у нее же форс-мажорные обстоятельства.
Как приличная девушка, Сабина решила позвонить хозяину и уточнить, могут ли эти форс-мажорные обстоятельства простить ее вторжение. Набрала номер и буквально через секунду услышала его тихий голос. Вместо того чтобы поздороваться или узнать, что случилось, Тверитинов коротко спросил:
– Что вам нужно?
Вероятно, он находился в театре – было слышно, как «разыгрывается» оркестр и вразнобой пиликают скрипки.
– Я хотела спросить... – начала Сабина.
Однако что-то произошло со связью, телефон чирикнул и отключился. Шофер нервничал, ему хотелось поскорее тронуться с места. И тогда Сабина велела ему ехать на Огородный проезд. Пока ехали, она окончательно окосела и по прибытии на место попыталась расплатиться мятой десяткой. Шофер возражал. Она подралась с ним, сломала переднее сиденье в его машине и не была убита тут же только потому, что за нее заступился тот самый охранник на шлагбауме, на которого она возлагала такие большие надежды.
Войти в подъезд оказалось достаточно сложно, потому что дверь возникала то справа, то слева от нее. Сабине никак не удавалось остановить это мельтешение, но с божьей помощью она все же сумела ухватиться за ручку входной двери.
Увидев ее, консьерж встал. Она подошла к нему походкой пьяного матроса и перегнулась через стойку. Увидела бутерброд, протянула руку и схватила его. Бутерброд оказался большим и ужасно вкусным. Таким вкусным, что Сабина даже не поняла, что лежало на хлебе – так быстро она его проглотила.
– Приятного аппетита, – сказал озадаченный консьерж. После чего улыбнулся во весь рот.
Сабина обернулась посмотреть на него, но увидела только зубы и отшатнулась. Зубы тем временем не отставали. Они втиснулись вместе с ней в лифт и отобрали у нее ключи от квартиры. Внутрь она их, впрочем, не пустила, оттолкнув от себя обеими руками.
Самое обидное, что выключателей она не нашла, хотя искала долго и тщательно. Поэтому прямо в сапогах и плаще отправилась к себе в комнату, хватаясь руками за стены. В темноте найти ее оказалось непросто, но она справилась. Легла на кровать, подползла к тумбочке и хлопнула ладонью по ночнику. Жиденький свет разлился по помещению. Сабина попыталась слезть с кровати и напоролась на чемодан.
– Одежда, которая мне мала! – вслух сказала она. – Я выпила и нарушила диету. Мне нужно срочно прочистить желудок.
Тут ей в голову пришла благословенная мысль, что если она все равно будет чистить желудок, то почему бы ей перед этим не поесть как следует?
– Это же рецепт настоящей балерины! – напомнила она сама себе. – А балерины плохого не посоветуют.
Ей стоило больших трудов добраться до кухни и уцепиться за холодильник. Сабина очень обрадовалась, что внутри холодильника горит свет, потому что все выключатели в квартире исчезли окончательно и бесповоротно. На полках обнаружилось очень много вкусной еды. Она рвала зубами пакеты и пробовала все подряд: сосиски, сыр, творог, копченую рыбу, вареную картошку, помидоры, крабовые палочки...
Через некоторое время организм дал знать, что резервуар заполнен до предела. Пора было приступать к опорожнению.
– Первая часть совета балерины нравилась мне больше, – призналась Сабина сама себе.
Ей страшно не хотелось портить такой прекрасный вечер. Она улизнула от убийц, она в безопасности, она сыта... Что еще нужно для счастья?
Противный чертик у нее внутри вертелся и беспокоился, не позволяя ей сесть, прислониться щекой к стене и забыться благословенным сном. На автопилоте добравшись до туалета, она нащупала унитаз, кряхтя, встала на колени и с большой неохотой засунула два пальца в рот.
Ничего не произошло. Организм не желал отдавать награбленное. Она попробовала еще раз и для пущего эффекта даже сказала: «Бэ-э-э!». Ноль эмоций.
Стеная, Сабина поднялась на ноги и свесила голову вниз, решив, что в такой позе дело пойдет лучше. Однако ошиблась. Дело не шло. Истосковавшийся по работе желудок быстро и жадно переваривал пищу. Выдрать из него хоть что-нибудь не представлялось возможным.
Тогда Сабина стала совать в рот не два, а четыре пальца, попала себе в глаз и долго ругалась нецензурными словами.
Еще некоторое время она кружила вокруг унитаза, повторяя на все лады проклятое «Бэ-э-э!» и дергая себя пальцами за язык. До тех пор, пока кто-то не включил в туалете свет. Она зажмурилась, потом заморгала. Ей показалось, что она узнает лицо, которое оказалось прямо перед ее носом.
– О, босс! – воскликнула она совершенно в духе Романа Валерьяновича. – А я тут к вам в уборную заехала, чтобы вырвать. Вы не против?

Жанна Пальваль держала Тверитинова под руку. По ее губам, покрытым коралловой помадой, то и дело проскальзывала улыбка, которая казалась ему чертовски опасной. Змея, протаскивающая свое пульсирующее тело по влажной траве. Коралловая кобра.
– Послушай, Серж, ты так напряжен, что я начинаю нервничать. – Она называла его на французский манер, потому что отвыкла от русских имен.
Старые добрые нафталиновые имена, вытащенные из шкафа. Она встряхивала их, словно залежавшиеся меха, когда встречала прежних знакомых. Ее старикашку тоже зовут Серж. Не слишком приятная аналогия. Сама Жанна, возможно, находит в ней нечто пикантное.
– Неужели мы и правда едем к тебе? – мечтательно пропела Жанна. В некоторые фразы она вплетала мелодию, если они казались ей важными. – Как часто я вспоминала эти наши с тобой посиделки! Торшер, рюмка ликера, толстый плед, которым мы укутывались...
Ликер пила только она, Тверитинов никогда не любил сладкого. В плед тоже заворачивалась она, потому что ему постоянно было жарко. Ему и сейчас было жарко. Хотя сегодня именно Жанна вела партию, а он стоял на сцене, как идиот, и понимал, что у него не будет передышки, времени для раздумья. Никакого антракта. Сразу финал.
Однако Жанна не давала ему уходить в себя. Она, как никто, умела вовлечь статиста в действие, происходившее на сцене. Она подсказывала ему слова. Она поощряла его так, что постепенно внутри у него разгорелся тяжелый огонь, с которым вряд ли можно было справиться в одиночку.
– Ты по-прежнему держишь чай в жестянке со слонами? – смеясь, спросила Жанна, когда он подал ей руку, помогая выйти из машины.
Рука все еще была в перчатке, и прикосновение перчатки к голой ладони оказалось страшно возбуждающим. Она не собиралась пить чай, и они оба отлично об этом знали. Может быть, шампанское... Потом...
Они прошли мимо консьержа, который почему-то страшно напрягся. Хотел что-то сказать и даже привстал со своего места, но Тверитинов осадил его одним взглядом. Жанна первой вошла в лифт и, как только створки его сомкнулись, обняла своего спутника руками за шею и приникла к нему пылающим ртом. Поцелуй получился длиной в семь этажей.
К тому моменту, когда они оказались наверху, огонь разгорелся с такой силой, что треск сучьев мог услышать кто угодно. Впрочем, на лестничной площадке никого не было, и они принялись самозабвенно целоваться, медленно продвигаясь к двери. Его руки пустились путешествовать по ее одежде, отыскивая застежки и беззастенчиво расправляясь с ними. Ее пальцы распутали узел галстука и потянули рубашку из-под брючного ремня. Потом забрались под нее и отправились путешествовать по его спине.
Тверитинов на секунду отстранился, чтобы отпереть замки, и они ввалились в темную прихожую, продолжая действовать на ощупь и попадая губами, куда придется. Страсть ослепила и оглушила Сергея, поэтому он не сразу понял, что в квартире кто-то есть.
Странные звуки задели его сознание, только когда он почувствовал, что Жанна напряглась и застыла.
– Что? – шепотом спросил он.
– Прислушайся, – тоже шепотом предложила она. – Ты ничего не слышишь?
Тверитинов замер. Откуда-то из глубины квартиры доносилась странная возня и невнятное бормотание. Он мог бы поклясться, что различает в этом бормотании неприличные слова. Потом повисла трагическая пауза, и кто-то громко сказал: «Бэ-э-э!» Стукнула крышка унитаза.
– По-моему, кого-то рвет, – удивленно заметила Жанна.
Она безошибочно отыскала на стене выключатель и зажгла свет. Он озарил прихожую и коридор. В самом начале коридора на полу лежала обгрызенная крабовая палочка. Тут же валялась бумажка, в которую она была завернута. Тоже обгрызенная.
– Ты завел собаку? – удивленно спросила Жанна.
Тверитинов в бессильной ярости прикрыл глаза. Он хотел ответить, что завел кое-кого другого, но решил сначала убедиться в том, что не ошибается.
Когда они завернули за угол, глазам их предстала кухня, заваленная мусором. Дверца холодильника была открыта, а вокруг валялись ошметки еды и разорванная упаковка.
– По-моему, к тебе забрался орангутан, – испуганно сказала Жанна.
Тверитинов скрипнул зубами:
– Да. Он съел недельный запас продуктов и теперь его рвет в моей уборной.
Жанна медленно застегивала пуговицы на блузке.
– У кого-то остались ключи от твоей квартиры? – ровным голосом спросила она.
Жар медленно уходил, и под все еще вздрагивающей кучей углей теплился едва заметный огонек.
– Сейчас я их реквизирую, – процедил Тверитинов. – Извини.
Он привел свою одежду в порядок, потому что с вытащенной из штанов рубашкой чувствовал себя дураком.
– Бэ-э-э! – снова донеслось из уборной. Теперь уже громко и бескомпромиссно. После чего дрожащий голос потребовал: – Давай, давай, скотина, выворачивайся!
– Серж, их там двое! – Жанна схватила Тверитинова за руку. – Может быть, лучше позвать консьержа?
– Не беспокойся, – ответил тот и попросил: – Позволь, я взгляну.
Свет в туалете не горел, и первое, что Сергей сделал, так это хлопнул по выключателю. После чего распахнул дверь.
Она стояла, склонившись над унитазом – в плаще и одном сапоге с расстегнутой «молнией». Когда вспыхнула лампа, Сабина сощурилась и, глупо моргая, повернулась к нему лицом. Вернее, тем, что должно было носить это гордое имя. И радостно воскликнула:
– О, босс! А я тут к вам в уборную заехала, чтобы вырвать. Вы не против?
Кажется, он был против. Потому что схватил ее за шкирку и вытащил в коридор. Встряхнул и поставил на ноги.
– Какого черта вы нализались? – грозно спросил он, прижав ее к стене железной рукой.
– Мне позвонили, – шепотом ответила она. – Тс-с-с! Это тайна. Домой мне ездить нельзя. Я решила, что только ваша уборная подойдет для того, чтобы прочистить желудок. Здесь безопасно. Вы знаете, я выпила! – радостно закончила она.
– Я догадался.
– Кто это? – спросила Жанна из-за его спины.
Вокруг фразы порхали улыбки. У Пальваль был абсолютный слух, и она точно знала, в каком месте необходимо смеяться.
– Моя новая помощница, – делано любезным тоном представил Тверитинов. – Сабина Брусницына.
– Тебе следует провести аттестацию работников отдела кадров.
– Я сам ее выбрал, – мрачно ответил он. – Отдел кадров не имеет к этому недоразумению никакого отношения.
Сабина рыгнула, и Жанна, хохоча, отступила на несколько шагов.
– Сейчас я ее выставлю, – пообещал Тверитинов. Поднял с пола сумку и повесил возмутительнице спокойствия на плечо.
Однако едва он отпустил руки, как помощница начала медленно падать.
– Держи, держи ее! – окончательно развеселилась Жанна.
Или сделала вид, что развеселилась. И тут Сабина, наконец, обратила на нее внимание.
– О! – воскликнула она, отпихнув Тверитинова и утвердившись на собственных ногах. – Какая встреча! Мой отчим без ума от вашего таланта... Разрешите взять автограф?
Она полезла в сумочку за ручкой и блокнотом, начала копаться внутри, и вся начинка посыпалась на пол. В том числе и мобильный телефон, который громко стукнулся о плинтус, раскрылся и отскочил далеко в сторону. Тверитинов поднял его и, прежде чем захлопнуть, увидел, что на дисплее мигает телефонная трубка. Четырнадцать вызовов от Макса! Она ни на один не ответила.
– Я оставлю вам автограф у Сергея, – пообещала Жанна. – И я страшно польщена.
– Скажу консьержу, чтобы он вызвал для нее такси, – заявил Тверитинов. – Ты можешь пройти в гостиную, там все нормально, насколько я успел заметить.
Он схватил Сабину за локоть и потащил к входной двери.
– Подожди, она ведь в одном сапоге! – крикнула ему вслед Жанна.
– Черт.
Он посадил свою помощницу на тумбочку под вешалкой и бросился в ее комнату. Сапог лежал посреди кровати, дразня воображение. Похоже, она лазила на кровать в сапогах и в плаще.
Тверитинов вернулся в коридор и начал обувать негодяйку. Однако «молнию» заело. Собачка беспрепятственно бегала вверх и вниз, а застежка расходилась. На плаще не хватало двух верхних пуговиц. Тем не менее Сергей завел Сабину в лифт и спустил на первый этаж. Встревоженный консьерж мгновенно выскочил им навстречу.
– Алик, вызови для дамы такси. Адрес она назовет сама. Я точно знаю, что везти ее нужно в Ясенево.
– Хорошо, Сергей Филиппович, – ответил тот, провожая Сабину к креслу возле фикуса.
– Когда она заявилась? – спросил сердитый жилец.
– Часа полтора назад.
– Ничего не натворила по дороге?
Алик замялся, потом с ухмылкой ответил:
– Слопала мой бутерброд.
– Да, она была голодной... – пробормотал Тверитинов и достал из кармана пиджака деньги. – Запиши номер машины, на которой ее отправишь. На всякий случай.
– На улице похолодало, – осмелился заметить консьерж. – А она вся нараспашку...
– Ничего, в такси тепло. – Тверитинов даже не повернул головы. Лифт все еще ждал его, и он нажал на кнопку.
Прежде чем дверцы сомкнулись, Сергей успел заметить, с каким растерянным лицом Сабина сидит в кресле. Кажется, до нее только сейчас дошло, что от нее избавились, как от ненужной вещи.
Такси подъехало минут через пятнадцать. Все это время консьерж сидел перед Сабиной на корточках, пытаясь втянуть ее в разговор. «Наверное, боится, что я засну», – вяло подумала она. Вышла на улицу и попала под обжигающий ветер. Какая-то тень метнулась от одного куста к другому, и сердце Сабины сжалось. Она ведь пряталась тут от убийц! Ей звонили, предупреждали...
Страх неожиданно вернулся и скрутил желудок. Она почувствовала приближение спасительного спазма, наклонилась над газоном, и ее вырвало. Консьерж подал ей бумажный платок, она вытерла губы и потащилась к машине. Захлопнула дверцу и повернулась к шоферу:
– В Ясенево не поедем.
Действие коньяка заканчивалось. Она продиктовала адрес матери, позвонила ей по телефону и сказала, что едет и что отчим должен встретить ее внизу.
– Вы пили вместе? – сурово спросила мама.
– С кем?
– С твоим братом.
Сабина усмехнулась. Когда машина въехала в знакомый двор, она увидела две мужские фигуры, маячившие возле детской песочницы. На отчиме был длинный плащ и очки, на Петьке – огромная зимняя куртка, в которой он все равно трясся от холода. Вероятно, его бил озноб.
– Меня держали под ледяным душем, – предупредил он сестру.
– На меня тоже вылили... ушат.
Отчим поцеловал ее в щеку и обнял за плечи. Он очень переживал, когда у детей что-то случалось. Тут же вспоминал про то, что он – неродной отец, и страшно мучился. Наверное, настоящий отец знал бы, что делать, как себя вести, как помочь, наконец. А он не знал.
– Я ложусь спать, – сообщила Сабина маме, которая встретила ее в коридоре со скептической миной на лице. – Поставь будильник на пять утра. Пожалуйста! У меня важное дело.
– Ужинать будешь? – спросил отчим.
– Бэ-э-э!

Возвратившись в квартиру, Тверитинов застал Жанну в гостиной. Она сидела в кресле, положив разутые ножки на стул, и листала экономический журнал. Он знал, что она умна и проницательна.
– Я сейчас вернусь, – сказал Серж. Пошел на кухню, закрыл холодильник, смел остатки еды и отправил в мусорное ведро. Вымыл руки, соорудил чай, поставил на поднос ликерные рюмки и экзотическую бутылку, которую привез из Испании.
Все это время Сабина не выходила у него из головы. Внеся поднос в комнату, он остановился в нерешительности. Жанна уже не читала журнал. Она стояла возле окна и теребила занавеску. Лицо ее было светло и печально.
– Мы, конечно, можем переспать, – сказала она. – И это даже доставит нам удовольствие...
Фраза повисла в воздухе. Тверитинов аккуратно поставил поднос на журнальный столик, подошел и поцеловал ей руку.
Кажется, все это время он интуитивно догадывался, что Кэри Грант никогда не снимался в фильмах с Авой Гарднер. Она была изнеженной канарейкой, очутившейся в городском сквере возле голубей и ворон. Бриллиантом, затерявшимся в шкатулке с бижутерией. Картой таро, случайно попавшей в колоду любителя покера. Следовало вернуть ее туда, где ей было самое место.




ЧЕТВЕРТЫЙ ДЕНЬ


Завтрак: черный кофе, сухарик.
Обед: одно яйцо, свежая морковь, сыр.
Ужин: фруктовый салат, кефир.

Страх и алкоголь сделали свое дело – Сабина все-таки уснула. Но ее состояние наутро было столь ужасным, что слов определить его не нашлось. Когда в пять будильник, заведенный по ее просьбе мамой, пронзительно зазвонил, Сабина подумала, что сейчас умрет. Дотащившись до ванной, она до отказа открутила кран с холодной водой и встала под ледяные струи душа. Лишь после этого немного пришла в себя и отправилась на кухню варить кофе. Времени до шести часов оставалось катастрофически мало. Единственная радость, что этот самый Вяземский переулок находился в пятнадцати минутах езды от дома родителей.
Правда, на чем ехать, было не ясно: свою машину Сабина бросила у офиса, опасаясь, что она заминирована, а вызвать такси с вечера не догадалась. «Ладно, – решила она, – поймаю частника».
Пока все складывалось удачно: без десяти шесть она уже шла по Вяземскому переулку, разыскивая дом четырнадцать дробь два. Он оказался старым и маленьким. Двухэтажный особнячок с единственным подъездом, на котором красовалась солидная вывеска с надписью: ОАО «Брэнд-консалтинг». Здание выглядело неухоженным и каким-то заброшенным. Смущало и отсутствие на окнах жалюзи или занавесок. Прямо перед подъездом громоздились полные мусорные баки.
«Что же здесь такого интересного должно произойти? – думала Сабина, рассматривая неказистое строение. – О чем так интригующе говорили Чагин с Безъязыковым?» Однако, что бы ни случилось потом, сейчас ей надо было найти себе подходящее место для наблюдения. С местами оказалось негусто. Напротив находился жилой дом, но там сидели консьержки в подъездах, не пройти. Офисное здание рядом исключалось: оно с охраной. Оставался лишь круглосуточно работающий магазин на углу, откуда можно было, при известной ловкости, увидеть, что происходит перед подъездом ОАО «Брэнд-консалтинг».
Сабина купила у заспанной продавщицы какой-то сладкой ерунды и, испросив разрешения: – «На улице холодно, можно я здесь быстренько?» – встала у витрины, делая вид, что ест. Продавщица, к счастью, снова задремала, а других посетителей не было, так что Сабине никто не мешал.
А ровно в шесть утра произошло следующее. Тяжело урча, к зданию, за которым с таким волнением наблюдала Сабина, подползла старая мусороуборочная машина. Такие машины она видела в детстве – на них грузили баки вместе с мусором и увозили куда-то. Современные механизмы, насколько она знала, опорожняют баки прямо на месте и прессуют мусор в своем вместительном оранжевом чреве.
Из машины быстро вылез мужичок в синей спецовке, осмотрел баки, стоящие перед офисом, и ловко взялся за работу. Этого человека Сабина видела впервые. При помощи небольшого крана баки были быстро водружены на платформу. В кабине сидел еще кто-то, но лица его она никак не могла разглядеть. И лишь когда мусоровоз неспешно проехал мимо витрины, за которой пряталась Сабина, загадка разрешилась – мелькнул знакомый до боли «хвост» и показалась физиономия Николая Безъязыкова, развернувшегося лицом к шоферу (и заодно к Сабине).
«Интересно, что это еще за мусорная история? – размышляла она, идя по переулку к метро. – Они что, сдают его на вес и так зарабатывают деньги? Или владеют тайным мусороперерабатывающим заводиком?» Никакие вразумительные ответы ей пока в голову не приходили.
Посмотрев на часы, Сабина решила, что сейчас самое время выпить свой любимый кофе и съесть неизменный сухарик. До восьми утра еще есть время. Кстати, стоит, вероятно, забрать и свою машину. Рано утром, когда на улицах народу мало, можно ее осмотреть со всех сторон. Наверное, она, Сабина, погорячилась, когда решила, будто ее хотят взорвать. И уж конечно, она погорячилась, когда пьяная в сосиску приехала к Тверитинову домой, хотя точно знала, что у него свидание с Жанной Пальваль. Как раз в этой самой квартире. Разве можно найти оправдание собственным безумствам?
По дороге Сабина про себя репетировала сцену, которая должна разыграться некоторое время спустя. Она звонит в дверь, Тверитинов появляется на пороге и говорит: «Вы уволены!» Нет, не пойдет. Он появляется на пороге, и тогда она сама говорит ему: «Я увольняюсь!»
В реальности все вышло совсем по-другому. Когда она вошла в подъезд, консьерж поднялся ей навстречу и широко улыбнулся.
– Выглядите неплохо, – искренне сказал он. – Если учитывать вчерашнее.
– Сильный комплимент, – пробормотала она. – При случае я вам его верну. Кстати, за мной бутерброд.
Сабина поднялась на седьмой этаж и поднесла палец к кнопке звонка, но тут дверь распахнулась, и Тверитинов возник на пороге. Он был одет в черные джинсы и светлую водолазку. Лицо вырублено из гранита, ни одной человеческой искры в глазах.
– Вы опоздали, – заявил он. – Я предупредил, что рабочий день начинается в восемь. Неприятная новость: у нас сломался принтер. Есть и приятная: я сделал для вас тост и сварил кофе. Без сахара, как вы любите.
Кажется, это была своеобразная попытка примирения. Сабина прикинула, что фраза «Я увольняюсь!» после его слов уже не прозвучит так, как надо, и вошла в холл. Достала из сумочки ключи от его квартиры и молча положила их на тумбочку. Он ничего не сказал.
Вчера Петя не поверил, когда она предупредила, что ее могут выгнать с треском. Он был уверен, что его сестра – самая порядочная, пунктуальная и исполнительная женщина на свете. Интересно, что думает по этому поводу босс?
После тоста и кофе Сабина пришла в кабинет и некоторое время записывала все, что он говорил, в свой блокнот. Потом Тверитинов взял в руки ярко-желтую папку, рассеянно полистал ее и заявил, что должен кое-куда съездить.
– Не могли бы вы сесть за руль? Просто по дороге я хочу сделать несколько звонков и просмотреть документы.
Желтую папку он взял с собой и положил на колени.
– Нам нужно... – Он сверился с бумагой, подшитой в эту самую папку, и через секунду закончил: – Нам нужно на Сущевский вал. Там я покажу, куда свернуть.
Всю дорогу он перебирал документы и хмурил брови. Один раз пробормотал: «Странно...» После чего обратился к Сабине:
– Вы не знаете, откуда взялась эта папка? – Он потряс ею в воздухе. – Вижу, что это наши документы, но ничего в них не понимаю.
Кажется, она заметила такую же папку на столе главбуха Андрюшина, но присягнуть не могла. Поэтому просто отрицательно покачала головой. Еще вчера Сабина непременно спросила бы, о каких документах идет речь. Но не сегодня. Сегодня между ними стояла стена холода и недоверия, проходя через которую, остывало все – даже чашка кофе, которую он предложил ей в знак примирения.
– Сворачивайте сюда, а теперь вот сюда, – командовал Тверитинов.
Они забрались в какие-то переулки и, наконец, нырнули во двор длинного серого здания, в котором, по мнению Сабины, могло бы располагаться задрипанное министерство или на худой конец швейные мастерские. Окна нижних этажей зарешечены, на верхних – жалюзи. Довольно просторная стоянка, два дерева в центре газона и высокие каменные бордюры.
– Ждите меня здесь, – скомандовал Тверитинов. – И не выходите из машины, пожалуйста.
Впервые с тех пор, как они встретились сегодня, он посмотрел ей прямо в глаза. Его взгляд был слишком мягким, а в углах губ пряталась усмешка. Сабина поежилась. Ей не хотелось затевать с ним никаких игр. Его звездой была Жанна Пальваль. А когда ракета стартует, чтобы долететь до звезды, она оставляет после себя выжженную землю. Это нормально.
Тверитинов взял с собой свою желтую папку и отправился в непривлекательное здание. Сабина включила радио и слушала музыку, наблюдая за тем, как он входит по очереди сначала в один подъезд, затем в другой. Наконец, ее босс появился на улице в компании огромного дядьки, который что– то объяснял, размахивая руками. Он подвел Тверитинова к огромным мусорным бакам, стоявшим на аккуратной забетонированной площадке, и постучал по одному из них ногой. Тверитинов открыл папку и показал ему какой-то документ.
Сабина насторожилась. Опять мусорные баки! Второй раз за сегодняшний день. Чагин и Безъязыков разговаривают о доме в Вяземском переулке, о том, как им хочется разбогатеть, а потом оказывается, что их волнует исключительно мусор. Теперь Тверитинов забирается в какой-то переулок и интересуется мусорными баками. Что бы это значило?
Когда все закончилось, Тверитинов ничего ей не объяснил. Просто забрался в салон машины и потер руки, пытаясь согреться. На этот раз, правда, устроился на переднем сиденье, рядом с Сабиной. Когда машина тронулась, он полез в «бардачок», и на колени ему оттуда вывалился какой-то хлам, в том числе и женская заколка.
– Ваша предшественница забыла, Варламова, – прокомментировал Тверитинов, хотя никто его ни о чем не спрашивал. – И блокнот забыла, и ручку свою красивую. – Он пролистал исписанный блокнот и проворчал: – Кажется, здесь все ее телефоны. Вот растяпа.
– А она давно уволилась? – не удержалась и спросила Сабина.
– Давно, – коротко ответил Тверитинов. Это могло означать что угодно – две недели назад, месяц, год. Сколько там он мог обходиться без помощницы?
– А вы видели Аниного мужа?
Он повернул голову и внимательно посмотрел на нее. Сабина попыталась оправдаться:
– Все говорят про этого мужа. Из-за него она уволилась, это же ясно.
Она старалась казаться равнодушной. Но на самом деле внутри у нее все дрожало от возбуждения. Блокнот! Блокнот Ани Варламовой. Тверитинов невольно сыграл роль эксперта – он хорошо знает почерк своей помощницы. Он только что пролистал его и подтвердил, что блокнот – подлинник. Нужно во что бы то ни стало завладеть им. А потом сверить с дневником и открытками. Сравнить почерк.
Когда они подъехали к «Бумажной птице», Сабина специально поставила машину криво. А потом сказала, что хочет ее подровнять. Тверитинов не пожелал участвовать в «больших маневрах» и ушел в офис. И вот тогда она достала из «бардачка» блокнот и положила в свою сумку. Вряд ли босс заметит пропажу. Кроме того, блокнот нужен ей ненадолго. Когда представится случай, она вернет его на место.

Итак, бумага ручного производства и мусор. Может быть, Тверитинов изобрел какой-нибудь волшебный способ превращать мусор в бумагу? Не макулатуру, а какой-то иной компонент, содержащийся в нем? Что-нибудь такое, что другие даже не рассматривают в качестве источника сырья? Но тогда, выходит, Тверитинов, Чагин и Безъязыков – одна команда. А почему бы и нет?
Идея о революционной переработке мусора Сабину вдохновила. Кто знает, какие таинственные химические процессы происходят в этих самых баках? И какие законы нарушает Тверитинов, проводя свои опыты в «Бумажной птице»? Вдруг это вредные опыты?
Сабина решила узнать о мусоре хоть что-нибудь. Единственным доступным источником, разумеется, был Интернет. Поэтому, очутившись в офисе, она немедленно включила компьютер. Без сомнения, будет трудно выполнять поручения босса и проводить расследование, но у нее нет выбора. Человек, который вчера звонил ей на мобильный и предупреждал об опасности, вряд ли шутил.
Статей оказалось много. «Мусорными» проблемами занимались журналисты, гринписовцы, экологическая милиция... Существовала даже Ассоциация мусорщиков, о которой Сабина никогда прежде не слышала. Она принялась читать первую статью, опубликованную в каком-то журнале год назад.
«Рядом с государственными мусорными полигонами в ближайшем Подмосковье, куда свозится девяносто процентов столичного мусора, возникают новые, частные свалки. Здесь принимают любые отходы, в том числе строительные. А они зачастую содержат крайне опасный для здоровья асбест.
Трудно сказать, насколько портят экологию мусорные горы. Понятно, что они сильно отравляют и воду, и почву района, в котором находятся. Заниматься сельским хозяйством на такой земле нельзя – все, растущее здесь, ядовито. Деньги в таких местах делаются вовсе не на сельском хозяйстве. Захоранивание мусора – очень денежный бизнес. На свалках обращаются огромные денежные потоки.
Неофициальная плата за прием одного «левого» мусоровоза может достигать двух тысяч рублей. Отсюда вывод: вкладывать деньги в переработку мусора невыгодно. Комплекс по сортировке и утилизации стоит дорого. Инвестировать в его строительство миллионы долларов никому не хочется. Такой комплекс был бы подарком будущим поколениям, а наши люди привыкли зарабатывать быстро и для себя.
Некоторые мусоровозы не ездят на полигоны. Ждут сумерек, чтобы свернуть с дороги и вывалить свой груз за МКАД. На случай проверки у водителей имеются липовые талоны. Можно смухлевать и непосредственно на полигоне. Здесь за наличку примут мусора больше, чем записано в договоре. Некоторые водители приезжают сюда очень рано утром или очень поздно вечером. Главное – знать, куда везти и с кем договариваться. Работая по такой черной схеме, полигон может получить до десяти тысяч долларов в сутки.
Все «униженные и оскорбленные», которые живут и кормятся на свалках, находятся под строгим контролем. Начальник полигона, «папа», назначает надзирателей-бомжей. За бутылку водки и другие нехитрые подачки те следят, чтобы другие бомжи не уносили со свалки дорогостоящее вторсырье. У каждого работника есть своя норма – в день нужно собрать определенное количество картона, бутылок и алюминиевых банок. На рынке тонна таких банок, например, стоит порядка девятисот долларов. Остальное, что найдет бомж, принадлежит ему».
Сабина придвинула к себе блокнот и записала для памяти: «Левые» мусоровозы».
Так, но при чем здесь бумага? Все-таки Тверитинов занимается производством бумаги. Возможно, его интересует не весь мусор, а что-то конкретное, что можно извлечь из него? Для этого ее босс заключает подряды на вывоз мусора, отправляет его в какое-то определенное место и там выбирает нужное?
Она принялась читать дальше, вызывая из огромной электронной памяти один материал за другим.
«Превратить вторсырье в деньги можно, если сортировать мусор еще до полигона. Для этого существует специальное оборудование. Вибростол, на котором отсеивается всякая мелочь, в том числе и пищевая. Затем специальная лента, по которой мусор поступает в кабину, где его разбирают вручную – отдельно картон, стекло и так далее. Отсортированный мусор прессуется и продается».
Тверитинов занимается усовершенствованием бумагоделательного оборудования. Может быть, этим он не ограничивается? Сабина подумала и записала в свой блокнот: «Оборудование для сортировки и переработки мусора».
Через некоторое время она поняла, что запуталась. Мусорная тема оказалась неподъемной. Это был целый мир, в котором можно заблудиться и пропасть безвозвратно. То же самое она могла сказать и о производстве бумаги. Для того чтобы провернуть какую-нибудь аферу в сфере производства бумаги или переработки мусора, нужно быть докой в этих делах. Возможно, гением инженерной мысли. А ее начальник и был таким гением.
Ее электронные изыскания прервал не кто иной, как Максим Колодник. Его целый день не было в офисе, и они не виделись.
– Я ужасно спешил, – сказал он, понизив голос и косясь на дверь кабинета Тверитинова. – Ты помнишь про ужин? Я уже все приготовил. Мясо стоит в духовке. Осталось только незаметно сбежать от твоего любимого руководителя.
Сабина тупо смотрела на него. Про ужин она все время помнила, а сегодня забыла. Господи, что ее ждет? Еще одна попытка воспользоваться советом балерины? Вчера она совершенно напрасно плясала над унитазом, и вырвало ее в конце концов лишь от страха за свою жизнь.
Максим не подозревал о Сабининых мучениях и смотрел на нее ясными глазами человека, не обремененного тяжкими нравственными проблемами. Взгляд его постепенно теплел. В конце концов он протянул руку и схватил ее за запястье:
– Только не говори, что ты передумала!
Нет, она не может отказаться. Если бы не весь этот ужас с кафельной комнатой, дневником Ани Варламовой и звонками неизвестного, она вцепилась бы в Максима обеими руками и больше не отпускала. В кои-то веки она прониклась симпатией к привлекательному мужчине! А самое главное – их отношения не омрачены тенью Димы Буриманова, которая прежде постоянно висела над ней и портила жизнь.
– Разумеется, я не передумала.
И в этот момент Тверитинов появился в приемной. По его лицу ничего нельзя было прочесть, но Сабина интуитивно поняла, что он все слышал.
– На сегодня мы закончили, – официальным тоном сказал он, обращаясь к помощнице. И уже более непринужденно обратился к кузену: – Привет, Макс. Как дела?
– Отлично, – ответил тот. – Твоими молитвами.
Сабина деревянными пальцами сложила бумаги в стол и заперла ящик на ключ. Максим снял с вешалки ее куртку и распахнул, помогая одеться. Это была мамина куртка. На ней сейчас все было мамино – платье, туфли, косынка на шее. Домой она так и не съездила.
Попрощавшись с Тверитиновым, они вдвоем вышли в коридор, и Максим сообщил, понизив голос:
– Я звонил тебе вчера бессчетное количество раз. А ты не брала трубку! И не перезвонила.
– У меня были домашние проблемы, извини, пожалуйста.
– Сегодня у нас все сложится прекрасно, – уверенно сказал ее спутник, усаживаясь за руль своего «Фольксвагена».
«Лучше бы ты не загадывал, парень», – подумала Сабина, но вслух не сказала ни слова. Вернее, говорила совсем о другом. Им было интересно вместе, и они вышли из машины возле парка – прогуляться. Гуляли до темноты, решив, что с мясом ничего не случится, и болтали обо всем на свете.
Один раз Сабина уже видела подъезд его дома, а сейчас вошла туда вместе с ним. Они поднялись по лестнице, и Максим отпер дверь в квартиру. Перед тем, как войти, он взял ее за плечи и предупредил:
– Если ты захочешь уйти, достаточно будет только сказать. – Смутился и уже совсем другим тоном добавил: – Кстати, в следующий раз пойдем на концерт. Какую музыку ты любишь?
– Всякую люблю. – Сабина улыбнулась и переступила порог.
Она и сама не знала, захочет уйти или нет. Пока что не знала. Квартира Максима оказалась совсем не похожей на обиталище Тверитинова. Огромная комната со снесенными перегородками – просторная, оформленная в светло-зеленых и белых тонах с современной кухней в стиле кантри.
– Здесь наверняка приятно готовить! – восхитилась Сабина.
И хозяин оптимистично ответил:
– Было бы для кого.
Мясо издавало восхитительный аромат, хотя все еще было заперто в духовке. «Зачем я сижу на этой диете? – с недоумением спросила себя Сабина. – Уже совершенно ясно, что в „Бумажной птице“ происходит что-то криминальное, и мои попытки выяснить это не остались незамеченными. Значит, скоро я либо уволюсь сама, либо меня вышибут после того, как я заявлю в милицию о своих подозрениях». О самом плохом варианте развития событий она предпочла не думать вообще.
– Я остановился на мясе, потому что ты заказывала его в ресторане, – объяснил Максим.
Он усадил гостью на огромный диван, деливший комнату на две части, принес вино и два бокала. Сел рядом и всем корпусом повернулся к ней. В его глазах появилось ласковое и сосредоточенное выражение.
– Послушай, мне кажется, тебя что-то беспокоит, – сказал он.
Еще бы! Конечно, ее кое-что беспокоит. А вот почему его, директора, ничего не беспокоит? Впрочем, если главбух и Тверитинов что-то такое проворачивают, Максим может быть просто номинальной фигурой. Да и пришел он на фирму после увольнения Ани, когда механизм аферы был уже запущен. Но какой аферы? В чем ее соль?!
– В общем, ты прав, – призналась она. – Меня здорово беспокоит мое будущее в вашей фирме.
Максим растерялся. Было ясно, что он даже не думал о фирме и о работе, полагая, вероятно, что у Сабины проблемы личного свойства.
– А что такое? – спросил он, сдвинув брови. – Если ты о Боре Чагине, то он больше никогда...
– Да нет, я не о нем. У меня не складываются отношения с твоим кузеном.
Максим поставил бокал на стол и, сцепив руки перед собой, внимательно на них посмотрел.
– Я так и знал.
– Что ты знал?
– Я чувствовал, что ему не нравятся наши отношения. Он просто вымещает на тебе свое раздражение.
– Нет! – воскликнула Сабина. – Он не может быть таким мелочным.
В этот момент зазвонил городской телефон. Максим извинился и снял трубку. Тотчас лицо его приняло сердитое выражение.
– Да, я. Ничего страшного, не извиняйся. Да, разумеется. Нет, мы провели эти расходы совсем по-другому. – Он помолчал. – Мне нужно посмотреть. Я тебе перезвоню.
Положил трубку и с комическим недоумением посмотрел на Сабину:
– Это он.
– Тверитинов?!
– Ему срочно потребовались кое-какие данные. Придется мне на пару минут оставить тебя, чтобы заглянуть в компьютер.
У Сабины дернулась щека. Босс абсолютно точно слышал их разговор про ужин. И теперь просто мелко мстит, прерывая их тет-а-тет. Максим Колодник за Жанну Пальваль.
Через некоторое время выяснилось, что если Тверитинов и мстит, то вовсе не мелко. Звонок раздался как раз в тот момент, когда Максим наклонился к Сабине, собираясь ее поцеловать. Она прикрыла глаза, затаила дыхание – и вот тут-то...
Они попытались не обращать на телефон никакого внимания, но он разрывался от огорчения. Максим чертыхнулся, подошел и выдернул его из розетки носком ботинка. Через несколько секунд заверещал его мобильный.
– Ответь ему, – посоветовала Сабина, не сомневавшаяся в том, кто звонит.
– Да, – проговорил Максим ровным голосом. Он демонстрировал выдержку. – Да, я понимаю. Да.
Как только он положил трубку и двинулся к ней, Сабина поднялась на ноги и встретила его на середине комнаты.
– Я должна тебе кое-что сообщить, – призналась она, глубоко вздохнув. – Не хочу, чтобы между нами что-то стояло.
Он взял ее руки в свои и прижал к груди, показывая, что внимательно слушает.
– Я не могу съесть мясо, которое ты приготовил, – сказала она. – Я сижу на диете.
– Прости?
Не понятно, какого признания он от нее ждал, но она во второй раз сегодня умудрилась его удивить.
– Я сижу на строгой диете, потому что подписала контракт с вашей фирмой. В контракте сказано, что через две недели я должна поместиться в сорок четвертый размер.
Максим смотрел на нее во все глаза.
– Зачем? – наконец спросил он, пораженный до глубины души. Даже руки отпустил. – Наша фирма не занимается ни производством, ни рекламой одежды. Здесь какая-то страшная ошибка. Я поговорю с Эммой...
– Эмма в курсе. По сути, это ее идея, – продолжала Сабина. – Аня Варламова, которая работала у Сергея до меня, носила сорок четвертый. Для нее подготовили гардероб, в который вбухали кучу денег. Ну, чтобы она выглядела достойно рядом со своим боссом. А она взяла и уволилась.
– А гардероб остался, – закончил за нее Максим. – Какая дикая, невероятная, неправдоподобная история! Эмма просто спятила. Мне вообще кажется, что ее иногда... зашкаливает. – Он остановился и с неподдельным раскаянием спросил: – И ты голодаешь?!
– Сегодня на ужин мне положен кефир и фруктовый салат.
Сабина испытала такое облегчение, рассказав свою самую страшную тайну, что почувствовала, как ее глаза невольно увлажнились. И почему она решила, что Максим, узнав про диету, сразу потеряет к ней интерес?
– Я тоже должен что-то сказать тебе, – признался он, и лицо его омрачилось. Сабина настороженно вскинула голову. – Твой любимый руководитель вызывает меня в офис. Срочно. Куда-то исчезла большая сумма денег, их необходимо найти, желательно до завтрашнего утра. Если их вообще удастся найти... Нужно проверить все счета.
«Выходит, это не месть, – подумала Сабина про себя. – Просто так сложились обстоятельства». Опять обстоятельства! Что-то постоянно мешает их романтическим свиданиям. С самого начала. Она заставила себя улыбнуться. Плевать на обстоятельства!
– Куда тебя отвезти? – спросил Максим.
«В Ясенево», – про себя ответила она, а вслух сказала:
– Да прямо к офису. Ты же едешь в офис? Я просто пересяду в свою машину.
Он все-таки поцеловал ее. Она уже застегнула куртку и поправляла шарф, когда Максим ее обнял. Это был сладкий поцелуй, в котором хотелось раствориться без остатка. Впрочем, раствориться без остатка не получалось. Поцелуй имел осадок, ибо был смешан с их спешкой, запахом никому не нужного мяса и слишком резкой туалетной воды. Когда Максим отпустил ее, Сабина на секунду прижалась щекой к его груди и обняла за талию.
– Господи, – выдохнул он. – Я начинаю ненавидеть своего двоюродного брата.
«Еще одна тень буревестника, – раздраженно подумала Сабина, спускаясь по ступенькам. – Я знаю Тверитинова всего три дня, а он уже довлеет над моей личной жизнью».
Возле офиса было тихо и пустынно. Впрочем, несколько автомобилей украшали стоянку, и Максим немедленно заметил:
– Эмма все еще здесь. И Чагин, разумеется.
– Почему – разумеется? – спросила Сабина, обратившая внимание только на красивую иномарку Тверитинова. Она у него всегда блестела и даже в плохую погоду ухитрялась оставаться довольно чистой. Не то что ее собственная «старушка».
– Потому что Чагин – заноза в заднице. Если где-нибудь неприятности, можешь быть уверена, он отирается поблизости.
Дальнейшие события этой ночи разворачивались по сценарию, который даже любитель приключений не счел бы скучным. Максим подвел Сабину к машине и быстро поцеловал в щеку. И ушел, махнув на прощание рукой. Несколько раз виновато оглянулся, а у самой двери приложил пальцы к губам и послал ей поцелуй по воздуху. Она смеялась.
Села за руль и тотчас услышала голоса: Максим возвращался на улицу, но уже вместе с Тверитиновым – кажется, она узнала бы его фигуру даже в полной темноте. Сабина затаилась – не хотелось, чтобы босс ее увидел. Мужчины подошли к «Фольксвагену», тихо переговариваясь. Максим сел за руль, Тверитинов – рядом с ним, и они быстро отъехали, скрывшись за углом.
Сабина решила, что ей тоже пора. Как назло, заднее стекло оказалось заляпанным грязью. Озираясь по сторонам, она достала из багажника тряпку и принялась очень быстро протирать стекло. Ночь была тихой и лунной. От города в небо уходил свет, и звезды подслеповато моргали наверху. Несколько фонарей стояли на посту, выхватывая из темноты куски асфальта и боковые стены домов. Быстрая кошачья тень промелькнула возле подвала.
Неожиданно Сабине почудилось неподалеку еще какое-то движение. Как будто кто-то прятался в тени здания, справа от входа. И изредка шевелился, переступал с ноги на ногу, но не выходил на открытое место. Напряжение, в котором она жила все это время, дало о себе знать. Сердце бухнуло так, словно только и ждало подходящего случая пуститься галопом. Сабина прыгнула в машину, заблокировала дверцы и повернула ключ в замке зажигания.
Машина вздрогнула, но не завелась. «Этого не может быть, – пронеслось у Сабины в голове. – Ничего подобного со мной не должно случиться». Неужели, совершив один легкомысленный поступок, она распахнула какую-то таинственную дверь, и в ее жизнь потоком хлынули неприятности? Она поворачивала ключ еще и еще раз – безрезультатно.
Уходя, Максим и Тверитинов не заперли входную дверь. И остальные машины находились по-прежнему тут, на стоянке. Значит, внутри здания еще остаются люди. Эмма и Чагин точно. Позвать их? Однако крик может спровоцировать того, кто прячется в тени. Она крикнет, но не известно, услышат ли ее? Вдруг эти двое сейчас в подвале? Или просто не желают, чтобы нарушали их уединение. По крайней мере света не видно ни в одном окне.
Сабина заперла машину, собралась с силами, сделала вдох, длинный выдох – и бросилась бежать, держа в поле зрения темноту возле здания. Рванула на себя дверь, которая легко подалась, и влетела внутрь. Захлопнула дверь за собой и закрылась на задвижку, которой, слава богу, озаботился обстоятельный Роман Валерьянович.
Горела только одна лампа, нехотя цедившая свет, и холл был заполнен его мутной желтоватой жижей. Стояла страшная тишина, и только часы над конторкой сухо отмеряли секунды. Это были неприятные короткие щелчки – днем часы никто не слышал, и ночью они брали реванш, громко диктуя свою волю.
Больше всего на свете Сабине хотелось сейчас отыскать кого-нибудь в этом мертвом здании. Даже Эмме Бениаминовне она обрадовалась бы, как самому близкому другу. Вспомнив, что у нее есть мобильный телефон, Сабина достала его из сумочки и набрала номер Грушиной. Длинные гудки были ей ответом. Один, два, три, восемь... «Абонент не отвечает», – появилась надпись на дисплее. Спасибо, что хоть аппарат разговаривает с ней.
Она решила не искушать судьбу и позвонила Пете. Больше звонить было некому – отчим уехал в Австрию, на конгресс, и забрал жену с собой. Обычно дальновидная Тамара неожиданно рассорилась со своим старым другом и отправилась на все выходные к бабке в деревню – зализывать раны. Оставался Петя и в крайнем случае – милиция. Техпомощь отпадала, потому что в кошельке у Сабины оказалось слишком мало денег. Все ее сбережения хранились в Ясенево, в маленькой однокомнатной квартирке с балконом – ящик письменного стола, старая коробка из-под печенья, разрисованная мишками в красных рождественских колпаках. Приличная сумма наличными и сберегательная книжка, вызывавшая подсознательную тревогу – в стране невиданных банковских кризисов никогда не знаешь точно, сохраняешь ли ты деньги, пополняя свой счет, или пускаешь их на ветер.
– Ал-ло, – ответил Петя по слогам, и сестра сразу же поняла, что он снова пьян.
Видимо, бессердечная Оксанка продолжала стоять на своем.
– Никогда, – жестко сказала Сабина в трубку, – никогда прежде ты не был такой свиньей.
– А что? – с вызовом спросила свинья и громко хрюкнула.
– Ничего, – ответила Сабина. – Ты сейчас один?
– Нет, – с трудом выговорил Петя. – Я с ребятами. Хочешь, мы тебе споем?
В ту же секунду нестройный хор затянул душераздирающую песню: «Ай, мне бы в поле, ай коня бы...» Сюрреализм. Ночь, пустой офис, темная фигура возле здания, ее прыгающее сердце и мощное пение, доносящееся из маленького мобильника.
– Петя, скажи своему хору мальчиков, что я очень польщена, но у меня нет времени аплодировать.
Она отключилась и постучала телефоном по передним зубам. Придется идти и разыскивать Эмму с Чагиным. Если они остались здесь в поисках уединения, лучше не вопить на все этажи. Достаточно просто обнаружить их убежище, чтобы почувствовать рядом с собой биение жизни. Она готова ждать, сколько угодно. Она готова остаться здесь до утра.
Но будет ли она здесь в безопасности? Тот звонок на мобильный... Тогда она стояла в холле, рядом были Роман Валерьянович и молодой парень. Тем не менее ей сказали – беги. Убирайся оттуда. Прячься!
Тверитинов уехал с Максимом... Что, если это план? Все подстроено так, чтобы оставить ее здесь одну. И машина не завелась. Может быть, ее заманили в ловушку?
Если прямо сейчас вызвать милицию, простым «извините» она, конечно, не отделается. Это будет целая история, возможно, с заполнением протоколов. Она открыла телефон и смотрела на него не мигая. Именно в этот момент она услышала шаги – быстрый стук женских каблуков. Они торопились, эти каблуки, и, кажется, были где-то рядом.
– Эмма? – спросила Сабина, не слишком повышая голос. – Эмма, это вы?
Она шагнула вперед, чтобы видеть весь коридор. Он был пуст, но дверь в производственный отдел оказалась распахнутой настежь. Сабина осторожно двинулась к ней, ощущая себя маленькой скрепкой, попавшей в поле действия мощного магнита. Она ничего не могла с собой поделать – ей хотелось заглянуть внутрь.
Вокруг по-прежнему было тихо – стук каблуков смолк так же внезапно, как и возник. Сабина переступила порог и поставила ногу на верхнюю ступеньку лестницы. Ничего. Несколько шагов вниз, и вот уже перед ней панорама зала – тоже пустого. Но что это? Дверь в кафельную комнату приоткрыта, и видно, что на кушетке, стоящей по– прежнему в самом ее центре, кто-то лежит. Наверное, кто-нибудь из рабочих остался здесь на ночь. Или Безъязыков, налакавшись пива, прилег отдохнуть до тех пор, пока хмель не выветрится из головы.
– Эй! – позвала Сабина.
Ей захотелось разбудить этого человека. Пусть даже он будет ворчать на нее, все лучше, чем терпеть это гнетущее, давящее одиночество в пустом здании.
– Послушайте! – Она продолжала спускаться, теперь уже довольно быстро, и специально громко топала. – Извините, что я вас беспокою, но у меня неприятности! Машина не заводится...
Она была уже рядом с дверью и только сейчас поняла, что на кушетке лежит какой-то жуткий бомж в ужасных лохмотьях и в шапочке, надвинутой почти до самого носа. Руки его вытянуты вдоль тела, а на животе что-то стоит. Этого еще только не хватало.
Сабина засунула в комнату голову.
– Извините, пожалуйста...
Она замолчала, внезапно почувствовав, как волосы зашевелились у нее на затылке. Никакой это не бомж. Это Чагин! Одетый бог знает во что, он лежал на кушетке совершенно неподвижно. На груди у него стоял дырокол – обычный дырокол, какой можно найти на любом офисном столе. А чуть ниже дырокола, в животе, торчала рукоятка ножа. Весь живот был черным от крови. Сабина попятилась и чуть не упала, оступившись. Она открыла рот, чтобы закричать, но из горла не вырвалось ни одного звука.
И тут она услышала шаги – быстрые и взволнованные шаги. А еще голоса. Какие-то люди шли сюда по коридору, перебрасываясь быстрыми фразами, смысл которых ускользал от Сабины. Она так обрадовалась, что метнулась было им навстречу, но первые же слова, которые удалось ей разобрать, заставили ее замереть на месте.
– Никакой милиции! Мы должны замести следы.
Мужской голос, знакомый и одновременно чужой. Господи, кто же это?
– Как мы их заметем?! Куда мы его денем?! – Это Эмма Грушина, без всякого сомнения.
– Перестань психовать, – еще один мужчина.
Сабина затравленно огляделась по сторонам и бросилась к тем самым металлическим шкафам, которые уже служили убежищем и Ане Варламовой, и ей самой. Она дрожала, как заяц. Дрожала и потела одновременно. С ее лба скатывались крупные капли, текли по носу и падали на пол.
– Не знаю, куда денем. Куда-нибудь. Его не должны обнаружить здесь. Отвезем тело в другой район, бросим на улице. Сейчас самое темное время суток, нужно действовать.
Продолжая трястись, Сабина нашла щелку и выглянула наружу: все ее знакомые – Эмма, Безъязыков и рабочий Семен. Целая шайка. Они находились на расстоянии нескольких метров от ее укрытия.
– Коля, ты не представляешь, на что он похож! – Эмма была близка к истерике. – Если труп обнаружат в таком виде, у милиции возникнут вопросы. Он же бригадир, серьезный человек. Почему разгуливал в такой одежде? Ты ведь понимаешь, что этих вопросов нельзя допустить!
– Он держит здесь выходной костюм, – глухо сказал Семен, уже не казавшийся Сабине таким уж приятным парнем. – Нужно переодеть его перед тем, как выкинуть в кусты.
– Боже мой, боже мой! – причитала Эмма.
– Перестань, – прикрикнул Безъязыков. Сабина только сейчас поняла, почему не сразу узнала его по голосу – обычно он разговаривал совсем иным тоном, не таким властным. – Давайте, ищите шмотки. А я вытащу нож и раздену Борьку, пока он еще теплый. Только перчатки натяну. Черт, какие они маленькие.
– А куда мы денем нож?
– Бросим в какой-нибудь водосток.
Они вошли в кафельную комнату и, по всей видимости, принялись за дело.
– А кто его замочил-то? – спросил Семен после некоторой паузы.
– Не знаем, – резко ответил Безъязыков, имея в виду, вероятно, себя и Эмму.
– Конечно, это мусорщики. Те, с которыми он имел дело, – уверенно сказала Грушина. – Борька ведь рассказывал, что они не поладили? Его припугнули.
– Пробрались в офис и подожгли мусорную корзинку?
– Да, у него в кабинете. А потом позвонили и сказали, что это только предупреждение. Но наш бригадир и сам догадался.
– Жадный говнюк, – обругал мертвого Безъязыков. – Нет, мусорщики тут ни при чем. Вы ведь заметили дырокол? Вы помните его?
– Еще бы не помнить, – пробормотала Эмма.
– А что? Я не помню, – пробурчал Семен.
И Эмма тотчас ему напомнила:
– Сегодня утром, когда Борис делился с нами своими грандиозными планами, то держал его в руках. Ходил и подбрасывал. Ходил и подбрасывал.
– А что он нес, помнишь? – вклинился Безъязыков. – Задумал обдурить босса. Пустить часть денежек себе в карман. Этот дырокол – черная метка. Символ. Босс показывает нам, что он все знает. Он не прощает предателей. – Сабина догадалась, что под боссом они подразумевают вовсе не своего непосредственного начальника.
– Выходит, это босс приказал убрать Чагина? Но почему здесь?!
– Чтобы мы не вздумали повторять Борькиных ошибок, – отрезал Безъязыков. – Я повторять их не собираюсь.
– Мы даже не можем с ним поговорить, – с детской обидой заметил Семен. – С боссом. Только Борис знал, как с ним связаться. Что же мы теперь, брошены на произвол судьбы?
– Не волнуйся, сиротой не останешься. Босс сам найдет способ с нами связаться. Мы ему нужны.
Они снова замолчали, продолжая делать свое дело.
– Эмма, вытри ему руки чем-нибудь, – потребовал Безъязыков. – Они черные и воняют. А эти шмотки нужно запаковать. Бросим их в мусорный бак в другом районе. Тело окажется в одном месте, нож в другом, одежда в третьем. Так будет правильно.
Сабину тошнило от страха. Если хоть один шорох покажется им подозрительным, она себе не завидует. Ее замуруют в этом подвале. Хотя они ведь не убийцы! Не они прикончили бригадира. Это месть босса. А кто их босс – они и сами не знают. Чагин, вероятно, знал. Он был живой ниточкой, связывавшей главаря шайки с ее рядовыми бойцами. Передаточным звеном. Выходит, Чагина сгубила жадность. Он задумал обворовать главаря, но тот узнал об этом, и он немедленно разделался с обманщиком. Интересно, он сделал это сам или с помощью подручного? Тело оставили в производственном отделе для устрашения остальных членов шайки. Разумеется, это шайка. Только вот чем она занимается?
– А как мы его будем выносить? – снова подал голос Семен.
– Так и будем, – ответил Безъязыков. – За руки, за ноги. Ты надел перчатки? Хорошо.
– А если Барсик вернется в самый неподходящий момент?
– Мы подгоним машину к заднему входу. А дверь на улицу запрем. Если они вернутся, то потратят некоторое время на то, чтобы попасть внутрь, верно? Эмма их отвлечет. Скажет, что защелку заело или что-нибудь в этом роде.
Сабина стучала зубами. Их боссом вполне может оказаться Тверитинов. Эти дураки, кажется, думают, что он на такое не способен. Они даже кличку ему придумали дурацкую – Барсик. Они не знают, какой он на самом деле.
– Кровь нужно вытереть, – будничным тоном подсказал Безъязыков. – Семен, придется тебе. Возьми тряпки, засунем их потом в мешок с одеждой. Эмма, прекрати выть.
Грушина действительно стала тихонько поскуливать, и Сабина в своем убежище готова была к ней присоединиться. Дело в том, что здесь, в подвале, мобильный телефон не работал. Связь отсутствовала. Сабина уже много раз нажимала две заветные кнопки – ноль и два. Почему она не сделала этого сразу, еще когда была наверху?!
Только бы ее не закрыли в этом подвале! Только бы не закрыли!
Через пять минут все закончилось. Возня, вздохи, горестные стенания Эммы, топот и сопение. Они ушли, забрав с собой труп и уничтожив следы преступления.
Сабина бросилась к лестнице. Ей хотелось как можно скорее выбраться из подвала. Она взбежала по ступенькам, толкнула дверь и прислушалась. В коридоре было тихо. Сделала два неверных шага и подпрыгнула от неожиданности. «Дули-вули-вэли, все мышки запели!» – грянул ее мобильный. Дрожащей рукой она поднесла телефон к уху.
– Сабина? – спросил тихий, шелестящий голос. Не понятно, кому он принадлежал – мужчине, женщине? Скорее змее, которая владела человеческой речью. – Ты ведь не хочешь, чтобы с твоим братом случилось несчастье? С пьяными всегда что-то случается. – Она затаила дыхание. – Можешь не отвечать. Я знаю, что ты любишь своего Петю. И маму тоже. Она такая легкомысленная... Постоянно где-то задерживается до поздней ночи, а потом бежит одна через двор. Уж твой отчим ее ругает, ругает... Они ведь возвращаются уже в понедельник?
– Я не стану звонить в милицию, – пообещала Сабина, тяжело сглотнув. – И никому ничего не скажу.
– И не увольняйся из фирмы.
– Я останусь.
– Тогда живи, – коротко ответил голос и исчез так же внезапно, как появился.
Короткие гудки рассыпались по залу. Они прыгали и отскакивали от стен, но Сабина не обращала на них внимания. Она так и стояла с трубкой в руке, уставившись в пространство невидящим взглядом.
Необходимо взять себя в руки. Собраться. Сделать вид, что ничего не произошло. Вести себя, как ведут обычные служащие. Все, что сегодня произошло – забыть, как страшный сон. Помнить нужно только одно. Она устроилась на прекрасную работу, влюблена в молодого симпатичного директора, и она на диете.
Сабина больше не боялась того, кто прячется в тени. Вышла через главный вход и двинулась к своей машине, решив, что просидит в ней до утра. На всякий случай повернула ключ в замке зажигания. Машина чихнула и завелась. Ни секунды не раздумывая, Сабина нажала на газ и поехала в Ясенево.




ПЯТЫЙ ДЕНЬ


Завтрак: тертая морковь с лимонным соком.
Обед: вареная рыба, помидор.
Ужин: кусок вареного мяса.

Если может быть что-то ужаснее тертой моркови с лимонным соком на завтрак, то это вареная рыба на обед. Наступивший день, хотя и назывался субботой, был рабочим – пятидневная трудовая неделя для российского бизнеса – неподходящий формат.
Чагина нашли рано утром в отдаленном районе города возле бара, где постоянно собиралась всякая шваль и который был у милиции на учете – там дрались, торговали наркотой и время от времени кого-нибудь избивали. В «Бумажную птицу» из милиции еще никто не приезжал, но Сабина не сомневалась, что обыска в кабинетах делать не будут, собирать грязь с пола в кафельной комнате тоже. А значит, фокус с перевозкой трупа удался.
Тверитинов приехал в офис раньше Сабины и едва кивнул, когда та зашла в кабинет поздороваться – что-то оживленно обсуждал с Эммой Грушиной, которая сидела на жестком стуле с папкой в руках.
Незадолго до полудня, когда призрак вареной рыбы уже маячил на горизонте, перед столом Сабины возник незнакомый мужчина. На нем были черные джинсы, короткая черная куртка, вокруг шеи накручен черный шарф. Вдобавок ко всему он был брюнет.
– Вам кого? – нелюбезно осведомилась она. Человек в черном ей не понравился.
– Я бы хотел повидать Сергея Филипповича, – развязно улыбнувшись, ответил тот.
– Представьтесь, пожалуйста, – не реагируя на его улыбку, холодно и официально потребовала Сабина.
Улыбку как будто стерли с лица неприятного посетителя. Он молча полез в карман куртки, достал оттуда визитную карточку и бросил ее на стол. Сабина взяла ее в руки и прочитала: «Олег Геннадьевич Купцов. Бюллетень „Вывески“, издатель». Ну, все понятно. Про «Вывески» и его издателя ходило множество слухов. Скандалы, связанные с этим проектом, возникали перманентно. Господин Купцов в качестве независимого эксперта, инкогнито, обходил все заведения, расположенные на какой-нибудь одной улице, в переулке, на площади, – бары, рестораны, прачечные, магазины и парикмахерские. Потом, в очередном выпуске «Вывесок», давал им характеристики и выставлял оценки по изобретенной им самим шкале. Врагов он нажил множество, но и имя себе сделал. В общем, тот еще тип.
– Вы по какому вопросу? – сухо поинтересовалась Сабина.
– Деловые переговоры о возможном сотрудничестве, – ответил Купцов.
– Я доложу Сергею Филипповичу, – ледяным тоном сказала она и направилась к кабинету начальника.
– Доложите, доложите, моя радость, а я пока в ваше креслице присяду, – сообщил наглец и, как успела краем глаза заметить Сабина, осуществил свое намерение.
«Ладно, гаденыш, я тебе это припомню», – скрипнула она зубами, хотя месть Купцову представлялась в данную минуту не более реальной, чем возможность отобедать сегодня кровавым ростбифом с жареной картошкой.
– Сергей, это к вам. – Сабина протянула шефу визитку Купцова, обойдя стул, на котором восседала Эмма.
Тверитинов внимательно посмотрел на нее, проворчал что-то типа «где это такую гадость печатают», потом спросил:
– Чего он хочет?
– Сотрудничать. Подробности, видимо, изложит вам лично. – Сабина мечтала поскорее сбагрить противного мужика начальнику. Пусть сам с ним разбирается.
– Пригласите его. И сами зайдите с блокнотом.
– Зачем? – искренне удивилась она.
– Затем, что я вас об этом прошу. Запишите его предложение. А ровно через пять минут напомните, что ко мне приехали на переговоры американские партнеры.
– А они что, в самом деле приедут?
– Нет. Но вы скажете, что уже приехали и ждут в переговорной. Ясно?
– Ясно. Отделаться от него хотите?
– Без комментариев, – произнес босс и вяло махнул рукой: мол, идите выполняйте.

* * *


Появление Олега Купцова в офисе «Бумажной птицы» было вызвано чрезвычайными обстоятельствами. Несколько последних дней он обретался в этом районе, готовя очередной выпуск «Вывесок». К делу Купцов всегда подходил обстоятельно, исследуя, как функционируют изучаемые объекты днем и ночью, изучая их внутри и снаружи.
Здание, где располагалась «Бумажная птица», было «отработано» им несколько дней назад и не вызвало у него профессионального любопытства. Однако прошлой ночью произошло нечто такое, после чего Олег Купцов решил – это его звездный час. Он стал случайным и единственным свидетелем того, как сотрудники вот этой самой фирмы выносили из здания и грузили в машину труп. Причем труп одного из своих сотрудников – это стало понятно из их взволнованных реплик, которыми они между собой обменивались. Более того, Купцов знал, куда они этот труп отвезли. У него был записан номер машины, на которой убийцы или сообщники убийц уехали прятать тело. Зафиксировал он и номер дорогой иномарки, стоявшей у подъезда. Сегодня он по своим каналам выяснил, что иномарка принадлежит Сергею Филипповичу Тверитинову, генеральному директору и владельцу «Бумажной птицы».
Итак, господин Тверитинов – причастен он к убийству или не причастен – должен вознаградить Олега Купцова за проявленную чуткость и дальнейшее молчание. Награда представлялась Купцову в виде пока еще не определенной сторонами цифры, но в любом случае – не менее чем с пятью нулями после нее.

* * *


– Сергей Филиппович ждет вас, – произнесла Сабина, подойдя к своему креслу, где, развалясь, сидел Купцов.
– Спасибо, дорогуша. – Гадко улыбнувшись, он поднялся и прошествовал к кабинету. И тут устремившаяся было за ним «дорогуша» замерла, едва не вскрикнув, – Купцов хромал, причем довольно заметно. «Это он, – мгновенно поняла Сабина, – это его я видела тогда в окно, он наблюдал за офисом».
Рассказать об этом Сергею она уже не успевала, но делать нечего – придется отложить признание напоследок. Интересно, зачем Купцов пришел? Что за дела у него могут быть с фирмой?
– Присаживайтесь. Чай, кофе? – задал традиционный вопрос Тверитинов, без интереса глядя на гостя.
– Я бы выпил чего-нибудь покрепче, – заявил Купцов, усаживаясь в кресло напротив, – а заодно удалил бы из кабинета вашу сотрудницу. И, разумеется, секретаршу. Она нам помешает.
Тверитинов с сожалением посмотрел на посетителя, немного помолчал, словно собираясь с мыслями, и стал расставлять точки над «и»:
– Деловые переговоры с алкоголем – нонсенес. К тому же по утрам пить вредно. Значит, ничего не будете. Тогда начнем, у меня мало времени. Моя сотрудница останется с нами. И помощница тоже – она будет фиксировать нашу беседу. Я один на один никогда не веду никаких переговоров. Итак?
Ошарашенный этим натиском, Купцов несколько секунд недоуменно молчал. Но счастливое свойство всех нахалов – быстро приходить в себя.
– Зря вы так, Сергей Филиппович. Я ведь действительно имею намерение заключить с вами некую секретную сделку. Не думаю, что, узнав, о чем именно пойдет речь, вы захотите иметь в этой комнате еще двух свидетелей.
– Вы отнимаете время у себя и у меня. Слушаю вас.
– Вы меня плохо слушаете. Еще раз повторю – вопрос весьма щекотливый. Может быть, нам с вами встретиться не здесь, а, скажем так, на нейтральной территории? В ресторане, например. Я знаю несколько подходящих в этом районе.
– В ресторанах я встречаюсь лишь с хорошо знакомыми мне людьми. Все остальные переговоры провожу в офисе. Или, если угодно, изложите все в письменном виде и пришлите по почте.
– Сергей Филиппович! Ваше упрямство – от непонимания серьезности дела, по которому я пришел. Намекну – если я что-то и напишу, то это уже будет... Как бы помягче выразиться – заявление. Да, именно заявление о... Впрочем нет, догадайтесь сами. А заявлением этим наверняка заинтересуются... скажем так, очень серьезные силовые структуры. Подумайте, может быть, нам обсудить проблемы тет-а-тет?
– Вы мне угрожаете? – спокойно поинтересовался Тверитинов.
– Что вы! Какие там угрозы.
– Тогда выражайтесь яснее! Что за деловое предложение вы собирались сделать?
– Я выскажусь несколько туманно, но лишь потому, что не хочу быть превратно понят. Сергей Филиппович, думаю, вы знаете, что мы с вами являемся обладателями одной важной информации. Для вас эта информация, если она станет достоянием гласности, представляет серьезную опасность. Ее обнародование угрожает не только самому существованию вашего бизнеса, но и вашей дальнейшей судьбе. Моя причастность ко всему этому, поверьте, случайна. И, как честный гражданин, я могу, нет, я обязан поделиться подобного рода информацией с правоохранительными органами. Но как человек адекватный и при этом не чуждый сострадания готов промолчать... Если буду правильно понят!
Сабина сидела на краешке кресла сбоку от Купцова и обливалась холодным потом – она-то сразу сообразила, что этому мерзавцу здесь надо. И Эмма Грушина, разумеется, тоже. Но Тверитинов! Сидит, как сфинкс, лицо непроницаемое, то ли понимает, то ли не понимает... Сейчас должно стать ясно, в курсе ли он всей этой страшной истории с Чагиным или нет.
После небольшой паузы Сергей спокойно и как-то даже нараспев произнес:
– Уважаемый Олег Геннадьевич! У меня есть некоторые основания полагать, что вы заблуждаетесь. Как относительно перспектив моего бизнеса, так и моей собственной судьбы. Уверяю вас, им ничего ровным счетом не угрожает. Далее. Общение с правоохранительными органами приводит иногда к последствиям, на которые вы не рассчитываете и даже не предполагаете, что такие последствия могут быть. И еще – не всякая случайная информация может привести ее обладателя к намеченной цели. Чаще бывает наоборот. Всего доброго! Вы сами найдете дорогу или мне пригласить охрану?
Сабина немедленно представила себе Романа Валерьяновича в роли вышибалы и мысленно затрепетала.
Купцов поднялся из кресла, криво улыбаясь.
– Не трудитесь. Впрочем, если ваша очаровательная сотрудница поможет мне, я не откажусь. А вам, Сергей Филиппович, напоследок скажу – подумайте. Впереди целое воскресенье. И если что – в понедельничек можете мне отзвонить, телефон на карточке. Всего доброго!
Сабина ушам своим не верила – Тверитинов этому типу угрожал! Причем довольно откровенно. А если у Купцова диктофон был спрятан или микрофон какой-нибудь хитрый? Что происходит в конторе? Кто убил Чагина, какова роль Сергея во всем этом? Голова у нее шла кругом. И отчего-то совершенно расхотелось есть. Что ж, нет худа без добра – вареной рыбы Сабина не пережила бы.
Эмма Грушина могла бы не заключать с ней никакого контракта. В «Бумажной птице» можно похудеть и так – от постоянной нервотрепки. И от страха за свою жизнь. В тот момент, когда ей сказали по телефону: «Тогда живи!» – аппетит у Сабины пропал, кажется, навсегда.
Кто это был? Таинственный «босс»? Или тот, кто следит за ней? Кто знает, где она находится в тот или иной момент?
Когда Тверитинов, выпроводив Эмму, сам вышел из кабинета, Сабина от неожиданности подпрыгнула на своем стуле.
– Одевайтесь, мы уезжаем, – коротко сказал он, не пояснив, куда и надолго ли.
Определенно, после ее пьяной выходки отношения между ними изменились. Она схватила куртку и пошла за ним, на ходу застегивая «молнию» и путаясь в ремешке сумки. Тверитинов даже не оглянулся, когда она споткнулась на лестнице и едва не загремела вниз по ступенькам.
– Осторожнее! – как всегда, посоветовала ей Ира из-за своей конторки. – Костей не соберете.
Ее босс сам сел за руль, а ей велел устраиваться на заднем сиденье. Никаких близких контактов. Ни одного взгляда в зеркальце заднего вида. Радио на полную катушку, которое мешает разговаривать. Тверитинов был ею недоволен. Но он не выгнал Сабину, и слова: «Вы уволены!» – так и не прозвучали. Ее не уволили и не убили. «Тогда живи». Может быть, все это как-то связано? Для чего-то нужно, чтобы она оставалась на этом месте? И она останется.
Они выехали за черту города и, стрелой промчавшись по Ярославскому шоссе, свернули к большому дачному поселку. Тверитинов вел машину, как камикадзе, и Сабина еще раз подумала о том, насколько его внешняя респектабельность не соответствует внутреннему содержанию.
От Максима не было ни слуху ни духу. Но спросить у его кузена, не случилось ли чего, она не посмела. Похоже, что, когда он видит их вдвоем, у него происходит какой-то сдвиг по фазе. Не иначе, его заедает, что знакомые люди прямо у него под носом пытаются выстроить нормальные отношения. Вот зачем Тверитинов сейчас потащил ее с собой? Да просто из вредности! Чтобы она не отправилась на свидание. Она ему вовсе не нужна – машину он ведет сам и не обещает никаких поручений.
Они подъехали к небольшому симпатичному дому, окруженному низким забором. Тверитинов поставил автомобиль на маленьком заасфальтированном пятачке возле ворот и выбрался наружу. Сабине он ничего не сказал, и она последовала за ним на свой страх и риск.
Отворив незапертую калитку, босс двинулся к дому. Она шла следом, шагая в ногу, как солдат за сержантом. Выглядело это очень смешно, и молодая женщина, открывшая дверь и смотревшая на них с крыльца, улыбалась во весь рот. Потом бросилась Тверитинову на шею.
– Сережка!
«Еще одна бывшая жена? – мрачно подумала Сабина. – Он что, будет всех их мне демонстрировать по очереди?»
– Привет, Наталья.
– Наталья... – задумчиво наморщив лоб, повторила женщина. – Это значит, что ты не в духе.
Обернулась и крикнула кому-то внутри дома:
– Иди сюда! Мой братец приехал!
Сабина стояла позади ее братца, сверля взглядом каменную спину. Он даже не соизволил представить ее своей сестре. И чувствовал себя при этом прекрасно. А вот Сабина ощущала неловкость. И уже начала закипать, как чайник, когда в дверях появился полный мужчина с добродушным лицом, судя по всему, муж сестры. Тверитинов поздоровался с ним за руку и бросил, не оборачиваясь:
– Это моя помощница, Сабина Брусницына. Пока мы будем разговаривать, она попьет чай на кухне.
У его родственников одновременно вытянулись лица, но ни один, ни другая не стали ему возражать. Однако Наталья, пропустив брата в дом, по-европейски поздоровалась с Сабиной за руку и предложила:
– Не желаете отдохнуть? Может быть, хотите посмотреть нашу библиотеку?
Сабина отрицательно покачала головой и сказала:
– Нет, мое место на кухне. Я бы выпила кипяченой воды, если вы не возражаете.
– Просто воды? – Наталья шла впереди, показывая дорогу. – Учтите, на кухне только жесткие табуретки. Зря вы отказываетесь от библиотеки. И не обращайте внимания на моего брата.
– Он мой начальник, – возразила Сабина. – Как же я могу не обращать?
– Раз он в субботу таскает вас по делам, значит, вы на коне. Предыдущая девушка по субботам не работала.
– Вы с ней знакомы? – быстро спросила Сабина, поддавшись искушению получить новую информацию об Ане Варламовой.
– Видела несколько раз. Она была влюблена в какого-то американца и собиралась замуж. Сергей сердился, что ему так часто приходится менять персонал. Все-таки личный помощник – это особый человек. – Она быстро взглянула на Сабину. – И если с ним срабатываешься... Вы что, не сработались с Сергеем? Впервые вижу, чтобы он так себя вел.
– Просто я провинилась, – вынуждена была признаться Сабина. – И это своего рода административное наказание.
– А... Странное наказание – загонять человека на кухню.
Наталья показала ей, где чайник, чашки и наставила на стол закусок, которые достала из холодильника. Среди маленьких тарелочек затесалось блюдо с целой копченой курицей. Ее темно-коричневая тушка произвела на Сабину сильное впечатление. Потерянный аппетит внезапно возвратился и заявил о себе во всеуслышание – в желудке заворчало.
– Я ничего не буду, – через силу сказала она. – Зря вы все повытаскивали...
– Ну... Может быть, еще передумаете, – махнула рукой Наталья и повернулась к двери.
В дверях стоял Тверитинов и смотрел на Сабину тяжелым взглядом государственного чиновника, вынужденного лицом к лицу встретиться с народом. Народ его откровенно не радовал.
– Сожалею, но вечером вам предстоит работа. Примерно через час я отвезу вас на Огородный, а сам ненадолго отъеду. Этот час на кухне можете провести с пользой. Свяжитесь с финнами и ознакомьте их с нашим завтрашним расписанием. Максу тоже позвоните, будьте так любезны.
Сабина кивнула, надеясь, что при упоминании Макса никакие чувства не отразились на ее лице. Вчера Тверитинов испортил им свидание и просто не может об этом не знать. И он же еще злится!
Воспоминания о том, что она видела в подвале, были упакованы в черный ящик и спрятаны глубоко на дне души. Она старалась обмануть сама себя. «Тогда живи». Не ее ли боссу принадлежат эти слова?
Оставшись одна, Сабина первым делом отыскала на столе помидор, разрезала его на кусочки и долго смаковала. Отварной рыбы здесь не оказалось. И вот ведь парадокс! До нынешнего момента мысль о рыбе вызывала отвращение. Но в обществе копченой курицы она показалась весьма заманчивой. Сабина дала себе слово, что на обратном пути обязательно позаботится об ужине. Если ей не положен выходной, то уж в ужине-то Тверитинов не сможет ей отказать. Он спокойно отнесся к ее сухарям на завтрак, проглотит и фруктовый салат на ужин.
Образ Тверитинова периодически совмещался в ее сознании с неведомым боссом – «Тогда живи». Но иногда эти две фигуры расходились в разные стороны, и Сабина никак не могла приноровиться к такому положению дел. Она подозревала Сергея в ужасных вещах. И одновременно ехала с ним к сестре за город, в его квартиру на Огородном, спокойно принимала посетителей в приемной... Она не знала, что делать...

Одного финна звали Матти Паукку, а второго Тимо Туоми. На ее звонок ответил Матти. Даже несмотря на то, что Сабина разговаривала с ним на английском, через некоторое время была вынуждена признать, что Матти – классический тормоз. Она стояла у окна и смотрела во двор, рассеченный плиточной дорожкой. На дорожке сидела кошка и лизала заднюю лапу. В какой-то момент Сабине показалось, что в кухню вошли, она повернула голову, но никого не увидела. А когда закончила разговор, увидела большую рыжую дворнягу, которая стояла передними лапами на столе и ела копченую курицу.
– Ах, ты! – вскрикнула Сабина и замахала руками.
Вместо того чтобы пуститься наутек, собака схватила добычу зубами. Та шлепнулась на пол, сочно чавкнув. Собака заурчала и принялась валтузить курицу по полу. Сабине было страшно неудобно, что она не уследила за угощением. Какой хозяйке понравится, что дворняга полакомилась блюдом, поданным гостю?
– Уходи! Фу! Отдай сейчас же!
Сабина бросилась на пол и встала на четвереньки, пытаясь пролезть под стол. Встретившись с ней, если можно так выразиться, лицом к лицу, собака спасовала и, бросив еду, выскочила из кухни, поджав хвост. Все еще стоя на четвереньках, Сабина осмотрела «пострадавшую». Не успела она подняться на ноги, как знакомый голос сказал где-то наверху:
– Что это вы там делаете? – И Тверитинов заглянул под стол. Глаза его округлились от изумления.
– Я тут... – стесненно проговорила Сабина. – Я тут кое-что уронила...
– Приятного аппетита.
Он дождался, пока его помощница вылезет. Курицу она держала в руках. Та была изрядно потрепана и выглядела именно так, как и должна была, – побывавшей в зубах голодного зверя.
– Что у вас за отвратительная манера есть с пола? – с подозрением спросил Тверитинов. – Когда вы потрошили мой холодильник, тоже не особенно церемонились.
– Мои манеры вас не касаются, – с вызовом ответила Сабина, решив, что ни за что не станет оправдываться.
– Очень даже касаются. Утром мы идем в кафе с финнами. Надеюсь, вы не опозорите фирму.
– Еще скажите – родину, – проворчала Сабина, укладывая пострадавшую курицу обратно на тарелку.
Тверитинов засунул руки в карманы брюк. В своем деловом костюме здесь, на кухне загородного дома, он выглядел неуместно.
– Я слышал, как вы урчали.
– Разумеется, – ядовито ответила она. – Сегодня я не завтракала, а вчера вы не дали мне поужинать.
Тверитинов открыл рот, а потом закрыл его. На этот ее выпад он отвечать не захотел.
Обратно они ехали по-прежнему молча, вопящее радио разделяло их не хуже стеклянной перегородки. Босс подвез ее к своему дому, проводил до квартиры и отпер дверь: запомнил, что своих ключей у нее теперь нет.
– Я вернусь, как только смогу, – пообещал он, оглянувшись на пороге.

* * *


Субботний вечер не сулил неожиданностей, но тем не менее... Итак, Тверитинов уехал невесть куда, велев ей дождаться его. Сабина немедленно позвонила брату и попросила его взять дневник Ани Варламовой и открытки, которые она стянула у ее мачехи, и ехать к ней. Брат подождет ее в машине, она спустится вниз с записной книжкой, и они проведут собственную почерковедческую экспертизу.
Однако Петя сказал, что в ближайшее время не вырвется и может приехать только попозже вечером.
– Когда несколько дней пьешь водку, – доверительно сообщил он, – дела накапливаются.
Сидя перед телевизором в гостиной Тверитинова, Сабина не спеша потягивала минералку и блаженствовала – за последние дни она напереживалась так, что сил не было никаких, хотелось покоя. Больше всего ее страшило, что вдруг зазвонит телефон и босс придумает для нее еще одно заковыристое поручение, которое необходимо выполнить к завтрашнему утру.
Под настойчивое бормотание дикторов, наперебой сообщавших о каких-то гадостях планетарного или российского масштаба, Сабина почти задремала, когда среди вороха ненужной информации вдруг услышала знакомую фамилию. Сбросив с себя остатки сна, она выпрямилась в кресле и впилась глазами в экран. Молодой нагловатый диктор, глядя в камеру круглыми немигающими глазами-пуговками, уже заканчивал сообщение:
– ...тело было найдено сегодня в котловане, вырытом под фундамент нового жилого дома, и лишь по счастливой случайности его не залили цементным раствором. Олег Купцов издавал скандально известный бюллетень «Вывески». Одна из версий следствия – месть со стороны негативно упомянутых в этом издании компаний.
«Этого еще не хватало. – На место недавней спокойной расслабленности пришел безотчетный страх, и Сабину залихорадило. – Теперь еще и этот шантажист Купцов. Надо срочно звонить Сергею. Но...»
Тут Сабина просто оцепенела – а что, если и Чагин, и Купцов – дело одних рук. И руки эти... Дальше думать не хотелось.
Пока Сабина пыталась понять, как же ей поступить, приехал Тверитинов. Не в силах сдержать эмоции, она рванулась к нему с криком:
– Купцова убили!!!
– Я знаю, – спокойно отреагировал Сергей, снимая плащ. – Что вы орете?
– Откуда, интересно, вы знаете? И я вовсе не ору, просто странно – он приходил в полдень к нам в офис, а вечером – уже убит.
– Что же тут странного? – невозмутимо поинтересовался Тверитинов. – Люди умирают, вот он и умер.
– Не умер, его убили. – Сабина, сверкая глазами, продолжала гнуть свое. Ей до смерти надоела эта неопределенность, и она хотела наконец понять, у кого работает – у нормального бизнесмена или у маньяка-убийцы.
– Это не доказано. Может, он сам свалился в котлован...
Ей хотелось спросить про Чагина, но она не смела. Вдруг это Тверитинов звонил ей в подвал? И если она нарушит клятву... Нет, Чагина лучше не трогать.
– Так откуда вы знаете про Купцова? Вы не ответили.
– Это допрос? – добродушно спросил Сергей.
– Если хотите – да!
– Не хочу. Но на вопрос отвечу – я слышал эту новость в машине. И не удивился – он был слишком, знаете ли, предприимчивый мужчина. С такими вечно случаются неприятности, в том числе и фатальные. А вас, Сабина, я умоляю – не лезьте, пожалуйста, не в свое дело. Вот если бы я вас попросил об этом – пожалуйста. А пока расследование смерти Олега Купцова не входит в ваши служебные обязанности.
– Но у вас могут возникнуть проблемы, если вдруг... – заблеяла Сабина, уже жалея, что затеяла этот разговор.
– Если возникнут, я постараюсь решить их без вашей помощи. А за заботу спасибо, не ожидал.
Сабина молча смотрела на него. Он покачался с пятки на носок, покусал нижнюю губу и неожиданно предложил:
– Предлагаю зарыть топор войны. Я не позволил вам ночевать в квартире, хотя сам же и предложил кров. Вы напились и испортили мне свидание. Попутно съели целый холодильник продуктов и обездолили консьержа, украв у него бутерброд. Полагаю, мы квиты.
– Вы так считаете? – Сабине хотелось напомнить ему про то, что он тоже испортил ей свидание, но она не пожелала впутывать в их отношения Максима, поэтому промолчала.
– Считаю, поскольку наши разногласия мешают работе, мы должны сделать над собой усилие.
– Скажите какое, и я напрягусь, – пообещала Сабина.
– У нас много работы в связи с утренней встречей. Оставайтесь ночевать.
Помня о своей клятве, она хотела воскликнуть «Ни за что!» Но тут Тверитинов вкрадчиво добавил:
– Или вы меня боитесь?
Он смотрел на нее очень внимательно. Проницательный гений, на секундочку спустившийся из своей заоблачной выси, или блестящий аферист, никогда и не витавший в облаках?
– Ничего я вас не боюсь, – неловко ответила Сабина. – Так и быть, пойду в свою комнату. Да, и вот еще что. – Он замер, ожидая услышать буквально что угодно. Сабина вскинула подбородок и продолжила: – Завтра утром можете не предлагать мне сухарик, я буду только кофе.
Тверитинов рассчитывал, что после этого выступления его помощница отправится спать, но она заявила, что очень устала и намерена прогуляться.
– У меня теперь совсем нет развлечений, – сказала она. – Пойду полюбуюсь звездами.
– Не кажется ли вам, что для прогулок слишком поздно?
– А я далеко не пойду. У вас там охранник на воротах, так что не страшно. – Она надела туфли, застегнула до подбородка куртку и повязала шарф. – Вы ведь еще не ложитесь спать?
– Не волнуйтесь, я вам открою, – ответил он, задумчиво глядя ей вслед.
Петина машина стояла в нескольких метрах от шлагбаума, и охранник прохаживался туда-сюда, демонстрируя бдительность. Сабина шла неторопливо, хотя ей хотелось пуститься вприпрыжку. Но вдруг Тверитинов наблюдает за ней из окна? Он не должен ни о чем догадаться.
– Давай отъедем отсюда, – предложил Петя, клюнув сестру в щеку.
Она не привыкла к столь бурному проявлению родственных чувств с его стороны. Обычно он просто хлопал ее по плечу или норовил ткнуть кулаком в печень.
– Далеко мне нельзя, – испугалась она. – Тверитинов насторожится, если я исчезну надолго.
– Тут рядом супермаркет, а перед ним большая стоянка. Там светло и тихо, можно спокойно все рассмотреть.
Это был тот самый магазин, в котором Сабине подсунули тухлую колбасу, и она посмотрела на огромную вывеску и сияющую огнями рекламу с презрением. Петя остановил машину недалеко от фонаря и достал с заднего сиденья пакет с дневником и открытками.
– Давай! – потребовал он. – Где там записная книжка?
Сабина извлекла блокнот из сумочки и раскрыла его на той странице, где записей было особенно много. Они положили блокнот на дневник и принялись вглядываться в строчки. Потом то же самое проделали с открытками. В общем, все стало понятно практически сразу, и Петя расстроился.
– Черт! – пробормотал он, взъерошив волосы. – У тебя есть все основания паниковать. Эта Аня никогда не посылала открыток своей мачехе. И денег, вероятно, тоже.
– Вот именно, – кивнула Сабина. – Она вела дневник. И последние записи говорят о том, что девушка опасалась за свою жизнь.
– Давай-ка мы тебя уволим? – неожиданно предложил брат. – Ну ее к черту, репутацию фирмы. Ты мне дороже.
– Не болтай чепухи, со мной ничего не случится, я очень осторожна, – соврала Сабина.
Впрочем, разве был у нее какой-нибудь выход? Теперь она вынуждена была врать даже своему самому надежному союзнику.




ШЕСТОЙ ДЕНЬ


Завтрак: черный кофе.
Обед: вареная курица, листовой салат.
Ужин: кусок вареного мяса.

Матти Паукку оказался огромным детиной с пушистой бородой и голубыми глазами. А Тимо Туоми – абсолютно бесцветной личностью с белесыми ресницами и коротким подбородком. Оба были добродушными, улыбчивыми и к завтраку «в русских традициях» отнеслись весьма позитивно. Специально для них на кухне приготовили блины с икрой, а к картофельной запеканке подали соленые огурцы.
Тверитинов со своими джентльменскими замашками и великолепной фигурой был удивительно похож на Джеймса Бонда. Еще бы! Сценарий фильма писался под Кэри Гранта. Да только он оказался слишком разборчивым и отказался сниматься.
За чашкой кофе ее босс расслабился, закинул ногу на ногу и закурил сигарету, постоянно отпуская какие-то шуточки. Сабина смотрела на него с тайным восхищением и отказывалась верить, что это он шантажировал ее, угрожая жизни матери и брата. Нет, разумеется, не он.
Максим появился к концу завтрака – бледный и расстроенный. Сабине он подарил измученную улыбку и потом тайком пожал ее руку под столом. Она была рада, что он не стал при всех демонстрировать, что у них особые отношения.
– Крутился с Чагиным, – пояснил он вполголоса, когда выдался момент. – Завели дело об убийстве и уже нашли какого-то наркомана, которого видели в компании нашего бригадира. У наркомана передозировка, но расследование все равно продвигается. Не понимаю, какие у Борьки были дела с наркоманами. И вообще как он оказался в таком гиблом месте – район не его, и никаких связей там у него не было. Говорят, там жил его дружок по армии, с которым они вместе буянили по праздникам. Но дружка того давно уже никто дома не видел.
Сабина сидела ни жива ни мертва. Да, она не знала, кто убил Чагина, но располагала такими сведениями, которые очень пригодились бы следователям. Только вряд ли милиционеры бросятся охранять ее мать и брата, если она выложит им все, что знает.
Матти Паукку сделал несколько попыток пофлиртовать с Сабиной, но, встретив с ее стороны пассивное сопротивление и поглядев на кислые морды обоих русских партнеров, тихо завял. В кино тем не менее они с Тимо отправились с удовольствием. Оба довольно прилично говорили по-русски, кроме того, им хотелось взглянуть, как изменились кинотеатры с тех пор, как они в последний раз приезжали в эту страну.
Максим купил для всех по огромному стакану поп-корна, и, взяв их в руки, финны с веселым недоумением уставились друг на друга. То ли у них дома во время сеансов не ели поп-корн, то ли они решили, что после завтрака такие порции выглядят по меньшей мере забавными. Сабина от поп– корна наотрез отказалась, и ее снабдили бутылкой минералки.
– Не думаю, что это была хорошая идея – повести их на комедийную мелодраму, – сказал Максим, улучив момент. – Юмор на русском им не просечь.
– Если что, я буду рядом, – ответил Тверитинов. – Я немного говорю по-фински. И на английском, который для них почти родной.
Сабина первой вошла в зал и, когда он поравнялся с ней, шепотом заметила:
– Надеюсь, вы не станете переводить особо сложные места вслух?
– Встречный вопрос. Надеюсь, вы не станете подбирать с пола и совать в рот рассыпанную кукурузу? Не могу забыть о вашей дурной привычке.
– О чем вы спорите? – спросил Максим. – Я могу поучаствовать?
По-своему он пытался защитить Сабину, и она была ему благодарна. Правда, Тверитинов, как истинный стратег, не позволил им сесть рядом, и она оказалась между ним и Матти.
Когда погасили свет и начался фильм, финны принялись за поп-корн. Они ели его с удовольствием, а Тимо помимо всего прочего облизывал пальцы. Некоторое время Сабина честно терпела это издевательство, размышляя, почему это, интересно, сегодня утром она должна была довольствоваться кофе без сухаря. Вот ведь в прежние дни был сухарь! А почему сегодня не было?
Как назло, порции поп-корна оказались чудовищно большими. Плюс ко всему в темноте зала все, что с ней произошло в эти дни, стало казаться Сабине очень страшным. И нервы у нее, наконец, сдали. Голод, с которым она раньше боролась без особых проблем, ожег ее желудок. Все огорчения последних дней, весь страх, которого она натерпелась, сконцентрировался в этой чертовой кукурузе, политой маслом и посыпанной крупной солью. Она закусила нижнюю губу. Подбородок у нее крупно задрожал, и горячая слеза поползла по щеке и упала на руки.
– О, нет! – процедил Тверитинов, первым услышав ее сдавленный всхлип. – Немедленно прекратите. Не позорьтесь. Это всего лишь кино.
Главные герои на экране только что поссорились. Девушка бежала по заснеженной улице в одном платьице, а герой, затоптав сигарету ботинком, взял под руку роскошную красотку и теперь вел ее к столику в ресторане.
– Что происходит? – спросил Матти по-английски, наклонив голову вниз и пытаясь заглянуть Сабине в лицо.
Максим, который сидел слишком далеко, принялся охотно переводить:
– Он сказал: «Ты можешь катиться ко всем чертям!» Девушка расстроилась.
– Почему он так сказал? – удивился Матти, решив, что ему рассказывают про Сабину и Тверитинова.
– Потому что он жестокосердный человек, – пожал плечами Максим. – Разве вы не смотрите?
Матти пожал плечами и опрокинул стакан, чтобы высыпать в рот остатки кукурузы. Сладковатый запах, который и так уже измотал Сабину, усилился. Она всхлипнула еще раз. Поскольку рыдания приходилось сдерживать, всхлип получился особо басистым.
– Боже мой, – прошипел Тверитинов, доставая платок из кармана. – Возьмите и высморкайтесь. Это же мелодраматическая комедия. Значит, в конце фильма герои обязательно помирятся.
– А-ах! – громко провыла Сабина в его платок.
– Ну, хорошо, хорошо. Они не просто помирятся – они поженятся, – испуганно добавил он. – Все сложится самым благоприятным образом. Вы мне верите?
Это был самый главный вопрос, стоявший перед ней в последние дни. Верит ли она ему?
Из зала Макс и Тверитинов выводили ее под руки, потому что она наплакалась до головокружения. Аккуратная старушка, нагнав их в проходе, потрепала Сабину по руке:
– Дорогая, я смотрю на вас и узнаю себя в молодости! Вы так чувствительны! Будьте осторожны. Никогда не теряйте головы.
Впятером они остановились возле выхода из кинотеатра. Пока зареванная дама утирала и пудрила лицо, а потом допивала воду, чтобы с чистой совестью выбросить бутылку, мужчины говорили о делах. Послушав, как свободно Тверитинов и Максим говорят на английском, точно это родной их язык, Сабина вздохнула. Ей стало стыдно за свой старательный институтский английский, который следовало поддерживать – это все знали! – а она никак не поддерживала и уже стала забывать даже те слова, которые раньше казались ей очень простыми.
Они сопроводили финнов на какой-то симпозиум, и Сабина решила, что сейчас, наконец, ей удастся освободить половину дня и съездить домой. Хватит и того, что белье ей пришлось покупать в магазине. Нужно как-то разобраться с вещами и ночевками вне дома.
Однако планам ее не дано было осуществиться. Тверитинов собрался ехать в загородный дом, чтобы решить вопрос с дорогой, которую прокладывали не туда и не так, как ему хотелось. Он стал уговаривать Макса составить ему компанию, а потом принялся за Сабину.
– Вам просто необходимо подышать свежим воздухом, – напирал он. – Посмотрите, на кого вы похожи. Если вы не поедете, я буду считать, что нарушил трудовое законодательство. Кроме того, сегодня вечером нужно отправить несколько электронных писем, и вы должны мне помочь.
Если бы не Макс, она отказалась бы. Но ей хотелось побыть рядом с ним, хотя бы и под бдительным присмотром его двоюродного брата. «Фольксваген» Макса оставили возле «Бумажной птицы» и отправились на машине Тверитинова.
Дом у него оказался просто замечательным. Сабина всегда мечтала, что если когда-нибудь станет домовладелицей, то выберет именно такой – не слишком большой, деревянный, с высоким крыльцом и длинной верандой, на которой можно поставить плетеную мебель. Однако прежде чем показывать свои владения, Тверитинов потащил их в соседние хоромы – уж это были хоромы так хоромы! – к другу детства Лехе Ватченко.
Когда этот Леха заезжал к Тверитинову в офис, он Сабине очень понравился – показался ей веселым и свойским парнем, и она никак не ожидала, что его жена Лариса окажется такой фифой и задавакой. Она поздоровалась с мужчинами таким образом, чтобы те непременно приложились к ее ручке, а точнее, сунула свою ручку каждому из них в нос. А Сабине подарила столь приторную улыбку, что та едва не произнесла свое коронное «Бэ-э-э!». Дама ходила по дому в спортивных штанах и вечерней кофте, расшитой пайетками. Бездна вкуса.
Правда, надо отдать ей должное, Лариса быстренько организовала чай и теперь хлопотала над чашками.
– Пожрать не хотите? – спросил Ватченко потянувшихся за ним на кухню гостей, раскрыв холодильник и озирая все, что там хранилось.
Тверитинов тоже заглянул и присвистнул:
– Ну-у, дружище, так ты ноги протянешь. У тебя одни листья и творог.
– Лариска заставляет соблюдать диету. Хочет зачать здорового ребенка. По этому поводу я на карантине, как бык-производитель.
Когда, покурив, они всей толпой возвращались из кухни в комнату, Максим словно невзначай положил руку Сабине на талию. Ей стало приятно. И так вдруг захотелось тепла и участия, что она уже была готова плюнуть на приличия и склонить голову к его плечу.
За чаем Ватченко вспоминал истории из своей жизни, и все хохотали как сумасшедшие, потому что он обладал потрясающим даром рассказчика, и даже родинка на его ноздре смешно двигалась вверх и вниз, словно гипнотизировала слушателей. Они засиделись в гостях допоздна, до тех пор, пока Сабина не начала клевать носом.
Только тогда Тверитинов, наконец, повел их к себе. Достал из машины пакет с продуктами, которые они купили по дороге, и предложил перекусить перед сном. В пакете наличествовала и сырая курица, которую Сабина поставила варить, переживая, что заснет прежде, чем та дойдет до кондиции.
– Хочешь, я послежу за ней, а ты подремлешь? Потом я тебя разбужу, ты поешь и ляжешь спать, – предложил Максим, который был посвящен в ее тайну и очень сердился из-за того, что Сабина не разрешает ему поговорить с Эммой по душам и отменить дурацкое соглашение. Тем более не разрешала она ему призвать к ответу Тверитинова. Потому что, если тот знает о контракте, сломить его будет невозможно. А если не знает, устроит какой-нибудь жуткий разнос, и всем будет плохо.
На самом деле Сабина просто боялась. Ей сказали сидеть тихо, она и будет сидеть. Привлекать внимание к собственной персоне сейчас совершенно ни к чему.
Она все-таки дождалась, пока птица дошла до нужной кондиции, и съела целую куриную ногу. Мужчины ограничились мясной нарезкой, хлебом и овощами. Тверитинов выделил им комнаты в разных концах дома: Максиму – наверху, а Сабине – на первом этаже, не так далеко от собственной спальни. «Будет бдить», – решила она, но ничего не сказала. Уставший Максим отправился спать, но все же ухитрился поцеловать Сабину в закутке под лестницей – коротко, но очень страстно. Гораздо более страстно, чем это вышло у них в первый раз, когда Тверитинов трезвонил по всем телефонам сразу.
Ей снова выделили пижаму, и она, вздохнув, облачилась в нее. Это была старая пижама, она пахла вот этим самым домом и стиральным порошком. Сон куда-то исчез, вероятно, Сабина его просто «перегуляла». Вместо того чтобы лечь в постель и начать считать овец, она подошла к окну и уставилась в небо. Гигантский черный купол накрывал поселок. Сегодня он весь был усыпан звездами – слишком крупными и слишком неподвижными. Они были похожи на пайетки, украшавшие Ларисину кофту.
Окно ее комнаты выходило на задний двор, и Сабина с неосознанной тревогой вглядывалась в черную стену деревьев, начинавшуюся за забором. По эту сторону изгороди, в саду, было просторно, и яблони росли на расстоянии нескольких метров друг от друга. Потому-то она и заметила темную фигуру, мелькнувшую возле самого дома. Это было такое мимолетное впечатление, что Сабина поначалу даже засомневалась – да видела ли она хоть что-то определенное? Тем не менее сердце у нее заколотилось с удвоенной силой. Что, если незнакомец проникнет в дом? Вдруг это враг, который пришел разделаться с ней?
Она заперла дверь на защелку, потом легла в постель и стала прислушиваться. Дом жил своей собственной ночной жизнью, его наполняли шорохи и скрипы, но никаких шагов или стука дверей слышно не было.
Пролежав так примерно минут десять, Сабина поняла, что ни за что не заснет, пока не предупредит Тверитинова о том, что вокруг его дома бродит незнакомец. Ведь намерения у него могут быть недобрыми. Допустим, здесь есть сигнализация, которую можно включить, а Сергей этого не сделал просто потому, что не посчитал нужным.
У Сабины не было халата, который можно было бы набросить на плечи, поэтому она отправилась в путь в пижаме. Расположись Максим на первом этаже, она, несомненно, сначала разбудила бы его. Но подниматься по лестнице наверх... Вдруг Тверитинов подумает, что они собираются продолжить свой роман под его кровом, и рассердится? Он с самого начала плохо относился к их сближению, что было видно невооруженным глазом.
В общем, благодаря всему этому Сабина отправилась в спальню Тверитинова, надеясь на то, что он еще не лег. Или, может быть, лег, но не заснул. Однако света нигде не было – ни в коридоре, ни в его комнате. Поскольку Сабина до того лежала на кровати и таращилась в потолок, глаза ее уже привыкли к темноте. Поэтому она сразу увидела, что дверь в спальню хозяина дома распахнута настежь, а внутри, в озере лунного света, плавает пустая кровать.
Интересно, куда же он делся? Может быть, вышел на улицу? И это его тень мелькнула в саду? Но что он там делает в такое время и в такую погоду? Она решила проверить, не горит ли свет в его ванной комнате, и быстро прошла по коридору. Заглянула в ванную, увидела, что там темно и пусто, и уже пошла обратно, когда Тверитинов появился в другом конце коридора, возле входной двери. Удивительно, но он не производил никакого шума, как будто шел, не касаясь пола. И дверь, закрывшаяся за ним, тоже ничем себя не выдала.
– Это вы? – спросил Сергей еще издали. – Что вы здесь делаете?
«Видит в темноте, как кот, – подумала Сабина. – И ходит на мягких лапах. Все-таки недаром его прозвали Барсиком». Все дальнейшее произошло буквально в течение нескольких секунд, которые потом они долго пытались восстановить в памяти.
Тверитинов стремительно двинулся ей навстречу, а она так и застыла на проходе в его спальню. От резкого движения воздух заколебался, и Сабина вдруг со всей отчетливостью поняла, что за занавеской, которая закрывает нишу в коридоре, кто-то стоит.
За те дни, что она сидела на диете, нюх ее обострился до невероятности. Теперь Сабина различала такие запахи, о существовании которых прежде даже не догадывалась. И с уверенностью могла сказать, что за занавеской притаился человек, который недавно ел... брауншвейгскую колбасу! Этот запах она не могла спутать ни с чем иным, потому что нюхала эту колбасу недавно в магазине и просто помешалась на ней.
Что мог делать посторонний в доме в такое время? И почему он прятался? Ясно, что не с добрыми намерениями. Если бы ему нужна была Сабина, он бы напал на нее в тот момент, когда она шла в спальню Сергея. Она была одна, и никто не мог помешать преступнику с ней разделаться. Значит, ему нужна не она. А раз он стоит на пути к спальне Тверитинова, следовательно...
Вся эта логическая цепочка пронеслась в голове Сабины в долю секунды. И не успел Сергей поравняться с проклятой занавеской, как Сабина прыгнула вперед и изо всех сил толкнула его в грудь обеими руками. И крикнула:
– Вам нельзя сюда!
В ту же самую минуту, как она прыгнула, бандит сделал выпад и нанес удар. Однако удар не достиг цели. И напавший всего лишь проткнул ножом воздух, потому что там, где должен был находиться Тверитинов, его уже не оказалось – от мощного толчка он отлетел назад, упал и весьма удачно приземлился на пятую точку. Лезвие даже не коснулось его и, к счастью, едва задело Сабину, хотя она вполне могла стать невинной жертвой, невольно заняв место хозяина дома.
За занавеской находился проход к маленькой лестнице, ведущей на чердак, и задняя дверь. Через эту дверь преступник и скрылся. За ним никто не побежал, потому что Сабина громко вскрикнула и схватилась за руку, и Тверитинов, вскочив на ноги, понятное дело, бросился к ней.
Через минуту с лестницы скатился Максим. Он прибежал на шум, включил в коридоре свет и уставился на кровь, которая промочила рукав Сабининой пижамы.
– Вы что? – крикнул он, решив, что эти двое выясняли между собой отношения и подрались до крови. – Серега, ты в своем уме?!
– На него напали, – пояснила Сабина, которая тряслась теперь крупной дрожью. Я увидела в окно, как кто-то пробежал к дому, и пошла его предупредить.
– Мне тоже почудилась тень, – признался Тверитинов. – Я потому и отправился на улицу. Сначала постоял на веранде, а потом обошел вокруг дома.
Свет уже горел повсюду. Сабину усадили на стул, и Тверитинов обрабатывал ей царапину антисептиком, а Максим стоял с бинтом наготове.
– Кстати, я слышал шум мотора, – неожиданно сказал он. И хозяин дома удивленно спросил:
– Разве ты не спал?
Рука у Сабины горела огнем, хотя рана оказалась пустяковой – так, царапина. Она старалась не обращать внимания на боль и прислушивалась к разговору.
– Я тоже думала, что ты спишь, – призналась она.
– Почему вы решили, что я в отличие от вас, как бревно, повалился в постель и уснул, – обиделся Максим. – Я тоже некоторое время стоял у окна. Мне нужно было кое о чем подумать. А что, нельзя?
Он воинственно посмотрел на Тверитинова, и тот неожиданно стушевался:
– Да можно, можно. Черт, я должен был за ним побежать. Я бы его догнал.
– Так я говорю про машину, – напомнил Максим. – Может быть, кто-то что-то видел? Шофер, например? Стоит прогуляться по окрестностям.
Сабина заявила, что пойдет с ними, и Максим достал для нее из кладовки длинное пальто с капюшоном, в которое можно было завернуться, как в теплый халат. Она завернулась и надела на ноги свои туфли, стоявшие в прихожей возле двери.
– Вряд ли это мелкий воришка, – заметила она. – Он сидел в засаде с ножом и поджидал вас. Я прошла мимо него, но он на меня почему-то не кинулся. У вас есть враги?
Тверитинов невесело рассмеялся:
– А вы думаете, что я скажу – нет? Я простой российский парень, у меня есть бизнес, кому я помешал? Только что убили моего бригадира, но я тут совершенно ни при чем...
– Значит, у тебя есть подозрения? – насел на него Макс. – Может быть, поделишься? Раз мы оказались здесь, а Сабина даже пострадала...
Тверитинов не успел ответить, потому что их разговор прервали. Они уже вышли на улицу и тесной стайкой двигались к воротам, когда им навстречу загомонили голоса, заплясал огонь ручного фонаря и уголек сигареты.
– Серега! – раздался взволнованный голос Лехи Ватченко. – У вас там все в порядке? Мы слышали крики из вашего дома.
– У нас не все в порядке, – с досадой ответил тот. – К нам тут мужик с ножом в дом залез.
Лариса, прижимавшаяся к мужу, громко ахнула. И еще кто-то ахнул – отчетливо и очень испуганно. Они подошли ближе и увидели Надю, одетую в черную куртку и черные брючки и оттого почти неразличимую в темноте.
– Это ты? – потрясенно спросил Тверитинов. – Как ты здесь оказалась?
– Она приехала ко мне в гости, – поспешно ответила Лариса, закрывая фею своей грудью.
– А что так поздно?
– Ты не имеешь права меня допрашивать, – твердо ответила Надя. Лицо ее маячило в темноте где-то на уровне его груди.
– Я не допрашиваю, – смутился тот. И предложил: – Давайте передвинемся поближе к дому.
Они возвратились обратно, уже вшестером, вошли в хорошо освещенный холл и уставились друг на друга.
– Так ты недавно приехала? – Тверитинов снова вернулся к оставленной теме и посмотрел на Надю в упор.
– Я никого не видела, – испуганно ответила та. – Я приехала, вышла из машины и, не останавливаясь, прошла в дом.
– А я ждала ее и сразу открыла дверь, – подтвердила Лариса. – Бандита мы не заметили.
– Разумеется, не заметили. Он наверняка прятался, – пожал плечами Максим. – А когда выбежал из дома, на улице уже никого не было. И он мог дунуть в любую сторону, его никто не засек.
– Вы видели у него нож? – спросила Надя, не сводя глаз с бывшего мужа.
Повинуясь внутреннему зову, Сабина придвинулась к фее как можно ближе. Колбасой от нее не пахло, а пахло легко узнаваемыми французскими духами.
– А я уже лег спать, – признался Леха, глядя на них по очереди яркими глазами, которые голубели на фоне его клетчатого халата. – Но потом отчего-то проснулся и захотел покурить. Сел, зажег сигарету и тут услышал женский крик, а потом как будто кто-то проломился через кусты.
– Он убежал в лес, – уверенно заявил Максим, придвинувшись к Сабине вплотную. – Там только с прожекторами можно его найти. Он ведь мог предположить, что за ним побегут и станут ловить, поэтому выбрал именно такой путь к отступлению.
– А чего вы не побежали и не стали его ловить? – поинтересовалась Лариса.
– Меня ранили, и все бросились мне на помощь, – коротко пояснила Сабина.
Пользуясь положением пострадавшей, она привалилась к плечу Максима. Ощущать его поддержу было приятно.
– Ранили?! – Надя решительно сдвинула брови. – Но вы ведь в порядке, да?
– Она в порядке, – ответил Тверитинов вместо Сабины. – И я предлагаю нам всем закончить собрание и разойтись по кроватям.
На лицах присутствующих отразилось недоумение разной степени тяжести.
– Как это – по кроватям? – первым возмутился Максим. – Мы разве не будем об этом сообщать в милицию? Вдруг бандит полезет в другие дома? Могут пострадать дети, да и вообще... Как это – по кроватям?
– Никуда он не полезет, – ответил Тверитинов. – Поверьте, это мой собственный враг. К сожалению, я не знаю его ни в лицо, ни по фамилии. Иначе уже давно что-нибудь предпринял бы.
– И в милицию звонить не будем? – на всякий случай уточнила Сабина.
– Не будем, – подтвердил тот.
Лариса взяла мужа под руку и потянула к выходу:
– Любимый, нужно поставить дом на охрану. Все запираемся изнутри и включаем систему сигнализации. – Она вытолкала Надю на крыльцо и обернулась назад: – И вам советую сделать то же самое.
– Почему же вы сразу не поставили? – удивилась Сабина, когда они заперли дверь и сняли верхнюю одежду.
– Да здесь сроду ничего не случалось, – ответил Тверитинов. – Поселок большой – заборы, собаки, у кого-то и охрана есть. Просто сейчас не сезон, народу мало. А то бы все сбежались.
– Какого врага ты имел в виду? – Сумрачный Максим держал Сабину за не пострадавшую руку.
– Скрытого, – ответил ему кузен. – Своего личного скрытого врага. – Он повернулся к Сабине: – Я должен вас поблагодарить. Вы вели себя как героиня. Но вот чего я не могу постичь – почему я не почувствовал, что за занавеской кто– то есть, а вы почувствовали?
– Она женщина, – ответил вместо нее Максим. – У нее интуиция.
Сабине было стыдно говорить про постоянное чувство голода, обостренный в связи с этим нюх и брауншвейгскую колбасу, поэтому она согласилась с тем, что да, у нее интуиция.
– А каким образом бандит проник в дом? – не унимался Максим.
– У него было время повозиться с замком задней двери, – уверенно ответила Сабина. – Примерно десять минут. Он вскрыл замок и затаился за занавеской. А если бы вы, Сергей, уже лежали в постели, наверняка наведался бы в вашу спальню.
– Обязательно поставлю замки на двери в каждую комнату, – пообещал Тверитинов.
После этого они стали думать, как быть дальше, потому что Сабина не желала оставаться одна в комнате. Все закончилось тем, что Макс с Тверитиновым втащили к ней два кресла и спали сидя, охраняя ее сон.
Сабина долго ворочалась, не смея поверить в то, что они оба поступились своим удобством только потому, что она запаниковала. Иногда она приоткрывала ресницы и смотрела то на одного, то на другого. Макс совершенно точно спал. А Тверитинов сидел неподвижно, с непроницаемой миной на лице, и было непонятно, бодрствует он или нет. Иногда Сабине казалось, что она ловит на себе его взгляд, и тогда она переворачивалась на другой бок.




СЕДЬМОЙ ДЕНЬ


Завтрак: чай.
Обед: вареное мясо, фрукты.
Ужин: нежирная ветчина или колбаса

Утром они попытались найти следы преступника, но дело оказалось гиблым, потому что здесь, за городом, на земле все еще лежали корки снега – заледеневшие хрустящие накаты, на которых не оставалось никаких отпечатков. Тверитинов сказал, что им лучше вернуться в город.
Перед отъездом Сабина выпила большущую чашку чая, отказавшись от закуски.
– А я купил для вас сухарей, – признался ее босс и потряс красным пакетом перед ее носом.
– Возьмите с собой, – распорядилась она на правах раненой. – Надеюсь, они еще пригодятся.
– Макс, – спросил Тверитинов, когда они уже выбрались на шоссе, ведущее в город. – Какие у тебя планы? Мне нужно знать, кого куда отвезти. Сам я еду на фирму. Сегодня там бригада строителей делает косметический ремонт – ликвидируют последствия поджога.
– А тебе-то чего там делать?
– Хочу переписать завещание, – коротко ответил тот. – Уже вызвал адвоката.
Максим всем корпусом развернулся к нему и расширил глаза:
– Ты думаешь?..
– Я думаю, что должен себя обезопасить.
Первая мысль, которая пришла Сабине в голову, была о Наде. Судя по всему, именно Надя и их с Тверитиновым дочь являлись основными его наследницами. Вчера он очень удивился, увидев свою бывшую жену. Она приехала к подруге на дачу ночью, была одета во все черное... Да, у него есть все основания звать адвокатов. Впрочем, от Нади пахло только духами... Значит, это не она пряталась за занавеской. Но ведь она могла кого-то нанять! Разве не так делают умные и состоятельные женщины?
– Мне нужно забрать финнов, – с сожалением констатировал Максим. – И ехать с ними вместе на конференцию, я заявлен как участник и должен выступить. Потом ужин и аэропорт.
– Я знаю, – откликнулся Тверитинов.
– Мне тоже необходимо заехать на фирму, – неожиданно заявила Сабина. – А остальной день у меня будет выходным, если вы не возражаете.
Никто, конечно, не возражал. Выбираясь из машины, Максим сжал ее руку и подмигнул. Она тоже ему подмигнула и долго смотрела, как он идет к своему «Фольксвагену» и забирается на место водителя.
– Не стойте на ветру, – сказал босс, топчась рядом.
Вероятно, он считал себя обязанным за свое спасение. Еще вчера он, не задумываясь, протопал бы в здание, не подождав свою помощницу. Она двинулась вперед, ежась от холода. Вместе поднялись по лестнице на второй этаж. Тверитинов захватил с конторки воскресные газеты. Сабина попросила одну, «пожелтее», чтобы поискать новости об убийстве Купцова и Чагина. В здании было полно людей в спецовках, а откуда-то снизу доносился зычный голос Романа Валерьяновича:
– Заноси, заноси, скотина! Ты чего, окосел? Или ты пьяный на работу явился?
Сабина усмехнулась и сказала:
– Так я тут кое-что возьму и поеду домой.
– Тогда до завтра, – ответил Тверитинов. – Вы уверены, что не побоитесь остаться одна в квартире? Если что – комната в моем доме в вашем распоряжении. Я бы даже вернул вам ключи. Если вы не обидитесь.
Сабина от ключей отказалась и, как только он закрыл дверь, развернула газету. Искать следовало где-нибудь на последних страницах. Она начала просматривать все небольшие заметки и вдруг в одной из колонок наткнулась на сообщение, заставившее ее «сделать стойку»:
«ОАО «Брэнд-консалтинг», юридический адрес: Москва, Вяземский переулок, дом 14/2, объявило о своем банкротстве».
Черт побери! Это то самое место, откуда Безъязыков утащил мусорные баки. Причем сделано это было так, чтобы с мусором ничего не случилось. Интересно, что выбрасывают в мусорные баки организации, которые обанкротились?
Она почувствовала внезапный азарт, как в детстве, когда они с Тамарой и Петькой играли в «Холодно – горячо». Схватилась за телефон и позвонила брату.
– Петька, у меня есть подозрение, – шепотом сказала она, хотя слышала, что Тверитинов в своем кабинете тоже разговаривает по телефону и не может ее слышать. – Приезжай к моему офису немедленно. Немедленно, значит быстро.
– Буду через пятнадцать минут, – бодро ответил он. – Кстати, мы с Оксанкой помирились.
– Значит, это именно ей я должна быть благодарна за то, что сегодня ты не пьяный.
Второй Сабинин звонок поднял с постели разленившуюся Тамару.
– Я помирилась с Колей, – самодовольным голосом заявила подруга.
– Отлично, это я и хотела услышать. Сегодня – день примирения. Твой Коля ведь работает в РИА «Новости», верно?
– Да, а что?
– Мне нужно с ним поговорить.
– Ну, поговори, – неопределенно ответила Тамара и куда-то исчезла.
– Алло! Алло! – прокричала Сабина в трубку и вдруг услышала веселый бас:
– Это Коля.
Вряд ли он явился к Тамаре так рано. Вероятно, они не расходились со вчерашнего вечера. Сначала Сабина объяснила всю важность своей просьбы и только потом перешла к делу:
– Тебе в последнее время не попадалась информация про «Гранд отель»? – спросила она. – Какое-нибудь громкое дело?
Коля задумался, потом ответил:
– Громкого точно ничего не было, я бы помнил. А вообще-то я могу попросить одного парня поискать.
– Попроси, я буду очень, очень тебе обязана.
Дело в том, что она вспомнила, как Чагин и Безъязыков упоминали «Гранд отель» перед тем, как собирались ехать в Вяземский переулок. «Нам бы пару таких вот „Гранд отелей“, и можно было бы смотаться из страны». Возможно, за этими словами что-то стоит?
Отключившись, Сабина спустилась на первый этаж и направилась прямиком к двери производственного отдела. Внизу, в центре зала, по которому сновали молодые рабочие, стоял завхоз, уперев руки в бока.
– О, дама! – воскликнул он, словно никак не мог запомнить имя помощницы босса. – А вы чего так рано приехали?
– Сергей Филиппович здесь, и я тоже, – ответила она, спускаясь по лестнице.
Шла она сюда за конкретной вещью. За фотографией, которая была пришпилена к доске, на которой висели всякие приказы, записки и заметки из газет, касающиеся фирмы. На фотографии был запечатлен весь коллектив «Бумажной птицы». Вероятно, во время какого-то праздника – все выстроились в два ряда, салютуя фотографу бокалами. Сабина подошла, аккуратно сняла кнопку и сунула фотографию под мышку. Она думала, что завхоз потребует вернуть снимок назад, но тому давно уже было не до нее.
– Вот ты! – наседал он на какого-то бедолагу. – Где ты взял эту лестницу? Тебе ее кто-нибудь под расписку выдавал? А если ты ее краской заляпаешь?
Сабина стояла в холле до тех пор, пока не позвонил Петя и не сказал, что он на месте. Она выскочила на улицу без куртки, и брат тотчас заорал на нее из окна машины:
– Сбрендила?! Заболеть хочешь?
– Вот тебе фотография, – сказала она. – Поезжай к мачехе Ани Варламовой и покажи ее. Я подозреваю этого человека. – Она пальцем показала на одно из улыбающихся лиц.
– В чем? – тотчас спросил Петя.
– Я тебе потом расскажу. Или мачеха расскажет.
– Но как же я к ней поеду после всего, что было? Она меня на порог не пустит.
– Придумай что-нибудь, ты же талантливый.
Отправив брата на задание, она вернулась в офис. Еще на лестнице ее настиг звонок Тамариного друга.
– У тебя факс есть? – спросил он с места в карьер. – Нашелся твой «Гранд-отель», но не буду же я тебе по телефону зачитывать информацию.
– Есть, есть факс, – заволновалась Сабина. – Записывай номер.
Она побежала наверх, чтобы не пропустить послание. Тверитинов по-прежнему вел телефонные переговоры и не мог ей помешать.
Пока аппарат не начал принимать сообщение, она ходила по приемной взад и вперед и кусала указательный палец. Потом схватила лист двумя руками и впилась глазами в текст:

«Источник: Guardian». Тысячи документов, содержащих имена, адреса, номера кредитных карт, телефонные номера и подписи постояльцев одной из самых известных британских гостиниц, были просто выброшены в мусорный бак. Английская пресса уже успела окрестить этот инцидент «самым большим урожаем, когда-либо собранным мошенниками».
– Черт! – шепотом воскликнула Сабина и дернула себя за волосы. – Я просто дура!
«Персонал гостиницы отправил регистрационные формы и записи о кредитных картах в урну. В результате вся подноготная постояльцев отеля, среди которых было несколько членов британского парламента, оказалась на улице, защищенная разве что стенками мусорного бака. Помимо всего прочего из попавших на помойку сведений можно было узнать компанию, в которой работает данный человек, а также номер паспорта, если это иностранец. Вся информация находилась в мусорном баке 24 часа. Затем выброшенные формы перекочевали в грузовик и отправились на свалку. Их дальнейшая судьба неизвестна».
Из статьи становилось ясно, что персональными данными, попавшими в мусорные баки, могут воспользоваться мошенники. Но каким образом? Неужели это настолько выгодно – копаться в мусоре, чтобы выудить из него сведения о конкретных личностях?
Сабина включила компьютер, вошла в Интернет и попыталась отыскать информацию, которая могла бы пролить свет на это темное дело.

«В России все еще недооценивают такое преступление, как кража личности. Его жертвой может стать обычный человек, даже не пользующийся Интернетом. Воры нередко получают нужные им данные, роясь в мусорных баках возле жилых домов. Этот метод добычи информации не устарел до сих пор. Пользуясь им, многие злоумышленники собирают богатый „урожай“. Как правило, они умеют распоряжаться своими находками. Поэтому следует очень внимательно относиться к тому, что вы выбрасываете в мусорное ведро.
Мошенник, похитив информацию о вашем банковском счете и раздобыв достаточно личных данных, может выдать себя за вас. Украв у вас личность, он запускает руку в ваш карман, берет кредиты на ваше имя и даже может совершить под вашим именем преступление. Доказать кражу и вернуть себе личность бывает очень сложно. Это требует сил, времени и негативным образом влияет на репутацию.
На основе личной информации злоумышленники изготавливают фальшивые документы, с помощью которых можно обмануть паспортный контроль на границе и другие пункты проверки.
Умелое использование украденных данных может оказывать негативное влияние на бизнес – в ход идет нечестная конкуренция и враждебное поглощение. Особенно это актуально именно в нашей стране, где цена конфиденциальных сведений исчисляется огромными суммами.
Мусорные корзины компаний – настоящий Клондайк для мошенников. В них можно найти внутренние инструкции по настройке оборудования, коды доступа, департаменты и списки сотрудников, организационные графики, должности, телефоны, графики командировок и прочее, и прочее. В умелых руках подобная информация может стать грозным оружием, позволяющим штурмовать чужой бизнес.
Мы даже речи не ведем здесь о глобальных утечках информации, когда огромные базы данных из государственных организаций попадают на «черный» рынок.
Помните, что ваше мусорное ведро может оказаться для мошенников находкой. Уничтожайте чеки, любые бланки с личной подписью, старые документы, испорченные анкеты, запросы, письма и отчеты. Будьте бдительны!».
Так вот оно что! Никакой переработкой мусора в «Бумажной птице» никто не занимался. Мусор нужен был аферистам для того, чтобы выуживать из него персональные данные и обкрадывать людей! Все то, что раньше казалось Сабине непонятным и даже пугающим, начинало наконец обретать смысл. Вот, например, тот разговор, который Аня Варламова подслушала и записала в своем дневнике.
Первый голос говорил, что нужно придумать какой-то другой план, потому что если разделаться с НИМ здесь, будет слишком много грязи. А следы оставлять опасно. На что второй отвечал, что ничего страшного, у него есть человек, который со всем справится. А если останутся следы, он их лично уничтожит. Кроме того, стены из плитки, а она отлично моется.
Речь, по всей видимости, шла о «дипломате», который Чагин раз в неделю приносил в офис. У него наверняка был целый штат подручных – бомжей, промышлявших на свалках, дворников из «перспективных» районов. Да и сам бригадир, вероятно, не раз отправлялся «на дело», если учесть, в какое тряпье он был одет в тот день, когда его убили.
Разделаться собирались не с человеком, а с мусором. Тут Аня ошиблась. Однако она не переоценивала опасность, потому что в конце концов сама стала жертвой преступников.
Бумаги, добытые на свалках, наверняка были не в лучшем состоянии. Чтобы отобрать нужные, Чагину требовалось время и удобное место. Кафельная комната оказалась отличным убежищем. Он запирался в ней, надевал респиратор, резиновые перчатки, брал в руки пинцет, чтобы удобнее было подцеплять слипшиеся и дурно пахнущие листы бумаги, и принимался за дело. Возможно, что-то он сжигал, поэтому в комнате и пахло паленой тухлятиной.
Неожиданно из кабинета вышел Тверитинов. Сабина испуганно ойкнула и быстро спрятала статью за спину.
– Послушайте. – Лицо босса снова было сердитым. В руках он держал лист бумаги. Какой-то очень знакомый. – Скажите на милость – что это такое?
Сабина протянула руку и взяла то, на что он предлагал посмотреть. Кашлянула и призналась:
– Это... Это моя диета. Вероятно, листок выпал из сумочки...
– Какой-то дикий ужас, – воскликнул Тверитинов. – Вы совсем чокнулись? А я-то не мог понять, почему вы подбираете еду с пола! Все эти жуткие корочки хлеба... Прекратите немедленно! Для кого вы это делаете? Для Макса?!
Сабина хлопала глазами и не отвечала.
– А та бедная курица, которую вы ели под столом?! Забыть не могу. Вы ведь сорвались тогда, верно? Многие люди, которые сидят на диетах, прячут повсюду шоколадные батончики и упаковки с беконом.
– Действительно... – пробормотала Сабина. – И как только я об этом раньше не подумала!
Невероятная догадка пригвоздила ее к полу. Конечно! Многие люди, которые сидят на диетах... Да он просто гений!
– Я знаю, зачем сидела на диете целых семь дней, – ответила Сабина торжественно. – Для того, чтобы спасти вашу жизнь. Интуиция тут вовсе ни при чем. От преступника пахло колбасой – вот почему я его обнаружила.
Тверитинов открыл рот и снова его закрыл. Вероятно, посчитал ее признание ударом под дых. Потом все-таки справился с собой и продолжил:
– Вы наивны и не знаете, для кого стараетесь!
– А вы имеете что-нибудь против Макса? – с вызовом спросила Сабина.
– Не буду я ничего говорить, – сердито ответил он. – Вы простодушны. Вам нравится лишь внешняя оболочка. Вам понравился мой друг Леха Ватченко.
– Чудесный парень, – согласилась Сабина.
– Да ведь он бабник, каких свет не видывал! Понимаете, про что я? Ваши симпатии основываются только на первом впечатлении. Широкие плечи, зелененькие глазки...
– Голубые, – поправила Сабина. – Я имею в виду вашего друга Ватченко.
– Зелененькие, Сабина, зелененькие! А голубые – увы! – это всего лишь контактные линзы. Лехе нравится быть голубоглазым – легче охмурять девиц.
– Не может быть, – сказала Сабина и села мимо стула.
Тверитинов бросился вперед и успел подхватить ее за локоть почти у самого пола.
– Ой, ой! – запричитала она. – Чуть не расшиблась. Вы ведь не понимаете, что сейчас сказали?
– Про глазки? – с подозрением спросил он.
– Про глазки, – подтвердила Сабина, дрожа от возбуждения.
Потенциальный убийца босса был у нее в руках. А сам Тверитинов только что подтвердил ее внезапную догадку. Не успела она проникнуться этой мыслью, как позвонил Петя.
– Она его опознала, – бухнул он без всяких предисловий. – Не могу понять, как ты догадалась?
– Это все финны, – ответила Сабина. Глаза ее лихорадочно блестели. – Если бы мы не пошли с ними в кино, мне бы и в голову не пришло...
– Надо идти в милицию, – сказал Петя.
– Я тебе потом позвоню, – быстро ответила Сабина. – У меня есть план. Только будь на связи и, пожалуйста, не напивайся, хорошо?
– При чем здесь финны? – сердито спросил Тверитинов, который во время разговора не сводил с Сабины глаз. – Вы говорите вещи, которые меня напрягают.
– Сейчас мне нужно уехать, – сообщила она, кусая губы. – А потом мы с вами встретимся в более... неформальной обстановке. И я вам все расскажу. Клянусь.
– Ладно, – ответил Тверитинов. – Поезжайте, конечно. У вас сегодня, в конце концов, выходной.
«Он ни о чем не догадывается! – думала Сабина, сбегая вниз по лестнице. – У него под носом творились такие дела, а он... Одним словом – гений». Притормозив на лестничной площадке, она снова набрала Петин номер. Брат мгновенно схватил трубку:
– Алло, это ты? Я волнуюсь.
– Я тоже волнуюсь. Должна признаться, Петь, что я скрывала от тебя кое-какую информацию. Я знаю, кто занимается на фирме темными делишками. И теперь могу разоблачить человека, который пытался убить Тверитинова. Не поверишь, но это его лучший друг – Ватченко. Я и сама едва верю. Но против него улики! Нужно вывести гада на чистую воду. Как только из офиса все уедут, я позвоню Ватченко на мобильный и скажу, что все знаю. Потребую, чтобы он откупился. Назначу встречу прямо здесь. Он приедет, а мы устроим тут засаду.
– Кто это – мы?! – завопил Петя. – У меня нет ни пистолета, ничего!
– Эта часть плана на тебе. Выкручивайся. Не знаю, кого ты посадишь в засаду. Позвони по телефону доверия ФСБ. Я свою часть обещаю выполнить. Ватченко клюнет и выдаст себя. Я сейчас еду домой, мне нужно подготовиться и все продумать. О времени сообщу дополнительно, договорились?
Она отключилась и засунула мобильный в сумочку. После чего спустилась на первый этаж, где ее и поймал Роман Валерьянович.
Судя по всему, рабочие уже ушли, потому что вокруг было тихо. Завхоз, как всегда, налетел на Сабину соколом:
– Дама, а вы знаете, что я обнаружил в подсобке? Там, внизу, в производственном отделе? – Он приплясывал на месте от нетерпения. – Я нашел удивительную вещь! Никак не пойму, с чего она там оказалась. Хотите взглянуть?
«Еще одна улика, – подумала Сабина. – Может быть, что-то выпало у Чагина из кармана и закатилось под пустые контейнеры?»
– Хочу, – ответила она и двинулась по коридору вслед за завхозом. Он шагал широко и все время суетливо оглядывался. Первым скатился вниз по ступенькам и теперь переминался с ноги на ногу. Не без внутреннего трепета Сабина спустилась в зал.
И в ту же секунду услышала, как наверху захлопнулась дверь с тяжелым металлическим лязгом. Она подпрыгнула от неожиданности, резко обернулась и увидела, что сверху спускаются ноги в узконосых ботинках.
– Привет, Сабина, – сказал знакомый голос.
– Привет... Патрик, – ответила она, дождавшись, когда он достигнет последней ступеньки и они смогут посмотреть друг другу в глаза.
– Макс, она сняла фотографию, – абсолютно незнакомым, жестким голосом сказал Роман Валерьянович. – Как только я увидел, что она потащила ее с собой, сразу позвонил тебе.
– Ах, Сабина! – с ласковой укоризной произнес Максим Колодник и взял теплыми пальцами ее за подбородок. – Какая ты упрямая! А ведь у тебя был шанс...
– Неужели?
Сабина поняла, что проиграла. Как она могла так проколоться?! Почему она решила, что вычислила всех без исключения членов шайки? Ей даже в голову не пришло подозревать Романа Валерьяновича. Сабина всегда считала его простофилей. Кажется, ошибка будет стоить ей жизни.
– Как ты догадалась? – строго спросил Макс, отпустив ее подбородок и отойдя на несколько шагов. Лицо у него по-прежнему было приятным и открытым. Какая обида!
– Подозрение появилось у меня совсем недавно. Я услышала, как вы с Тверитиновым разговаривали с финнами. И подумала, что оба запросто можете сойти за иностранцев. Ваш совершенный английский кого угодно собьет с толку.
– Но почему ты заподозрила меня, а не его?
– Я подозревала вас по очереди. До тех пор, пока на Сергея не напали с ножом. Тут-то ты и выбился в лидеры. Я вспомнила о фотографии, которую видела в производственном отделе. Там есть все служащие «Бумажной птицы». Снимок свеженький, потому что на нем запечатлен и ты тоже. Новый директор в кругу сотрудников! Кстати, куда вы дели прежнего директора? Он тоже из вашей компании?
– Да нет, – хмыкнул Макс. – Безупречно честный человек. Он всего лишь разболелся и вышел на пенсию. А я воспользовался случаем и занял вакантную должность. Сергей мне безоговорочно доверяет... Так что ты сделала с фотографией?
– Передала надежному человеку. А тот показал ее мачехе Ани Варламовой. Она тебя опознала как Патрика! Так что учти, не только моя песенка спета, но и твоя тоже. Остались свидетели. Меня будут искать...
Макс смотрел на нее, сощурив глаза.
– Поверить не могу, что еще там, на даче, ты меня подозревала! Мне казалось, будто ты ищешь моей поддержки. Ты даже позволила себя поцеловать!
– Я изо всех сил пыталась убедиь себя в том, что ошибаюсь. В том, что ты невиновен! Неужели непонятно?! Ты мне понравился. Но теперь я понимаю, этот «служебный роман» нужен был лишь для того, чтобы держать меня под контролем.
– Разумеется, – признался Макс и бросил предостерегающий взгляд на Попкова, который взял в руки обрезок металлической трубы и подкидывал его в руке.
Сабина тоже посмотрела на завхоза и судорожно сглотнула.
– А тот тип, который напал на меня на стоянке, тоже был подставой? – догадалась она.
– Разумеется, – еще раз повторил Макс. – Тверитинову приспичило самому нанять помощницу. И это после того, как Анька пронюхала обо всем! Мы не смогли этому помешать. Но пытались.
– А что вы сделали с Аней? – дрогнувшим голосом спросила Сабина. – Убили?
– Это твой любимый Тверитинов виноват! Мы изо всех сил старались подсунуть ему в помощники своего человека. Но наш план дважды провалился. В первый раз он выбрал эту Аню – устроил собеседование для всех желающих! Я еще не был здесь директором и официально не имел никакого отношения к «Бумажной птице». В день собеседования я сидел в машине неподалеку от офиса. Эмма позвонила мне на мобильный и описала девицу, получившую место. Она как раз выходила из здания. Я сорвался с места и едва не задел ее крылом автомобиля. Чем не повод для знакомства?
– А во второй раз Сергей выбрал меня.
– Именно. Эмма изо всех сил старалась помешать тебе устроиться на должность. Придумала этот трюк с сорок четвертым размером. Но ты ухитрилась сесть на диету и даже, кажется, похудела! – ехидно заметил он. – Дура набитая.
– Я сразу поняла, что с этим чемоданом что-то не так, – пробормотала Сабина. Потом вскинула глаза. – Так что вы сделали с Аней?
– Не изображай из себя дурочку. Что можно сделать с человеком, который угрожает твоему бизнесу? Предложить подвезти до дома, верно? А потом отправиться с ней в укромное местечко... Где вас никто не увидит...
– Красть у людей их личность и воровать деньги – это бизнес?!
Макс и Попков переглянулись.
– Ты слишком далеко зашла, – заявил Роман Валерьянович, поигрывая своим оружием: обломок трубы он все еще держал в руках. – Я разобрался с одной девкой, разберусь и со второй!
Это было равносильно признанию вины. Сабина против воли попятилась. Но отступать не собиралась. Да и некуда ей было отступать.
– Значит, деньги и открытки мачехе Ани посылали вы? – продолжала допытываться она.
– Конечно, мы, – кивнул Макс. – Лично мне пришлось даже совершить пару коротких выездов за рубеж. Кроме того, у меня есть друзья в разных странах мира.
– Боюсь, твои командировки закончились. – Сабина ощущала, как от пола по ее позвоночнику поднимается холод и она перестает чувствовать ноги. – Это ведь ты звонил мне по телефону?! – внезапно догадалась она.
– Конечно, дорогая! Разве ты не узнала мой голос?
– Зачем ты меня запугивал?
– Все очень просто. Семен видел, как ты стащила ключ от кафельной комнаты. По твоему поведению было ясно, что ты заподозрила неладное. Или же пронюхала что-то конкретное? Я должен был точно выяснить, что ты знаешь. Я рассчитывал на то, что ты сразу прибежишь ко мне со своими сомнениями. Как Аня прибегала к своему... Патрику, – с усмешкой добавил он. – Но ты что-то не торопилась. Я даже расстроился.
– Засомневался в своей неотразимости и перешел к шантажу? – насмешливо уточнила Сабина.
– Достаточно было тебя слегка припугнуть. Несколько красных капель в кафельной комнате – и наша девочка уже затряслась от ужаса.
– Пошел ты, – безразличным тоном сказала Сабина.
– Да, ты не бросилась ко мне за советом и утешением. Очень обидно. Впрочем, стоило нам оказаться в одной постели, как все изменилось бы. Ты сразу стала бы ручной овечкой. Как Аня. Пойми, дурочка, нам невыгодно тебя убивать! Слишком подозрительно. Сначала Чагин, потом Купцов, теперь еще ты...
– Ты сам убил Чагина? – спросила Сабина ровным голосом. – Впрочем, какая разница, кто исполнитель. Заказчик в любом случае – ты.
– Не изображай из себя следователя, хорошо? Борька в последнее время просто обнаглел. Стал обкрадывать меня! Да еще так нагло. Рома слышал, как он похвалялся перед Грушиной и компанией, что нагреет «босса» на кругленькую сумму, а тот, дескать, ничего не узнает. Никогда не следует считать себя слишком умным. Он и мусорщиков, с которыми заключал подряды, пытался по мелочи обмануть. Они его предупредили – пробрались в кабинет и что-то там подожгли. Мне это не понравилось. Чагин становился опасным. Из-за его жадности могли погореть мы все. Так что я его даже предупреждать не стал.
– Эмма ведь не знает, что ты и есть главный в вашей «подпольной организации»! И Безъязыков, и Семен...
– Пешки и не должны ничего знать.
– Насколько я понимаю, мозговой центр у вас – Ватченко? – через силу спросила Сабина. – Надо же, как вы с ним спелись. Рыбак рыбака... Говорят, он математический гений, этот Леха?
Запас жизненных сил подходил к концу. Петька будет ждать ее звонка и не спохватится раньше вечера. Тверитинов думает, что она уехала из офиса. Больше ее некому искать.
– Почему Ватченко хотел убить Сергея?
Макс и Попков уставились на нее в недоумении.
– Да, я знаю, что в дом к Тверитинову пробрался Ватченко. – И даже могу рассказать, как я догадалась.
Надо тянуть время в надежде на чудо. На то, что кто-нибудь отправится на ее поиски. Кто-нибудь...
И Макс, и Попков молчали, и тогда Сабина объяснила:
– Перед тем как влезть в дом Тверитинова, убийца ел брауншвейгскую колбасу.
– Чего? – не понял Роман Валерьянович.
– Колбасу. Я почувствовала запах. Но в холодильнике Ватченко колбасы не было. Жена держит его на твороге и салате, потому что хочет родить здорового ребенка. Когда Тверитинов узнал о моей диете, он сказал: «Многие люди, которые ограничивают себя в еде, часто срываются. Они прячут повсюду батончики и упаковки бекона». И я подумала, что Ватченко, сидящий на диете, запросто мог прикупить брауншвейгской колбасы и съесть ее тайком от жены. Ночью. Перед тем, как идти на дело. Ему не нравилось быть голодным.
Макс и завхоз молча переглянулись.
– А потом Тверитинов сказал, что у Ватченко зеленые глаза, прямо как у тебя. И я поняла, что попала в десятку! Знаете, что Леха рассказал, когда прибежал на крики со своим фонарем? Что уже лег спать, а потом проснулся и захотел покурить. Закурил прямо в постели и тут услышал шум. Накинул на себя халат, схватил фонарь и примчался.
– Ну и что?
– А то, что глаза у него в тот момент были голубыми! – торжественно сказала Сабина. – Ты когда-нибудь носил линзы? Их снимают, когда ложатся спать. Вывод? Он вообще не ложился. Поэтому линзы были все еще на нем. Надеть их заново он бы ни за что не успел. Потому что жена и ее подруга уже всполошились и стучали в его дверь.
– Потрясающе, – выдохнул Макс. – Жаль будет убивать такую умную девочку.
– А зачем вам понадобилось нападать на Тверитинова? – продолжала упорствовать Сабина. Она не хотела умирать.
– К нему попала желтая папка главбуха с подрядами на вывоз мусора. Этого мы ему уже никак не смогли бы объяснить. Он заинтересовался мусором. Просто вцепился в эту папку. Начал задавать много вопросов. Нам позвонили из одной организации, с которой мы заключили договор, и сказали, что Тверитинов приезжал к ним с вопросами. Размахивал желтой папкой. Он пытался выяснить, какое отношение «Бумажная птица» имеет к вывозу мусора. И он бы выяснил! Мы должны были ему помешать.
– Главбух тоже в деле?
– Конечно. Как же без него? Все эти подряды, аренды мусоровозов...
– Вы опутали талантливого человека своими щупальцами, – сердито сказала Сабина. – Тоже мне – друзья и родственники... Вы присосались к его фирме и под ее вывеской занимались настоящим разбоем.
– Кражей персональных данных, – подсказал Макс. – Это страшно прибыльное дело. Люди так беспечны! Они выбрасывают в мусорные ведра чеки, копии платежек, анкеты со своими данными, старые документы. Мы собираем все это и пользуемся их беспечностью на полную катушку!
На одних фальшивых документах можно сделать целое состояние.
– Я знаю, что вы забрали мусорные баки из Вяземского переулка, – не удержалась и сказала Сабина. – Обанкротившаяся фирма «Брэнд– консалтинг». Наверняка они избавились от кучи бумаг, которые следовало бы непременно уничтожить.
– Это точно, – подтвердил Макс. – Поражен твоей осведомленностью. Я тебя недооценил. А что касается предприятий-банкротов... Здесь действительно можно поживиться. Однажды мы обнаружили, что разорившаяся фирма вывалила в мусорные баки бумаги, в которых имелись имена и личные коды людей, инвестировавших в эту фирму средства и получавших девиденды. Иногда к нам в руки попадают сведения о пенсиях и пособиях, да мало ли что! Да что это я все о себе да о себе. – Макс сощурил глаза: – Как ты вышла на след?
– Дневник Ани Варламовой. – У обоих вытянулись лица.
– Вранье! – бросил Макс. – Где ты могла его найти?
– В квартире Тверитинова. В комнате Ани.
– Мы обыскали ее сверху донизу!
– Я открою вам тайну. Вы обыскивали не ту комнату. Экономка сказала мне, что Аня с Тверитиновым махнулись спальнями. Дневник оказался у него в комнате в тайнике.
– И эта дура записала все, до чего докопалась, в свой дневник? – с недоверием спросил Попков.
– Так до чего же она докопалась? – немедленно задала контрвопрос Сабина. – Почему вы от нее избавились?
– Да она подслушала, как я разговаривал по телефону с Ватченко. И это не досадная случайность! Девка всюду совала свой нос, что-то вынюхивала... А мы тогда в первый раз планировали организовать нашему Барсику «несчастный случай».
– Фирма перешла бы по наследству его бывшей жене, – подхватил Макс. И самодовольно добавил: – А Надей так легко управлять...
Сабина не обратила особого внимания на его последние слова. Она уже и так поняла, что Макс на полную катушку пользовался своей внешностью и обаянием. Ее больше заинтересовало другое.
– Что значит в первый раз? – переспросила она. – Вы снова задумали напасть на Сергея?
– Как раз сегодня, – подтвердил Попков. – Раз у Ватченко ничего не вышло... А ведь был такой подходящий момент. Но тут вмешалась ты со своим обостренным нюхом. Надо же, почуяла запах колбасы!
– Вечером мы вызовем кузена сюда, в подвал, – перехватил инициативу Макс. – И устроим несчастный случай на производстве. Наверное, вы погибнете оба. Да, так будет лучше всего. Логично, что помощница всюду следует за своим шефом, верно? Здесь вода, электричество... Вместе они очень опасны.
– Сначала нужно выяснить, где дневник, – напомнил завхоз. – И разобраться с мачехой этой дуры Варламовой.
– Так вам придется убить полгорода! – выпалила Сабина. – Ведь тот человек, который ездил к мачехе с фотографией, тоже в курсе дела.
– Черт!
– Черт вам не поможет, – откликнулась она. – Тверитинов уже обратился куда следует. Здание окружено. Еще минута – и вы услышите стук в дверь!
Не успела она договорить, как в дверь действительно застучали.
– Что делать будем? – спокойно спросил Попков, обращаясь к Максу.
Тот не успел ответить. Щелкнул замок, дверь распахнулась, и все они оказались под прицелами автоматов. Рабочие, которые некоторое время назад бегали по зданию с ведрами и стремянками, ворвались в подвал, вооруженные до зубов.
Вслед за ними по лестнице спустился Тверитинов. Сабина, ни секунды не раздумывая, бросилась ему на грудь.
– Мы все слышали, – сказал он ей в макушку. – Откуда вы узнали про ФСБ?
– Ниоткуда. Я фантазировала, – ответила она, всем телом прижимаясь к нему и дрожа, как осиновый лист. – Я понятия не имела, что кто-то придет на помощь. Думала, что уже все... Прощалась с жизнью.
– Пойдемте отсюда, – приказал Тверитинов и обнял ее за плечи. – Не стоит вам больше находиться в помещении без окон. Давайте поднимемся в кабинет. Там у меня есть бар, я, так и быть, налью вам рюмочку коньяку, чтобы вы расслабились. Или хотите, отвезу в больницу?
– Нет, я останусь с вами!
Их никто не задерживал. Вероятно, свидетелей вызовут потом, позже. Когда всю шайку арестуют. Сабина не желала отцепляться от пиджака своего босса, поэтому идти было неудобно. Когда они все же добрались до кабинета, он усадил ее на диван и в самом деле заставил выпить.
– Я давно подозревал, что на фирме не все ладно, – сказал Сергей, устраиваясь рядом. – Очень странно вела себя и Аня Варламова. После того как она уволилась, я не смог с ней связаться. Я попытался отыскать ее, но у меня ничего не вышло. Тогда я обратился к своим друзьям из прокуратуры. И дело завертелось. Когда я брал вас на работу, мне и в голову прийти не могло, что вы успеете что-то разнюхать! Для нового человека я не видел никакой опасности. И мне действительно нужна была помощница: дела-то не могли стоять на месте. Просто поверить не могу, что вы подставили себя под удар! Да еще с таким проворством.
– Я нашла дневник Ани Варламовой, – призналась Сабина. – Он был приклеен скотчем к дну вашего шкафа.
– Вы все-таки шарили в моей спальне!
– Простите. Так, выходит, вы знали, что на вас готовится покушение?
– Про Ватченко никто ничего не знал, – нахмурился Сергей. – Мне и в голову не приходило, что они с Максом спелись. Надо же – эти двое познакомились благодаря мне!
– Я тоже в свое время познакомила кое-кого со своей двоюродной сестрой...
– Да ведь я и мысли не допускал, что Леха может ударить меня ножом. Дикость какая-то. А что касается «несчастного случая на производстве», да. Я знал. С некоторых пор все телефоны подозреваемых прослушивались. ФСБ планировала взять их с поличным на месте преступления. Но тут вмешались вы со своими разоблачениями – и оперативникам пришлось перестраиваться на ходу... Ну, что вы притихли?
– Поцелуйте меня, – попросила Сабина шепотом и посмотрела на него влажными глазами.
– Ни за что, – ответил Сергей с чувством. – Сначала вас нужно накормить. Мне совсем не улыбается целоваться с женщиной, которая думает о сосисках. Так что нежности отложим на потом. А сейчас поедем в ресторан. Только обещайте мне...
– Все, что угодно.
– Обещайте дождаться, пока принесут заказ, и не вздумайте подбирать крошки со скатерти!





          See more books in http://www.e-reading-lib.com