В студенческие годы мы вместе с моим приятелем Чорге решили снять комнату. После долгих поисков нам удалось в районе Зугло, на окраине Пэшта, подыскать комнату с отдельным входом. Тетушка Хильда, наша хозяйка, не подозревая, какая судьба ее ждет, поставила нам лишь одно условие: не приводить к себе дам. Распространить свой запрет на животных ей, конечно, и в голову не пришло.

Жизнь на новом месте протекала благополучно. Хозяева были нами весьма довольны, поскольку зимой мы без звука дрогли в неотапливаемой комнате и лишь по вечерам не в силах были сдержать крика, когда забирались в ледяную постель.

Приближалась весна, и во мне все сильнее росло желание обзавестись каким-нибудь животным. Отец в одном письме прислал мне «траурное сообщение» из дома: он обнаружил мертвой краснобрюхую жерлянку, которую девять лет назад мне удалось вырастить из головастика. Летом мы держали ее на балконе в бочке с водой, и в эту пору года жерлянка находилась на самообеспечении, то есть мы ее не подкармливали. На зиму же она переселялась в отапливаемую комнату и завладевала аквариумом. Пропитанием ей наряду со случайно попадавшимися мухами служили главным образом олигохеты энхитреи (Enchytraens). В общей сложности, если считать и стадию головастика, жерлянка прожила у нас 9 лет, и весть о ее смерти опечалила меня, тем более что я уже подумывал было перевезти старушку к себе в столицу.