$ 5

В узкой комнате из мебели могли поместиться только маленький столик и кровать, которая занимала половину помещения. Над ложем, на котором лежал лицом вниз труп молодого человека, нависали книжные полки – для шкафа места в комнате уже не нашлось.

Женщина, открывшая дверь, оказалась какой-то троюродной бабушкой покойного. Она производила впечатление довольно интеллигентной алкоголички и, по ее собственным словам, сегодня уже слегка «поправилась».

– Видите ли, – проговорила она, кутая дрожащие руки в потертую шаль, – я человек старой культуры, так сказать, алкогольно-никотиновой. А все эти новые веяния с наркотиками – это для молодежи. Что кому нравится. Одним словом, демократия…

Пока врачи суетились над умершим, бабушка продолжала сокрушаться современным падением нравов.

– Какие-то порошки, промокашки… Жуют, нюхают, колются…

– Илья кололся?

Бабушка отрицательно покачала головой.

– Жевал, – значительно произнесла она. – Зачем, спрашивается?.. Нет бы сто граммов принять… И душа успокаивается, и для организма здоровее… Вот и доигрались… И что ведь странно – Илюша всегда был такой аккуратный, свою дозу точно знал…

Я скользнул взглядом по фотографии Ильи Козодоева, висевшую на стене комнаты между вырезанными из цветных иллюстрированных журналов фотографиями Плисецкой и Нуриева.

Покойный, как того и следовало ожидать, при умелом гриме, вполне мог бы сойти за Софию Ротару.

Теперь я уже почти не сомневался, что тогда, в Ледовом дворце, я гнался именно за ним.

Время, между тем, поджимало. Врачи уже заканчивали свои исследования, вот-вот должна была приехать милиция, так что пора ковать железо.

– У него кто-то был сегодня? – осведомился я.

– Я ничего не знаю, – старуха произнесла эти слова чересчур быстро.

Алкоголики со стажем отличаются особой сообразительностью (если, конечно, они еще способны вообще соображать) и умеют мгновенно оценить человека с первого взгляда. И, конечно, она сразу же поняла, что я не из врачебной братии.

Я подхватил бабулю под ручку и отвел на кухню. Смахнув с табуретки хлебные крошки, я усадил на нее хозяйку, а сам сел напротив нее.

В качестве защитной реакции на предстоящий допрос бабуся решила всплакнуть, но я быстренько ее осадил:

– Слезами тут не поможешь, – произнес я, доставая из бумажника деньги. – Мне некогда тут с вами рассусоливать, поэтому быстренько скажите мне, кто водился в знакомых у вашего внука. Пяти лимонов вам должно хватит на похороны, поминки и опохмелку. Расписки не надо.

– Не было сегодня утром никого из его друзей, – проговорила она, пряча деньги в какой-то потайной карман на юбке, – Только Стасик с девочкой заходили.

– Кто такие?

– Стасик учился с Илюшей в хореографическом, пока его не выгнали, а девочка – стасикова подружка. Гел-френдша, как сейчас говорится. Я им комнатку иногда уступала свою за символическую плату. Молодежь сейчас такая развитая. А времена нынче сами знаете какие. Эти проклятые акцизы… – старушка пристукнула кулаком по столу, собираясь излить мне наболевшее, но я ее оборвал.

– Где работал Илья?

Старушка издала неопределенный звук, прицыкнув дыркой между передних зубов.

– А черт его знает! Деньги приносил, как в Америке, раз в неделю. И деньги неплохие. Иногда в долларах, когда по двести, когда и по триста. Мне немного дарил – а как же! Внук, хоть и троюродный.

Тут она прислушалась к зову организма и юркнула в комнату. Раздался характерный звук позвякивания бутылочного горлышка о край стакана и вслед за тем до моего слуха донеслись три судорожных глотка.

«Сто семьдесят пять, – автоматически определил я. – Интересно, сколько же выпивает в день эта деятельница классической алкогольно-никотиновой культуры?»

Вернувшись значительно повеселевшей и порозовевшей, бабуся продолжила:

– Хотел в балет… Была я в балете года три назад… Или восемь? Надо бы уточнить… Тогда еще танцевал кто-то известный… Весь в белом…

Алкоголь оказал свое роковое действие и бабуся с головой ушла в невнятные воспоминания о давнем посещении культурных учреждений.

Я, разумеется, не стал слушать ее безадресного бормотания и вернулся в комнату с покойным.

– OD, как говорят в Америке, – констатировал Чехов, кивая на бездыханного молодого человека. – Овердоуз, превышение дозы.

– А чем? – поинтересовался я.

– Похоже, героин.

Чехов закатал рукав рубашки, указав мне на свежий след от укола на вене.

– И наверняка, не чистый продукт, – добавил Антон. – Да и откуда здесь у нас взять качественный наркотик? Как пить дать, смесь. Короче, сыграл в ящик не далее как три часа назад.

Я прошелся взглядом по комнате.

Парики разных расцветок, костюмы из театрального реквизита, висящие на стуле один на другом.

– А шприц? – обернулся я к Антону.

Тот показал мне на одноразовый пластмассовый тюбик, валявшийся около кровати. Рядом с ним тут же лежала надорванная упаковка.

«Не верю, – подумал я, вспоминая любимую фразу Станиславского, – ну не верю и все тут».

По словам бабуси, Илья что-то жевал, а не кололся. Вена была чистая, за исключением единственного сегодняшнего следа. И потом, если Козодоев употреблял героин, то где соответствующий антураж?

Если даже он выкидывал использованные шприцы, если даже он пользовался газовой горелкой, а не спиртовкой, то не мог же он каждый раз применять новую ложечку! Это же полный маразм!

А чайная дешевая ложка, лежащая на столе, была явно новенькой.

Я еще раз оглядел комнату, обнаружил под диваном те самые туфли, в которых удирал от меня Илья и окончательно удостоверился, что передо мной «София Ротару».

У меня даже стала потихоньку вырисовываться определенная версия, связанная с последними словами Сони Швыдковой, но в эту секунду я заметил на книжной полке кое-что прелюбопытное.

Это были альбомы для марок.

Четыре были покрыты толстым слоем пыли и к ним явно в последнее время не притрагивались. Один, самый маленький, выглядел так, как будто его купили не так давно и пользовались довольно часто.

Я на мгновение закрыл глаза и тут же все понял. Тронув за плечо Антона, я сказал ему:

– Это не овердоуз, Антоша, это убийство.

Тот с сомнением покачал головой.

– А доказательства?

Я предложил ему пройти со мной на кухню и, вернув бабусю к реальности путем похлопывания по плечу, задал ей еще один вопрос:

– Ваш внук собирал марки?

– Давным-давно, еще в школе, – ответила старушка. – Потом, разумеется, бросил…

– Пошли, – кивнул я Антону и снова поспешил в комнату с покойником.

– Подожди, Сергей, я не понимаю, при чем тут марки? Какое это имеет отношение…

– А вот смотри.

Я снял с полки альбом – тот, что поновее – и открыл его перед Чеховым.

Альбом в три разворота был заполнен сверху донизу. Только вместо марок за держателями на значительном расстоянии друг от друга располагались малюсенькие кусочки промокательной бумаги.

– ЛСД на жаргоне называется «марочкой», – пояснил я, захлопывая альбом. – А теперь скажи мне, на кой хрен ему колоться, когда у него под рукой такое богатство? И потом, ты видишь на руке еще хоть один след от укола? Как мог наркоман со стажем превысить дозу, употребляя такой наркотик, как героин в первый раз?

Антон даже не стал думать и немедленно согласился с моими доводами.

Я не стал дожидаться приезда милиции – это всегда очень долго и очень нудно – и высказав Чехову все мои соображения, быстро покинул дом.

Из машины я позвонил господину Ванилинову, который работал в пресс-службе областной администрации и попросил его узнать по своим каналам, не записывался ли Завадский сегодня на прием к «кулакам». Несмотря на воскресенье, «райком» работал во исполнение очередного распоряжения Самого – принимать просителей по выходным, отгуливая за уикенды во время рабочей недели.

Ванилинов работал для «Ледокола» справочной по исполнительной ветви и получал за работу ежемесячный оклад, оформленный в виде зарплаты за консультации в научно-исследовательском институте современной экономики. Чиновник работал безотказно, справедливо полагая, что придраться к такому способу получения денег за информацию никому не придет в голову.

Оказалось, что Завадский действительно был записан на прием в администрацию Фрунзенского района к Сидоренко, который курировал вопросы землепользования.

– Хотел на утро, но его смогут принять только в два, – доложил Ванилинов.

Я поблагодарил его. Мы поболтали еще немного о каких-то пустяках и я дал отбой. На часах было без десяти и, в принципе, я успевал.

В приемную Сидоренки я вплыл без четырех минут. Мрачный Завадский сидел на стуле с красным сиденьем с папкой в руках. Вид он имел довольно помятый и, судя по его красным глазам, предприниматель еще не отошел от вчерашнего злоупотребления спиртным в ресторане «Желтого попугая».

Времени оставалось в обрез. Я плюхнулся рядом с ним и, коротко представившись (Завадский заинтересованно поднял на меня глаза), заговорил о неразберихе с новым законом о земле, который приняла местная Дума, о неоднозначной реакции на этот документ в центре и о трудной судьбе нашего брата-бизнесмена.

Из папки торчал уголок бумаги, на котором я, скосив глаза, прочел дату – август прошлого года и адрес: улица Пономарева. Ниже были помечены координаты, из которых я сделал вывод, что речь идет о вещевом рынке.

– Вы, часом, не земельку покупать? – спросил я. – Думаете, пойдут навстречу? Зря стараетесь, они только и могут, что по ти-ви клич бросать – приходите, мол, и берите. Черта с два.

– Уже, – хрипло буркнул Завадский.

– Уже купили? – обрадованно отозвался я. – Поздравляю! Вот это оперативность!

Завадский на это горестно усмехнулся и, открыв свою папку, сунул мне ее в руки.

Ага, так вот в чем дело!

Оказывается, господин Завадский рискнул прикупить за кругленькую сумму клочок земли, приняв участие в конкурсе продажи прав долгосрочной аренды на строительные объекты, объявленный в прошлом году.

Стоимость, разумеется, вычислялась чиновниками путем гадания на кофейной гуще плюс столько же для страховки. И это только то, что значилось в бумагах. Сколько была дано сверху – одному Богу да Завадскому известно.

Короче, Завадский со своими партнерами приобрел пятьсот квадратных метров пятипроцентного недостроя.

– Ну, – пояснил Завадский, когда мой палец уперся в эти пять процентов, – пятипроцентная готовность это значит как бы такое свайное поле, проект стройки и прилагающаяся к сему документация.

Проект, само собой, устарел уже на момент продажи, так как был задуман еще в старые недобрые советские времена. Землеотвод канул в Лету, а разрешительная документация могла что-то значить лишь как архивный документ соответствующего времени – инстанции, которые ее выдавали, уже не существовали в реальности.

До кучи еще один факт – количество свай на самом деле было в три раза меньше означенного, да и те были лишены оголовков.

Короче, Завадский вложился в это дело и передал его своим компаньонам, одним из которых был тот самый Артамонов, поивший вчера моего собеседника.

– Прихожу, понимаешь, – жаловался Завадский, – узнавать, говорят, что забор поставили. Я спрашиваю, как насчет градостроительного заключения. Никакой конкретики, все мол, нормально, не волнуйся.

Я лишь кивал, позволяя Завадскому высказаться.

– Как, говорю, заключение без землеотвода получите? Снова нулем. В общем, мне надоела эта бодяга и я решил сам взяться за дело.

– Очень разумно, – похвалил его я. – Вот только что с базарчиком-то делать?

Оказывается, что пока время шло своим чередом, возле участка, который приобрел Завадский, стихийно образовался базарчик и очень даже неплохо функционировал уже несколько месяцев.

Дело, понятно, осложнялось тем фактом, что территория, на которой располагался этот рынок, входила в метраж, обозначенный в бумагах.

– Знаете что, – немедленно предложил я, в ужасе оглядываясь на открывающуюся дверь кабинета Сидоренко, – давайте я пойду с вами. У меня есть кой-какой опыт в подобных делах, может, и удастся утрясти.

К моей радости Завадский тотчас же согласился и мы чинно проследовали в кабинет.

Сидоренко сделал вид, что привстал из-за стола и с широкой улыбкой предложил нам садиться. Он был явно удивлен моим присутствием, хотя виду не подал – ну пришел Паратов с Завадским, и пришел.

– Я хотел бы начать строительство, – проговорил Завадский, когда Сидоренко пролистал его бумаги и вопросительно посмотрел на их владельца.

– Что ж, – размеренно проговорил хозяин кабинета, – дело хорошее, слов нет. Но, понимаете ли, мы выдали разрешение на торговлю в этом месте одной коммерческой форме. На пять лет. Так что…

– Но позвольте! – взвился Завадский. – По какому праву…

Он говорил минут пять, очень взволнованно и явно не по делу.

Сидоренко слушал его очень спокойно, зная, что плетью обуха не перешибешь.

Когда Завадский закончил свою тираду, Сидоренко открыл рот, чтобы осадить просителя, но тут я решил, что настала пора напомнить о своем существовании.

Дело в том, что ситуация, в которой оказался Завадский, была не так уж и оригинальна.

Одна моя столичная знакомая оказалась поставленной перед аналогичными проблемами и, как ни странно, вполне успешно сумела их решить, даже опубликовав отчет о своих мытарствах в одном из экономических журналов. Так что кой-какой опыт в подобных делах имелся и я решил действовать по уже имевшейся схеме.

Разумеется, я мог бы пойти по наиболее простому пути и просто-напросто купить расположение господина Сидоренко к господину Завадскому. Но сейчас мне захотелось показать осунувшемуся Завадскому, как можно добиться своего, не прибегая к тяжелой финансовой артиллерии – пусть учится.

Для начала я поинтересовался, какому именно предприятию выдано разрешение на торговлю. Оказалось, что речь идет о ТОО «Кудруна».

– Но ведь, насколько я помню, эти ребята сами не занимаются торговлей, а сдают землю в аренду. Не так ли? – спросил я.

Сидоренко лишь развел руками.

– Эти вопросы не в моей компетенции, – ответил он скрестив руки на груди.

– Так-так-так, – начал я прикидывать, – одно торговое место где-то сотню в день, всего мест, скажем, двести. Таким образом – три с с половиной штуки баксов в день.

Сидоренко был по-прежнему спокоен, а Завадский слушал меня, с ужасом выпучив глаза.

– Выходит, около миллиона долларов в год, – подытожил я. – Неплохо, правда?

Завадский был готов своими руками растерзать чиновника в его же кабинете, но я с силой наступил ему на ногу, – мол, не мешай.

– Хорошо, пусть будет рынок, – сказал я. – Но он должен принадлежать ему.

И ткнул пальцем в грудь Завадского.

– А я тут при чем? – резонно ответил Сидоренко и посмотрел на часы, давая понять, что вопрос исчерпан. – Еще какие-то вопросы?

Я тут же предложил Завадскому записаться на прием на этот же день на вечер (Сидоренко лишь пожал плечами, но возражать не стал) и мы покинули кабинет.

– И что теперь делать? – растерянно произнес Завадский, прижимая к груди папку.

– Как что? – удивился я. – Бороться, дорогуша. Или ты хочешь подарить такие деньги неизвестно кому? Кстати, давай выясним, кому именно.

Завадский покорно сел в мою машину и предоставил судьбе (то есть мне в ее лице) разруливать эту ситуацию.

Выяснить, кто именно возглавлял искомое ТОО не составило большого труда. И уже через полчаса я стучался в кабинет директора данной конторы.

Начальником конторы оказался маленький чернявый человечек с татуировкой на левой руке между указательным и средним пальцами. Ему, разумеется, доложили, что вместе с Завадским приехал Делец и он решил, что не стоит качать права и выложил все как есть.

– Мне? Мне вообще ничего не надо. Все деньги, они туда уходят.

И директор «Кудруны» покрутил пальцем в направлении навесного потолка.

– Я человек маленький, что говорят то и делаю, – развел он руками.

– И что же вам говорят? – поинтересовался я.

Завадский вообще не принимал участия в разговоре, стоя у меня за спиной.

– Ну… – замялся директор «Кудруны», – например, из районной администрации раз звонили. Предложили щебенку насыпать. Облагородить, так сказать, стихийно возникшее торговое образование.

– Чтоб лучше торговалось, – повернулся я к Завадскому. – Все, пошли отсюда.

Когда мы выплыли из «Кудруны», оставив встревоженного директора в одиночестве (он сразу кинулся к телефону, только за нами закрылась дверь), бедный Завадский окончательно упал духом.

– Может быть, пивка? – аккуратно поинтересовался я у смурного бизнесмена.

Тот поднял на меня помутневший взор.

– Очень может быть, – тихо, но твердо сказал Завадский.

Я позвонил в нашу службу безопасности и уже через сорок минут была забита стрелка с крышей «Кудруны». Глава «ледокольной» СБ Егор Воронцов справился, нужна ли охрана, но я отклонил его предложение.

На протяжении этих сорока минут я лечил Завадского в пивном зале ресторана «Орфей», вливая в него дозы бочкового «будвайзера» и выслушивая его жалобы на жизнь, семью и правительство.

– Все можно поправить, – внушал я ему, – во всяком случае в том, что касается жизни и правительства. Надо только быть информированным, уверенным в своей правоте и как следует соображать мозгами.

Завадский кивал, и понемногу проникался моими магнетическими токами.

Когда мы выходили из ресторана, он уже смотрел орлом и был готов к предстоящим сражениям.

Стрелка была назначена в посадках возле какой-то замшелой кафешки на самом выезде из города. В этом заведении перекусывали немудреными обедами дальнобойщики и изредка забредали в поисках дешевых напитков местные выпивохи. Место, короче, то еще.

«Крыша» «Кудруны» оказалась не бог весть какой крутой. На встречу приехал коротышка-кавказец в сопровождении двух бессловесных мордоворотов.

– Рыночек-то – тьфу! – говорил он, сплевывая себе под ноги на истоптанный песок. – Какие деньги вообще?! У нас взаиморасчеты. Притом безналичные, если это вам так интересно.

– Не убеждает, – вздохнул я. – Надо как-то решать эту проблему.

– Конечно, – немедленно согласился бандит. – Скажем, нет человека – нет проблемы.

– Не получится, – твердо заявил Завадский, высоко задрав голову. – У меня соучредители и куча наследников. Такие, знаете ли, дотошные и настырные, что с ними хлопот не оберешься.

Подобного рода гнилой треп продолжался еще полчаса и стороны разошлись не придя ни к какому решению. Несмотря на патовую ситуацию, Завадский, обретший второе дыхание благодаря «будвайзеру» и моему присутствию, горел желанием немедленно отправиться в администрацию и как следует надавить на Сидоренко.

Время, действительно, уже приближалось к назначенному на вечер второму визиту.

На этот раз Сидоренко был менее авантажен, но продолжал настаивать на своем.

– Ну да, хорошо, – наконец был вынужден согласиться он. – Не имели мы права сдавать вашу землю. Ну и что? Условия-то изменились? Вы-то сами где раньше были? Ладно, оформляйте землеотвод, тогда и поговорим.

Почти довольный Завадский был уже готов встать с кресла и немедленно отправиться к юристу, но я быстренько охладил его пыл.

– Насколько мне известно, вы входите в комиссию, которая оформляет земельные договоры, – сказал я.

Теперь начиналось самое интересное.

– Да, – подтвердил Сидоренко. – И полагаю, что вам оформят разрешение на временную торговлю до начала строительства. Разумеется, при наличии всех согласований.

– Поясните, пожалуйста, что вы под этим подразумеваете, – попросил я, дергая за рукав Завадского и силой усаживая его назад в кресло.

Оказалось, как я и ожидал, что кроме оформления бумаг, – кстати, большая часть из них уже была готова у Завадского, – необходима кипа документов, на которых требуется подпись самого Сидоренко.

– А для этого необходимо разрешение главы районной администрации, – с ядовитой улыбкой произнес он.

Сидоренко был обозлен, что я не дал ему значительную фору – займись Завадский оформлением документов, он бы узнал о том, что необходимо такое разрешение только в самом конце и потерял бы, таким образом, кучу времени, упершись опять же в Сидоренко.

– Тогда… – начал я, но Завадский неожиданно перебил меня и заявил:

– Тогда я завтра же начинаю строительство. С утра приедут бурильные машины, – он даже пристукнул кулаком по столу.

– А если, – кашлянул Сидоренко, – а если продавцы не захотят расходиться?

– Хм! Подумаешь! – настаивал Завадский. – Составим акт, разошлем, куда следует. Кстати, подготовьте к завтрашнему утру письменный отказ освободить территорию.

Сидоренко понял, что упираться бессмысленно. Он поднял трубку телефона и набрал номер директора «Кудруны».

Я в очередной раз получил возможность удивиться наработанным интонациям чиновничьего войска, когда по высоте голоса, тембры, характерным хмыканьям и междометиям можно было сообщить нужному человеку необходимую информацию, не вдаваясь в опасные подробности.

Короче, Сидоренко передал трубку Завадскому. На его лице было написано: «Как решите, так и будет. Я умываю руки, зачем мне такой геморрой».

«Интересно, дожмет или не дожмет? – думал я, наблюдая за Завадским. – Я, конечно, встряну, но было бы неплохо, если бы этот парень чему-то от меня научился за время нашего общения».

Завадский дожал.

Он стал материться в трубку, не стесняясь присутствия Сидоренко и вкратце объяснил «Кудруне», что будет иметь место завтра утром.

– Зачем же вы так сразу? – сник директор. – Может быть, встретимся, посидим…

– В арбитраже посидим, – пообещал ему Завадский, – только к тому времени от вашего базара останется пустое место, на котором я буду строиться.

– Да мы и сами можем все демонтировать, – медленно, но верно сдавался директор. – А как вы посмотрите на половину доходов?

Хорошо, что в это время Завадский посмотрел на меня. Я отрицательно покачал головой.

– Отрицательно смотрю, – проорал тот в трубку. – Я – собственник, а ты вообще неизвестно кто.

– Две трети, – медленно произнес директор.

Я кивнул.

– Хорошо, – отрезал Завадский. И тут же добавил. – Плюс полный доступ к финансовой документации.

«Молодец, – похвалил я его про себя. – Хорошо сориентировался».

– Передаю трубку, – закончил разговор Завадский и вручил телефон Сидоренко.

Тот снова что-то промямлил, из чего директор «Кудруны» должен был сделать вывод, что отныне все будет именно так, как сказал Завадский.

Чиновники умеют уважать людей, которые могут настоять на своем и, что немаловажно, тотчас же соображают, кто победитель и что из этого следует. В том числе, лично для них самих.