После вестей о почти безнадежной болезни короля вскоре в лагере начали распространяться слухи о его выздоровлении, и, так как король очень спешил лично принять участие в осаде, все говорили, что он двинется в путь, едва лишь будет в состоянии сесть на лошадь.

Между тем герцог Орлеанский, знавший, что не сегодня-завтра его сместят с поста командующего армией и заменят либо герцогом Ангулемским, либо Бассомпьером, либо Шомбергом, оспаривавшими друг у друга этот пост, был бездеятелен, терял время, лишь нащупывая силы противника, и не решался ни на какую крупную операцию, которая могла бы прогнать англичан с острова Рэ, где они все еще осаждали крепость Сен-Мартен и форт Ла-Пре, тогда как французы, со своей стороны, осаждали Ла-Рошель.

Что касается д’Артаньяна, то, как мы уже сказали, он стал спокойнее, что всегда бывает после того, как опасность минует и мы начнем считать ее несуществующей; у него оставалась лишь одна забота – он не получал никаких известий от своих друзей.

Однако как-то утром, в начале ноября, все сделалось ему ясно благодаря следующему письму, полученному из Виллеруа:

– Наконец-то! – воскликнул д’Артаньян. – Значит, они помнят обо мне в часы развлечения, как я помню о них в часы уныния! Ну конечно, я выпью за их здоровье, и очень охотно, но только не один.

И д’Артаньян побежал к двум гвардейцам, с которыми он сдружился больше, чем с остальными, чтобы пригласить их распить с ним чудесное анжуйское вино, присланное из Виллеруа. Оказалось, однако, что один из гвардейцев был кем-то приглашен на этот вечер, а другой на следующий, поэтому пирушку назначили на послезавтра.

Придя домой, д’Артаньян отправил все двенадцать бутылок вина в походный гвардейский буфет, приказав тщательно сохранить их, а в день торжества он с девяти утра услал туда Планше, с тем чтобы приготовить все к двенадцати часам, когда был назначен обед.

Гордясь своим новым почетным званием метрдотеля, Планше решил не ударить лицом в грязь, а потому взял себе в помощь слугу одного из приглашенных, по имени Фурро, и того самого лжесолдата, который хотел убить д’Артаньяна и который, не принадлежа ни к одной части, поступил после того, как молодой человек спас ему жизнь, в услужение к д’Артаньяну или, вернее сказать, к Планше.

Когда час пиршества наступил, оба гостя явились, заняли свои места, и длинный ряд блюд выстроился на столе.

Планше прислуживал с салфеткой, перекинутой через руку, Фурро откупоривал бутылки, а Бризмон – так звали выздоравливающего – переливал вино в стеклянные графины, так как в нем был какой-то осадок – должно быть, от тряской дороги. Первая бутылка этого вина оказалась на дне несколько мутной. Бризмон вылил подонки в стакан, и д’Артаньян разрешил ему выпить их, так как бедняга был еще очень слаб.

Гости съели суп и уже поднесли к губам первый стакан, как вдруг с форта Людовика и с форта Нового прогремели пушечные выстрелы. Думая, что произошло какое-то неожиданное нападение либо со стороны осажденных, либо со стороны англичан, гвардейцы немедленно схватились за шпаги: д’Артаньян, не менее быстрый, чем они, сделал то же, и все трое побежали к своим постам.

Однако, едва успев выскочить из буфета, они сразу поняли причину этого шума. «Да здравствует король! Да здравствует кардинал!» – кричали со всех сторон, и повсюду били в барабаны.

В самом деле, король, который, как мы уже сказали, был полон нетерпения, проехал без отдыха два перегона и только что прибыл со всей своей свитой и с подкреплением в десять тысяч солдат, впереди и позади него шли мушкетеры.

Д’Артаньян, находившийся в своей роте, которая выстроилась шпалерами, выразительным жестом приветствовал своих друзей, не спускавших с него глаз, и г-на де Тревиля, сейчас же заметившего его.

Как только церемония въезда кончилась, друзья горячо обнялись.

– Черт возьми, – вскричал д’Артаньян, – вы приехали удивительно кстати! Думаю, что ни одно блюдо не успело еще остыть!.. Не правда ли, господа? – добавил молодой человек, обращаясь к двум гвардейцам и представляя их своим друзьям.

– Ого! Кажется, мы пируем! – обрадовался Портос.

– Надеюсь, что на вашем обеде не будет дам! – сказал Арамис.

– А есть ли приличное вино в вашей дыре? – спросил Атос.

– То есть как это, черт возьми! Ведь у меня есть ваше вино, любезный друг, – ответил д’Артаньян.

– Наше вино? – с удивлением переспросил Атос.

– Ну да, то самое, которое вы прислали мне.

– Мы прислали вам вино?

– Да разве вы забыли? Знаете, слабенькое вино с анжуйских виноградников!

– Да, я понимаю, какое вино вы имеете в виду.

– Вино, которое вы предпочитаете всем остальным.

– Разумеется, когда у меня нет ни шампанского, ни шамбертена.

– Ничего не поделаешь! За неимением шампанского и шамбертена придется вам удовольствоваться анжуйским.

– Так вы, значит, выписали анжуйское вино? Ну и лакомка же вы, д’Артаньян! – сказал Портос.

– Да нет же! Это то вино, которое прислано мне от вашего имени.

– От нашего имени?! – хором воскликнули три мушкетера.

– Скажите, Арамис, это вы посылали вино? – спросил Атос.

– Нет. А вы, Портос?

– Нет.

– Если это не вы, – сказал д’Артаньян, – то ваш трактирщик.

– Наш трактирщик?

– Ну да! Ваш трактирщик Годо, трактирщик мушкетеров.

– В конце концов, какое нам дело до того, откуда взялось это вино! – сказал Портос. – Попробуем и, если оно хорошее – выпьем.

– Напротив, – возразил Атос, – не будем пить вино, которое пришло неизвестно откуда.

– Вы правы, Атос, – согласился д’Артаньян. – Так, значит, никто из вас не поручал трактирщику Годо прислать мне вина?

– Нет! И все же он прислал вам его от нашего имени?

– Вот письмо! – сказал д’Артаньян.

И он протянул товарищам записку.

– Это не его почерк, – заметил Атос. – Я знаю его руку, перед отъездом я как раз рассчитывался с ним за всю компанию.

– Письмо подложное, – утверждал Портос, – никто не арестовывал нас.

– Д’Артаньян, – с упреком сказал Арамис, – как могли вы поверить, что мы нашумели?

Д’Артаньян побледнел, и дрожь пробежала по его телу.

– Ты пугаешь меня, – сказал Атос, говоривший ему «ты» лишь в случаях чрезвычайных. – Что случилось?

– Бежим, бежим, друзья мои! – вскричал д’Артаньян. – У меня возникло страшное подозрение... Неужели это опять месть той женщины?

Теперь побледнел и Атос.

Д’Артаньян бросился бежать к буфету, три мушкетера и оба гвардейца последовали за ним.

Первое, что увидел д’Артаньян, войдя в столовую, был Бризмон, корчившийся на полу в жестоких судорогах.

Планше и Фурро, смертельно бледные, пытались облегчить его страдания, но было ясно, что помощь бесполезна: лицо умирающего было искажено предсмертной агонией.

– А, это вы! – вскричал Бризмон, увидев д’Артаньяна. – Вы сделали вид, что даруете мне жизнь, а сами отравили меня! О, это ужасно!

– Я? – вскричал д’Артаньян. – Несчастный, что ты говоришь!

– Да-да, вы дали мне это вино! Вы велели мне выпить его – вы решили отомстить мне, и это ужасно!

– Вы ошибаетесь, Бризмон, – сказал д’Артаньян, – вы ошибаетесь. Уверяю вас... клянусь вам...

– Но есть бог, он покарает вас!.. О господи, пошли ему такие же мучения, какие я чувствую сейчас!

– Клянусь Евангелием, – вскричал д’Артаньян, бросаясь к умирающему, – я не знал, что это вино отравлено, и сам собирался пить его!

– Я не верю вам, – сказал солдат.

И в страшных мучениях он испустил последний вздох.

– Ужасно, ужасно! – шептал Атос, между тем как Портос бил бутылки, а Арамис отдавал приказание – правда, несколько запоздавшее – привести духовника.

– О друзья мои, – сказал д’Артаньян, – вы еще раз спасли мне жизнь, и не только мне, но также и этим господам!.. Господа, – продолжал он, обращаясь к гвардейцам, – я попрошу вас хранить молчание о том, что вы видели. Весьма важные особы могут оказаться замешанными в эту историю, и все последствия падут тогда на нашу голову.

– Ах, сударь... – пробормотал Планше, еле живой от страха, – ах, сударь, выходит, что я счастливо отделался!

– Как, бездельник, ты, значит, собирался пить мое вино? – вскричал д’Артаньян.

– За здоровье короля, сударь. Я собрался было выпить самую малость за здоровье короля, но Фурро сказал, что меня зовут.

– Это правда, – покаялся Фурро, щелкая зубами от страха, – я хотел отослать его, чтобы выпить без помехи.

– Господа, – сказал д’Артаньян, обращаясь к гвардейцам, – вы сами понимаете, что после всего случившегося наша пирушка была бы очень печальной. Поэтому примите мои извинения, и давайте отложим ее до другого раза.

Оба гвардейца учтиво приняли извинения д’Артаньяна и, понимая, что четыре друга хотят остаться одни, удалились.

Оставшись без свидетелей, молодой гвардеец и три мушкетера переглянулись с таким видом, который ясно говорил, что каждый из них понимает всю серьезность положения.

– Прежде всего, – предложил Атос, – давайте уйдем из этой комнаты. Труп человека, погибшего насильственной смертью, – это плохое соседство.

– Планше, – сказал д’Артаньян, – поручаю тебе тело этого бедняги. Пусть его похоронят на освященной земле. Правда, он совершил преступление, но он раскаялся в нем.

И четверо друзей вышли из комнаты, предоставив Планше и Фурро заботу о погребении Бризмона.

Хозяин отвел им другую комнату и подал яйца всмятку и воду, которую Атос сам набрал в колодце. Портосу и Арамису в нескольких словах рассказали суть дела.

– Как видите, милый друг, – сказал д’Артаньян Атосу, – это война не на жизнь, а на смерть.

Атос покачал головой.

– Да-да, – ответил он, – я вижу. Но вы, значит, думаете, что это она?

– Я в этом уверен.

– А я должен сознаться, что все еще сомневаюсь.

– Однако же – лилия на плече?

– Это англичанка, совершившая во Франции какое-то преступление, за которое ее заклеймили.

– Атос, Атос, уверяю вас, это ваша жена! – повторял д’Артаньян. – Неужели вы забыли, как сходятся все приметы?

– И все-таки я думаю, что та, другая, умерла. Я так хорошо повесил ее...

На этот раз покачать головой пришлось уже д’Артаньяну.

– Но что же делать? – спросил он.

– Нельзя вечно жить под дамокловым мечом, – сказал Атос, – необходимо найти выход из положения.

– Но какой же?

– Постарайтесь увидеться с ней и объясниться. Скажите ей: «Мир или война! Даю честное слово дворянина, что никогда не скажу о вас ни слова, что никогда ничего не предприму против вас. Со своей стороны, вы должны торжественно поклясться, что не будете вредить мне. В противном случае я дойду до канцлера, дойду до короля, я найду палача, я восстановлю против вас двор, я заявлю о том, что вы заклеймены, я предам вас суду, и, если вас оправдают, тогда... ну тогда, клянусь честью, я убью вас где-нибудь под забором, как бешеную собаку!»

– Я не возражаю против этого способа, – сказал д’Артаньян, – но как же увидеться с ней?

– Время, милый друг, время доставит удобный случай, а случай дает человеку двойные шансы на выигрыш: чем больше вы поставили, тем больше выиграете, если только умеете ждать.

– Так-то так, но ждать, когда ты окружен убийцами и отравителями...

– Ничего! – сказал Атос. – Бог хранил нас до сих пор, он же сохранит нас и впредь.

– Да, нас! Конечно, мы мужчины, и, собственно говоря, для нас вполне естественно рисковать жизнью, но она!.. – добавил он, понижая голос.

– Кто это она? – спросил Атос.

– Констанция.

– Госпожа Бонасье! Ах да, ведь и правда... я совсем забыл, что вы влюблены, мой бедный друг!

– Но ведь из письма, найденного вами у этого убитого негодяя, вы узнали, что она находится в монастыре, – сказал Арамис. – В монастырях совсем не так уж плохо, и обещаю вам, что, как только кончится осада Ла-Рошели, я лично...

– Да-да, любезный Арамис, – перебил его Атос, – мы знаем, что ваши помыслы устремлены к религии.

– Я только временно состою в мушкетерах, – со смирением сказал Арамис.

– По-видимому, он давно не получал известий от своей любовницы, – прошептал Атос. – Не обращайте внимания, это нам уже знакомо.

– Вот что! – сказал Портос. – По-моему, тут есть одно простое средство.

– Какое же? – спросил д’Артаньян.

– Вы говорите, она в монастыре?

– Да.

– Так в чем же дело? Как только кончится осада, мы похитим ее из этого монастыря, и все тут.

– Но ведь прежде надо узнать, в каком монастыре она находится.

– Это правда, – согласился Портос.

– Однако не говорили ли вы, что королева сама выбрала для нее монастырь, милый д’Артаньян? – спросил Атос.

– Да. По крайней мере я думаю, что это так.

– Прекрасно! Тогда Портос поможет нам в этом деле.

– Каким же образом, позвольте вас спросить?

– Да через вашу маркизу, герцогиню, принцессу. Она, должно быть, имеет огромные связи.

– Тсс! – прошептал Портос, прижимая палец к губам. – Я думаю, что она кардиналистка, и она ничего не должна знать.

– Если так, то я берусь получить сведения о госпоже Бонасье, – сказал Арамис.

– Вы, Арамис? – вскричали хором все три друга. – Каким же образом?

– Через духовника королевы, с которым я очень дружен, – краснея, ответил Арамис.

На этом обещании четыре друга, закончившие свой скромный обед, расстались, условившись встретиться снова в тот же вечер. Д’Артаньян вернулся во францисканский монастырь, а три мушкетера отправились в ставку короля, где им предстояло еще позаботиться о своем помещении.