XXVIII

Сферы песочных часов отсчитывают срок в Бездне, и маятник Сатурна, раскачиваясь, вспарывает космос и рвёт людскую плоть.

Иллюзии Пустыни охватывают все циклы людских перерождений, все круги геенны, все муки чистилища, что запечатлены в Её неумолимо восстающих призраках. Мумифицированные в Её оазисах бездушные тени творят чудовищных идолов, подобных Ей тленом и инерцией, на закате не дня, но крови. Гибридом чумной магии и звероподобного реализма встаёт земля в глазах Бездны и опадает к нашим ногам…

Здесь молчаливая земля тянет к себе, и ветер уносит сухие, чёрные существования. Здесь пустыня людей манит миражами, но дарит ложь. Владения Смерти и жестокосердного Кроноса простираются вдаль и беспредельны… Эта западня молчит уже давно, тысячи языков были иссушены, тысячи глаз, видевших её, были опустошены её ветрами, рождающими чёрные пещеры и двери в ничто. Так было до нас, и так будет после. Мы отправим в небытие лишь мёртвое безмолвие, пустую оболочку, оставив свои следы в её реальности, в её пепле…

Мы ведали в полной мере страдания мира и видели уход мертвеца в пустыню. Вслед за Ниневией падение великого Вавилона совершилось на наших глазах, и боги, породившие человека, дарящие ему лишь мучения и болезненность, не могли погубить его. Боги Пустыни, боги своего времени, требующие кровавых жертв, боги склепов и кладбищ опустошённого духа людского, пожирающие своих детей, каким зноем наполнены они, чтобы требовать себе то, что всегда принадлежит нам?

Мы чувствуем, как спеленатые во чреве земли рвут змеиные круги своих страстей и внутренностей, и ощущаем дрожь выжженной, измождённой жизни, мучимой страстью к теням Дьявола. В её пределах льют мёртвую кровь и преступные слёзы и содрогаются, оплакивающие богов неба, богов дождя… Мы хищники среди них, вопиющих в пустыне, молящихся о погибели. Безмолвный глас их слышен лишь Зверю.

Земля — прах для них. Огонь — внушает ужас. Небеса — предали их.

На что смогут опереться они, когда полностью истечёт их время? Им не сбросить своих одежд, их одежды срослись с их плотью. Их дипломатия всегда как милость; Их имущество — все боги с начала времён, неуклюжие порождения их собственной бренности. Они уйдут вместе с ними так же, как прожили чужие жизни в чуждом бытие. Измельченные жерновами времени в прах, пыль, песок, они наполнят собою пустыню, пока пустыня кровоточит — они живут надеждой.

Им ли бежать, не ведая опоры и начал, увязая в песке? Им ли спастись, замыкая время? Они запечатали Бездну, заперев себя в скорлупе Вселенной; но им ли, осаждённым Хаосом, говорить о власти над Адом, говорить о власти над землёю и временем?

Человеческие жизни — песок, время людское — Пустыня. Оковы времени и места диктуют свои условия духу войны. Человеческое будущее, как тончайшая пыль, отмерено всё и выпито без остатка.

Биение чёрных крыльев Азазеля сгущает тени и поднимает песчаные бури в мертворожденном океане, в завершающем бытие пространстве нарушает молчание и возвещает предел всего.

И по-прежнему не подвластны времени бездонные жнецы Ада.

И по-прежнему у каждого свои счёты со временем…