A.

Привет. Меня зовут так-то и так-то. А тебя?

Те несколько вопросов, которые мы включили в текст, не являются необходимыми. Каждый случай подсказывает свои вопросы, которые следует задать. Но задавать их нужно для того, чтобы выйти на диалог, хотя бы самый скупой. Важность имени нельзя переоценить. Обращение к человеку по имени может содействовать скорейшему преодолению отчужденности.

Мы выбрали имя Рон в память об израильском поэте Роне Адлере, который покончил с собой в 1976 году в возрасте 19 лет.

Привет, Рон. Я здесь, чтобы поговорить с тобой. Я надеюсь, что смогу говорить за ту часть тебя, которая все еще хочет жить.

В любом суде, даже в тоталитарном государстве, каждый человек имеет право на защиту. Поэтому, раз ты сам назначил себя обвинителем, судьей и палачом в одном лице, я прошу слова как твой защитник.

До тех пор, пока человек не положил конец своей жизни, мы допускаем, что в нем сохраняется желание жить. Стихи Фернандо Пессоа, которые мы вынесли в эпиграф этой статьи, очень точно иллюстрируют это. Некто Шнейдман (1985) также писал о метафорическом "конгрессе", который "держит совет" в душе самоубийцы. Этот факт оставляет надежду на то, что жизнь на этом "совете" может взять верх, даже если от ее имени выступает лишь еле слышный "внутренний голос". Орбах и другие (1991) детально продемонстрировали смятение, царящее в душе самоубийцы даже на крайней стадии, когда влечение к смерти сопровождается сильнейшим страхом. Поэтому цель спасателя не столько в том, чтобы стрелка на весах жизни и смерти полностью склонилась в сторону жизни, сколько в том, чтобы лишь подтолкнуть ее в нужном направлении, избегая при этом грубых и самонадеянных действий.

Прежде всего, поверь, что я понимаю, как мало осталось у тебя терпения. Боль, которую ты испытываешь, ужасна. Я полностью признаю, что твое страдание безмерно и ситуация кажется абсолютно невыносимой. Это страдание, которое нельзя преодолеть, от него нельзя просто отстраниться или забыть. Это мучение должно быть прекращено. Я думаю, что ты чувствуешь себя не в силах и дальше бороться против всего, что слишком сильно превосходит тебя, против всех неудач и жестокости жизни.

Я признаю твою боль. Я принимаю твое чувство беспомощности. Я понимаю, что ты чувствуешь себя в тупике. Каждый человек может однажды дойти до точки, в которой он воскликнет: "Вот то, что я не в состоянии вытерпеть". Думаю, что ты сейчас именно в этой точке.

Но даже в таком случае я постараюсь показать тебе дугой взгляд на вещи. Я считаю, что другому мнению тоже можно дать слово.

Ты можешь спросить себя, кто это тут такой умный, что думает, будто сможет меня убедить? Может быть, в твоих глазах я лишь человек, которому платят за то, чтобы удержать тебя от самоубийства любым способом. Но я прошу тебя: пожалуйста, поверь, что здесь и сейчас, в тот момент, когда я говорю с тобой, я не психолог, не полицейский и не социальный работник. В этот момент я просто человек, и я боюсь того, что ты собираешься сделать.

Крайность ситуации требует от спасателя готовности говорить открыто. Человек, дошедший до последней черты, обладает повышенной чувствительностью к фальши. Поэтому честное раскрытие всех возможных чувств, которая это ситуация может вызвать, - например, искреннего страха, что акт самоубийства может свершиться в любой момент, - может помочь в установлении доверительного контакта.

Прежде всего, я хочу, чтобы ты знал: я не против самоубийства в принципе. Я не считаю его ошибкой или грехом. Существуют ситуации, в которых действительно кажется, что лучше умереть, чем продолжать страдать, и я готов подтвердить право человека выбрать смерть в такой ситуации. Я буду уважать такое решение. Если после того, как ты выслушаешь меня, ты решишь, что в твоем случае не осталось ни малейшей надежды, и нет ни одной причины, по которой стоило бы продолжать жить, я больше не буду тебя трогать.

Такая позиция, будучи выраженной (конечно, только в том случае, если спасатель готов под ней подписаться), может способствовать тому, что послание будет принято. Говоря таким образом, спасатель пытается показать, что выбор в пользу жизни может быть добровольным решением самого самоубийцы, независимо от каких-либо принципов. Невозможно поверить в то, что абстрактные доводы о ценности жизни смогут как-то подействовать на человека, уже дошедшего до готовности убить себя.

Уважение, выказываемое к свободе самоубийцы в отношении самого себя, очень важно. Ведь во многих случаях решение убить себя - это последняя отчаянная попытка человека распорядиться своей жизнью, после того как он потерял контроль над ней. Поэтому очень важно дать потенциальному самоубийце почувствовать, что он или она имеет хоть какую-то реальную власть над тем, что осталось от его (её) жизни.

Насколько я вижу, Рон, для тебя остался только один способ покончить с кошмаром, который с тобой происходит: прекратить все чувства, мысли и желания. Для тебя ситуация не просто ужасна, - тебе кажется, что она будет ухудшаться. То, что ты испытываешь сейчас, может тебе представляться лишь первым шагом на пути к еще большему страданию. Поэтому, возможно, ты говоришь себе: "Я должен положить конец этой жизни прямо сейчас! Если мне не хватит мужества это сделать, я буду вынужден страдать без конца. Мне придется все начинать с нуля. У меня просто нет больше сил для этого". Может быть, ты чувствуешь себя совершенно одиноким перед своей проблемой, и нет во всем мире того, кто мог бы тебе помочь. В этом одиночестве все, что ты видишь, - это твоя боль. Всякое возможное решение тонет во мраке, и смерть кажется единственным выходом.

Читатель может подумать, что такие слова скорее усилят тягу к самоубийству, чем ослабят ее. Мы думаем, вряд ли. Произнося возможные мысли самоубийцы вслух, мы ставим себя на его место. Доверие к нам от этого вырастет, так как отчаявшийся человек увидит, что мы не склонны что-либо приукрашивать. Это дает нам надежду на то, что потенциальный самоубийца будет готов нас выслушать.

Ты, может быть, удивляешься, почему я говорю все это. Ты думаешь: "Неужели ЭТИМ он хочет мне помочь?"

Конечно же, нет. Я понимаю, что ты хочешь умереть, но я допускаю, что какая-то часть тебя еще хочет жить. И я хочу дать голос этой твоей части.

Все, что я хочу сказать - это то, что я знаю кое-что об отчаянии. Ты не был бы здесь, если бы просто не хотел видеть возможных решений из-за лени или упрямства. Я уверен, что если бы ты увидел какой-то другой выход из сложившейся ситуации, хотя бы намек на выход - ты не захотел бы умирать. Поэтому я уважаю твои чувства и твое намерение. Я знаю: если бы ты мог, ты поступил бы иначе.

Самоуважение самоубийцы, как правило, сильно понижено. В таком случае, как выразить свое уважение и понимание так, чтобы потенциальный самоубийца принял его? Единственный способ - это уважать его логику.

Далее мы обращаемся к мотиву самоубийства, из чего следует, что нам необходимо хоть что-то о нем знать - из внешних источников, из прежнего знакомства с потенциальным самоубийцей или непосредственно из его ответов. В нашем примере причина, приведшая к намерению покончить с собой - провал в колледже. Естественно, в каждом отдельном случае необходимо знать подлинный мотив.

Я вижу, что после того, как ты провалился в колледже, жизнь для тебя потеряла смысл. Видимо, успешная учеба в колледже была очень важна для тебя, она была твоим главным стимулом и играла большую роль в твоей самооценке. Успех в колледже был для тебя не просто возможностью получить образование. Для тебя это было вопросом самоуважения. Теперь, когда ты провалился, ты - на дне. Ты чувствуешь, что ни на что не способен, что потерял лицо и никогда уже не сможешь посмотреть на себя в зеркало.

Отношение участия означает, что мы принимаем те разбитые ценности, за которые самоубийца готов отдать жизнь. Если, например, к самоубийству ведет неразделенная любовь, нам следует в полной мере показать свое сочувствие, приняв значимость романтической любви.

Может быть, ты считаешь, что без тебя мир станет лучше. Люди в твоем состоянии часто думают, что с их смертью мир испытает облегчение.

Озвучивая крайне негативное отношение потенциального самоубийцы к самому себе, мы преследуем две цели: а) поднять уровень доверия к спасателю, который осмеливается говорить о вещах так, как есть на самом деле, а именно - что хуже некуда; б) позволить потенциальному самоубийце взглянуть со стороны на собственное отношение к себе, чтобы дать надежду на какую-то перспективу.

Может быть, все наоборот: ты так взбешен, что чувствуешь себя вправе заставить других отвечать за твою смерть. Ты чувствуешь, что тобою пренебрегли, тебя предали или использовали. И ты считаешь правильным указать людям на того, кто так поступил с тобой, и насколько плохо он отнесся к тебе.

А может, тебе просто все равно. Другие люди кажутся настолько далекими от тебя, о них трудно даже подумать. Пусть сами разбираются в своих чувствах. Все бледнеет в сравнении с твоей болью. Ничто не имеет значения. Единственное, что ты чувствуешь сейчас - это ясный голос внутри тебя, который подсказывает тебе прекратить боль, не медля.

Признаюсь, говоря за твои чувства, я сам начинаю ощущать твое отчаяние, твое унижение и беспомощность. Я становлюсь унылым и подавленным.

Здесь мы достигли высшей точки нашего обращения: спасатель полностью соединяется с самоубийцей в его отчаянии. В этом отношение участия находит свое логическое завершение.

XML error: Mismatched tag at line 183