ВТОРОЙ ДЕНЬ

Завтрак: черный кофе, сухарик.

Обед: кусок вареного мяса.

Ужин: ветчина или вареная колбаса без жира, листовой салат.

Она сидела на табуретке, уставившись в одну точку. Разумеется, заспанная. На щеке – след от подушки, в руке – чашка черного кофе. Когда Тверитинов – свежий после душа, с гладко выбритым лицом – появился на кухне, она подняла голову и посмотрела на него, как магазинная уборщица на наследившего покупателя.

– Доброе утро! – поздоровался он.

Сабина мрачно кивнула. По ее мнению, черный кофе без сахара – это совсем не то, что могло бы сделать утро добрым.

– У вас действительно нет сухарей? – спросила она таким тоном, будто они уже час как спорили. – Или это мне показалось?

– Сухарей? – тупо переспросил Тверитинов.

Он был готов к ее нападкам по поводу своего ночного появления на кухне с ножом в руках, но сухари застали его врасплох.

– Сухарей, сухарей, – нетерпеливо повторила Сабина. – Таких хрустящих штучек, которые продаются в коробках или пакетах. Неужели нету?

– Ах, это! Хрустящие штучки! – с напускным оживлением откликнулся он. – Нет, они закончились еще на прошлой неделе.

– Я должна была догадаться, – пробормотала Сабина, длинно отхлебнув из чашки.

– Впрочем, у меня есть тостер и хлеб, – сообщил Тверитинов и увидел, как внезапно просветлело ее лицо. – Кстати, что говорит трудовое законодательство по поводу завтрака? Я сам должен приготовить его для вас?

Она засопела и поднялась на ноги:

– Просто покажите, где что лежит.

Пока она возилась с хлебом и тостером, он сварил себе кофе, сдобрил его сливками и бухнул в чашку два куска сахара. После этого сделал себе пару толстых бутербродов, разогрел их в микроволновке и принялся за еду. Она тоже подсела к столу с куском поджаренного хлеба. Глаза ее горели, как у беспризорника, попавшего на банкет. Тверитинов впервые видел человека, которого бы так возбуждали сухие корки.

– Поджарьте себе еще, – любезно предложил он, когда она сгрызла большой сухарь и облизнулась.

– У нас с вами нет времени рассиживаться.

Несмотря на взъерошенный вид и помятую щеку, она все равно ему нравилось. Вероятно, дело тут было не во внешности, а в чем-то другом. Говорят же, что чувства – это химия. Вероятно, какие-то таинственные вещества в его организме вступили в реакцию с ее таинственными веществами, не иначе. Тверитинов неожиданно подумал, что, не прояви он вчера решительность, тосты Сабина сейчас наверняка готовила бы на кухне Макса. Черт побери, не может же он каждый день отлавливать ее после работы?

Он ведь не влюбился. Просто в кои-то веки обратил внимание на женщину! Ему нужно время для того, чтобы во всем разобраться... А вот Максу не нужно никакого времени, в этом все дело.

Никогда в жизни Тверитинов не флиртовал с собственными сотрудницами. «Это аморально. Абсолютно недопустимо. Ты платишь ей зарплату, она зависит от тебя. Она выполняет твои распоряжения, этим нельзя пользоваться в личных целях... А Макс не имеет к ее зарплате никакого отношения. Ужасно несправедливо. И Макс моложе», – в который уже раз подумал Тверитинов, а вслух сказал:

– Запишите в свой блокнот. Мне нужно сегодня заехать в парикмахерскую. Втисните парикмахерскую в мой график, который я для вас распечатал.

Сабина не могла поверить, что после вчерашнего пожара и ночной стычки на кухне он отправился в кабинет распечатывать какой-то там график.

– Ладно, – сказала она, вымыв чашку и засунув ее в сушилку. – Давайте график, и я пойду звонить. А вы?..

– У меня переговоры, – с нескрываемым сожалением констатировал он.

Ей придется отправиться в «Бумажную птицу» без него. Он постарался сделать так, чтобы все это время она была загружена по горло, и у нее не осталось ни одной свободной минутки для того, чтобы заглянуть в кабинет директора.

Впрочем, все это теряло смысл, потому что вечер у Тверитинова был безнадежно занят. Он потеряет ее из виду примерно в семь часов. После работы она сможет делать все, что захочет.

Вряд ли он был бы польщен, узнав, что о нем Сабина думает гораздо больше, чем о его двоюродном брате. О нем и о кафельной комнате. И мысли ее были отнюдь не романтические.

Если со времени ухода Ани Варламовой ничего не изменилось, размышляла Сабина, то завтра, то есть в четверг, можно будет узнать, кто приносит «дипломат» в подвал и надевает хирургические перчатки. Но предварительно следует разведать обстановку. Вчера, кроме кабинета Эммы, она никуда не заходила. Кстати, почему администратор сидит на первом этаже, а не на втором? Может быть, Максим выселил ее, чтобы она не могла слишком часто появляться в его приемной? Сабина даже не представляла себе, насколько близка к истине.

Прежде чем отправляться на фирму, дневник Ани Варламовой следовало где-то спрятать. Но не в квартире босса. Если рыльце у Тверитинова в пушку и он наткнется на дневник, сразу поймет, что она все знает. Везти его домой? Дорога отнимет слишком много времени. На вокзал в камеру хранения? То же самое время, которого у нее нет. Что ж, придется пока носить дневник с собой. Сабина сняла с него обложку и, скатав в трубочку, засунула в свою сумку. Получилось не очень красиво, зато надежно. В сумке у нее ключи и документы, за ней она следит зорко.

Кстати, вести себя следует естественно. Она должна быть вне подозрений. Новенькая, которая занимается только тем, что ей говорят. Ни шагу влево, ни шагу вправо.

Первым, кого она увидела, войдя в офис «Бумажной птицы», оказался Роман Валерьянович Попков – завхоз и бывший пехотинец. На нем сегодня был полосатый костюм и галстук с жирным пятном, замаскированным булавкой. В обеих руках он держал по мобильному телефону, прижимая их к голове с двух сторон, и громко объяснял:

– Ночью у нас случилось происшествие! Милиция выявила поджог, мне уже и бумагу специальную выдали. Так что необходимо переговорить с вашим руководством... – Он оторвал один телефон от уха и отставил подальше, сообщив в другой: – По поводу сигнализации. – После чего поменял мобильные местами и прокричал в другую трубку: – По поводу замены проводки.

Он был похож на сумасшедшего в момент обострения. Скорее всего, из-за выражения лица – неконтролируемо радостного и не соответствующего обстановке.

– О, дама! – воскликнул он, увидев Сабину. Засунул телефоны в разные карманы пиджака и раскинул руки, будто собирался ее обнять. – Не простудились? И славно, славно. Кстати, если вам нужен чайник, приходите и требуйте.

– У кого? – спросила Сабина, точно зная, что ей нельзя пить чай еще пять суток. Только на седьмой день диеты чай попадал в ее утреннее меню.

– У меня, – озадачил ее Роман Валерьянович, выкатив грудь колесом. – Я тут главный по хозяйственной части.

Выходило, что он завел разговор о чайнике просто для того, чтобы похвастаться своим служебным положением. Поистине, людям с заниженной самооценкой следует брать у него уроки.

Направившись к лестнице, Сабина неожиданно наткнулась на Эмму Грушину, которая стояла поодаль с секретаршей Ирой и, вместо того чтобы ответить на приветствие, оглядела новую сотрудницу с ног до головы критическим взором.

– В чем дело? – спросила та и остановилась. Она не собиралась спускать мымре ее выходки.

– Фу, – сморщила нос Эмма. – У вас ничего не получится, я уже вижу. Вчера мне показалось, что вы не такая толстая.

Секретарша втянула голову в плечи и потрусила к своей стойке, не желая становиться свидетельницей ссоры. Но Сабина вовсе не собиралась устраивать скандал. Она ведь не простой работник, а жемчужина! И не поддается на провокации.

– Господи, как я вам сочувствую, – тихо сказала она, подойдя поближе к Эмме. – Если вам так неприятно смотреть на мою фигуру, могу себе представить, как вы расстраиваетесь каждое утро, глядя в зеркало на свою.

– А я не затесываюсь в помощницы к богатым предпринимателям! – с веселой злостью ответила Эмма. – Кстати, я дала распоряжение отвезти чемодан с вещами к Сергею Филипповичу домой. Если через две недели вы не влезете в одежду, начнем высчитывать из вашей зарплаты ее стоимость. Не забыли, что мы подписали контракт, где оговорен сорок четвертый размер?

То, что объем ее талии и бедер внесен в контракт, Сабина не помнила. Просто не обратила на это внимания. Зато Петька точно должен быть в курсе. Ну, она ему покажет! Кстати, очень интересно, как закончился для него вчерашний вечер в компании трех подвыпивших дамочек и взятого ими на абордаж Кологривова?

Она не стала больше нигде задерживаться, потому что дел ей Тверитинов надавал столько, что словами не описать. А ведь еще нужно выкроить время для того, чтобы провести рекогносцировку. Завтра – четверг. В пять часов ОН проследует с «дипломатом» в кафельную комнату.

Сабина вошла в приемную, где вчера так долго маялся Саблуков, усмехнулась и поставила стул, на котором он сидел, в угол. После чего начала обживать стол и разбираться с оргтехникой и телефонами.

Странно, что ей не икалось, потому что Тверитинов думал о Сабине все утро. Несколько раз порывался позвонить, но не нашел достойного повода и отказался от своей мысли. Тем временем на фирме кое-что по вине Сабины произошло, и узнал он об этом совершенно случайно, когда связывался с завхозом Попковым, чтобы обсудить хозяйственные вопросы.

– Как дела? – задал он дежурный вопрос, едва Роман Валерьянович поднял трубку.

– Лампу на втором этаже разбили, – сокрушенно ответил тот. – В коридоре, перед вашей приемной. Ужас как жалко.

– Да уж, – бросил тот и машинально спросил: – Уборщики постарались?

– Нет, референт ваш, Горьков. Как махнул ручищей, так напрочь ее и снес. – В голосе Попкова слышалось явное неодобрение.

– Во дает, – рассердился Тверитинов. – Ему в постели лежать надо, а он руками размахивает. Надеюсь, с ним все в порядке? Он не порезался?

– Нет, не порезался, – радостно ответил завхоз. – Ребро сломал.

– Ребро?! Что-то я не понял... Он махнул рукой и сломал ребро?

– Ну да. Он же лампу почему снес? Потому что подрался!

– Подрался? С кем? – Тверитинов швырнул на стол ручку, которую все это время вертел в руках.

– С Борькой Чагиным.

– С Чагиным? – опять переспросил босс.

Что-то невероятное. Вадик Горьков, безвредный, как ленивец, спокойный и, в общем-то, довольно благодушный молодой человек, подрался с бригадиром, которого Тверитинов про себя иначе, как мордоворотом не называл. И тут в его сознании зародилось некое подозрение.

– А почему они подрались именно перед моей приемной? – вкрадчиво поинтересовался он.

– Что мне будет, если я скажу? – Завхоз напоминал классного ябеду.

– Роман, прекрати валять дурака.

– Ну, как – почему подрались, босс? Из-за помощницы вашей, Сабины.

– Так я и знал, – пробормотал тот обреченным тоном.

– Чагин к ней клинья подбивал, а Горьков вывел его, значит, в коридор и что-то такое высказал. Тот на дыбы да ему по роже. Вот они лампу и разбили.

Тверитинов пообещал себе, что обязательно поощрит Вадика и даже заедет к нему с цветами и конфетами, если сломанное ребро приковало того к больничной койке. Выходит, мордоворот клеился к Сабине. Подбивал клинья. Вот скотина.

– А Чагину случайно мой референт ничего не повредил? – с затаенной надеждой спросил он.

– Нет, ничего, – откликнулся завхоз. Помолчал и добавил: – Референт ничего не повредил. Ему Максим Петрович, директор наш, руку вывихнул. Да так сильно вывихнул, верите ли? Врачи приезжали, укол делали.

– А при чем здесь Максим Петрович? – напрягся Тверитинов. – Он-то как оказался возле приемной?

– Когда драка началась, его Безъязыков позвал. Он после вчерашнего возгорания к начальству подлизывается. Не хочет, чтобы его за пиво к административной ответственности привлекли. Бежит впереди, ведет директора, значит, к месту происшествия и объясняет: правильно, дескать, референт за Сабину заступился. Потому как если бы вы на месте были, собственноручно бы Чагину голову оторвали. Так как имеете интерес.

– Я?!

Тверитинов был так потрясен заявлением завхоза, что едва не свалился со стула, на котором сидел.

Роман Попков понизил голос и шепотом сообщил:

– Безъязыков вчера у вас дома был и вроде как застал вас с помощницей в интимной обстановке. Это не я говорю, это он сказал!

– Он так сказал?!

– А Чагин поддакнул. Я, говорит, потому и позволил себе руки распустить, что знал от Безъязыкова, будто дама, так сказать, веселого нрава.

– Я верно тебя понял? – Голос Тверитинова стал твердым и зашелестел, как конек, разрезающий лед: – На рабочем месте в рабочую смену бригадир Чагин приставал к моей личной помощнице? Потому, что до него дошли слухи, будто она не против пофлиртовать с мужчинами, в частности со мной?

– Как вы все это складно изложили! – восхитился завхоз. – Но Максим Петрович с ним разобрался. Руку ему вывихнул и глаз подбил. Было весело, – закончил он. – Чагину многие хотели глаз подбить, а тут такой случай представился.

Завершив разговор, Тверитинов немедленно сорвался с места, отменив две важные встречи. На Большой Никитской он попал в кошмарную пробку: гаишники решили разгрузить центр города и вышли на улицы регулировать движение. Их благие намерения, как обычно, погрузили город в коллапс.

Тверитинов откинулся на спинку сиденья и принялся ругать себя на чем свет стоит. У него просто каска съехала. Позавчера он впервые в жизни увидел эту девицу и уже готов копья ломать ради нее. И зачем он сейчас мчится на фирму? Да только затем, чтобы застать ее в объятиях собственного кузена! Захотел все увидеть своими глазами. Ведь Макс дрался за нее, и она не сможет остаться равнодушной к его подвигу.

Как выяснилось некоторое время спустя, Сабина и понятия не имела, какие баталии происходили за дверью, ведущей в коридор. Ей было не до того. Некоторое время назад она взялась за доклад, который нужен Тверитинову к завтрашнему утру. С ним он должен выступить на технологическом семинаре. Доклад следовало подредактировать, убрать опечатки, сверстать, распечатать и переплести, для того чтобы он выглядел представительно. Опечатки Сабина, разумеется, исправила, но что касается содержания, тут она почти ничего не поняла. Речь шла о создании целлюлозно-бумажного предприятия с полностью закрытым циклом. О передовых технологиях бумажного производства и использовании компьютерных систем. О взаимодействии целлюлозно-бумажной промышленности, ведущих мировых разработчиков и исследовательских организаций, поставщиков оборудования, о химикатах и инженерных ноу-хау.

Гораздо больше ей понравился текст статьи, которую Тверитинов подготовил для юношеского журнала. Статья оказалась интересной, особенно для человека, который не особенно разбирался в предмете.

«Покупая в магазине книгу или тетрадь, мы даже не задумываемся о том, как появилась на свет эта вещь. Бумага кажется нам простой и обыкновенной – привычной. Тем временем производить ее очень непросто. Не все страны мира берутся за это ответственное дело. И не потому, что у них нет лесов и не хватает сырья. Все упирается в бумагоделательное оборудование. Оно дорого стоит, оно громоздкое и практически не поддается модернизации. Из-за этого новые идеи технологов и других профильных специалистов очень трудно реализуются».

Из этой же статьи Сабина узнала, что одни бумагоделательные машины в качестве сырья используют только макулатуру, а другие – еще и целлюлозу. Что целлюлозное производство очень вредное, но только благодаря ему существует белая бумага. И если предприятие закупает новую машину, на то, чтобы отладить все технологические процессы, может уйти очень много времени, даже при наличии хороших специалистов.

Судя по всему, Тверитинов был не просто хорошим специалистом, он был гением в своей области. Его ноу-хау принимались на ура и использовались во всем мире. Ведущие производители бумаги считали за честь сотрудничество с ним.

А он сидел в «Бумажной птице» и не видел в этом ничего особенного. Да нет, нет, такой человек просто не может заниматься темными делишками! Мелкими темными делишками в маленькой московской фирмочке. Или все наоборот? Собственная фирма нужна ему именно для того, чтобы прикрывать какие-то темные делишки? И не делишки даже, а криминальные аферы. И масштаб у этих афер может быть поистине впечатляющим.

Именно в тот момент, когда Сабина боролась с очередным приступом тревоги, она и появилась. С плащом, перекинутым через правую руку. Надя Тверитинова. Женщина, на которой гений женился в туманной юности и с которой развелся, когда их дочь повзрослела. Она была невысока ростом и уже немолода, но стройна и красива, как экзотический цветок. Простое однотонное платье, гладко зачесанные белокурые волосы и один браслет в качестве украшения – такой она предстала перед Сабиной. Господь Бог смело мог считать эту женщину гордостью своей человеческой коллекции.

– Добрый день, – мелодичный голос нежданной гостьи гармонировал с ее же наивными синими глазами. – Я могу увидеть Сергея? Я его жена.

Она не сказала – бывшая. Просто жена.

Если бы она сейчас развернула туго накрахмаленные крылья и впорхнула в кабинет Тверитинова, не касаясь ногами пола, Сабина ничуть не удивилась бы. С такой грацией двигаются только русалки, с такой нежностью улыбаются только феи. В присутствии подобных существ обычные люди чувствуют себя зрителями, затерянными в темноте зала.

– Здравствуйте! – ответила Сабина со своей галерки. – К сожалению, Сергея нет на месте. Но вы могли бы позвонить ему.

– Ну, надо же, – расстроилась фея. – Какая жалость. А насчет позвонить... Он, как всегда, не отвечает на мои звонки. Видит, что это я, и не берет трубку. Нужно срочно сменить номер сотового. – Она улыбнулась, показав сахарные зубки. Немного подумала и решила: – Пожалуй, я его подожду.

И направилась прямиком к кабинету Тверитинова. Сабина мгновенно вскочила на ноги. Она понятия не имела, как остановить прелестное создание. Если босс не хочет общаться с бывшей супругой по телефону, кто знает, как он отнесется к ее вторжению в собственный кабинет.

– Если вы не против остаться здесь, я принесла бы вам кофе. Или лимонад. И могла бы составить компанию. – Сабина решила, что если Надя будет настаивать, она отступит. Истории с Жужи ей хватило с головой.

Однако та повела себя интеллигентно и опустилась на предложенный стул. Сабина позвонила секретарше Ире и попросила ее принести чашку кофе. Одну. Себя она ощущала подлинной героиней, потому что в течение дня пила только воду. Второй день пыток! А складка на животе выглядит все такой же внушительной. Что, если диета на нее вообще не подействует? И через две недели она останется все такой же среднеупитанной? Эмма Грушина рехнется от счастья.

Ира принесла кофе и как-то странно посмотрела на Сабину. С любопытством и опаской. Откуда та могла знать, что Боря Чагин, который недавно заходил к ней в приемную «поболтать» и распускал руки, уже дважды получил по физиономии? Вся фирма была в курсе, а виновница переполоха сидела, скрестив ноги, на крутящемся стуле, и горестно сравнивала себя с красавицей, которая была старше ее лет на десять.

– Не думайте, что Сергей мне не обрадуется, – успокоила ее Надя, сделав маленький глоток. – Мы развелись, но по-прежнему ощущаем себя семьей.

Сабине было неприятно это слышать. Несмотря на то что она не имела видов на своего босса.

– Кстати, почему я вас раньше никогда не видела?

Фея не пользовалась крем-пудрой, и все ее морщинки были на виду. Любой фотограф почел бы за честь запечатлеть их на пленке. Это был гарантированный пропуск в вечность.

– Я только вчера приступила к работе, – сдержанно ответила Сабина, прикидывая, как можно выглядеть столь изысканно в такой простой одежде.

– Тогда ясно. Сергей просто не успел предупредить вас обо мне, – с чувством скрытого удовлетворения заметила Надя. И пояснила: – Дело в том, что он обо мне заботится. Я – его самый близкий человек.

Сабина вздохнула. Наверное, замечательно считать себя центром вселенной. По крайней мере, фея уверена, что планета бывшего мужа по– прежнему обращается вокруг нее.

– Знаете что? – неожиданно встрепенулась Надя. – Я вчера была на дне рождения подруги и вернулась под утро. Что, если я войду в кабинет Сергея и прилягу на диванчик? У него там чудный диванчик с мягкими подушками. Прилягу и подремлю. Я не стану вам мешать.

Текст в этой тираде не имел никакого значения. Главенствовал тон. Фея не просила, а требовала. Констатировала собственное желание. Сабина ничего не могла с этим поделать, как ничего нельзя поделать с рассветом, который приходит в ровно назначенное время.

Надя повесила плащ на спинку стула и скрылась в кабинете Тверитинова, плотно прикрыв за собой дверь. Сабина тяжело вздохнула. Личная жизнь босса – не ее собачье дело. Она постаралась выбросить Надю из головы. Не тут-то было. Все комплексы, которые она накопила за тридцать лет жизни, разом напомнили о себе. Не сравнивать себя с феей было невозможно.

Когда Тверитинов ворвался в приемную, Сабина как раз разговаривала по телефону с лучшей подругой. Тамара позвонила минуту назад с важным сообщением:

– Ты спрашивала, что делать, если тебя пригласили в ресторан, а ты на диете?

– Так это я у тебя вчера спрашивала, – протянула Сабина. – Сегодня это уже неактуально.

– Хочешь сказать, все пропало? И тот тип больше никогда не заикнется об ужине?

– Нет, почему же...

В сущности, Максим заикнулся сразу же. И угощение обещал приготовить собственноручно. Это было многообещающее приглашение, чего греха таить. Ужин у него дома...

Тут-то Тверитинов и возник в ее поле зрения – в расстегнутом плаще, раскрасневшийся и злой.

– Никак не можете обойтись без происшествий? – бухнул он.

На его лице застыло такое опасное выражение, что Сабина тотчас подумала, будто он знает о Наде, занявшей его кабинет, и негодует именно по этому поводу.

– Я тут ни при чем, – сразу же принялась защищаться она, прикрыв трубку ладонью. – Я ничего не могла поделать.

Как показывал жизненный опыт, столкновение служебного и личного всегда заканчивается неприятностями.

– Одна балерина рассказала мне, как нужно действовать, – делилась между тем новостями Тамара. Ее слова долетали до Сабины издалека, словно та находилась в космосе. – Ты садишься за стол и лопаешь все, что душе угодно. Ешь, сколько влезет, наслаждаешься по полной программе...

– Не представляю, как это у вас получается, – продолжал кипятиться Тверитинов, не обращая внимания на то, что Сабина держит трубку возле уха. – Фирма, по чьей рекомендации вы поступили на работу, несет за вас хоть какую-то ответственность?

– Вы сами говорили про прачку! – горячо возразила Сабина.

Тверитинов остановился и молча уставился на нее. Потом наморщил лоб и удивленно спросил:

– Это вы о чем? Какая прачка?

– Которая не должна вышивать узоры, – пробормотала она.

Тамара, не подозревавшая о том, что находится в тылу сражения, продолжала вещать:

– Потом отправляешься в туалет, засовываешь два пальца в рот и делаешь «Бэ-э-э!». Вся еда оказывается в унитазе. Балерины, как выяснилось, частенько пользуются этим приемом. Не очень приятно, я согласна, но ты искала выход... Этот фокус сгодится для экстренных случаев. Ты же не будешь нажираться каждый день, верно?

– С кем вы сейчас разговариваете? – взвился Тверитинов. – С очередным ухажером? Не представляю, как вам удается справляться со своими прямыми обязанностями, если вы целыми днями заняты флиртом? С одними ездите ужинать, другие из-за вас получают в нос!

Поскольку в приемной была отличная звукоизоляция и Сабина не знала о драке, претензии Тверитинова казались ей какими-то дикими.

– Ты все поняла? – спросила Тамара. – Подтверди. А то у тебя там радио так орет, что я тебя почти не слышу.

– Сейчас выключу, – ответила Сабина, положив телефон на стол. – Простите, Сергей, но я не могла препятствовать проникновению... Она просто вошла и легла на диван.

Тверитинов замолчал. В его глазах прыгали искры гнева.

– Кто? – наконец, спросил он. – Кто и куда вошла? Лошадь? Кошка Мурка? Свинья в фартуке? На какой диван она легла?

– На диван в вашем кабинете, – покорно ответила Сабина, решив, что у Тверитинова выдался плохой день. Надо же – свинья в фартуке...

Не говоря больше ни слова, тот шагнул к двери в кабинет и распахнул ее одним коротким рывком. И тотчас увидел Надю, которая сидела на диванчике и смотрела на него заспанными томными глазами. Туфли она сбросила, скрестив ноги в тонких чулках.

– Сережа! – сказала она с мягкой улыбкой. – Мне нужна твоя помощь.

Сабина была готова к тому, что он взорвется и станет разговаривать жестким тоном, который сразу покажет его отношение к происходящему. Также она была готова и к противоположному – что лицо его подобреет, в глазах появится нежность, он подойдет и ласково поцелует бывшую жену в сочную щеку, возьмет ее за руку и скажет что-нибудь доброе.

Однако Тверитинов не сделал ни того ни другого – он растерялся. Он так растерялся, будто на него напал маленький ребенок и он не знает, как его остановить, чтобы не причинить вреда.

– Надя? – произнес он, взъерошив волосы на макушке. И затоптался на пороге.

«Черт, я забыла про парикмахерскую», – неожиданно спохватилась Сабина и достала график. Согласно ему Тверитинов должен был сейчас находиться далеко от офиса. Что еще раз доказывало бесполезность пошагового планирования дня. Она бы составляла графики по-другому, без обозначения времени. Впрочем, возможно, иначе гению инженерной мысли никуда не успеть.

– Заходи, Сережа, – сказала Надя с мягким нажимом. – Ты опять не отвечал на звонки.

– Я не мог, – потерянным тоном ответил Тверитинов и захлопнул за собой дверь.

Сабина взяла со стола свой сотовый и с опаской поднесла его к уху:

– Алло? – осторожно спросила она.

– Что – алло? – раздраженно ответила Тамара. – Совсем ты с ума сошла, честное слово. Ты слышала, что я тебе сказала про балерину? Как следует поступить?

– Слышала, – подтвердила Сабина. – Нужно согласиться на романтический ужин, съесть его, а потом пойти в туалет и сделать так, чтобы тебя вырвало.

– Звучит отвратительно, – вынуждена была признать Тамара. – Но другого способа сохранить лицо я не вижу.

– Не думаю, что такие штуки помогут сохранить лицо.

– А вес сохранить помогут, – отрезала Тамара и попрощалась. – Ладно, пока. Позвоню вечером, поболтаем. А сейчас мне некогда. Целую, и не падай духом.

Больше всего Сабине не нравилось в диете то, что ее желудок стал не в меру разговорчивым. Вдруг перед романтическим ужином, когда они сядут за стол и Макс проникновенно посмотрит на нее, этот гад громко заурчит, требуя пищи? Нет, диета и романтика определенно несовместимы. Или ты худеешь, или влюбляешься – и не стоит эти два процесса смешивать. Может быть, удастся отложить романтический ужин хотя бы на две недели? До тех пор, пока ее фигура не приобретет желаемые очертания?

Надя ушла примерно через пятнадцать минут. Тверитинов провожал ее все в том же смятенном состоянии духа. Сабина исподтишка рассматривала их обоих. Не похоже, чтобы они ссорились, – их глаза были сухими. Не похоже также, чтобы они целовались, – их губы ничто не смягчило. Ни капли влаги, ни одного выразительного изгиба.

– Всего хорошего, – шепнула фея, наклонившись к Сабине по дороге к выходу.

Словно накануне пообещала ей нечто чудесное и теперь напомнила о том, что стоит ждать и надеяться. Как только дверь за ней захлопнулась, очарование рассеялось.

– Вы записаны к парикмахеру, – брякнула Сабина, когда они с Тверитиновым остались один на один.

Неосознанно ей хотелось вымести из приемной Надин дух. Личная жизнь босса – неприятное отклонение от графика, скользкая тропинка, которая может завести бог знает куда. В жуткие дебри старых чувств. У каждого в жизни есть свой Дима Буриманов, который контролирует твое будущее из далекого прошлого.

– Я помню, – откликнулся Тверитинов. – Отправляюсь прямо сейчас. Хорошо, что это рядом, а то повсюду пробки. На Тверской столбняк и на Садовом. – Он прошелся по приемной, пытаясь вернуть себе утраченное душевное равновесие. – Как советуете постричься? Бобриком?

Вроде бы он шутил, однако с напряжением смотрел на нее, словно действительно ждал совета.

– Постригитесь под Кэри Гранта, – предложила Сабина, покусывая карандаш и разглядывая его исподлобья. Она обожала старые фильмы и сейчас, когда их стали продавать во всех магазинах, пересмотрела все самые известные.

– Чтобы на меня клюнула Одри Хэпберн? – спросил Тверитинов.

Она ухмыльнулась:

– Любите кино?

– Только старое, – признался он. – Не знаю почти ни одного современного актера.

– Значит, я выбрала верный образец для подражания.

– Кстати, запишите в свой блокнот, – продолжал он уже совершенно другим тоном. – Вам необходимо встретиться с главным бухгалтером Андрюшиным, он придет примерно через час. Отдадите ему этот приказ. – Он полез в карман и достал оттуда сложенный вчетверо лист. – Приказ о выдаче премиальных. Я собирался отдать его Чагину, но вы вывели его из строя.

Сабина посмотрела на босса с недоумением. Интересно, что он имеет в виду? То, что она стукнула рыжего наглеца по рукам, когда тот полез к ней со своими сальностями? И откуда босс вообще знает об этом инциденте? А-а, ну конечно! В тот момент как раз зашел референт Горьков. Неужели он немедленно настучал шефу? Неблагодарный. Вот и спасай его после этого.