На улице было темно и стыло. Возможно, Ларису бил озноб, Мила же дрожала от возбуждения. Луна пошла на убыль и несмело сияла в глубине неба, словно стесняясь отломленного краешка. Воздух с привкусом бензина был холодным и мог показаться свежим лишь человеку, только что выбравшемуся из непроветренного помещения.

Едва они вышли на обочину шоссе, на Ларису стали ловиться любители ночных развлечений.

– Наверное, это ужасно, – сказала Мила, пристально взглянув на нее снизу, – иметь такой рост и такую фигуру. Каждый мужик к тебе приценивается. Придется спрятать вас в кустах, покуда я, как приличная женщина, не поймаю машину.

Лариса послушно полезла в кусты, раздвигая ветви, словно пловец, попавший в тину.

– Как Орехов мог бросить особу с таким покладистым характером? – удивилась ей в спину Мила, после чего повернулась лицом к встречной полосе и подняла руку.

Тут же возле нее тормознула иномарка.

– Сколько берешь, киска? – громко спросила веселая голова, высунувшаяся в окошко.

– Я не беру, а даю! – рассердилась Мила, державшая в кулаке двести рублей.

– Ну, так почем даешь, киска? – не сдавалась голова.

– Какая я тебе киска! Я тебе в матери гожусь! – рассвирепела Мила.

В иномарке открылось еще одно окно, и в нем появилась вторая голова, сильно пьяная.

– Ну, так почем ты, мать? – спросила она заплетающимся языком.

– Ах, ну что за ешкин кот! – топнула ногой Мила. – Пожилая женщина не может поймать машину, чтобы съездить в деревню навестить Трезора! Беспощадные новые времена! – Повернув голову, она крикнула: – Вылезай обратно, все бессмысленно!

Когда Лариса полезла из кустов, иномарка испуганно рванула с места. Вместо нее в обочину тут же ткнулся облезлый «Москвич».

– У вас чего там, олень? – спросил хмурый мужик с «беломориной», висящей на нижней губе.

– У меня там очаровательная девушка, которая мечтает добраться до чертовой деревни Горелово за двести рублей, – злобно ответила Мила.

Оценив вылезшую из кустов девушку, водитель сказал:

– Ну, если она складывается, то повезу.

– Я там не помещусь! – засопротивлялась Лариса, увидев продавленные сиденья и глотнув шоферского дыма.

– Я понимаю, ты – предмет роскоши, – говорила Мила, временно переходя на «ты» и силой запихивая Ларису в салон. – Для таких, как ты, существуют лимузины и все такое... Но если ты сейчас пойдешь на попятный, Орехов уплывет навсегда. И в лимузине будет кататься Леночка!

Довод подействовал, и Лариса скользнула в салон так ловко, словно змея под камень.

– Орехов – чертовски завидная партия! – почти сразу же принялась подогревать ее Мила. – Сама не знаю, как я упустила такое сокровище!

– Почему вы помогаете мне? – вопросила Лариса, плотнее запахивая плащ. Вероятно, в дороге от тряски ее мозги оживились.

– Вы еще спрашиваете! – фальшивым тоном воскликнула та. – Мы прожили с Ореховым столько лет! Я просто не хочу, чтобы он пошел по рукам. Одно дело – найти себе новую женщину, доказывая себе и всему миру, что ты еще парень ого-го, и совсем другое – начать менять партнерш с молодецкой скоростью. В этом есть что-то пошлое, вы не находите?

Шофер с ухмылкой поглядел на нее, выпустив целое облако дыма, но Мила, привычная к вечным Ольгиным перекурам, даже не потрудилась развеять это облако взмахом руки. Зато Лариса позади от души закашлялась.

– Эй! – предостерегла ее Мила. – Вам нужно следить за дорогой. Никто из нас не в курсе, как заехать в загадочное Горелово.

Почему-то ей представлялось, что Горелово – дыра, каких поискать, – с колодцами и дюжиной покосившихся домов. На деле оказалось, что это большой охраняемый поселок. При въезде в него нарисовался шлагбаум, его сторожил дюжий вооруженный молодец. Он посветил им по очереди в лицо мощным фонарем и, по всей видимости, узнал Ларису, потому что громко сказал:

– Здрасьте!

– Митенька! – хихикнула та, поведя плечиком. – Приветик!

Митенька поднял шлагбаум, не отпустив ни одного замечания. Милу это порадовало.

– Послушайте, может быть, вы нас подождете? – обратилась она к водителю. – Уедете богаче еще на триста рублей. Всего пятьсот за плевую работу прокатить туда-сюда двух хорошеньких женщин. Как вы на это смотрите?

– Шестьсот, – сказал водитель, который по достоинству оценил расстояние, отделявшее Горелово от шоссе, ведущего в Москву. – Без меня вы здесь надолго застрянете.

– Ну, хорошо. Только машину надо будет оставить где-нибудь на подходах к дому.

– Остановите здесь! – скомандовала Лариса, пристально вглядываясь в освещенную фонарями перспективу.

– И развернитесь на всякий случай, – посоветовала Мила, выбираясь наружу, – мало ли что.

– Надеюсь, за нами не будут гнаться? – полушутя поинтересовался водитель, провожая ее глазами.

– Гнаться? Да это мы идем с целью застукать моего мужа с его второй любовницей! Еще кто за кем будет гнаться!

– Вы – жена, а кто это с вами?

– Его первая любовница.

– Хм, хм, – пробормотал водитель, – надеюсь, отголоски ваших развлечений до меня не докатятся.

Лариса тем временем пошагала к видневшемуся в отдалении одноэтажному домику, в окнах которого горел свет. Рядом прорисовывался контур длинного темного строения с плоской крышей.

– Это что, конюшня? – шепотом спросила Мила, боясь потревожить окрестности громким голосом.

– Что вы! Это и есть новое производство.

– А что, что там производят? Вы ведь в курсе? – не утерпела и в лоб спросила Мила.

Вряд ли, конечно, Лариса знает о наркотиках, но какую-то официальную версию ей должны были выдать. Однако та ее разочаровала.

– Понятия не имею. Это секретный проект. Они все так следят за тем, чтобы не проболтаться! И Илья, и Дивояров, и Лушкин. Даже шофер Володя Мешков нем как рыба.

– А Лушкин – это кто? – задала интересовавший ее вопрос Мила.

– Один из них. Не знаю... Как кто? Лушкин, и все. Этот дом принадлежит ему. И участок, где Илья с Дивояровым пробуют свой проект, – тоже. Короче, он тут хозяин, на этой земле.

– Забор здесь совсем плевый. Сейчас мы перелезем, подберемся к окнам и поглядим, что там делается! Занавесочки-то – тьфу! – тонюсенькие!

– В настоящий момент главное – поймать Трезора, – озабоченно сказала Лариса.

– Что значит – поймать? Он будет бегать по окрестностям и тявкать, а мы станем его ловить, чтобы заткнуть ему пасть?

– Ах, все гораздо проще. Трезор вихрем понесется на нас, и в тот момент, когда он прыгнет, надо поймать его и поцеловать.

– Зачем это? – мрачно спросила Мила. – Это обязательно? Знаете, давайте вы пойдете впереди.

Словно похваляясь своими потрясающими ногами, Лариса подобрала полы плаща и просто переступила через декоративную загородку. Миле пришлось попотеть, прежде чем она плюхнулась на клумбу внутри огороженного участка. Тут же из темных кустов на них с молчаливой неотвратимостью понеслось нечто белое с разлетающимися ушами.

– Трезорка! Ласточка! Иди ко мне, песочка! – воскликнула Лариса.

Трезор прыгнул, и Лариса ловко, словно они сто раз репетировали этот трюк, подхватила его под передние лапы. После чего смачно поцеловала в нос.

– Тьфу! – тихо сказала Мила. – Надеюсь, он обойдется одним поцелуем. Или требуется, чтобы его перецеловали все гости по очереди?

– Ш-ш-ш! Трезор, будь хорошим мальчиком, не тявкай!

Лариса опустила кудрявую псину на землю, и та засеменила впереди, путаясь у нее под ногами.

– Да он выдаст нас в любой момент, – гневно прошептала Мила. – Собаки не умеют хранить молчание.

Это была уловка с ее стороны. Больше всего на свете ей хотелось попасть внутрь того каменного сарая, где, судя по всему, находилось оборудование, по виду которого можно было бы догадаться о том, что на нем изготовляют.

– Давайте запрем его... там! – предложила она Ларисе, указывая пальцем на «подпольный цех».

Ларису совершенно явно, больше всего на свете интересовали светящиеся окна жилого дома.

– Не обращайте внимания на собачку! – отмахнулась она.

В знак протеста против столь пренебрежительного к себе отношения Трезор задрал вверх морду, часто и взволнованно подышал и неожиданно громко тявкнул.

– Вот видите! – укоризненно воскликнула Мила. – Только вы заглянете в окно, как он все испортит.

– Ну, хорошо, оттащите его подальше.

– Дверь в том сарае открывается? Или там сигнализация?

– Господь с вами! Какая сигнализация? Поселок охраняется. Ключ в каменной вазе, той, которая слева.

Мила взяла Трезора под мышку и быстрым шагом отправилась в указанном направлении. Пес взволнованно шевелил ногами в воздухе и тянул морду вверх.

– Хочешь поцеловаться? – с подозрением спросила Мила. – Придется тебе немножко походить нецелованным. Я не способна целоваться с собаками. Вот вернется Лариса...

В свете фонаря, освещавшего подъезды к дому, она увидела дверь, по обеим сторонам которой стояли два здоровенных каменных вазона, украшенных кусочками цветной керамики. Смотрелись они здесь, надо сказать, довольно дико. «Судя по всему, Лушкин по натуре монументалист, – подумала она, – или любит помпезность».

Пошарив в вазе, стоявшей по левую руку, Мила обнаружила, что она не полая и внутри есть лишь маленькое углубление. Там лежал длинный толстый ключ с замысловатыми бороздками.

– Конечно, я не Буратино, – шепнула она Трезору, – но эта дверь может привести меня в волшебную страну, где убийца наконец появится перед всем миром без черных колготок на лице.

Замок открылся совершенно бесшумно. Мила шагнула в темноту, которая пахла чем-то незнакомым, странным и пугающим. В помещении было довольно влажно. Трезор забил всеми четырьмя лапами, словно бежал по воздуху, и Миле пришлось спешно опустить его на пол.

– Стоять! – приказала она, но собака, конечно же, не послушалась и унеслась в неизвестном направлении. Через секунду послышался грохот, как будто бы кто-то опрокинул корыто.

– Трезор, сволочь! – тихо взвыла Мила.

Пес услышал призыв и с радостью понесся на зов. Мила едва успела подхватить его, когда он прыгнул. Он висел у нее в руках, отчаянно молотил хвостом по воздуху и поскуливал.

– Учти, я тебя целовать не буду! – предупредила она, делая зверское лицо.

В ответ на это заявление Трезор мотнул головой и звонко тявкнул. Потом еще раз.

– Ах ты, поганец! – обозвала его Мила и брезгливо чмокнула в нос. Трезор радостно лизнул ее языком, намочив половину лица.

– О-о! Боже мой! Прекрати эти нежности! Лучше скажи, где тут свет?

Мила принялась осторожно шарить ладонью по стене возле двери. Через минуту-другую усилия ее увенчались успехом: прямо над головой вспыхнула одинокая тусклая лампочка, болтавшаяся на черном шнуре.

Тотчас же взору непрошеной гостьи открылась ожидаемая картина. Здесь действительно налаживали какое-то производство. Вся центральная часть помещения была занята чем-то вроде конвейера, по обеим сторонам которого высились механизмы, назначение которых вряд ли мог разгадать человек непосвященный. Такой, например, как Мила.

«Надо все осмотреть и обнюхать, – подумала она. – Может быть, в щелях застряли крупинки порошка, который можно сдать на анализ?» Ей нужны были доказательства преступной деятельности Орехова. Она уже почти не сомневалась в том, что он каким-то образом замешан в криминальных делах. Правда, в то, что именно Орехов хотел ее убить, Миле абсолютно не верилось. По крайней мере, в душе.

Высокая стеклянная колба сразу же привлекла к себе ее внимание. И – о чудо! На дне и на стенках колбы сохранились остатки того, что в ней хранилось или перерабатывалось. Мила влезла на неподвижную ленту конвейера и засунула внутрь руку. Через некоторое время на ее ладони оказалась приличная горка продукта подпольного производства. Продукт этот представлял собой довольно большие крупинки неизвестного вещества. Оно было темно-серого цвета и имело странный запах, который так обеспокоил Милу в самом начале.

Покопавшись в сумочке, Мила раскопала там маленькую коробочку с заменителем сахара, которую не так давно купила в момент очередного страстного порыва похудеть, да и забыла выложить. Вытряхнув ее содержимое прямо себе под ноги, она принялась аккуратно ссыпать в опустевшую емкость свою находку. Подскочивший Трезор с жадностью слизывал с пола посыпавшееся ему на голову лакомство.

– Господи, вот же балда, а не собака!

И тут она услышала поблизости голоса. Голос Ларисы и какого-то мужчины. Самое ужасное, что они приближались. Мила метнулась к двери и быстро погасила свет. Потом в два прыжка достигла штабеля пустых коробок, сваленных у стены, и спряталась за ними.

– Дверь открыта! – воскликнул мужчина. – Я же говорил: что-то не в порядке!

Снова вспыхнул только что выключенный свет, и Трезор белым клубком подкатился под ноги вошедшим.

– Да это просто собака! – с облегчением воскликнула Лариса.

– Конечно. Она сама слазила за ключом и повернула его в замочной скважине. Ну, признавайся, Лариса, зачем ты здесь шарила?

Мила нашла щелку между коробками и увидела наконец загадочного Лушкина. Это был мужчина среднего роста с широкоскулым плоским лицом ярко-розового цвета. Мила мгновенно вспомнила, что, как и Дивоярова, видела его на мальчишнике незадолго до исчезновения Егорова. Еще тогда она решила, что он похож на поросенка, тем более что в пользу такого сравнения говорили и маленькие круглые глазки под короткими бровями. Сейчас он выглядел весьма странно: на нем был синий спортивный костюм и красный шейный платок, завязанный на манер пионерского галстука.

Повертевшись возле вошедших, идиотский Трезор решил вернуться к Миле и понежничать с ней. Услышав, как он возится за коробками, Лариса поспешно сказала:

– Ладно, Антон, надеюсь, ты не станешь поднимать шум. Это действительно я открыла дверь.

– Зачем?

– Мне нужно было поплакать. Я была уверена, что Илья развлекается тут с этой...

– Лариса, какая «эта»? У нас производственное совещание. Здесь Дивояров, Володя Мешков, другие люди, и никакой «этой»! Кроме того, зачем плакать в таком огромном помещении?

Мила, встав на четвереньки за коробками, безостановочно целовала Трезора в нос. Подлая собака виляла хвостом и не уходила.

– Ну... Как тебе объяснить, чтобы ты понял? Я хотела дождаться ночи, а потом застукать Илью прямо в постели.

– Хорошо, пойдем, убедишься, что ни одной женщины в доме нет. Надеюсь, тебя это успокоит.

– Не думаю, что Илья будет рад меня сейчас увидеть, – с некоторым сомнением в голосе предположила Лариса.

«Какая низкая у человека самооценка при таких-то ногах! – подумала Мила, вытирая губы тыльной стороной руки. – Будь у меня такая стать, я бы просто вошла, скинула плащ движением плеча и подождала, пока Орехов начнет свои объяснения! Почему он – тут, а я в Москве?!»

– Пойдем-пойдем, – подтолкнул Ларису свинообразный Антон. – Ключ где?

Ключ лежал у Милы в кармане.

– Ах, подожди запирать, здесь же Трезор! – быстро нашлась Лариса.

Услыхав свое имя, любвеобильная тварь ринулась было на голос, но Мила схватила ее поперек туловища и одной рукой принялась исступленно чесать брюхо. Трезор повалился на бок, потом на спину и стал трясти ногами, показывая, что балдеет.

– Но ключ-то где? – не сдавался Лушкин.

Они вышли на улицу, продолжая препираться. Мила сгребла Трезора в охапку и, держа его на руках, понеслась вслед за ними к выходу. Дождавшись, пока те удалятся на приличное расстояние, она выскользнула на улицу, бросила ключ в вазу, выпустила собаку и короткими перебежками помчалась к жилому дому. Здесь ей удалось быстро обнаружить окно, за которым и проходило упомянутое производственное совещание.

Было плохо слышно, о чем говорят, но Мила встала так, чтобы без помех следить за происходящим и все, что она не расслышала, домысливать, читая по губам.

В комнате на стульях вокруг круглого деревенского стола сидели четверо – утомленный Орехов, его шофер Володя Мешков, лощеный Дивояров и незнакомый Миле пожилой человек с пушистыми рыжими усами – абсолютно лысый, и голова его сверкала, словно любовно отполированная кусочком замши. Как выяснилось через пару минут, это был немец, которого все, кроме Дивоярова, называли герром Швиммером. Дивояров же звал его просто Отто. Отто Швиммер единственный разговаривал в полный голос, правда, на столь ломаном русском, что Орехова то и дело крючило от раздражения.

– Значит, в субботу собираемся у меня, – подвел черту под уже состоявшимся, по всей видимости, разговором Дивояров.

На нем были бежевые вельветовые брюки и пуловер, на этикетке которого наверняка значилось какое-нибудь громкое имя. Такая «неделовая» одежда делала его почему-то еще значительнее.

– Вечером? – уточнил Орехов, барабаня пальцами по столу.

– Да-да, приезжайте, Илья, с невестой. Будет просто вечеринка, ничего заковыристого. Форма одежды – удобная.

Он слегка улыбнулся, обернувшись к Швиммеру.

– Вы, Отто, можете не привозить с собой выпивку. Бутылка водки в каждый дом – это вовсе не русский обычай, как вам сказали.

«Невеста Орехова? – У Милы от возмущения затрепетали ноздри. – Неужели Леночка Егорова обнаглела до такой степени? Ведь он еще со мной не развелся, и она это знает!»

– Не понимаю, почему мы бездействуем? – внезапно подал голос шофер Володя. Из всей компании он выглядел самым мрачным и глядел в пол.

Впрочем, суровые черты его лица вообще редко смягчались улыбкой. Сколько Мила его помнила, он всегда был молчалив и стороннему наблюдателю казался подавленным. «Характер!» – пожимал плечами Орехов, если Мила задавала соответствующий вопрос.

– Ты же знаешь, что все осложнилось, – дернул щекой Дивояров. – Надо немного выждать.

– Ну-ну, – пробормотал тот.

Немец Отто крутил круглой башкой, явно не понимая, о чем речь. Мила тоже не понимала. А ей бы очень хотелось понять!

Тем временем Лушкин с Ларисой почему-то снова оказались на улице. Мила нырнула за угол дома, чтобы не попасться им на глаза.

– И не говори Илье, что я здесь была! – стервозным голосом наставляла Лариса своего провожатого. Откуда, интересно, взялась эта стервозность? Ведь только что Лариса едва ли не умоляла этого типа. – Если ты разладишь наши отношения, – продолжала та, – я всегда найду, как с тобой поквитаться!

– Ладно-ладно, – суетливо говорил Лушкин, отступая по ступенькам обратно в дом. – А как ты доберешься до города?

– У меня машина с личным шофером. Не думаешь же ты, что я ножками притопала?

Увидев, что Лариса двинулась к выходу, Мила нырнула в кусты и тоже понеслась в направлении дороги. На этот раз забор она преодолела шутя. Лариса увидела ее почти сразу же по выходе с участка.

– Ну? – спросила она разгневанно. – Где же ваша хваленая Леночка?! Мне пришлось за просто так нежничать с Лушкиным. С Лушкиным! Мыслимое ли дело? Меня чуть не стошнило.

– Почему? – с любопытством спросила Мила и, вспомнив Ольгиного мужа, тут же предположила: – От него пахнет хвойным экстрактом или сырым луком, который он грызет, чтобы не заболеть инфлюэнцей?

– Да нет же! Он просто мне противен!

«Еще бы! – подумала Мила. – Этот тип весь запудрен, словно престарелая проститутка! Так отвратительно! И этот красный платочек на шее! Настоящий мужчина не станет так себя декорировать».

– Почему же вы не показались Орехову? – полюбопытствовала Мила, делая два своих шага на один Ларисин.

Та удивленно посмотрела на нее:

– Если я стану мешать ему работать, он меня и в самом деле прогонит! Дур, которые лезут в их дела, мужчины быстро бросают.

– Ха! – воскликнула Мила. – Какое отвратительное заблуждение! Бросают как раз тех, которые никуда не лезут. Тех, которые входят в положение, заботятся, стараются угодить. Ценить себя очень высоко и постоянно напоминать мужчине, какое счастье заполучить столь уникальный экспонат, – вот единственный путь к его не слишком чувствительному сердцу.

– Вы именно так себя и вели? – скептически спросила Лариса.

– Да уж, конечно! – мрачно ответила Мила. – Я вела себя с точностью до наоборот. Я с каждым годом понижала и понижала себе цену. Я все засчитывала себе в минус – то, что я не работаю, то, что у меня появились морщины, лишние килограммы и еще масса всего. А нужно было к сорока годам превратить себя в золотой слиток. Я была такая дура! Не повторяйте моих ошибок.

– Но, по-моему, вы еще очень даже ничего, – покосилась на нее Лариса. – По крайней мере, мужчинам вы нравитесь.

– Да-да, они увлекаются минут на пятнадцать из-за того, что я блондинка. Но потом быстро отваливаются, словно намокший пластилин. Моя планида – ничего не попишешь! Я не жалуюсь, нет. Просто делаю соответствующие выводы.

Шофер, поджидавший их, был явно обрадован тем, что пассажирки появились без сопровождения. Вероятно, он предполагал, что все-таки придется спасаться бегством. Выбросив очередную «беломорину» в канаву, он весело хлопнул ладонями по бокам:

– Ну? Всех разогнали?

– Всех, – коротко ответила Мила. – Теперь гони в Москву.

Лариса, обеспокоенная собственным вторжением в Горелово, где обожаемый ею Орехов занимался важными мужскими делами, надулась и молчала. Перед выездом на главное шоссе шофер обеспокоенно обернулся и сообщил:

– Кажется, за нами погоня.

Мила с Ларисой мигом обернулись назад, готовые увидеть буквально что угодно – догоняющую их милицию или Орехова на своей иномарке. Однако по дороге, словно маленький Конек-Горбунок с длинными хлопающими ушами, несся Трезор, устремив плоскую морду прямо на автомобиль.

– Боже мой, собачка! – умилилась Лариса. – Притормозите, давайте подберем ее, а то заблудится. Завтра я позвоню Лушкину, он за ней приедет. Это собачка его покойной бабушки, которая ее очень баловала.

– Это ужасно развратная собака, – с неудовольствием заметила Мила, наблюдая за тем, как Лариса открывает свою дверцу.

– Трезор, ласточка! – сюсюкнула Лариса, но ласточка Трезор, не задерживаясь возле нее, шустро перебрался вперед и одним прыжком оказался на коленях у Милы. Повернулся к ней мордой и уставился черными бусинками глаз прямо ей в лицо.

– Уйди, гадина! – завизжала Мила, извиваясь всем телом, чтобы стряхнуть собаку с коленей.

Трезор склонил голову и коротко тявкнул.

– А чего он хочет? – спросил шофер, нажимая на газ.

– Поцеловаться! – с негодованием объяснила Мила. Трезор никак не стряхивался.

– Эй вы, потише, пожалуйста, все-таки я машину веду! – предостерег шофер. – А лучше поцелуйте его, чтобы он успокоился.

– Больше не стану! – уперлась Мила. – Весь вечер я ублажала эту гадость.

Трезор, впрочем, не настаивал. Он свернулся калачиком, положив голову на лапы, но при этом продолжал преданно смотреть вверх.

– Сначала завезите меня, – скомандовала Лариса. Она была раздосадована бессмысленной поездкой и сердилась на Милу, не понимая уже, как попала к ней в союзницы.

Трезор, когда его попытались вытащить из машины, поднял такой визг, что шофер заткнул уши. Пес извивался, не желая расставаться с полюбившейся ему женщиной. Кончилось все тем, что он несильно цапнул Ларису за запястье.

– Вам придется забрать Трезорку с собой! – скорбно сообщила та, разводя руками.

– Вы же видели: у меня дома огромная Муха! – уперлась Мила.

– Чего? – не удержался и встрял шофер. – Огромная муха? Это зачем она вам?

– Она съест Трезора на раз. – Мила не обратила на него внимания.

– Вы преувеличиваете, – отмахнулась Лариса. – Муха – интеллигентное существо и никогда не позарится на того, кто меньше ее.

– У вас дома есть муха размером больше, чем эта собака? – сиплым голосом спросил шофер и обратился к Ларисе: – И вы ее видели своими глазами?

– Конечно, видела! – отмахнулась та. – Когда мы уезжали, она лежала в коридоре на полу, положив голову на лапы.

– Голову на лапы... – пробормотал шофер. – Такая тяжелая, что уже и не летает, вероятно... Она африканская, что ли?

– Немецкая, немецкая, отстаньте вы, наконец! – рассердилась Мила. – Если вы такой любитель зооуголка, возьмите себе болонку.

– Не, – пробормотал шофер. – У меня дома кошка. Обыкновенная. Маленькая. Не селекционная. Такая... просто кошка. Кроме того, я живу один, и с собакой гулять будет некому, пока я на работе.

– Ну, хорошо, – внезапно смирилась Мила. – Я оставлю на ночь эту собаку. Но утром хотелось бы от нее избавиться навсегда.

– Я вам обязательно позвоню, – обрадовалась Лариса. – Во сколько вы поднимаетесь?

– Чтобы отдать Трезора, я встану в любой час.

За время пути до дома Милы Трезор обслюнявил ей туфли и разорвал когтями колготки.

– Ненавижу, когда шумят, царапаются и облизывают, – процедила Мила сквозь зубы.

– Вероятно, поэтому вы и переключились на насекомых, – весело заметил шофер, чтобы поддержать разговор.

Мила посмотрела на него искоса и ничего не ответила. Перед дверью в свою квартиру она взяла Трезора на руки, но он мгновенно соскочил вниз. Муха забегала и залаяла с той стороны.

– Гулять! – открыв дверь, сразу же сказала Мила, чтобы предотвратить собачье кровопролитие.

Обе псины мгновенно сорвались с места и, что называется, плечом к плечу помчались вниз по лестнице.

– Вы сделаете все очень быстро и очень культурно, – вслед им сказала Мила, ковыляя по ступенькам. – Я чертовски устала, и у меня нет сил ждать, пока вы разомнете лапы. Только туалет – и сразу назад.

Трезор и Муха на удивление быстро подружились и вбежали обратно в подъезд вместе, словно пара гнедых.

– Слава богу, лая не будет, – вздохнула Мила, насыпая корм в две миски – маленькую для Трезора и намного больше для Мухи. – Можно лечь спать и забыться.

Всю ночь в голове ее мелькали обрывки событий, произошедших накануне, кроме того, ее то и дело будил Трезор, который упорно лез в постель и скреб «рукой» одеяло. Кончилось все тем, что Мила заперла его на кухне и все равно поднялась наутро с больной головой.

Первым делом следовало выгулять собак, потому что скулеж стоял такой, словно псин продержали взаперти неделю. Мила плеснула в глаза горсточку ледяной воды, оделась – все кое-как – и подошла к двери. Дверь не открывалась. Что-то мешало с той стороны. Замирая, Мила поглядела в глазок и увидела ноги в мужских ботинках, лежащие на площадке. Судя по всему, это был еще один труп.

– Мамочка-а-а! – закричала Мила, закрыв лицо руками.

Собаки залаяли. Мужские ноги, хотя Мила этого и не видела, мгновенно согнулись в коленях, подобрались, и их обладатель, надавив плечом на дверь, ввалился в квартиру. Это был Константин Глубоков собственной персоной. Волосы у него оказались встрепаны точно так же, как у Милы. Создалось впечатление, что они специально устроили на голове беспорядок, чтобы повеселить друг друга.

– Где вы были? – схватив Милу за грудки, с надрывом спросил Константин. Взъерошенный, взволнованный, он выглядел еще красивее, чем раньше, хотя куда уж красивее, Мила просто и не знала. Страх разом схлынул с нее, и она, топнув ногой, закричала:

– Я была у мужа в деревне Горелово, а вот вы зачем под дверь легли?! Вы меня так напугали!

Константин тоже повысил голос:

– Это вы меня напугали! И я не лежал под дверью, а сидел, прислонившись к двери спиной. Я ждал вас. Вечером вы были дома, а потом – бац! – и исчезли! Вас никто не охраняет, что я должен был подумать?

– Послушайте, вы завтракали? – перешла на более мирный тон Мила, внезапно успокаиваясь.

– Нет, а что?

– Не могли бы вы, пока я погуляю с собаками, сварить хороший черный кофе? У меня к вам есть разговор. Важный.

Константин согласился и, скинув ботинки и куртку, отправился на кухню. В самый центр кухонного стола Мила загодя поставила коробочку с гранулами, привезенными из деревни Горелово. Она в любом случае собиралась обратиться к братьям Глубоковым с просьбой проверить, что за вещество ей удалось обнаружить. Ведь у них есть доступ в лабораторию дедушки-академика! Может быть, очень быстро выяснится, что это и есть тот самый наркотик, который братья называют «невидимкой»? Сама Мила была в этом уверена на девяносто девять и девять десятых процента.

Возвратившись со двора, она потянула носом воздух, предвкушая первый глоточек горячего кофе, который так восхитительно пах на всю квартиру. Константин сидел верхом на табуретке и держался двумя руками за бортик. Волосы он кое-как пригладил, но выражение лица у него по-прежнему было странным. Плюс ко всему прочему у него разрумянились щеки и уши. Сейчас он здорово походил на подростка, вошедшего в теплый дом после лыжного пробега.

– Ну? – спросил он. – Что за разговор вы запланировали? Чувствую, вы влезли во что-то опасное! У вас на лице написана склонность к авантюрам. Так где вы были на самом деле?

– Я же вам объяснила: я ездила к мужу. В деревне Горелово он со своими партнерами организовал новое производство. Ездила я туда тайно и на глаза никому не показывалась. У них там есть цех. Я проникла туда ночью, – Мила подвинула к себе чашечку с кофе, – и вот что я там обнаружила...

Она потянулась к коробочке с гранулами и взяла ее в руку.

– Не кладите в кофе этот сахарозаменитель, он какой-то дурацкий, – неожиданно сказал Константин, беря из ее рук коробочку и водружая ее обратно. – Я положил себе в чашку восемь или девять крупинок – и ничего. Не сладко.

Мила окаменела. «Восемь или девять крупинок! – в ужасе подумала она. – Если это и в самом деле наркотик, Константин может умереть от передозировки! По моей вине! Вернее, из-за моей безответственности! Зачем я оставила коробочку на столе, словно это нечто безобидное?»

– Послушайте, как вы себя чувствуете? – дрожащим голосом спросила она, ужасаясь содеянному.

– Отлично! – раздраженно ответил Константин. – А что это вы все время ездите к своему мужу? Вы ведь говорили, что разводитесь, что между вами все кончено? Вы даже собирались делить антикварный комод, если я не ошибаюсь! Или вы мне лгали?

– Ваш брат дома? – задала свой вопрос Мила, не слушая, что он говорит. – То есть здесь, наверху?

– Да, здесь, наверху, – сварливо ответил Константин. – А зачем вам мой брат? Вам меня недостаточно? Вы мне не доверяете?

– Боже мой, боже мой! – Мила резко вскочила, опрокинув чашку, и принялась кружиться по кухне. Прибежал Трезор и стал кружиться вместе с ней, размахивая хвостом направо и налево. – Надо срочно позвонить Борису и вызвать его сюда! Срочно!

Она дрожащей рукой набирала номер, в ужасе наблюдая за пунцовым Константином, который с вызовом смотрел на нее.

– Я испытываю к вам определенные чувства, и это меня тяготит, – наконец заявил он. – Чувства, которые, возможно, в моем возрасте смешны и наивны...

– Борис! – воскликнула Мила, краем уха слушая Глубокова. – Это Лютикова! Срочно бегите ко мне! Здесь с Константином кое-что случилось!

– Кое-что случилось?! Вы хотите все рассказать моему брату? – искренне удивился тот. – Все, в чем я вам признался? Что ж, замечательно! Пусть все знают. Мне не семнадцать лет, чтобы скрывать любовь к женщине, даже если она избалована мужским вниманием, самолюбива и независима! И я не стану прятать глаза, если мне зададут прямой вопрос...

Звонок принялся заливаться, а вместе с ним начали заливаться Муха и Трезор. Мила метнулась в коридор и распахнула дверь.

– Что?! – выплюнул Борис, на секунду замирая на пороге. – Что с Костей?!

– Он наелся «невидимки», – сказала Мила, сдавленно всхлипнув. – Я ночью привезла из деревни, стащила у мужа на производстве. Я все потом расскажу... А он, он... достал из коробочки и съел!

– Боже мой, зачем?!

– Да случайно, случайно же!

– И что с ним теперь?

– У него бред, горячка! Он несет всякую ахинею!

Борис возник на пороге кухни и вонзил в брата внимательный и одновременно сочувственный взор.

– Она тебе рассказала, да? – спросил тот, воинственно складывая руки на груди. – Что ж, это все правда: я влюблен и не собираюсь этого скрывать!

– Вот видите! – всхлипнула Мила. – Признание в любви! Мне! Бред? Бред! И он такой красный! Наверное, у него высокая температура! Давайте сейчас же вызовем «неотложку»!

Борис тотчас же согласился с ней, бросился к телефону и стал названивать врачам.

– Отравление! – отрапортовал он, пообещав бригаде денег и вообще все сокровища мира, если они приедут быстро. – Чем? – Он обернулся к Миле и переспросил: – Чем?

– Неизвестным веществом!

– А кто, кто отравился? – поинтересовался Константин у Милы, покуда Борис диктовал адрес. – Ваш пес Трезор? Разве к собакам ездят «неотложки»?

Мила наклонилась к нему и нежно приложила ладони к его щекам. Щеки действительно пылали. Константин тут же воспользовался моментом и водрузил поверх ее ладоней свои собственные.

– Можно, я стану называть тебя на «ты»? Людмилой? Можно? – Он взглянул на нее с горячечной надеждой. Синие глаза его были туманны, словно облачное небо.

«Если с этим парнем что-нибудь случится, я прыгну с крыши на асфальт, – взбудоражилась Мила. – Я просто не захочу больше жить». Вслух же она простонала:

– Конечно же, Костенька, конечно! Называй меня, как тебе нравится! Тебе можно все! Я разрешаю тебе все!

Она встала на колени перед табуреткой и схватила Константина за руки. Ей казалось, что ему нужна поддержка.

– Нам необходимо тебя спрятать, – понизив голос, заявил тот. – Немедленно и надежно. Я никуда не уйду, все время буду с тобой. Защищу тебя грудью, если придется!

– Может быть, тебе прилечь? – поинтересовался Борис, проявляя все признаки беспокойства, какие только можно было ожидать от мужчины: покусывание нижней губы, сжимание и разжимание кулаков и сведение бровей к переносице.

– Да-да! – подхватила Мила. – Тебе нужно прилечь!

Она повела его в комнату, словно санитарка раненого солдата. Когда Константин повалился на диван, Мила поняла, что ему совсем худо.

– Как быстро подействовала эта дрянь! – шепнула она Борису. – Вот, возьмите коробочку, отдайте врачам. Там еще порядком осталось. Может, им удастся определить, какое надо дать Косте противоядие!

– Людочка, обними меня! – потребовал тем временем умирающий. – Мне что-то холодно!

Мила наклонилась к нему и обняла двумя руками. Сверху мгновенно взгромоздился Трезор.

Когда приехал врач, им с Борисом пришлось разбирать всю пирамиду: Константин шумно дышал, Мила рыдала, Трезор бешено лаял, Муха забралась под кровать и не подавала признаков жизни.

– Вам не надо ехать в больницу, – заявил Борис. – Константин ужасно волнуется, когда видит вас. А ему нужен полный покой. С другой стороны, оставлять вас тут одну мне тоже не слишком хочется.

– Я позвоню Ольге, чтобы она приехала. А пока вместе с собаками отправлюсь к Капитолине Захаровне. Клянусь: я пересижу у соседки до приезда родственников. При родственниках, надеюсь, меня не станут убивать?

– Это как фишка ляжет, – пробормотал Борис.

Впрочем, сейчас его больше волновало состояние брата, поэтому он очень быстро согласился на предложенный Милой план. Вместе с врачом они вывели Константина на улицу и увезли в мигающей и воющей машине «Скорой помощи». Мила позвонила Ольге, покормила собак и трусливо побежала на первый этаж к Капитолине Захаровне, прихватив с собой всю наличность, какая у нее еще оставалась.

Дверь открыла медсестра Жанна. Личико у нее было по-прежнему невинным и нежным, словно лепесток розы.

– Жанночка, – до омерзения сладким голосом сказала Мила, – мне надо с Капитолиной Захаровной обсудить проблемы побелки. Она ведь уже проснулась?

– Проснулась, конечно. Мы уже завершили утренний туалет, – с некоторой гордостью ответила Жанна. – А у вас что-то случилось? Мне показалось, наверху кричали.

– И собаки лаяли! – донесся до них из комнаты громоподобный голос Капитолины Захаровны.

– Не волнуйтесь! – поспешила успокоить ее Мила. – Собаки у меня временные. Ненадолго. Скоро я их раздам. Они не мои на самом-то деле.

– Жаль, – сказала старуха, огромной горой возвышавшаяся в кровати. – Люблю, когда шумно, когда голоса, музыка, топот. Так я чувствую себя в гуще событий и хорошо сплю. В последнее время ты мне, Милочка, обеспечила комфортное существование. У тебя вечно что-нибудь гремит, кричит и скачет. Замечательно! Продолжай так и дальше. Яблочко хочешь?

– Нет, спасибо, – покачала головой Мила, у которой при мысли о еде ползли по спине мурашки.

– А я съем, если ты не возражаешь!

Капитолина Захаровна взяла деревянную трость с массивным набалдашником, которая стояла прислоненной к стене возле кровати, и, ловко орудуя ею, придвинула к себе по столу вазу с фруктами. Мила неожиданно заметила, что набалдашник с одной стороны испачкан чем-то темно-бордовым. «Кровь? – подумала она внезапно. – Неужели старуха не замечает?»

Капитолина Захаровна с хрустом принялась за яблоко. В голове Милы тем временем рисовалась страшная картина. Вот старуха переползает в инвалидное кресло и едет к входной двери. Открыв ее, она замечает Листопадова. Или же делает что-то тайное и ужасное, что видит Листопадов, – вариантов несколько. Тогда она подзывает его поближе, может быть, просит наклониться – и ударяет тростью по голове. Потом спокойно закрывает дверь и, наспех обтерев орудие убийства, ставит его в темный угол. Да, но как тогда тело Саши Листопадова оказалось в подвале? Может быть, его затащил туда кто-то другой? Может быть, Жанна? Слабовата она для такого дела. И кто и зачем в таком случае опоил снотворным водопроводчика Митяя?

– Да ты меня не слушаешь! – укорила ее тем временем Капитолина Захаровна, которая, жуя и чавкая, ухитрялась при этом еще что-то рассказывать.

– Слушаю-слушаю, – солгала Мила, заставляя себя отвести взор от страшной трости и отогнать картины недавнего преступления. – Мы с вами так до сих пор и не договорились о ремонте. У меня деньги с собой.

Они начали оживленно обсуждать будущую побелку и покраску кухни. Капитолина Захаровна заодно решила поменять цвет стен, и, пока они обменивались мнениями по поводу подходящих оттенков, приехали Ольга и Николай. Приехали они на «Газели» и привезли с собой новый диван.

– Это я купила тебе в подарок, – сообщила Ольга. – Возможно, нам придется у тебя ночевать. Не хотелось бы ютиться где придется.

– Так это ты для себя купила подарок! – уличила ее Мила. – Любишь мягко поспать, я ведь знаю.

На диван сверху была надета здоровенная картонная коробка, которую грузчики сняли и поставили вдоль подоконника.

– Ничего себе! – сказала Мила. – Да в ней можно жить!

– Надо вынести ее на помойку! – заметил Николай.

– Потом вынесем! – отмахнулась Ольга. – Не до того сейчас.

Трезор стал бегать вокруг коробки и бешено тявкать.

– В детстве ты никогда не выказывала желания завести песика, – заметила Ольга, – и вообще не проявляла любви к животным. Это свидетельствует о твоей душевной черствости.

– Ты тоже никогда никого не заводила, – отозвалась Мила. – Та белая крыса, которую тебе подарили на день рождения, не в счет.

– Белая крыса? Душевно, – пробормотал Николай. – Кто тот оригинал, который делает такие подарки?

– Ольгин поклонник, – ехидно пояснила Мила. – Ему казалось это стильным.

Как только Ольга устроилась на новом диване, Трезор полез к ней целоваться. Впрочем, его порыв угас, едва та закурила ментоловую сигарету. Пес чихнул и попятился. «Интересно, почему за ним никто не приезжает? – внезапно спохватилась Мила. – А Гулливерша Лариса даже не звонит». Однако сейчас ее больше волновали люди, нежели собаки.

– Костя отравился наркотиком, – сообщила новость Мила. – Не насмерть, не насмерть! Надеюсь...

Не обращая внимания на Николая, который, в сущности, не был посвящен в тонкости происходящего, она стала рассказывать Ольге все в подробностях: как она сдружилась с Ларисой и поехала с ней в Горелово, как насобирала там в подпольном цеху серых гранул, как сложила их в коробочку из-под сахарозаменителя и как Константин по неведению выпил некоторое их количество с кофе.

– Косте было очень плохо, – нервничая, призналась она. – Он стал весь красный и заговорил о любви.

– К кому? К тебе? – тут же спросила проницательная Ольга. – Так я и знала! Он с самого начала к тебе неровно дышал. Кроме того, вы провели вдвоем ночь. Уж не знаю, что между вами произошло...

– Я тоже не знаю, – пробормотала Мила, – но это неважно. Главное, чтобы он остался жив!

– Ты его, конечно, обнадежила?

– Ольга, он бредил!

– Теперь я убеждена, что ты способна довести до бреда даже такого мужчину, как Глубоков. Ты опасный для общества элемент. Тебя надо срочно выдать замуж во второй раз, чтобы ты перестала дурить головы лицам противоположного пола.

– Я?! – изумилась Мила и, поглядев на Трезора, воскликнула: – Да я могу вскружить голову разве только собаке!

– Ну, конечно! Как мы любим прибедняться... – не согласилась Ольга, искоса поглядев на Николая.

Тот сидел словно замороженный, сложив ручки на коленях, и о чем-то напряженно размышлял. Мила тут же вспомнила про полтаблетки, от которых дурела Муха, и тоже кинула на него задумчивый взор исподлобья. «Если этот тип в чем-то виноват, будет даже неплохо, чтобы он кое-что узнал о моих делах. Засуетится, забеспокоится, наделает глупостей...»

Как раз в этот момент зазвонил телефон и одновременно с ним дверной звонок. Мила бросилась к телефону, а Ольга, взяв для страховки Николая, отправилась открывать.

– Это Борис, – сказал возбужденный Глубоков-младший, заслышав испуганное «алло» Милы. – С Костиком все будет в порядке. Паника была не по тому поводу. У него обыкновенная пневмония.

– Как это? – опешила Мила.

– Вот так. Простыл где-то. Вероятно, в подъезде сквозняки, а его в последнее время постоянно тянуло на лестничную площадку. Не догадываетесь, почему?

– Короче, я опять кругом виновата! – едва не заплакала Мила. – Но его жизни точно ничто не угрожает?

– Ничто! – весьма убедительно ответил Борис. – Ему уже назначили курс антибиотиков.

– Выходит, серые гранулы тут ни при чем? А что же тогда я привезла из деревни? – растерялась Мила.

– Вы имеете в виду ту пластмассовую коробочку?

– Ну, конечно! Конечно, ее! Ведь Константин скушал некоторое количество того, что в ней находится. И ему почти сразу же стало плохо!

– Это совпадение, – сдержанно заявил Борис.

– А врачи выяснили, что было в той коробочке?

– Я сам выяснил. Съездил в дедову лабораторию и отдал кое-кому эти крупинки. Знаете, чем вы попотчевали моего брата?

– Чем? – испуганно спросила Мила, уже отчетливо понимая, что это что угодно, но, уж конечно, не наркотик.

– Куриным пометом, – прошипел Борис. – Это гранулированный куриный помет. Способ, которым ему придали такую форму и консистенцию, науке до сих пор известен не был.

– Но зачем его гранулировать? – сдавленным голосом спросила Мила. – Я имею в виду помет?

– В данном виде куриный помет может считаться высококлассным растворимым удобрением, экологически безупречным при всем при том. Думаю, у этого изобретения большое будущее. Вероятно, ваш муж именно на нем собирается зарабатывать деньги. Берешь горсточку гранул, растворяешь в ведре воды и льешь на помидоры. Чисто, комфортно, урожайно!

– А-а... – протянула Мила задумчиво. – Не могли бы вы еще кое-что отдать на экспертизу? – Она понизила голос. – У меня есть таблетка, надо бы проверить ее на вшивость. Вернее, полтаблетки. Это можно устроить?

– Когда я вернусь, то зайду и заберу материал, – согласился Борис. – Только расскажите, откуда он. Я хочу быть полностью в курсе.

– Не сейчас, – приглушенным голосом ответила Мила, косясь на дверь. – Сейчас я не могу. Подозреваемый у меня прямо тут.

– Как?! Вы опять в компании с кем-то посторонним и опасным?

– Да нет, это не посторонний. Я вам все позже объясню!

Ольга и Николай тем временем впустили в квартиру Татьяну Капельникову. Та явилась с целой сумкой продуктов и твердым намерением сварить борщ и нажарить котлет для несчастной подруги, которая целыми днями трясется от ужаса и пытается отсрочить собственную гибель. Обедать, конечно, она пригласила и Ольгу с Николаем.

Пока обед готовился, все сидели на кухне и слушали историю про поездку в Горелово, пневмонию Константина Глубокова и куриный помет. Мила рассказывала все это для Татьяны, но Ольга с Николаем, хоть и во второй раз, но все равно слушали очень внимательно. Когда рассказ был окончен, Татьяна наконец выключила газ и расставила тарелки.

– Даже забыл этот потрясающий запах! – сказал восхищенный Николай, усевшись за стол и поводя ноздрями. – Женщин, которые хорошо готовят, скоро начнут заносить в Книгу рекордов Гиннесса.

Услышав это, Ольга напряженно выпрямилась.

– Похоже, – сказала Мила, отправляя в рот первую ароматную ложку и обращаясь к сестре, – скоро тебе придется надеть фартук. Экономка не умеет варить такие вкусности и учиться не будет. А ты, Олечка, вполне в состоянии освоить процесс. Татьяна даст тебе рецепт.

– Конечно! – обрадовалась Татьяна, которая обожала давать всем не только рецепты своих блюд, но и бесплатные советы. – Мужчина, которого держат на ресторанной еде, чахнет и теряет силы – во всех отношениях.

После этих слов Ольга сдвинула брови, а Николай совершенно неожиданно для Милы покраснел, покрывшись сплошным детским румянцем. Выползая из-за стола, Мила почувствовала, что объелась, – ее живот округлился до такой степени, что пришлось расстегнуть пуговицу на джинсах.

После обеда все принялись обсуждать, что необходимо делать дальше.

– Я советую тебе уехать за границу, – сказала Ольга. – Я всегда считала, что от проблем нужно бегать. И если делать это с умом, они тебя никогда не настигнут. Поезжай в Берлин к сыну...

– Да ты что! – перебила Мила. – Если убийца отправится за мной в Германию, я форменным образом подставлю Лешку. Ни за что.

– Тогда поезжай в Болгарию, в Грецию, в Турцию! – не сдавалась та. – Мало ли мест, где можно на некоторое время затеряться.

– А потом что?

– За это время, – сказала Татьяна, – здесь, может быть, все уже утрясется.

– А вдруг нет, – парировала Мила. – Два убийства, покушения... Да вы что, всерьез считаете, что такие вещи утрясаются сами собой?

– Может, уже убили, кого хотели, и все, – пробормотала Ольга.

– Да-да, особенно Толика Хлюпова! – рассердилась Мила. – Перестаньте нести всякую чушь. Давайте будем мыслить трезво. И исходить из реальности.

Присутствующие потупились. Вероятно, реальность казалась им совершенно безнадежной.

– Думаете, у меня нет шансов? – спросила Мила внезапно осипшим голосом. – Думаете, что меня в любом случае... достанут? – Она не хотела произносить слово «убьют» применительно к себе. – Хорошо, давайте подойдем к проблеме с другой стороны. Ольга, что бы ты сделала, если бы такая петрушка случилась с тобой?

– Потребовала бы у Николая защиты! – без запинки выдала та.

Мила вздохнула:

– Ну, хорошо. А что бы ты, Николай, стал делать, если бы за тобой принялись охотиться?

– Попросил бы помощи у Ольги! – не моргнув глазом, ответил тот. И поспешно объяснил: – Когда человек напуган, он не может рассуждать здраво, ему обязательно нужна помощь со стороны. Помощь близкого человека.

Ольга мгновенно растаяла, как леденец в кулаке, и нежно взяла Николая за руку, кинув на него взгляд, томный и многообещающий.

– А ты, Таня? – обернулась Мила к нетерпеливо ерзавшей подруге.

– Если бы у меня был муж, как у тебя, – твердо заявила та, – я бы тоже обратилась к нему. Мужчины видят мир иначе. И расправляться с неприятностями – их прямое предназначение.

– То есть вы все советуете мне снова идти к Орехову? Несмотря на предстоящий развод?

– Да! – хором ответила троица.

– Сдается мне, вы просто хотите сложить с себя ответственность! Погибни я прямо сейчас, вы будете потом казнить себя за то, что ничего путного не предприняли. А обратись я к Орехову, совесть ваша успокоится...

– Да ты что! – возмутилась Ольга, а Николай тревожно забегал глазками по сторонам.

– Я так сказала, потому что убеждена, что у Орехова гораздо больше возможностей, чем у меня, – вмешалась Татьяна. – Он богат, у него связи... Ты просто не смогла убедить его в серьезности происходящего.

– И вряд ли смогу, – буркнула Мила. – С некоторых пор он больше не принимает меня всерьез.

– Значит, нужно повести себя так, чтобы он не смог от тебя отмахнуться! – радостно возвестила Ольга. – Сделай что-нибудь экстремальное. Что-то нестандартное. Что-то такое, чего он от тебя не ждет.

– Потребуй у него денег не в виде одолжения, – внезапно оживился Николай, – а в качестве своей законной доли. Вы ведь все еще супруги.

– Но я обещала, что не стану претендовать ни на его фирму, ни на его имущество! – рассердилась Мила. – Я же Ольге все объяснила уже!

– Дорогая, обстоятельства в последнее время изменились коренным образом. Когда ты давала это обещание, за тобой никто не охотился, не так ли? – мягко поинтересовалась Татьяна.

– Значит, вы предлагаете мне сделать морду кирпичом и потребовать у Орехова свою долю прибыли от...

– От куриного помета! – радостно подхватила Ольга. – Скажи ему правду. Скажи ему, что ты все знаешь о том, чем он там занимается в своем Горелове. Скажи, что у тебя есть образцы. Угрожай ему! Нечего с ним миндальничать. Только так ты сейчас сможешь выжить.

– Не проси, а требуй! – поддержала раскрасневшихся супругов Татьяна. – Думай о своем сыне и о том, как ему будет больно потерять тебя. Может, Орехов позже и пожалеет о своей беспечности, когда тебе уже нельзя будет помочь! Но это ли тебе нужно? Его раскаяние?

– Ладно-ладно, – стушевалась Мила. – Что вы на меня напали, как голодные бобры на осину? Хорошо, я позвоню Орехову.

– Когда? – вопросила Ольга, выхватывая из узкой пачки сигарету длиной с пастуший рожок. – Не откладывай на завтра то, что не хочешь делать сегодня. Уверяю тебя, завтра тебе снова этого делать не захочется.

– Я схожу за телефоном, – вызвалась Татьяна.

– Лучше я поговорю со своим мужем на кухне, один на один, – трусливо возразила Мила.

– Нет уж! – Ольга выпустила дым из ноздрей, словно огнедышащий дракон. – Один на один ты снова начнешь мямлить, лепетать и сыпать извинениями за бес– покойство. Тащи телефон сюда, мы все будем слушать и контролировать разговор, направляя его в нужное русло.

– Уговорили, – сказала Мила и дрогнувшей рукой приняла трубку, которую ей подала Татьяна.

Трезор подошел и лег рядом, положив голову ей на тапочки.

– Какой зайчик! – умилилась Ольга. – Подумать только, собачка хочет тебя подбодрить!

– Не смотри на меня так, – мотнула головой Мила, обращаясь к псу. – Целовать тебя сейчас я не стану, хоть обгавкайся.

Трезор, впрочем, не стал скандалить и затих. Мила быстро набрала номер мобильного телефона Орехова и, выпрямив спину в предвкушении неприятного разговора, застыла с каменным лицом.

– Отомри! – шепнула Ольга. – И не забывай, что правда на твоей стороне. Все время держи это в уме, тогда все пройдет гладко.

Мила закрыла глаза и представила, что она – Гулливерша Лариса. У нее нефункционально длинные ноги, излишек тела в верхней его части и недостаток в талии. А характер точно как у Леночки Егоровой. «Я – стерва, я – стерва! Я – красивая стерва! – повторила она про себя несколько раз. – А что? Прекрасный аутотренинг!» И тут Орехов наконец откликнулся.

– Алло! – стопроцентно вредным голосом сказала Мила. – Илья, это ты? Надеюсь, ты меня узнал? Ну и что, что ты занят? Ну и что, что срочное дело? У меня тоже срочное. И важное. Важное для тебя. Ну, если ты так настроен, я завтра пошлю к тебе своего адвоката. Как зачем? Настала пора делить наше имущество. Нет, оно не все осталось у меня. И ты заблуждаешься, если думаешь, что я удовлетворюсь вшивой квартиркой и старой мебелью.

Ольга и Татьяна победно переглянулись. Николай нервно облизал губы. Может быть, он представлял себя на месте Орехова, кто знает?

– Как что мне нужно? – продолжала между тем Мила свое представление. – Мне нужны деньги. Много денег. Я ведь говорила: у меня неприятности. Откуда ты возьмешь деньги? А откуда ты их взял, когда монтировал оборудование в деревне Горелово? Кстати, у меня есть при себе горсть того удобрения, которое вы там изобрели с Дивояровым, Лушкиным, Володей Мешковым и с этим немцем... Отто Швиммером.

Когда Мила говорила это, в голове ее промелькнула какая-то интересная мысль, какой-то важный вопрос, который стоило бы задать Орехову. Однако его возмущенный голос сбил ее с толку, и мысль исчезла, так и не обретя ясных очертаний.

– Дожимай его! – шепнула Ольга и для наглядности раздавила окурок в пепельнице одним красивым движением.

– Конечно, нам надо встретиться! – мерзким голосом продолжала Мила. – Но не для того, чтобы снова что-то там обсуждать. Я встречусь с тобой без адвоката только в одном случае: если на этой встрече ты передашь мне деньги. Сколько? Ну, это ты уж сам решай! Представь, что за тобой охотятся убийцы, и решай. Надеюсь, твое решение меня не обидит.

Услышав это, Николай ухмыльнулся, а Татьяна прижала к разгоряченным щекам ладони.

– Так его! – подбодрила сестру Ольга.

– Нет, Илья, это отпадает. Я не вымогатель, и для меня не надо собирать сумму в мелких старых купюрах. Поэтому ждать я не стану. Я и так уже долго ждала, пока ты проникнешься серьезностью момента. А мне наплевать на твою важную встречу. У меня каждую минуту может наступить встреча со смертью. Я тебя не пугаю. Хорошо, давай встретимся сегодня. Да, мне абсолютно все равно, где это произойдет. Хорошо, объясняй, я слушаю. Так, так... Ладно. – Она поглядела на часы. – В пять часов. Хорошо. Под мостом, значит? Отлично, я буду.

Она положила трубку и сказала:

– Мне что-то нехорошо.

Все наперебой принялись ее хвалить и подбадривать.

– Ой, мне правда нехорошо, – повторила Мила.

– Ты просто перенервничала! – похлопала ее по руке Ольга. – Сейчас все пройдет. Выпей горячего чаю.

Мила встала и поплелась на кухню, но звонок в дверь заставил ее сменить направление. За дверью стоял отчаянно возбужденный Борис Глубоков.

– Костику укололи антибиотик, и он заснул. Врачи убеждены, что с ним все будет в порядке. Давайте ваши полтаблетки.

– Ш-ш! – зашикала Мила. – Не так громко.

– Хозяин этого добра все еще здесь?! – изумился Борис. – Кстати, вы плохо выглядите. Вас, случайно, не отравили?

– Типун... вам... на язык... – еле ворочая собственным языком, произнесла Мила. Лоб ее покрылся испариной, а в глазах заплясали «мушки». – Я просто переволновалась. Когда я подумала, что отравила вашего брата, у меня уже начался нервный стресс. А сейчас идет его продолжение.

– Я могу вам чем-то помочь? – спросил Борис.

– Нет-нет, у меня тут полно народу.

– Так чьи это полтаблетки? – пристал тот, принимая от Милы по-прежнему завернутый в платок трофей.

– Николая Михеева, мужа моей сестры. Недавно я стала свидетельницей того, как он глотал что-то из пузырька без этикетки, и украла оттуда одну таблетку.

– И где другая половина? В вас?

– Нет, внутри овчарки.

– Она жива?

– Жива, но через некоторое время после того, как она слопала часть таблетки, с ней начали происходить презабавные вещи...

– Ладно, можете не продолжать. Я все проверю и позвоню.

– А... когда я смогу повидать Костю?

– Если вы думаете, – напыжился Борис, – что он всерьез говорил вам о своих чувствах...

– Да я...

– То вы будете правы. Он говорил всерьез.

– Но у него ведь была горячка! – залепетала Мила.

– Именно поэтому он и говорил всерьез. Костик никогда не стал бы так раскрываться, будь он в нормальном состоянии.

– И что мне теперь делать? – растерянно спросила Мила.

– Постараться сохранить свою жизнь! – важно заявил Борис и добавил: – Как только ваши родственники надумают уезжать, позвоните мне, я спущусь. Будем жить вместе. Заодно продумаем план действий.

– Но Ася! – возразила Мила, все больше серея и едва держась на ногах.

– Асе я все объясню. А теперь идите и прилягте. Выглядите вы действительно как некондиционный товар.

Вскоре всем сидящим в квартире стало ясно, что ни на какую встречу с Ореховым Мила не поедет. Ее мутило, да так, что она была не в состоянии подняться с постели. Татьяна вызвонила из дома врача своей поликлиники и умолила срочно приехать. Врач оказался сдержанным, опытным и чертовски немногословным. Впрочем, относительно Милы он их успокоил:

– Судя по всему, она съела что-то недоброкачественное.

Татьяна позеленела – ведь это она готовила обед.

– Но мы все ели одно и то же! – возразила Ольга.

– Так иногда случается, – кивнул головой доктор. – Ели все, а плохо одному. Ей надо побольше пить: воду с лимоном, с яблочным уксусом, зеленый чай и так далее. В общем, Татьяна знает.

– Может быть, промывание? – робко спросил Николай.

Мила бросила на него тяжелый взгляд из-под полуоткрытых век.

– Что же получается? – спросила Ольга. – Милка снова не получит денег? Снова все откладывается? У Орехова важная встреча, значит, сюда его никакими угрозами не заманишь...

– Зря я пошла у вас на поводу, – простонала Мила. – Это меня Бог наказал за вранье...

– Я поеду! – выпалила Ольга, решительно поднявшись. – Пусть деньги мне отдаст! Какая ему, в сущности, разница, раз он все равно решил с ними расстаться? Милка сделала главное. А технические вопросы мы и без нее решим.

– Ну уж нет! – внезапно подскочил Николай. – Никуда я тебя не пущу! Достаточно мне было похищения. Я до сих пор дрожу, когда вспоминаю, как на тебя набросился тот тип в бандане! И пока тебя не было, я пережил такое!.. Мила, – обернулся он к полуживой свояченице, – ты будешь последней гадиной, если отпустишь свою сестру в неизвестность.

– Я тебя не отпускаю, – просипела та.

– Хорошо, тогда поеду я! – вызвалась Татьяна. – Орехов ко мне всегда относился с уважением. Не вижу причин, почему бы ему не доверить деньги мне.

– Таня, не смей! – просипела Мила. – У тебя ребенок. Ты не имеешь никакого права рисковать своей жизнью ради меня!

– Какой риск! – возмутилась та. – Обычная прогулка. На улице, кстати, здорово потеплело. Да я просто ради удовольствия пройтись пешком это сделаю!

– Туда ты пешком не дойдешь. Это знаешь где?

– Ты уже сто раз рассказывала. И я возьму нарисованный тобой план. Значит, недалеко от его фирмы, под мостом? – пробормотала она, оправляя кофточку. – Ладненько, пожалуй, я буду собираться.