26

Семейство Браун узнало удивительную новость от мисс Форест, иногда навещавшей их, как была уверена Алисон, втайне от миссис Хорсмен и прочих дам из совета.

Выслушав ее, миссис Браун покачала головой:

– Необдуманно было заключать помолвку так рано, ведь ему было тогда всего семнадцать лет!

– Вы сами вышли за батюшку в столь же юном возрасте, – заметила Дженни, на лицо которой набежала легкая тень – не более.

– Зато он был намного старше, – возразила мать. – Вероятно, им следовало ждать, когда юноша так или иначе встанет на ноги, а теперь для свадьбы нет никаких препятствий. Надеюсь, она приятная девушка. Теперь понятно, почему опекун так оберегает его. Возможно, невеста – какая-нибудь его родственница или знакомая.

– В любом случае они сохранили верность своей любви, находясь в разлуке, и теперь обретут заслуженное счастье, – романтичное настроение Дженни, похоже, не могли поколебать никакие жизненные перипетии.

Мать, убедившись, что ее дочь не будет страдать из-за несвободы мистера Уайтинга, слегка посетовала, что еще один подходящий, несмотря даже на майора, вариант снова ушел из рук, и решила окончательно смириться с судьбой и перестать искать жениха для дочери. Возможно, сама судьба пошлет ей того, кто будет ее счастьем, но кто знает, когда это случится. А пока можно не торопиться – невзирая на сопротивление матери и сестры, Полли помогала родным из своих денег на расходы, и призрак нищеты покинул дом Браунов.

Майор Дилан мог быть доволен успехом своего плана – новость не только мгновенно разнеслась по округе, но и вызвала именно такую реакцию, какой он ожидал. Леди вроде мисс Мэй и их родные начали выказывать Джеймсу чрезвычайную холодность, так же как до этого были с ним чрезвычайно любезны. Только мисс Марч и мисс Браун разочаровали майора, оставшись верны себе.

Больше всего мистеру Уайтингу досталось от молодой миссис Рэдволл – Полли бесцеремонно потребовала у него объяснений и подробностей, пеняя на скрытность молодого человека, даже с лучшими друзьями не поделившегося своими обстоятельствами. Спас юношу все тот же майор, довольно резко заявивший Полли, что она все узнает в свое время.

Находившаяся тут же Алисон сочла нужным вступиться за дочь, впрочем, в том вовсе не нуждавшуюся:

– Ваш подопечный уже вышел из детского возраста и вполне способен сам отвечать на вопросы окружающих. Тем более что это люди, тепло к нему относящиеся.

Джеймс покраснел, а невозмутимый майор холодно ответил:

– Мадам, когда я вижу, как человек робкий не может противостоять напору людей бестактных, я считаю необходимым вмешаться, будь это мистер Уайтинг или кто-либо другой.

Ничуть не смущенная, Полли заявила в ответ:

– Сэр, отсутствие такта с моей стороны гораздо, я полагаю, простительнее, чем все эти пересуды о матримониальных планах лорда Дримстоуна, которыми полна наша деревня и все соседние поместья. Я же просто хотела узнать правду из его собственных уст, а не от миссис Хорсмен, которая вполне способна приписать ему четырех жен, по одной в каждом графстве.

Дилан, уже вполне настроенный против семейства Браун, не нашел ответа, не выходящего за рамки поведения джентльмена, а донельзя смущенный Джеймс попытался перевести разговор на другую тему, радуясь хотя бы тому, что при этом неприятном разговоре не присутствует мисс Дженни, занимающаяся музыкой с приютскими детьми, часть из которых выказали весьма большие способности.

Лорд Уайтинг сам купил инструменты для приходской школы, а потому считал возможным регулярно наведываться туда, чтобы узнать, как продвигаются уроки. Летом других занятий не было, и школьный учитель проводил время на реке, предоставив мисс Браун муштровать детей так, как ей вздумается. Деревенские оркестры еще пользовались популярностью в провинции, и многие папаши были бы рады, если б отпрыски могли заменить их во время тяжелого святочного периода, когда после посещения трех-четырех домов оркестранты уже с трудом попадали в такт от принятого согревающего.

Дженни обучала детей игре на фортепьяно, а помощник викария – на духовых инструментах, и дело пошло так хорошо, что Полли намеревалась устроить настоящий концерт школьного хора с оркестром на праздник начала охотничьего сезона. Она с легкостью убедила Джеймса Уайтинга, что ему непременно надлежит продолжать традиции покойного лорда, отмечавшего этот день с небывалым размахом. Подготовка ко всяческим праздникам занимала все время у местной молодежи, что вызывало протест у мистера Бродвика и дам из попечительского совета, считавших, что все юные умы слишком много отдаются мирскому и слишком мало думают о духовном.

Но их мнение ничуть не волновало сплотившийся вокруг Марка и Полли кружок, готовый с пылом предаваться любым развлечениям, не выходящим, впрочем, за рамки дозволенного.

Джеймсу в тот день удалось ускользнуть от опекуна, затащенного графом Сайласом в курительную, чтобы обсудить международную политику Британии.

Юноша направился прямо в школу, зная, что занятие вот-вот закончится и мисс Браун следует проводить домой. Его смущало доброжелательное сочувствие, с которым девушка относилась ко всем слухам и домыслам, бурлящим вокруг его персоны. Уже несколько раз он порывался раскрыть Дженни секрет, но не знал, как сделать это, не очернив в ее глазах майора и самого себя.

Дженни едва успела попрощаться с последним учеником и закрыть крышку фортепьяно, как появился сэр Джеймс. Она улыбнулась и приветствовала его, своим нежным голоском осведомляясь, как его самочувствие после того, как вчера он промок, возвращаясь с пикника во время грозы.

Юноша ответил, что пришел узнать о том же, поскольку организм леди гораздо более хрупок, чем у джентльменов, и молодые люди дружно направились в сторону дома Браунов, не чувствуя на себе злобных взглядов миссис Бродвик и миссис Хорсмен, следивших за ними из окна гостиной пастора.

– Похоже, майор стал манкировать своими обязанностями, слишком уж часто молодой лорд оказывается один или в недостойном обществе, – кисло заметила миссис Бродвик.

– Действительно, уже который раз мы видим его рядом с Дженни Браун, а это может привести бог знает к чему. Наверное, нам необходимо как-то намекнуть мистеру Дилану, что прямо у него под носом творятся эти безобразия, – согласно закивала миссис Хорсмен.

– Удобно ли это? Он был откровенен только с ее светлостью, а мы не настолько близки с ним, – усомнилась достойная леди.

– Вы, как супруга пастора, как никто должны стоять на страже приличий! Помолвленному молодому человеку не следует разгуливать по улице с девицей, и вам вполне удобно будет ненавязчиво сделать майору замечание.

Это было осуществлено через два дня, когда все общество встретилось по случаю приезда старшей дочери Рэдволлов, всегда радующейся найти повод оказаться подальше от своего родовитого, но не слишком приятного мужа.

Майор едва смог найти в себе силы, чтобы поблагодарить жену свяшенника за заботу, и поскорее отошел подальше от всех, стараясь сдержать праведный гнев. Мало того что такие люди, как эта напыщенная курица, дают ему советы, как вести себя с вверенным ему юношей, так происки миссис и мисс Браун уже явились поводом для сплетен!!!

Алисон, как назло, оказалась неподалеку, и мистер Дилан, ослепленный гневом, решил немедленно поговорить с ней со всей прямотой и откровенностью, оставив словесные фигуры для салонных бесед.

– Мадам, не окажете ли вы мне честь прогуляться вон к тому пруду? – Напряжение мужчины бросалось в глаза, и обеспокоенная миссис Браун только кивнула и проследовала за ним к любимой скамейке старой графини.

Миссис Бродвик удовлетворенно наблюдала за удаляющимся майором, в полной уверенности, что сейчас этой выскочке не поздоровится. Ее неприязнь к семейству Алисон перешла в ненависть со времени свадьбы Полли, когда эти Брауны осмелились пригласить на венчание заклятого врага ее мужа, преподобного Грантли! И ее супруг должен был уступить свою собственную церковь этому отщепенцу и вероотступнику на глазах у всех! Даже счастье сестры отошло для нее на второй план, уступив жажде мщения.

Алисон не сомневалась, что ничего хорошего ждать от майора не приходится, и была настроена дать решительный отпор возможной грубости, хотя и не видела особых причин для гнева этого господина. Тем не менее начало его речи не оставляло сомнений в том, что она сама либо ее близкие в чем-то серьезно провинились перед почтенным джентльменом:

– Миссис Браун, с самой первой нашей встречи я так или иначе давал вам понять, что для меня нежелателен контакт моего подопечного с некоторыми лицами. Вы проигнорировали мои намеки, и сегодня я намерен говорить откровенно и решительно, поступившись некоторыми правилами приличия.

– Правила приличия не позволяют только молодой девице первой откровенно признаваться кавалеру в своей любви к нему. Во всем остальном, насколько я знаю, искренность не является проступком. Поскольку вы не молодая девица, думаю, вы можете продолжать спокойно, не опасаясь преступить грани хорошего тона, если только к вашей откровенности не добавится что-то еще, граничащее с недостойным поведением, – отпарировала Алисон, едва майор сделал паузу, чтобы перевести дух.

«Похоже, эту женщину ничем не смутить. А значит, настало время ей услышать все, что я о ней думаю», – решил майор, не ожидавший, что с самого первого слова миссис Браун будет возражать ему.

– Что ж, будем считать, что я подготовил вас к той неприятной новости, которую я вынужден вам сообщить. – Опасаясь, что Алисон опять скажет что-нибудь, что собьет его с мысли, майор торопливо продолжил, с трудом, но сохраняя еще более или менее ровный тон: – Риверкрофт заполонили сплетни относительно вашей дочери и мистера Уайтинга!

Ни удивленного возгласа, ни возмущения не последовало, вместо этого Алисон спокойно произнесла:

– Которой моей дочери?

– Разумеется, о вашей старшей дочери, мисс Браун! – Дилан начал терять терпение, в то время как дама была невозмутима, и подобная смена ролей устраивала его тем меньше, чем больше он злился.

– Риверкрофт всегда жил сплетнями, и его более состоятельные соседи не гнушаются этим развлечением. – Миссис Браун, кажется, забавлял этот разговор. – Я спросила, о которой из моих дочерей идет речь, потому что, если бы речь шла о Полли, мне бы стоило забеспокоиться.

– Но ведь она замужем! – едва не возопил ошарашенный майор.

– Вот именно. Сплетни о замужней женщине разрушают ее репутацию. Что касается разговоров, которые старухи из попечительского совета ведут о молодежи, поочередно приписывая того или иного кавалера той или другой барышне, на них не стоит обращать внимания. Мистер Уайтинг здесь пока еще новый и очень интересный объект для наблюдений, со своей-то необычной историей. Не беспокойтесь, как только появится свежий предмет для пересудов, о нем забудут. Тем более что, как все теперь знают, он помолвлен.

Джентльмен чувствовал, что проигрывает в этом споре, но уже не мог вернуться к обычной холодной вежливости:

– Мадам, то, что он помолвлен, и делает слухи неприличными. Молодая леди не должна принимать ухаживания джентльмена, если знает, что он несвободен! В противном случае либо эта леди не дорожит своей репутацией, либо в своем корыстном воображении тешит себя мыслью, что сможет заставить юношу порвать со своей невестой! Если первое должно волновать исключительно леди и ее семью, то второе касается меня, и я намерен положить этому конец!

Терпение Алисон истощалось с каждым словом мистера Дилана:

– Прежде всего это касается джентльмена. Если он позволяет себе ухаживать за другой дамой, значит, его отношение к невесте изменилось. И я полагаю, ваше чрезмерное беспокойство это подтверждает. Что касается корыстолюбия – я осмелюсь предположить, что эта мисс является вашей родственницей и вы печетесь о том, чтобы состояние Дримстоунов не уплыло из ваших рук!

Это было невероятно! Майор даже представить себе не мог, до чего может дойти фантазия этой женщины. Из обвинителя он превратился в обвиняемого, и собственный замысел обратился против него. Ведь если миссис Браун так думает, вполне вероятно, что мысль о его заинтересованности в деньгах Джеймса уже поселилась в головах и других его знакомых.

– Вы ошибаетесь, мадам! Моя забота о Джеймсе вызвана исключительно чувством долга и справедливости, нежеланием допустить, чтобы им воспользовались в своих интригах недостойные люди! Даже родной отец не сделал бы для него столько, сколько стараюсь сделать я! – Майор все повышал голос, и Алисон беспокойно оглянулась, не желая превращать частную беседу в публичный скандал.

– Вот именно, родной отец скорее бы задумался о том, что нужно для счастья его сына, а вас заботит только проявление собственной воли! Вашему самолюбию претит, что юноша осмеливается иметь другое, отличное от вашего, мнение, и ваш гнев увеличивается одновременно с тем, как тает ваша власть над ним! А теперь прошу вас, прекратим этот оскорбительный для нас обоих разговор.

Не дав Дилану ответить, она резко развернулась и направилась по дорожке к беседке, откуда доносился молодой задорный смех.

Мужчина в бешенстве упал на скамью и некоторое время созерцал пруд, пытаясь прийти в себя. Никогда еще никто не был так силен, чтобы противостоять его воле, подкрепленной внутренней силой и логическими доводами. Эта женщина осмелилась прервать беседу, и майор так и не успел добиться от нее обещания запретить своей дочери общаться с мистером Уайтингом, к чему он и собирался подвести разговор. Вместо этого они обменялись злобными выпадами, и каждый остался при своем мнении. Это было если и не поражение в войне, то, по крайней мере, крупный проигрыш. Тем более что майор не сумел сохранить присущее ему хладнокровие. Теперь ему оставалось только успокоиться и подумать, как быть дальше. Мысль позволить Джеймсу делать то, к чему он стремится, к сожалению, не пришла в голову мистера Дилана.