на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



1

Безбородко вернулся в Париж. Общих с префектом полиции знакомых у него оказалось достаточно. Из них он остановился на русском посланнике: как-никак посредник солидный.

На официальном приеме в посольстве по случаю приезда в Париж Рейтерна — видного деятеля Министерства финансов Российской империи — посол, подведя Безбородко к префекту полиции, познакомил их и, как бы между прочим, сказал:

— Попросите, граф, господина префекта — он поможет вам находить раритеты.

Префектом парижской полиции являлся Пьер-Мари Пиетри, тот самый, который породил когда-то историю с рукописью.

— Друзьям господина посла всегда готов услужить, — любезно произнес Пиетри.

— Вы меня обяжете, господин префект.

Посол удалился, а Безбородко и Пиетри вступили в разговор. Префект оказался живым собеседником. Рассказывая новому знакомому о людях большого света, он так остроумно и зло стал описывать их пороки, что Безбородко почувствовал себя так, как может себя почувствовать человек возле клетки хищника.

Из посольства они вышли вместе. Первой подали карету префекта. Он уже поставил на ступеньку ногу и тут, вспомнив, спросил:

— Какие же раритеты интересуют вас?

— Всякие, господин префект, лишь бы были настоящие.

— В таком случае, приглашаю вас к себе в префектуру завтра в двенадцать.

Карета отъехала. Безбородко улыбнулся: его рассмешило совпадение — во все полиции приглашают на завтра в двенадцать.

В назначенное время Безбородко вошел в приемную префекта парижской полиции. К нему тут же приблизился напомаженный щеголь в широком, с узкой талией сюртуке.

— Граф Безбородко? — спросил он.

— Господин префект поручил мне сопровождать вас по антикварам и аукционам. Моя фамилия Бомель.

— А самого господина Пиетри могу я видеть?

— Увы, нет… Господин префект просил извинить его.

— Тогда, господин Бомель, если вы располагаете временем…

— Я, граф, свободен всегда: это моя профессия.

Они отправились на аукцион. Безбородко повезло: купил прекрасную коллекцию бисерных вышивок. На радостях он пригласил Бомеля к себе домой. Анмари пришла от него в восторг: Бомель говорил без умолку, с увлечением и не рассказывал, а, скорее, играл, все представляя в лицах.

С того раза повелось так, что Бомель заезжал за Безбородко почти ежедневно, и они отправлялись на розыски. Безбородко накупил массу ненужных вещей и, хотя знал, что ловкий Бомель получает у антикваров двадцать процентов с каждой покупки, все же покупок не прекращал: ему казалось, что, прекрати он связь с Бомелем, порвется и связь с префектом.

Прошло недели две, и однажды утром вместо Бомеля явился посыльный с письмом:

“Мадам и месье Пиетри приглашают графиню и графа Кушелева-Безбородко на чашку чая…”

Анмари отказалась от визита “к какому-то Пиетри!” Безбородко не настаивал — он отправился один.

Жил Пиетри на казенной квартире, обставленной казенной мебелью, добротной и неуютной. В столовой был сервирован чай по-русски — с водкой, вином и закусками. Даже серебряный самовар оказался на столе. За самоваром сидела красивая, хотя и немолодая жена Пиетри. Была ли она близорукой или такая манера казалась ей более аристократической, но она все время щурила глаза и притом говорила протяжно и певуче, с остановками, что уж вовсе не шло к ее довольно энергичной наружности.

— Да, — сказал Пиетри в ответ на извинения Безбородко, — русские дамы трудно переносят наше знойное лето.

— А Пьер-Мари, — вмешалась мадам Пиетри, — у вас в Петербурге чуть не замерз. Правда, мой друг?

— Правда, Сюзанн. Зима у них суровая. Как, впрочем, и люди.

— Неужели вы и со своими женами суровы?

— О нет, мадам, не всегда. Только тогда, когда они этого заслуживают.

— А правда ли, мой граф, что у вас людей обменивают на собак? Я прочитала про это в книжке месье Хуана Валера, я не поверила.

— Увы, мадам, это случалось.

— Можешь успокоиться, Сюзанн: в России скоро перестанут обменивать людей на собак. Кстати, граф, у вас, по слухам, опять усилились разногласия в комиссии: там уже предлагают освободить крестьян без выкупа и с земельным наделом.

— Вот это, господин префект, было бы ужасно!

— Почему же ужасно? — вмешалась жена префекта. — Объясни мне, пожалуйста, Пьер-Мари.

— Видишь ли, Сюзанн, у графа много мужиков — они его собственность; а комиссия предлагает отпустить рабов на волю, да еще наделить их землей. Граф потерял бы на этом очень много денег.

— Да, это ужасно, — согласилась мадам Пиетри. — Тут можно искренне вам посочувствовать.

— Однако будем надеяться, что у графа и после этой операции еще кое-что останется, — успокоил жену Пиетри.

— Вы правы, господин префект, кое-что, без сомнения, останется. Кроме того, можно надеяться, что в комиссии победят благоразумные люди. Наконец, государь не допустит разорения дворянства.

— Это зависит от политической ситуации в стране, — веско заметил Пиетри. — Бывают моменты, когда и государь бессилен, и мне кажется, что у вас именно такой момент наступил.

— Пьер-Мари! Зачем ты пугаешь графа!

— Все в жизни закономерно, дорогая Сюзанн. Мы объекты истории, а не субъекты — даже те из нас, которые мнят себя вершителями исторических судеб.

Часы отсчитали шесть мелодичных ударов.

Безбородко поднялся.

— С философской точки зрения это верно, — сказал он, прощаясь, — по каждый из нас, господин префект, должен, во всяком случае, пытаться использовать эти закономерности в своих интересах.

— Согласен, — подтвердил префект.

— А вы, мой граф, не огорчайтесь, — со своей стороны, добавила его жена. — Поверьте, все обойдется. Не правда ли, Пьер-Мари?

Префект согласился и с этим.

Попрощались. Безбородко и хозяин вышли в коридор. Проходя мимо кабинета, Пиетри предложил:

— Зайдемте, граф, на минуту. Мне хочется угостить вас хорошей сигарой.

Они уселись в кресла и закурили.

— Зачем вы накупили столько дребедени? — неожиданно спросил Пиетри. — Вам же нужна была только рукопись Аристотеля? — И, видя замешательство Безбородко, он закончил спокойно и почти безразлично: — Это ведь еще старая вражда с Олсуфьевым? Неужели из-за той маленькой итальянки?

— Разве вам все известно?

— Почти все. Знаю, что вы любезно отдали Олсуфьеву рукопись, знаю, когда и при каких обстоятельствах рукопись пропала, знаю, что Олсуфьев уплатил вам за нее десять тысяч. Не знаю лишь, почему теперь, спустя столько лет, она стала вас снова интересовать. Какие-нибудь переживания связаны с ней?

— Отнюдь нет, месье Пиетри, я хочу поставить ее в библиотечный шкаф, на старое место.

— И, чтобы осуществить свое желание, вы даже пятидесяти тысяч не пожалеете?

Безбородко ответил спокойно:

— Не пожалею, господин префект. Если рукопись действительно у вас.

— О да, она у меня. Я купил ее в Берлине, у полицейского чиновника.

— Не у господина ли Радке?

— Фамилию не помню, да это и неважно. — Пиетри придвинул к себе лакированный черный ларец, стоявший на письменном столе, и достал из него рукопись. — Пожалуйста!

У Безбородко сильно забилось сердце, он даже удушье почувствовал. Твердый переплет, на обороте переплета книжный знак с могущественным дубом; на первой странице в рамке русский текст, выписанный старательным писарским почерком…

Безбородко перевернул первую страницу и, как всегда это делал, провел пальцем по обороту верхней строчки.

Сердце сразу успокоилось, и на лице Безбородко заиграла улыбка.

Вспомнилось: ему было тогда пять лет. Он зашел в кабинет деда, взобрался на кресло. Перед ним оказалась книжечка в твердом переплете. Он раскрыл ее. Первая страница была скучная: большое белое поле и посреди него слова. Он разобрал буквы “а”, “б”, “о” — неинтересно. Перевернул страницу и пришел в восторг: вся страница исписана не буковками, а какими-то замысловатыми значками. Он долго всматривался в эти таинственные значки, и вдруг ему почудилось, что перед ним малюсенькие бирюльки: чайничек, самоварчик, чашечка… На письменном столе он нашел большую иглу и с ее помощью стал выдавливать самоварчик, чашечку…

За этим увлекательным занятием и застал его дед. Дед вырвал иглу из рук мальчика и дал ему оплеуху.

“Да я же играл в бирюльки!”

Дед поднял его с кресла и, как котенка, выбросил из кабинета.

Впоследствии каждый раз, разглядывая рукопись, Безбородко водил пальцем по обороту первой страницы, как бы желая убедиться, на месте ли те три бугорка — следы от проколов, следы его детской шалости.

В рукописи Пиетри проколов не было! Это не оригинал, это — копия!

И тут его осенило: копию изготовил берлинский “артист”, именно о ней шел разговор в письме, а книжные знаки, которые показывал ему Радке, были всего лишь пробными оттисками!

Одно колечко вплеталось в другое, цепочка замкнулась: копию заказал Олсуфьев, берлинский “артист” изготовил ее, но сдать заказчику не успел, а Радке отобрал ее при обыске и, скрыв от своего начальства, продал Пиетри…

— Вы как будто разочарованы? — с оттенком недоумения спросил Пиетри.

— Не разочарован, а огорчен. Я прикинул в уме, какими деньгами располагаю сейчас, и результат получился нерадостный, господин префект. А рукопись все же хотелось бы приобрести.

Пиетри встал. Он уловил нотки неискренности, даже злорадства в голосе Безбородко, но, не понимая, чем это вызвано, решил беседу закончить.

— Да ведь это не к спеху. — Он спрятал рукопись в ларец. — К тому же, граф, я еще не решил, расставаться ли с нею.

— А если деньги для этой цели найдутся?

— Сообщите, что же; тогда можно будет и решить.

Оба хитрили, и оба понимали, что это всего лишь хитрость.

Расстались, чтобы больше не встретиться никогда.


предыдущая глава | Мир Приключений 1964 № 10. Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов | cледующая глава