Глава двадцать пятая

СИГНЕ

На дворе яркое солнце, по сугробам стелются синие тени. Студено, а Кукше все кажется, что он чувствует запах талого снега. Весна еще не пришла, но уже дразнит ноздри.

Харальдовы сестры беззаботно катаются на санках с горы. Харальд и Кукша присоединяются к ним. Санки маленькие, с одним широким полозом. Они рассчитаны на двоих, и Кукша садится вместе с Сигие. Вот Кукша и Сигне съезжают по склону холма среди утонувших в снегу молоденьких сосенок. Все быстрее и быстрее летят расписные санки, оставляя позади облако снежной пыли.

Кукша правит. У него в руках две палки, он нажимает то на одну, то на другую, в зависимости от того, в какую сторону надо повернуть. Сигне сидит сзади и крепко обнимает его. У Кукши дух захватывает от нарастающей скорости и от Сигне. Кукша чувствует, что она, такая взрослая и насмешливая, сейчас полагается на него, на его силу и ловкость.

Они медленно всходят на холм и снова вихрем съезжают, и так без конца. Когда они в очередной раз поднимаются по склону холма, таща за собой санки, Кукша набирается решимости и просит:

— Сигне, сшей мне такой же мешочек, как у тебя!

— Для чего он тебе?

— Я тоже боюсь злого глаза, я стану, как и ты, носить в нем корешок.

Сигне хохочет, все-то она хохочет, зубы ее сверкают, как снег.

— Боишься злого глаза? — восклицает она. — Мужчина ничего не должен бояться, он должен бояться только угодить в гости к старой Хель.

Кукша вспыхивает от стыда. Он хорошо знает, что Хель — это хозяйка подземного царства, мрачного и унылого. Она наполовину синяя, наполовину цвета сырого мяса, ее легко узнать по сутулой спине и свирепому виду. К ней попадают те, кто умирает от старости и болезни. Храбрые воины, павшие в битве, отправляются в Вальгаллу — во дворец бога Одина, они живут там весело и беззаботно: с утра бьются на мечах и копьях, к вечеру прекрасные девы валькирии лечат-исцеляют их раны, и воины садятся за огромный стол, где на почетном сиденье восседает сам Один. Они пируют в свое удовольствие, а наутро все начинается сначала.

Кукша сердятся, он горячо возражает Сигне, нет, он не трус, он ничего не боится, даже старухи Хель. Насмешница Сигне тут же ловит его на слове — ведь он сам сказал, что боится злого глаза. Кукша путается, лепечет какую-то невнятицу, мешая мурманскую речь со словенской. Просто ему нужен такой же мешочек!

— Возьми мой вместе с корешком! — говорит Сигне. — Он на золотой цепочке!

Кукша мотает головой:

— Нет, твой я не возьму, сшей мне другой.

— Бери! — уговаривает Сигне. — Чем он тебе не хорош?

— Мне не нужен на золотой цепочке, — отвечает Кукша, — мне нужен на обыкновенной льняной веревочке.

— Чудной ты! — говорит Сигне, совсем как брат. — Никогда еще не видела викинга, который предпочитает лен золоту!

«Если бы можно было побрататься с нею, а не с Харальдом!» — думает Кукша, искоса поглядывая на Сигне. Ему кажется, что девушка гораздо надежнее своего брата. Она наверняка не захочет, чтобы в усадьбе ее отца совершилось такое злодейство!

— Сигне, — говорит Кукша, — поклянись молчать о том, что я тебе сейчас скажу!

Сигне удивленно поворачивается к нему.

— Клянусь Фрейей! ^[15] — быстро произносит она и глядит на Кукшу, с нетерпением ожидая, что он скажет.

Кукша рассказывает ей о замысле ее брата и о своем намерении помешать ему. Кукша не ошибся, Сигне тоже не нравится затея Харальда, она готова помочь Кукше и еще раз торжественно клянется блюсти тайну.