Глава восемнадцатая

Ход троянским конем

Заклятый враг был настолько уверен в себе, что позволил себе открыто поиздеваться над Эллой Аркадьевной. Или же он был настолько глуп, что считал ее дурой, готовой клюнуть на такую примитивную уловку, как предложение мира при наличии нескольких камней за пазухой.

Издевательство заключалось уже в том, что враг заявился к Элле Аркадьевне без вызова, чего себе никто никогда не позволял, потому что Элла Аркадьевна этого не любила и делала исключение только для каких-либо срочных случаев, когда разговор совсем уж не телефонный. А так, если есть нужда, надо звонить секретарю или самой Элле Аркадьевне и спрашивать, когда можно предстать пред светлые очи руководителя департамента. Если каждый будет так вот запросто заваливаться в начальственный кабинет, как к себе домой, то когда же работать? Дел так много…

Появление Данилова отвлекло Эллу Аркадьевну от очень важного дела. Она думала о том, что делать с депутатом Законодательного Собрания Егорычевым, который добровольно взялся курировать сферу здравоохранения на том основании, что сам был врачом, и сразу же начал «мутить воду», то есть при каждом удобном случае нападать на департамент и его директора. Сначала Элла Аркадьевна решила, что ушлый депутат попросту хочет урвать себе кусок пирога и заодно заработать немного популярности. Выждав некоторое время, чтобы не создавать у Егорычева ложное ощущение собственной значимости, она предложила ему войти в созданный ею при департаменте общественный совет.

Совет был нужен Элле Аркадьевне не для того, чтобы прикармливать потенциально опасных депутатов, а для совершенно иных целей. Объекты федерального значения, такие, например, как кардиологический центр, который собирались строить в Севастополе, финансировались из федерального бюджета. Иначе говоря, деньги шли мимо департамента, причем деньги эти были огромными. Согласно утвержденной уже смете, стоимость кардиологического центра составляла девятьсот двадцать миллионов рублей. Девятьсот двадцать миллионов! Почти миллиард! Элла Аркадьевна не могла смириться с тем, что все сливки с такого госзаказа снимут в Москве. Она придумала замечательный ход – создала под своим председательством общественный совет при департаменте. Общественный совет – это не государственная структура, а, как следует из названия, общественная организация, которая может заниматься всем, чем ей заблагорассудится. В рамках разумного, конечно, но эти рамки ой как широки… Уже на втором заседании совета было принято решение о проведении экспертизы всех компаний, участвующих в конкурсе по проектированию кардиологического центра. Москва далеко, а мы близко, все видим, все знаем. Решать Москве, но мы ей поможем. Немного газетной шумихи, несколько выступлений перед камерой, бакшиш человеку, который «протолкнул вопрос» в министерстве, и вожделенный заказ получила компания, рекомендованная общественным советом. Владельцем и генеральным директором компании был троюродный брат первого заместителя Эллы Аркадьевны Остапа Сахно.

Депутат Законодательного Собрания придал бы совету больше веса и вообще сотрудничество могло бы оказаться весьма полезным для обеих сторон, но Егорычев от выгодного предложения отказался и продолжил мутить воду. Подивившись его упертости, Элла Аркадьевна пошла дальше и предложила депутату дружбу. Предложение, как и положено между деловыми людьми, было подкреплено обещанием «делиться по совести», но бессовестный человек – а как еще его назвать? – не только не принял предложения, но и начал рассказывать налево и направо о своей неподкупности. С весьма прозрачным намеком на то, что руководство департамента пыталось его подкупить. Элла Аркадьевна махнула на Клопа (так она прозвала Егорычева за вредность и стремление досаждать по мелочам) рукой. Не хочет дружить – ему же хуже. Пускай занимается бесконечным пережевыванием темы очередей в поликлиниках и темы нехватки лекарств в стационарах. Неприятно, конечно, но не фатально. Переходный период имеет право на свои недостатки. Но постепенно Клоп вырос и стал кусать очень болезненно. На днях явился в Центр охраны матери и ребенка в сопровождении двоих помощников и потребовал, чтобы его ознакомили с кадровой документацией. Тряс своим удостоверением, бил себя в грудь, кричал о «мертвых душах», пугал всяко, но получил от ворот поворот. Теперь жди выступления на следующем заседании Законодательного Собрания и новой серии выступлений в СМИ. Эллу Аркадьевну очень интересовало, почему неугомонный Егорычев выбрал для своей «проверки» именно Центр охраны матери и ребенка? Случайно так получилось или кто-то настучал, что там «мертвых душ» больше, чем в других стационарах? И вообще по мертвые ли души он явился? Не предлог ли это для того, чтобы попутно сунуть нос в другие места. Пусти козла в огород, так он в нем целого места не оставит… И что делать с Егорычевым? Как его «погасить»? Впору было жалеть о лихих девяностых годах, когда подобные вопросы решались очень быстро и навсегда.

– К вам Данилов, Элла Аркадьевна, – ввиду необычности происходящего секретарша не стала докладывать по селектору, а зашла в кабинет. – Впускать?

– Данилов? – машинально переспросила Элла Аркадьевна. – Один?

– Один, – кивнула секретарша.

– Пусть войдет.

За считаные секунды Элла Аркадьевна изобразила разгар работы с документами. Пододвинула к себе одну из папок, лежавших на краю стола, раскрыла ее, взяла из карандашницы красно-синий карандаш… На вошедшего Данилова посмотрела озабоченно, с небольшой долей раздражения, давая понять, что он отвлек ее от важных дел. И невольно отметила, как уже отмечала не раз, что заклятый враг – очень даже симпатичный мужчина. Высокий, подтянутый, черты лица можно назвать классическими, подбородок волевой и во взгляде тоже чувствуется воля. Чем-то похож на Джорджа Клуни, только при виде Клуни Элла Аркадьевна слегка млела – как-никак любимый артист, – а при виде Данилова ее начинало потряхивать изнутри.

– Здравствуйте, Элла Аркадьевна, – сказал заклятый враг, без приглашения усаживаясь на стул. – Ничего, что я без приглашения? Был у Сахно по поводу модульной подстанции, узнал, что вы на месте, и решил заглянуть.

Заглянуть? Элла Аркадьевна ужаснулась такой фамильярности. К ней никто никогда не «заглядывал». Проглотив то, что вертелось на языке, она дернула губами, изображая улыбку и сказала:

– Если дело есть, то что бы не прийти?

Слова «дело» и «прийти» произнесла с нажимом.

Данилов пришел со своим черным кожаным портфелем, который положил перед собой на длинный стол для совещаний. Элла Аркадьевна оценила то, куда именно он сел. Не на самый ближний к ней стул и не на самый дальний, а ровно посередине. Где-то когда-то она читала, что бессознательное стремление к симметрии есть признак изощренного ума.

– Да, собственно, дела нет, – фамильярно ответил заклятый враг, глядя в глаза Элле Аркадьевне. – Все вопросы мы решили с Остапом Григорьевичем. Я хотел поговорить о том, что происходит в последнее время.

– А что такого происходит в последнее время? – удивилась Элла Аркадьевна.

– Хм… – замялся заклятый враг.

Во взгляде Данилова без труда можно было прочесть «а то ты не знаешь», но Элле Аркадьевне хотелось, чтобы он сказал словами, а не взглядом. Так будет лучше.

– Много чего происходит, – неуклюже вывернулся заклятый враг. – И мне это не нравится. Мне вообще много чего не нравится. Но я не хочу влезать в чужие дела. Мне и своих хватает. На станции работы невпроворот, много чего надо сделать. Хотелось бы, чтобы мне не мешали. Хотелось бы, чтобы между нами было взаимопонимание…

С каждой фразой брови Эллы Аркадьевны от удивления поднимались все выше и выше, а голова наклонялась вправо все больше и больше. Что он несет? Ага, портфель неспроста положил на стол – там диктофон. Явился провоцировать на откровенность! А вот тебе шиш!

– А разве между нами нет взаимопонимания? – Брови Эллы Аркадьевны вернулись на место, а голова – в прежнее положение; теперь Элла Аркадьевна смотрела на Данилова строго-деловито, как и положено начальнику смотреть на подчиненного. – Или вы хотите сказать, что это я мешаю вам работать?

Замечательный беспроигрышный вопрос. Скажет враг «да» – нарвется на гневную отповедь, потому что для обвинения нужны доказательства, а их быть не может. Скажет «нет» – можно будет на этом закончить разговор.

Враг снова ушел от ответа. В своей неуклюжей манере, но все же увильнул.

– Происходят странные вещи, – сказал он, отводя взгляд в сторону. – У меня сложилось такое впечатление, будто бы кому-то хочется выжить меня отсюда…

«Ой как хочется, – подумала Элла Аркадьевна. – Так хочется, что кушать спокойно не могу, когда тебя вспомню. Кусок в горло не лезет…»

– Я, собственно, не для кого опасности не представляю, потому что ни в каких интригах участвовать не собираюсь, – гнул свою линию враг. – Мне поручили наладить работу на станции, я хочу это сделать и вернуться в Москву. Не хочу и не собираюсь ни с кем враждовать. Хочу спокойно работать…

В одном классе с Даниловым училась немного странная девочка Лера Каретникова, которая мечтала о том, чтобы у нее была скучная жизнь. «Представляете, девочки, – говорила она, – каждый день все одно и то же, все понятно, все знакомо, никаких волнений. Самое главное в жизни – это не волноваться». Девочки переглядывались и за Лериной спиной крутили пальцами у висков. Всем хотелось волноваться, никого не устраивала скучная рутина. Мальчики тоже считали Леру дурой. В последние дни Данилов часто вспоминал Леру. Той, наверное, часто икалось. Сейчас Данилов думал, что не такой уж и дурой была Лера. А точнее – совсем не дурой, она, наверное, просто очень рано повзрослела.

Решение поговорить с директором департамента откровенно, начистоту пришло к Данилову в тот момент, когда он выходил из кабинета Сахно. Худой мир всегда лучше доброй ссоры, и, кроме того, Данилову очень хотелось понять, за что Элла Аркадьевна так на него взъелась. Если она не может смириться с тем, что ей его навязали сверху, и подозревает в нем конкурента, так может, стоит объяснить, что он собирается надолго задерживаться в Севастополе и, тем более, претендовать на должность директора департамента. Боже упаси от такого счастья, а от несчастий мы как-нибудь сами убережемся. «Хуже не будет», – решил Данилов и направился к директорской приемной…

– Я вам работать не мешаю! – сухо сказала Элла Аркадьевна и постучала карандашом по столу. – Мне самой хочется, чтобы на станции был порядок. Если же вы имеете в виду выговоры, которые я вам объявила, то…

– Не выговоры, – качнул головой Данилов. – Другое. Один случай в гостинице, общее отношение… У меня такое чувство, будто я плыву против течения…

«И скоро расшибешь свою башку о камни!», – злорадно подумала Элла Аркадьевна, не любившая, когда ее перебивали.

– Что за случай в гостинице? – спросила она. – Какое общее отношение? Давайте конкретику!

– Может, обойдемся без нее? – предложил враг. – Я же не разбираться пришел, а договариваться.

Договариваться! Последний раз Элла Аркадьевна попалась на такую удочку в четырехлетнем возрасте, когда договорилась с одногруппницей из детского садика Инкой Ремизовой о том, что они сначала съедят ее шоколадку из новогоднего подарка, а потом Инкину. Подлая Инка съела половину Эллиной шоколадки и убежала. Элла запомнила урок на всю жизнь. Пятьдесят грамм молочного шоколада – недорогая цена для столь важного урока.

– Я не договариваюсь с подчиненными, Владимир Александрович, – Элла Аркадьевна снова дернула уголками губ. – Я отдаю приказы и требую исполнения. Договариваться вы можете с другими главными врачами, а не со мной!

Когда резкие слова говорятся вежливым, даже немного дружелюбным голосом, эффект усиливается в разы. Это Элла Аркадьевна заметила давно. Заклятый враг, ткнутый носом в лужу, которую он сам и напустил (вот зачем приперся?), поморщился, как от зубной боли, и позволил себе прямой упрек:

– Напрасно вы так, Элла Аркадьевна. Я хотел по-хорошему.

«Он мне угрожает?! – взъярилась Элла Аркадьевна, глядя в спину уходящего врага. – Сначала дал понять, что совсем со мной не считается, явился как к себе домой, без спроса. Потом попытался заговорить мне зубы, а когда не вышло, то начал угрожать!? Что за странный ход троянским конем? Что это – блеф, понты голимые или демонстрация своей силы? Наверное, все же понты, иначе бы я здесь уже не сидела. Пора бить, нечего ждать у моря погоды!».

Данилов ошибался, думая, что хуже не будет. Своим неожиданным визитом он не развеял подозрения, а напротив – упрочил их. Разогнавшись в своих мыслях в одном направлении, Элла Аркадьевна уже не могла свернуть с дороги и посмотреть на ситуацию иначе. Она собиралась нанести по Данилову последний удар во время грядущего открытия модульной подстанции скорой помощи. Приедет министр или кто-то из приближенных. Можно будет в благоприятной обстановке «развернуть карты веером», то есть выложить весь компромат, собранный на Данилова. Если высокий гость захочет с кем-то встретиться, чтобы проверить сведения, так все под рукой. Надо будет, и Майка-Помойка из Ростова примчится. Свидетели рядом, больше времени для контакта, можно будет пригласить гостей на морскую прогулку и поговорить по душам вдали от шума городского под жаренную на гриле свежепойманную рыбу… Да и вообще на своей территории Элла Аркадьевна чувствовала себя увереннее, чем в министерстве. Совсем как футболист на своем поле. Открытие новой подстанции она собиралась слегка омрачить. Искусно омрачить, так, чтобы вся вина легла не на департамент, а на Данилова. Завершающий штрих, так сказать.

Но сейчас Элле Аркадьевне стало ясно, что до открытия подстанции тянуть не стоит, а то можно дотянуть до того, что открывать ее станет новый директор департамента. Пускай компромата будет меньше, пускай его придется выкладывать в Москве, пускай, пускай… Время дорого. «Успех, это успеть», – говорила любимая поэтесса Эллы Аркадьевны Марина Цветаева. «И не спасут ни стансы, ни созвездья, а это называется – возмездье»^[23] – вспомнилось к месту. Возмездие! Именно так! И ничего его не спасет! В Москву! Скорей в Москву!

Появляться в министерстве без повода, с одной только жалобой на Данилова, было бы неуместно и неумно. Незачем показывать, что он достал ее так сильно, что она бросила все дела и примчалась в Москву искать защиты и спасения. Тоньше надо, тоньше. В кадровых вопросах тонкость очень важна. Переть напролом можно лишь тогда, когда есть полная уверенность в своих тылах. Но в таком случае можно ничего не предпринимать, потому что нет смысла суетиться. Человеку, чье положение незыблемо, враги ничего сделать не смогут. Только зубы с когтями обломают.

Если повод нужен, то повод будет. Элла Аркадьевна вызвала к себе Сахно и озадачила его срочным поручением – за два дня подготовить предложение по строительству нового онкологического центра. Кардиологический центр в Севастополе уже будет, дело за другими.

– Делай, чтобы сделать, но особо не увлекайся, – сказала первому заму Элла Аркадьевна.

В переводе на обычный язык это означало: «бери цифры с потолка, потому что на расчеты и обсуждение нет времени, но сильно не фантазируй – вдруг сработает».

– Все будет в лучшем виде, – заверил Сахно. – Я уже думал об этом в свободное время. Есть кое-какие соображения.

В этом был весь Сахно. О чем бы ни заговорила Элла Аркадьевна, он уже думал об этом и соображения имеет. Элла Аркадьевна подобное поведение приветствовала. Отпустив Сахно, она позвонила главному редактору «Севастопольских новостей».

– Забыли вы нас, Сергей Октябринович, – ласково попеняла она. – Обещали серию материалов, а напечатали всего два.

– Напечатаем еще, – без особого энтузиазма ответил Сергей Октябринович. – Было бы о чем рассказать читателям.

Начавшаяся было между ними дружба заметно охладела после того, как Данилов разделал под орех корреспондента «Севастопольских новостей» во время телевизионного круглого стола. Сергей Октябринович, видимо, решил, что Элла Аркадьевна втихаря поддерживает Данилова, раз тот усидел на своем месте и ведет себя столь нагло. Впрямую претензий не предъявлял, но в разговорах стал серьезно-официальным и после двух статеек – о директоре департамента и о десятой больнице – больше корреспондентов не присылал.

– У нас всегда есть о чем рассказать, – заворковала Элла Аркадьевна. – А как, кстати, чувствует себя ваша невестка? Ей, кажется, недолго осталось…

– Спасибо, хорошо, – сухо перебил Сергей Октябринович. – Вы меня простите, Элла Аркадьевна, но у меня через пять минут совещание. Так что прошу перейти к делу.

– Предлагаю обсудить положение дел с онкологической службой, – уже без воркования сказала Элла Аркадьевна, – есть интересная информация.

– С онкологической? – Сергей Октябринович сделал небольшую паузу. – Что-то не хочется, Элла Аркадьевна, поймите меня правильно. Больно уж тема мрачная. Давайте о чем-то повеселее расскажем.

– Медицина вообще мрачная, – заметила Элла Аркадьевна. – Люди болеют, умирают. И не совсем правильно рассматривать онкологию в пессимистическом ключе. Многие виды рака излечимы, и с каждым годом таких становится все больше и больше. А информация у меня самая что ни на есть оптимистическая. О строительстве нового центра, оснащенного самым современным оборудованием. Чтобы жителям Севастополя не приходилось мотаться в Симферополь или на материк за компьютерной томографией. Это очень нужный материал, вы согласны, Сергей Октябринович?

– Ну если в оптимистическом… – начал было соглашаться Сергей Октябринович и снова запнулся.

«Индюк куропятый! – раздраженно подумала Элла Аркадьевна. – Ломается как б. дь на допросе».

– И немножко перчика тоже будет, – продолжала соблазнять она. – Я же знаю, что вы любите с перчиком. Попинаем немного наших политиков, которые только на словах радеют о деле. Они болтают, а мы делаем.

– Кого именно пинать собрались?! – насторожился Сергей Октябринович. – Перчик, он, знаете ли, Элла Аркадьевна, два раза чувствуется. Как бы нам не того…

– Егорычева, – ответила Элла Аркадьевна, оставив плоскую остроту про «два раза» без внимания. – Депутата Заксобрания.

Говоря «попинаем» она имела в виду «растопчем», но детали неважны, важно принципиальное согласие главного редактора на упоминание Егорычева в негативном ключе. А там уж можно будет развернуться.

– А-а, этого можно, – согласился Сергей Октябринович. – Даже нужно. Баламут и кляузник. Меня недавно упрекнул тем, что я двадцать лет назад входил в правление Крымского кредитного банка. Как будто если был членом правления, то в кассу лапу запускал…

– Неприятный человек, – Элла Аркадьевна порадовалась тому, что Сергей Октябринович испытывает к Егорычеву личную неприязнь; значит, можно будет не стесняться в обвинениях. – В каждую дырку затычка.

– Дело было двадцать лет назад! – не унимался Сергей Октябринович, которого упрек Егорычева явно крепко задел за живое. – При царе Горохе! Еще в Украине! Он бы мне еще Врангеля вспомнил! А сам, когда в Ялте поликлиникой заведовал, такие дела проворачивал, что все только ахали…

«Кстати, кстати! – спохватилась Элла Аркадьевна. – Это я маху дала – надо было давно поинтересоваться биографией Егорычева. Особенно, если там можно отыскать нечто полезное…»

– Я вас умоляю, Сергей Октябринович, ну какие дела можно проворачивать в поликлинике! Больничные за деньги выдавать?

Элла Аркадьевна прекрасно представляла, какие дела можно проворачивать в поликлинике. Ей просто хотелось вытащить из Сергея Октябриновича побольше информации, а для этого лучше не задавать прямых вопросов, которые настораживают. Проще притвориться, будто ты не воспринимаешь слова собеседника всерьез. Желая убедить в своей правоте, человек может легко сболтнуть лишнего.

– Вы не знаете! – хмыкнул Сергей Октябринович. – Так я вам сейчас расскажу, если у вас есть время.

О том, что у него якобы через пять минут начинается совещание, Сергей Октябринович уже успел забыть.

– Для вас у меня всегда есть время, – Элла Аркадьевна пододвинула к себе настольный органайзер и взяла в руки карандаш. – С вами так интересно разговаривать, Сергей Октябринович…