Глава 6. Светские львы

Москва, июль 2011

Они позавтракали в угрюмом молчании.

В большой гостиной, где когда-то собирались за столом многочисленные друзья Андрея и Евы, было гулко и пусто. На белоснежной скатерти холодно поблескивал голубоватый мейсенский фарфор. На тарелках — прозрачные, словно тонкий лед, ломтики осетрины, плачущий крупными слезами свежайший сыр, белый, только что испеченный в домашней печи хлеб. Ледяная минералка сверкала в хрустальных бокалах. Вся гамма слишком напоминала Андрею Арктику, и ел он без всякого аппетита.

Женщина, о которой он приучил себя думать как о Марго, напротив, ела много и охотно. Она не придерживалась никакой диеты и не высчитывала калории, как многие знакомые Гумилева. Лже-Марго, или Катарина (Андрей не был уверен, что это ее настоящее имя), серьезно занималась спортом — не просто ходила на фитнес подкачать ягодичные мышцы, а бегала по десять километров каждое утро, работала со штангой, остервенело лупила тяжеленный мешок с песком, упражнялась на гимнастических снарядах. В загородном доме Гумилева имелся большой и хорошо оборудованный спортзал, который сам Андрей посещал крайне нерегулярно. Катарина (или Марго) оттуда не вылезала. Она заставила Гумилева взять ей инструктора по дзюдо и тренировалась четыре раза в неделю. Но настоящей ее страстью были лошади.

Еще до злосчастной арктической экспедиции Андрей затеял строительство конюшни — ему хотелось, чтобы Маруся с ранних лет выучилась ездить верхом. Договорился о покупке породистых лошадей в Туркмении. Он собирался сделать дочери подарок на день рождения после возвращения с Северного полюса. Так и не успел…

Однако конюшня была выстроена, и двух красавцев-ахалтекинцев привезли в огромной грузовой фуре точно в назначенный срок. Вот только скакать на них довелось не Марусе, а Катарине.

Получалось у нее очень неплохо, а для новичка — просто великолепно. Инструктор по дзюдо, пожилой кореец из Ташкента, тоже удивлялся успехам своей подопечной, но там, по крайней мере, все могло объясняться подготовкой, полученной на базе «Туле», — насколько помнил Андрей, в нацистской Германии было очень популярно джиу-джитсу. А вот каким образом Катарина, никогда не видевшая лошадей, могла научиться верховой езде, оставалось для Андрея загадкой. Сначала он думал, что девушка родилась не в Арктике, а попала на базу «Туле» уже во взрослом возрасте, но эта версия оказалась ошибочной. Из случайно оброненных Катариной фраз, из ее нечастых воспоминаний, из наблюдений самого Андрея складывалась невероятная, даже фантастическая история девушки, всю жизнь прожившей в стране вечного льда.

Она ни разу не ответила на вопрос о том, сколько ей лет — наверняка меньше, чем настоящей Марго, но сколько именно — девятнадцать, двадцать два? — Андрей не знал. Во всяком случае, она приходилась внучкой той самой мерзкой старухе со шрамом, которая откуда-то знала его бабушку Катю. Родителей своих Катарина, видимо, не слишком любила — о них она почти не упоминала, а когда Гумилев однажды пошутил, уж не из пробирки ли она появилась, девушка вполне серьезно ответила: «Нет, не из пробирки, я одна из немногих детей в моем поколении, зачатых естественным путем». Но ни о матери, ни об отце не сказала ни слова.

Вероятно, с рождаемостью на базе «Туле» были проблемы. Однако Катарина никогда не вдавалась в детали, а от ответов на прямые вопросы Гумилева искусно уклонялась. Андрею удалось только выяснить, что молодежи на базе много, все проходят подготовку в рядах «Гитлерюгенда» — эта организация в точности сохранила свое название — и очень многие служат в военизированных отрядах. Еще одной загадкой было то, что Катарина, говоря о своем поколении, ни разу не назвала ни одного мужского имени. Создавалось впечатление, что ее окружали одни девушки. Про мужчин она упомянула дважды — первый раз это был некий «старик Хоссбах», который, как понял Андрей, служил кем-то вроде военного врача, а второй — «дедушка Ганс», умерший еще до рождения Катарины.

—У вас там что, нет мужчин? — спросил как-то Гумилев.

Катарина удивленно посмотрела на него:

—Почему же? Есть.

И все. Никаких пояснений. Как будто речь шла о вещах, само собой разумеющихся.

Поначалу Гумилева это раззадоривало — тогда он еще надеялся, что сможет перехитрить старую ведьму фон Белов, приручить молодую и глупенькую Катарину, вытянуть из нее необходимые сведения, подготовить неожиданную атаку на базу «Туле» и спасти Марусю, Марго и всех участников экспедиции, которых держали там в заложниках. Каким же глупцом он был! Ведь в какой-то момент он даже верил, что сумеет использовать свое мужское обаяние, чтобы влюбить в себя юную нацистку и сделать ее своим союзником…

Тогда он, пересиливая себя, разыгрывал пьесу под пошловатым названием «Внезапная страсть». Взял и увез Катарину в Париж. Для девушки, выросшей среди торосов и айсбергов, Эйфелева башня и «Мулен-Руж» были сказочно красивой легендой, не более. Он рассчитывал, что настоящий Париж ошеломит ее и сделает доступной добычей.

Как бы не так!

Париж действительно ошеломил Катарину, но не красотами Трокадеро и Латинского квартала. Больше всего ее поразило количество негров и арабов на улицах города.

—Я знала, что в Европе стало много иммигрантов-унтерменшей, — сказала она ему, когда они ужинали на террасе ресторанчика на Монмартре, — но не предполагала, что их . Это же катастрофа, Андрей! Скоро белых здесь будет меньше, чем цветных.

—Всего лишь историческая справедливость, — ответил тогда Гумилев. — Белая Европа несколько столетий эксплуатировала колонии в Африке и Азии. Теперь маятник качнулся в противоположную сторону.

Катарина посмотрела на него как на безумца.

—Ты хочешь, чтобы твои дети исповедовали ислам? Или, может быть, будешь спокойно смотреть, как на твою внучку наденут чадру? А если твою дочь изнасилует негр, что ты тогда скажешь?

Зря она это сказала. Гумилеву чудом удалось сохранить самообладание, но ни о какой внезапно разгоревшейся страсти речи уже быть не могло.

—Давай не будем говорить о моей дочери, — сказал он холодно. — Может быть, ты хочешь съездить в Берлин, посмотреть, каким стал твой Фатерлянд? Только предупреждаю сразу: в Германии сейчас живет три миллиона турок.

—Ну и что? — Катарина равнодушно пожала плечами. — Когда-то в Рейхе жило три миллиона евреев.

На следующий день они покинули Париж. Потом были еще Берлин, Рим и Вена, но все эти дни Андрея не покидало ощущение, что девушка, с которой он делил номер в отеле (они останавливались в огромных президентских сьютах, и необходимости делить еще и постель у них не возникало), — не земной человек, а инопланетянка. Представитель чуждой агрессивной цивилизации, осматривающий новые угодья для охоты. Или, может быть, инспектирующий города и страны, которые когда-то входили в империю его предков.

На мысль об инопланетном существе, фантастическом метаморфе, наводило Андрея ее чудесное перевоплощение в Марго. Если в их первую встречу, на базе «Туле», Катарина была высокой блондинкой с прозрачно-голубыми глазами, то, когда он увидел ее, придя в себя на борту ледокола «Россия», она походила на Марго как сестра-близнец. Ни Чилингаров, ни Кирсан, никто из прислуги, хорошо знавшей Маргариту Сафину, ни разу не заподозрили, что под ее личиной скрывается совсем другой человек.

—Пока ты спал, приезжал курьер, — нарушила молчание Катарина, намазав на хлеб сливочное масло и украсив получившийся бутерброд горкой красной икры. — Снова привез эти приглашения. По-моему, это моветон — присылать одни и те же приглашения дважды.

—Беленин не обучался правилам хорошего тона, — Андрей потянулся за бокалом с минеральной водой, — он прежде был каким-то комсомольским вожаком, кажется, в Казани. Ему просто очень нужно, чтобы я посетил этот его раут.

— посетили, дорогой, — сладко улыбнулась Катарина.

—Ну, разумеется. Его секретарша звонила мне вчера раз двести.

—И что же?

—Вела войну с моей. Пыталась получить подтверждение, что мы приедем.

—Держу пари, твоя победила.

—Точно. — Андрей сделал глоток минеральной воды. Холодная, слишком холодная, как вода в той проклятой полынье… Он скривился и отставил бокал. — За это я ей и плачу деньги.

—Шутки шутками, — сказала Катарина, вмиг посерьезнев, — а это действительно будет очень важный вечер. Тебе предстоит встретиться с влиятельными людьми, дорогой.

За два года он уже привык к тому, что если она начинает говорить таким тоном, то это не просто пожелания, а. Исходящие, возможно, от самой чертовой бабушки Марии фон Белов. Инструкции, неукоснительное выполнение которых было залогом жизни и здоровья Маруси и Марго — Марго.

Андрей до сих пор не знал, каким образом Катарина связывается с базой «Туле». Когда их вытащили спасатели Чилингарова, на девушке не было ничего, кроме оранжевого комбинезона. Насколько мог судить сам Андрей, обследовавший ее комнаты в то время, как Катарина бегала кросс или занималась верховой ездой, никакого передатчика у нее не было. С другой стороны, время от времени у нее появлялись различные шпионские девайсы, наподобие коммуникатора, с помощью которого она проверяла «Мерседес» Андрея на предмет жучков ФСБ.

Откуда она их получала, Гумилев так и не сумел выяснить.

И главное — инструкции. Четкие указания — с кем ему следует встретиться, какие бумаги подписать, сколько денег и на какие счета перевести.

Первый раз это случилось через два месяца после их чудесного «спасения». Их — всех пятерых — долго держали в ведомственном госпитале МЧС, куда к ним — точнее, к Гумилеву и Илюмжинову — приезжал лично Шойгу, интересовался историей экспедиции, судьбой «Земли-2» — и куда потом вместо министра стали наведываться следователи из ведомства Бастрыкина. Допросы (из уважения к высокому рангу допрашиваемых их предпочитали называть беседами) следовали за допросами, а когда их выписали из госпиталя, начались настоящие хождения по мукам. Проверки на полиграфе, вызовы на заседания каких-то строго засекреченных правительственных комиссий, жесткие разговоры в высоких кабинетах. В версию гибели «Земли-2» от торпед американской подводной лодки не то чтобы не верили — боялись поверить: это грозило дипломатическим скандалом, охлаждением отношений, бесславным концом «перезагрузки». Но и не поверить было сложно — помимо пятерых уцелевших участников экспедиции, эту версию подтверждал и майор Громов, чей вертолет подбили во льдах одетые в камуфляж бойцы, в которых он уверенно опознал «морских котиков» — спецназ американского ВМФ. На размышления наводили и повреждения, обнаруженные у подбитого вертолета, — они выглядели так, будто по летающей машине стреляли из неизвестного нашим военным оружия. После нескольких месяцев напряженной работы эксперты заявили, что, возможно, это было нечто вроде электрической пушки, с огромной скоростью стреляющей крошечными металлическими шариками. Очередь, выпущенная из этого оружия, прошла сквозь пол кабины, как раскаленный нож сквозь масло, и рассекла лопасти винта К-17, сделанные из легированной стали.

Гумилев понимал, что Громова обработали так же, как и его спутников — Свиридова, Илюмжинова и Беленина. Как пытались обработать и его самого — подавляя волю с помощью медикаментов, а может быть, и чего-то еще. Не случайно же в его видениях присутствовал Орел. А Бунин незадолго до катастрофы, бросившей «Землю-2» в подледную бездну, рассказал, что Свиридов владеет предметом, помогающим убедить кого угодно в чем угодно. Но следователи, пытавшиеся распутать историю гибели терраформирующей станции, не догадывались о том, что и майор Громов, и все спасшиеся участники экспедиции стали жертвами эксперимента над человеческой психикой. А единственный человек, который мог рассказать им правду, — Андрей Гумилев — был скован по рукам и ногам договором, подписанным с дьяволом в образе сухонькой седой старушки.

В конце концов их оставили в покое, и тогда Катарина (для всех — Марго Сафина) первый раз обратилась к Гумилеву от лица Марии фон Белов.

—Ты хорошо держался, Андрей, — сказала она. — Теперь, когда следователи от тебя отстали, пора приступать к работе. Для начала ты должен вложить восемьдесят миллионов евро в акции компании «TSG Railways Ltd».

—Почему именно эта компания? — спросил он, стараясь ничем не выдать охватившее его бешенство. — Чем она занимается?

—О, я не знаю. Ты легко можешь выяснить это сам, если тебе это интересно. Залезь в этот ваш… Интернет. А на будущее запомни: инструкции не нуждаются в объяснении. Ты просто должен выполнять их, и все.

—Запомни и ты… — Андрей подавил желание схватить наглую девчонку за горло, встряхнуть как следует и выяснить все имена, пароли и явки. Чьи приказы она транслировала? Нет, это как раз было ясно — за ниточки дергала рейхсфюрер СС Мария фон Белов, но через кого передавалась эта информация? Гумилев сдержался, решив, что может выяснить это и без применения силы. — Я не китайский болванчик, который умеет кивать, и только. Я игрок и привык играть в открытую. Вы хотите, чтобы я совершал те или иные транзакции, — ОК, мы заключили договор, и я буду его выполнять. Но мне нужно знать, для чего я это делаю. В крупном бизнесе все следят за всеми. Если я вложу деньги в компанию, которая занимается продажей пластмассовых пупсов, мои конкуренты подумают, что я спятил. Или — что хуже — решат, что я занялся транспортировкой наркотиков, а пупсы — это контейнеры для их перевозки. Я понятно объясняю?

—Ты не должен… — начала Катарина, но он перебил ее.

—Так вот, Марго, — Андрей специально выделил голосом это имя, — поскольку все обстоит именно так, как я сказал, мне потребуется информация. И не из Сети — туда, как ты понимаешь, можно слить любую дезу, — а из надежных, проверенных источников.

Некоторое время она молча смотрела на него. Потом слегка дернула уголком рта.

—Хорошо, — сказала она наконец, — к вечеру у тебя будут все необходимые данные. Но деньги надо перевести уже завтра.

Так это и началось. Компания «TSG Railways Ltd» оказалась мутной офшорной конторой, вроде бы инвестировавшей в строительство железных дорог в Северной Африке. Тунис, Ливия, Марокко, Египет. Чем они там на самом деле занимались, выяснить было трудно — хотя Гумилев, став одним из основных акционеров компании, отправил через своих юристов соответствующий запрос, вразумительного ответа он так и не получил. Впрочем, вложение оказалось достаточно выгодным, котировки акций TSG росли хотя и медленно, но неуклонно. Заинтригованный, Гумилев попросил Санича послать в Северную Африку одного из своих людей, отставника СВР.Отставник купил туристическую путевку в Тунис и провел там небольшое расследование. Оказалось, что строительство железных дорог — отнюдь не главный бизнес TSG; представители компании, в основном англичане и бельгийцы, с гораздо большим интересом занимались поиском месторождений полезных ископаемых и нефти. Другой бы на этом и успокоился, но старый разведчик выяснил, что резидент TSG в Тунисе проходил когда-то по одной из оперативных разработок Леса как офицер ЦРУ, сотрудничавший с курдской оппозицией в Ираке. Он сообщил Саничу, что собирается заняться выяснением связей компании с американской разведкой и курдским подпольем, после чего пропал. Два дня спустя труп разведчика обнаружили у одного из пляжей Сусса — по официальной версии, он утонул во время купания.

Гумилев велел выплатить семье погибшего разведчика щедрую компенсацию, но избавиться от чувства вины так и не смог. У него было ощущение, что он вступил на кишащее ядовитыми змеями болото — каждый неверный шаг грозил гибелью, пусть не ему лично, а работавшим на него людям. Катарине он, разумеется, не сказал ничего.

Еще через две недели от него потребовали надавить на главу компании, производившей вакцины для крупного рогатого скота. На этот раз ему не потребовалось даже заглядывать в Интернет: вакцины эти разрабатывались при участии молодых гениев из корпорации Гумилева, хотя сам Андрей никогда в эту область глубоко не вникал — сельское хозяйство вообще не входило в сферу его интересов.

Глава компании, биохимик, настоящий энтузиаст своего дела, никак не мог взять в толк, почему Андрей Львович Гумилев, человек, которого он почитал если не как Бога, то уж точно как его наместника на земле, вызвал его к себе и в ультимативной форме потребовал прекратить производство целой серии новых препаратов.

—Но как же, Андрей Львович? — растерянно спрашивал биохимик. — Это же уникальные разработки, им аналогов в целом мире нет! Неужели ж все впустую?

—Сожалею, Виктор Геннадиевич. — Гумилев старался не смотреть в глаза собеседнику. — В настоящий момент коммерчески выгоднее приобретать вакцины такого типа за границей.

Он и сам не понимал, чем Марии фон Белов помешали препараты, надежно защищавшие от губчатой энцефалопатии, в просторечии называемой «коровьим бешенством». Чувствовать себя безвольной марионеткой в руках безумной старухи-рейхсфюрера было унизительно. Но не выполнять ее приказы Андрей не мог.

—Извините, — пробормотал Виктор Геннадиевич, — я очень уважаю вас и вашу позицию, но отдавать целую перспективную отрасль зарубежным конкурентам… нет, я не стану.

«И тем самым убьешь мою дочь», — подумал Андрей.

—В таком случае я буду вынужден прекратить наше сотрудничество, — сказал он. — Надеюсь, вы помните, что патенты на разработанные вакцины принадлежат моей корпорации. Да, и тот кредит, о котором вы хлопотали… мы можем вам его предоставить, но только при условии прекращения производства новых препаратов.

—На черта ж он тогда нужен, этот кредит, — в сердцах махнул рукой Виктор Геннадиевич. — Забирайте свои патенты, сами как-нибудь разберемся…

Спустя несколько месяцев его компания разорилась, не выдержав конкуренции с американскими производителями вакцин. Сам Виктор Геннадиевич вскоре после этого умер от инфаркта.

А Гумилев записал на свой счет вторую смерть.