Глава 34

Ночь уже сгустилась к тому времени, когда Тинн ступил на скрипящую платформу. Он слышал, как внизу волны разбивались о скалу. Над ним звёзды мерцали в сине-чёрном небе. Гоблинский балкон выдавался над океаном, подвешенный к скале ржавыми цепями. Площадка была шириной всего с основание телеги для сена, и с обеих сторон платформы виднелись знакомые лица. Свечебородый и Кулл стали по одну сторону, Фэйбл и Королева Глубокого Мрака – по другую. У основания ждали его мать и брат.

Когда Тинн вышел, все глаза обратились на него, и он вдруг осознал, что не имеет ни малейшего представления о том, какое лицо они видят перед собой. Всю свою жизнь он видит только отражение своего брата, смотревшее на него из зеркала. Всю свою жизнь он и был лишь отражением своего брата. У Тинна свело живот. Он понятия не имел, кто он на самом деле. Горели звёзды, и солёный воздух обжигал глаза. Он моргнул, стараясь не заплакать. Его ноги ослабели, и Предводитель Надд протянул руку, чтобы поддержать его. Может, это платформа качалась? Тинн посмотрел вниз. Он чувствовал, что его начинает тошнить. Когда он снова поднял глаза, его мать стояла рядом с ним на коленях. Она потрепала его рукой по щеке.

– Получается, я теперь такой, – произнёс Тинн слабым голосом. – Я гоблин.

Энни вытерла слёзы с его лица и притянула к себе.

– О Тинн. Вы всегда были моими маленькими гоблинами, с самого начала. Вы оба – мои маленькие гоблинские мальчишки, и ничто в этом мире – или в другом – не может изменить это.

– Время, – сказал Предводитель Надд.

Энни крепко обняла его в последний раз, а потом медленно встала и позволила гоблинскому предводителю подвести Тинна к краю платформы.

Пока они шли, Тинн оглянулся. Вздымавшиеся за ними скалы были изборождены пещерами и тоннелями. Медные трубы и деревянные навесы крепились прямо к поверхности скалы, и из каждого закутка и трещины, с каждой скрипящей и стонущей конструкции свисали гоблины. Возбуждённые лица – серые, зелёные, бледно-жёлтые – смотрели вниз, на платформу, выглядывали из ржавых клетей, высовывались из маленьких окон. Когда он шел по качающимся доскам, никто из них не сказал ни слова. Тинн сглотнул. Единственными звуками были плеск волн и стук его сердца.

– Стой здесь, парень, – велел Надд. – У тебя есть ещё несколько мгновений. Когда время придёт, шагни вперёд.

– Постой. Как я узнаю, что время пришло? Что я должен сделать, когда оно придёт? Может, есть какие-то слова? Заклятие или что-то ещё? Я… не знаю, как сделать то, что ты хочешь, чтобы я сделал.

Надд подмигнул.

– Вселенная знает. Просто подтолкни её.

– Что это…

И тут воздух перед Тинном грянул электрическим разрядом, и он увидел его – мерцающий проём посреди пустоты, висящий прямо впереди. Тинн почувствовал рывок, словно вокруг его груди был обвязан невидимый шнур, который тянул его туда. Он сделал осторожный шаг, потом ещё один. Волоски на его плечах встали дыбом. Звук волн разросся в его ушах до рёва – и вдруг всё разом стихло.

Тинн повернулся. Его семьи больше не было. Не было гоблинов. Не было скал, моря, всего мира. Не было звёзд. Тинн понял, что не было даже света, – но при этом не было и темноты.

Тинн попробовал закрыть глаза и глубоко дышать, но не было воздуха, который мог бы наполнить его лёгкие, и, более того, он в ужасе осознал, что у него не было век, которые можно было сомкнуть, или лёгких, чтобы вдохнуть. Он больше не чувствовал острых зубов во рту и не ощущал даже губ или языка. Он не чувствовал ничего, кроме настойчивого лёгкого тяготения, словно его уносило течением.

Тинн собрался с мыслями и заставил себя думать о той единственной задаче, которую дал ему Надд. Он протянул в проём руки, которых не было. Ткань, из которой состояла вселенная, вздымалась и раскачивалась вокруг него. И Тинн подтолкнул её.