Глава 9

— Вызови командиров, — прочитав текст сообщения, приказал адъютанту. Пока ждал, когда соберутся офицеры, вновь вчитался в послание и не заметил, как адъютант доложил, что все собраны и ожидают только меня. Поднялся из походного кресла.

«М-да. Прям из реальности выпал. А может провалы в памяти начались? Или уснул и не заметил? Тут читать-то всего ничего. Сколько толком не отдыхал? Больше месяца прошло, как прибыл в штаб армии и потом завертелось», — думал, обводя взглядом собравшихся офицеров. Они стояли в ожидании.

— Господа офицеры, прибыл гонец от командующего сенарцев, — выдержал театральную паузу. Заметил, как присутствующие подобрались, — он предлагает выпустить запертых в городе солдат.

Реакция офицеров была предсказуема — в палатке раздался недовольный шум и я, не дожидаясь пока офицеры угомонятся и наступит тишина, продолжил:

— Взамен, на всём протяжении фронта, он предлагает перемирие на три месяца.

Недовольный гвалт стих.

— За это время он может перебросить войска и потом, через три месяца пойти в наступление, стремительное наступление, — высказал общее мнение лейб-капитан Дудикс.

— Я тоже об этом подумал. Перемирие сыграет им на руку. Но и мы не останемся в стороне, сможем подготовиться, усилить армию, провести мобилизацию, но самое главное не стоит забывать. Как знаете, командующий убыл на южное направление, где наши южные «соседи» напали на приграничные территории, а вести войну на два фронта очень затратно и можно потерять всё, что имеем.

— Штабс-полковник, думаете принять предложение? — осведомился один из офицеров.

— Пока не знаю, для этого и вызвал вас, чтобы обсудить, — как представитель Императрицы со всеми вытекающими из этого полномочиями, я обладал большой властью и правом принятия решений от имени царственной особы, тем более, совсем недавно прошла церемония коронации и Императрица Линесса Первая подтвердила мой статус, прислав соответствующий указ. Я с надеждой вчитывался в сухие строки Императорской воли, ища хоть намёк… но повеление Императрицы звучало сухим канцелярским языком.

— По крайней мере возведём оборонительные сооружения, солдат обучим… — впал в пространные размышления штабс-полковник Вануталис, и я с ним вполне согласен. Перемирие даст не только время врагу, но и нам, а вот как мы им распорядимся — это уже другой вопрос. Для сенарцев три месяца слишком малый срок. Они не успеют перебросить достаточно сил и средств к передовой, а ведь ещё солдат надо кормить, а растянутые тылы. И не надо забывать про то, что простаивающая армия теряет боевой настрой. Можно каждый день заниматься муштрой, тренировками. Но это от силы месяц. Потом начнутся брожения в рядах. Не знаю, что у сенарцев с дисциплиной, но придётся и нам позаботиться о боевом духе.

Я выслушал мнение почти каждого офицера, и оно было неоднозначным. Большинство склонялось не выпускать заблокированных в городе сенарцев, но в своём послании командующий неоднозначно давал понять, что это основное условие начала перемирия.

— Ладно. Время на принятие решения у нас до завтрашнего вечера, а пока, господа офицеры, в расположение. Занимайтесь по распорядку, — распустил совещание, а сам уселся, извлёк письменные принадлежности. И стал размышлять: «О том, что поступило предложение о перемирии необходимо оповестить Императрицу и Генеральный штаб. Но времени на доставку туда и обратно с ответным решением уйдёт слишком много, а срок на ответ, установленный командующим сенар, всего сутки. Ни один гонец не успеет добраться до столицы и обратно за это время. Значит, придётся мне принимать решение на месте. Соглашаться с условиями перемирия или нет».

Пока размышлял, составлял сообщение Начальнику Генерального штаба. Описал текущую ситуацию на линии соприкосновения, штатную численность дивизий, моральный дух солдат и офицеров. Не преминул упомянуть, что необходимо регулярное снабжение припасами. И только в финале своего повествования привёл практически полностью послание командующего сенарской армии с предложением о перемирии, сделав акцент, что ответ необходимо дать через сутки.

— Савелкин! — вызвал адъютанта.

— Слушаю.

— Выбери самого шустрого гонца, пусть отберёт себе самую резвую лошадь и немедленно скачет в столицу, в Генеральный штаб с донесением.

— Есть, — ответил адъютант и удалился.

Сел за второе письмо. Оно давалось труднее. Долго в голове прокручивал обращение к Императрице, испортил несколько листов писчей бумаги, а она была на исходе. Слишком много посланий и донесений пришлось отправить, а передать с обозом письменные принадлежности и бумагу никто так и не догадался.

Выкинул очередной смятый лист.

— Будем проще, нечего усложнять, — произнёс в слух и взялся за перо.

Составил послание лично Императрице, где коротко описал успехи нашей армии и привёл часть послания сенарцев. В финале сделал акцент, что перемирие развязывает руки для решения проблем, возникших на южных границах Империи. Этим и ограничился. Запечатал письмо и передал адъютанту, чтобы тот его немедля отправил.

В полдень следующего дня прохаживался по позициям. Забрёл в расположение четвёртой дивизии, лейб-капитана Дудикса.

— Господин штабс-полковник, — завидев меня, подскочил лейб-капитан, — дивизия готовится к обороне, копает ров и…

— Отставить, — прервал доклад офицера. Пройдясь вдоль позиций, я видел, что праздно шатающихся солдат и офицеров в расположении нет. Караулы выставлены, обед готовится, лошади в упряжи, то есть солдаты и офицеры тянут службу, не взирая на происходящее вокруг. А что почти сутки со стороны сенарцев не прозвучало ни одного выстрела, не было ни одной попытки пробраться через полосу отчуждения, как со стороны окружённых, так и со стороны основных сил, так это военные будни — радостные солдатские будни войны.

— Разрешите вопрос, господин штабс-полковник, — не унимался капитан.

— Разрешаю, — я предполагал, что хочет спросить офицер, но сразу на незаданный вопрос отвечать не стал.

— Какое решение приняли, господин штабс-полковник, я имею ввиду по сенарцам, — и он неуклюже мотнул головой в сторону города.

— Отпустим. Другого варианта хоть на время взять передышку я не вижу. Условия хорошие, за это время успеем подготовиться.

— Но как же?

— Вот так, лейб-капитан. Объяснять второй раз не буду. На юге Империи тяжёлая обстановка, если уж нашего генерала туда перевели, да ещё со всем резервом.

— Понимаю, а что Генеральный штаб?

— Я его уведомил и беру всю ответственность на себя. Так что, закапывайте рвы, откроем коридор и пусть уходят. А мы тогда за стены уйдём, там будет проще обороняться.

— Слушаюсь, — нехотя ответил офицер.

До истечения условленного срока я передал послание командующему сенарской армией и настоял, что перемирие начинает действовать с полуночи. Коридор осаждённым откроем с рассвета. Чтобы ночью никуда не забрели и ноги себе не переломали.

После полученного одобрения, направил соседям вестовых о начале перемирия и принялся ждать утра.

С рассветом открылись городские ворота и потянулись стройные, плотные ряды сенар. Я взирал за происходящим с возвышения, строго настрого запретив своим солдатам выказывать какое-либо неуважение или оскорбления в адрес покидающих город.

Сначала шёл пеший строй. Насчитал две неполные дивизии. Они шли плотными рядами в пять шеренг. Колонна растянулась на добрую сотню метров, а конца и края выходящим из-за стен всё не было. Они шли словно на параде, чеканя шаг, с начищенными до блеска нагрудниками. За ними выдвинулся конный строй офицер, а следом двинулись кирасиры. И тут по рядам наших солдат пошёл тихий ропот удивления.

— Савелкин, что за шум? — с расстояния, откуда наблюдал за выдвижением не мог определить, что вызвало такую реакцию среди моих солдат и послал адъютанта разобраться.

— Господин штабс-полковник, это…

— Не тяни, что там не так?

— Так, это… там дети.

Не понимая, о чём говорит адъютант, пришпорил коня и приблизился к идущему строю. Присмотрелся. Первые ряды кирасир — убелённые сединами, видавшие виды воины. Сильные, мощные, опытные солдаты, а в средине, выбиваясь из общей картины среди кирасир безусые, молодые, едва только севшие, наверно, на коня молодые парни, лет восемнадцати, ну двадцати максимум. На контрасте со взрослыми, прожившими считай половину жизни мужчинами они выглядели детьми.

«М-да, вот почему не отдали приказ на прорыв кирасирами. Молодёжь примерно треть состава», — понял, почему попытки прорвать окружение выглядели нелогичными и скомканными. Просто не кому было тараном на полном скаку врезаться в пеший строй, не отворачивая в сторону, несясь на максимальной скорости. Молодые, неопытные. Вероятно, эта причина стала решающей, чтобы пойти на перемирие. Попытки прорвать окружение провалились, а за стенами дети дворян. Только что вставших на стезю служения Империи.

Родину как говорится не выбирают. Попади я к сенарцам, может и сложилась по-другому моя судьба, но что вышло, то вышло. Вряд ли остался бы в стороне от войны, но печалиться не стоит, тем более изменить я ничего не могу.

Только к полудню все сенарцы покинули Кенасовку. Силища огромнейшая, но была заперта за мощными стенами. Я с содроганием подумал о потерях, решившись отдать приказ пойти на штурм.

— Господин штабс-полковник, прикажите собирать лагерь. Я уже и дом присмотрел, можно туда переезжать, — я сидел в палатке, предаваясь размышлениям, всё больше убеждаясь, что правильно поступил, согласившись на перемирие.

— Хорошо. Давай собираться. В город сам ездил?

— Конечно, извините, что без позволения, но присмотреть достойное жильё командиру — обязанность адъютанта.

— Как думаешь, всеми за стенами уместимся? — вот этот вопрос меня волновал в первую очередь. По численности нас больше, чем располагавшихся там сенарцев, хватит ли места расположиться всем или придётся кому-то оставаться за стенами.

— Должны всеми поместиться, если не шиковать.

— Ладно. Этот вопрос откладывать нельзя. Вечером собери офицеров, а пока поеду-ка я в город, осмотрюсь.

Полупустые улицы. Мирных жителей совсем не видно. Запустение и тишина, нарушаемая только цокотом копыт. В сопровождении охраны ехал по пустым улочкам для себя отмечая, где можно разместить штаб, где соорудить баррикаду, а где выставить караул…

Десять дней пролетели незаметно. Все дивизии удалось разместить за стенами и меня поглотила рутина штабного работника. Каждый день выслушивал доклады о подготовке к обороне, о поступлении обозов с продовольствием, о больных, хромых и затишье со стороны сенарцев. Они как стояли на своём рубеже, так и продолжали стоять, отодвинув основные силы от линии соприкосновения. А я ждал вестей из Генерального штаба, но вместо этого первым прибыл гонец от Императрицы.

Я с трепетом раскрыл послание. Прочитал один раз, потом второй и откинул лист подальше. Резко встал из-за стола, опрокинув кресло на котором сидел, и заходил по комнате. На шум прибежал адъютант.

— Что с вами, господин штабс-полковник?

— Ничего! — резко ответил, но почти сразу смягчился, — собирай вещи, через два дня уезжаем.

— Куда? — непонимающе спросил Савелкин. — Только что наладили быт и опять уезжать.

— На юг. Поступил приказ Императрицы мне отправиться на юг Империи с теми же полномочиями представителя. Видимо дела там идут из рук вон плохо, — окончательно остыв от прочитанных сухих фраз царственной особы я поднял лист послания, кресло и уселся. Перечитал вновь:

«Её Величество Императрица Линесса Первая благодарит за службу штабс-полковника Валео Мирони. Ваши заслуги перед Империей высоко оценены при дворе и лично Императрицей Линессой Первой и своей волей награждает штабс-полковника орденом «Воинской славы» второй степени с правом наследуемого дворянства и жалует поместье. Во славу Империи, имея желание и своей волей приказываю немедля отбыть в город Ухтюрск. Полномочия представителя Императорского двора и лично Императрицы, подтверждаю». И размашистая, но аккуратная подпись, скреплённая витиеватой печатью.

— Так точно, я с вами! — отозвался адъютант.

— Хорошо, с утра собирай вещи, — отдал распоряжение, а сам не мог понять, кому сдавать дела. Ведь я фактически командующий отдельного особого корпуса со всеми вытекающими, и как в этот Ухтюрск добираться. Зарылся в картах, но нужной не отыскал.

Вновь появился адъютант:

— Проси, — ответил, замерев. Вот и ответ на один из вопросов. Генералов в городе не наблюдалось, только полковники, кто штабс-, а кто лейб-. Но ни одного генерала в моём подчинении не было.

— Штабс-генерал Авари Донавок, к вашим услугам, — представился средних лет мужчина, на вид лет сорока с небольшим. Лицо загорелое, видимо из кавалеристов.

— Прибыли из столицы?

— Так точно, разрешите присесть? Долгое время в дороге, отвык уже от верховой езды.

— Присаживайтесь, из Генерального штаба?

— Именно так. Вот, возьмите, — он протянул мне конверт и только потом присел, вытянув ноги. Я заметил, как он украдкой их разминал. Сколько ж он скакал без устали, если всего ненадолго приехал позже фельдъегеря Императрицы, а там в основном молодые, выносливые парни, способные скакать сутками, лишь бы лошадь выдержала.

Вчитался в послание. Из него выходило, что перемирие с сенарцами одобрено, но мне приказано сдать дела штабс-генералу Авари Донавок.

— Что и следовало ожидать, — пробормотал себе под нос.

— Что вы сказали?

— Нет, ничего. Как добрались, вижу дорога была трудная?

— Трудная, отвык я от долгих конных переходов. Да и ранение сказывается, — только сейчас обратил внимание, как осторожно разминает левое бедро генерал.

— Пуля?

— Нет, во время атаки конь испугался и завалился, придавив. Я тогда ещё лейб-капитаном был. Лошадь свою пришлось поменять, а та была необъезженная, вот и испугалась.

— Как дела в Генеральном штабе, в столице? — задал вопрос из вежливости, чтобы поддержать разговор.

— О! Вы бы видели лицо начальника Генерального штаба, когда он читал ваше послание! Весь штаб на ушах стоял! — оживился генерал, — он немедля направился к Императрице с докладом, что какой-то там офицер берёт на себя полномочия принимать решения от имени главы государства, минуя Генеральный штаб, дипломатов и самой Императрицы. Но вернулся он с совсем другим мнением. А в столице… Столица стоит. Коронация прошла по высшему разряду. До сих пор о церемонии говорят.

— Мне, наверно, надо вас ввести в курс дела, а то я в ближайшее время вынужден убыть на юг.

— Да, желательно, но, если можно, в двух словах. За мной пребудут военные дипломаты и прочие…

Я ухмыльнулся слову: «прочие». К каждой победе присасываются словно пиявки всякая шушера, а что заключение перемирия — это победа, Императрица сразу оценила.

— Если в двух словах, то дивизии расположены за стенами, готовимся к обороне. Со стороны противника провокаций за всё время не зафиксировано, а остальное, думаю, по ходу разберётесь.

Генерал хмыкнул:

— Краткость — сестра таланта. Теперь понимаю, что вы боевой офицер, а не просто фаворит Императрицы.

Последняя фраза резанула по ушам. «Фаворитом» в после Петровскую эпоху называли любовника Императрицы, но я себя любовником не считал и изменения на моём лице генерал заметил.

— Не беспокойтесь, штабс-полковник, я совсем недавно командовал армией и ещё не забыл, как это делается.

— Я этому рад. На юге всё так серьёзно? — перевёл разговор в другое русло.

— Серьёзно, более чем. Месяца два назад наши южные соседи, будь они прокляты, сначала изредка, потом чаще стали совершать набеги на приграничные селения. Грабили, убивали, но уходили потом обратно к себе, а буквально месяц назад заняли три села и продвинулись вглубь территории нашей Империи.

— Кто из соседей? — я смутно представлял, с кем граничит на юге и востоке Империя. Даже знаний, переданных ИнАУ не хватало, да и особенно необходимости в этом не было.

сль. Но сейчас ситуация другая. Затяжная война с сенарцами и большую часть расквартированных там дивизий пришлось перебросить, вот они и активизировались…

— М-да. Лёгкой прогулки не получится, но сколько туда буду добираться? — произнёс, оставшись в одиночестве.