Глава 8

ломленным или подавленным. Гордо держал осанку и смотрел прямо в глаза. Даже когда я остановился подле него, спустился с коня и настоятельно попросил проследовать за мной, на его лице не дрогнул ни один мускул.

— Меня не отпустят? — впервые заговорил сенарец. Пленным его можно назвать с большой натяжкой. Он не сдавался в плен, его не захватили мои солдаты. Он вышел как наблюдатель во время переговоров и как поступить с ним я пока не знал. В ответ на его вопрос так же неопределённо пожал плечами.

— Адъютант! — вызвал Савелкина, — принеси обед на две персоны. Время как раз располагало.

Встреча с командующим армией сенарцев ни к чему не привела. Пространные угрозы, ничем не подкреплённые требования, хорошо, что у него не хватило ума выдвинуть ультиматум, я бы тогда точно не выдержал и отдал приказ взять штурмом Кенасовку. Конечно понимал, потери будут большие. Городской бой — это совсем иной вид воинского искусства, которому специально обучают. Но я академий не заканчивал, хотя общее представление имел. Доверь мне организовать оборону в населённом пункте, превратил бы его в непроходимый лабиринт из завалов и баррикад, а каждый мало-мальски дом стал бы крепостью не хуже, чем лучшие современные фортификационные сооружения.

Если молча. Во время обеда я внимательно следил за Варати, стараясь понять, о чём он сейчас думает. Жалеет, что в порыве эмоций раскрылся, а сейчас фактически сдал мне козырную карту, или в последний раз наслаждается едой. Не думал, что он воспользуется случаем и полоснёт себя по горлу поданным прибором. Всё-таки воин и погибать вот так, не в бою, а вспоров себя ножом не делает чести офицеру, а что мой визави офицер с развитым чувством долга и достоинства я убедился.

Подали горячий тонизирующий напиток.

«Эх, сейчас бы кофейку, да покрепче», — подумал я, тяжело вздохнув.

— Возможно вы теперь победите, — завёл разговор Варати.

— Наверно и вероятность этого сейчас высока как никогда. У меня только вопрос, почему не приняли решение идти на прорыв кирасирами? У вас была возможность это сдела

— Командир гарнизона побоялся отдать этот приказ, а я настаивал. Кстати, поздравляю с повышением. Не думал, что ещё встретимся.

— Благодарю. Но на тебе форма хоть и офицера, но обычного гвардейца. Тебя понизили?

— Нет. Я всё так же лейб-капитан, но по должности заместитель командующего — начальник особого отдела армии. Если сравнивать, то мы примерно равны в званиях.

— Кстати, не ответил, почему не пошли на прорыв, и кто это такой не послушался заместителя командующего? — повторно осведомился.

— Командир сводной дивизии — полковник. Он за стенами. Имя его называть не буду. Не стал рисковать людьми. А не послушался, так согласно субординации, он мне не подчиняется.

— Понимаю, — кивнул, соглашаясь, — тогда возникает вопрос, что делал заместитель командующего в отдалении от самого командующего. Что прибыл с инспекцией гарнизона можешь не говорить, не поверю.

— Именно с инспекцией. Вы опередили нас на два дня. Ещё бы чуть-чуть времени и уже мы шли в наступление.

— На столицу?

— Да, — немного подумав ответил Варати. Что-либо скрывать из провалившегося плана не имело смысла, а так хоть похвалился, что и они были готовы к началу летней кампании.

— Хотели закончить войну в этом году?

— Да. Всего лишь один бросок и через месяц наши войска стояли бы под стенами столицы, а ещё этот перехваченный пакет с донесением.

— Я предвидел это. Исходя из дислокации войск основной вектор наступления напрашивался и пришлось действовать на опережение.

— Это был твой план ударить с двух сторон? — вот тут Ехонс не сдержался и в его мимике, и интонации голоса промелькнуло удивление. А-то я уже думал, что разговариваю или с машиной какой, или с бесчувственным чурбаном.

— Мой план и как видишь сам его воплощаю в жизнь. И ложное донесение самолично пришлось составлять.

— Похвально.

— Что с курьером?

Варати поиграл желваки, но ответил:

— Держался долго, но не выдержал…

— Понятно, — перед глазами встал рыжеусый сержант, что геройски отдал жизнь… — Не жалеешь?

— О чём?

— Что не убил меня тогда, когда была возможность? — вопрос сам напрашивался и я его всё-таки задал.

— Не знаю, — очень долго обдумывая вопрос, ответил лейб-капитан. — Кто ты?

Вопроса в лоб я не ожидал и заметно дёрнулся, что не ускользнуло от опытного взгляда офицера.

— У тебя хорошее образование, отличное произношение, но мне кажется, что ты чужой на своей родине. Ты иммигрант? Откуда? С востока или юга?

— Нет. Я не иммигрант, — ответил немного успокоившись. Говорить о себя я ничего не собирался и постарался перевести разговор в другое русло. — Почему не попытался выбраться с малой группой, а остался в городе?

— Пытался. Нас пошло пятеро, но нарвались на засаду. Я один вернулся обратно. Остальные погибли. И сразу отвечу на следующий вопрос, почему вышел из города. Во-первых, меня никто не знает в лицо. Форму я сменил. Во-вторых, всё-таки удалось одному посыльному пробраться в город с сообщением о предстоящей встрече и мне настоятельно рекомендовали быть там.

— Почему не сбежал? Хотя, понятно. План не сработал. Хотели, чтобы ты присутствовал лично при беседе с командующим, а потом можно просто и не вернуться назад под любым неблаговидным предлогом.

— Возможно. Но с меня глаз не спускали. Целый взвод вокруг меня ходил, что одному сделать ни шагу.

— Это я приказал не спускать с представителя глаз, чтоб ничего не вызнал и не сбежал.

— Вызнать? Что вызнавать, мы со стен и так всё видим. Все передвижения, все приготовления. Из-за этого, что увидели на марше подкрепление и не пошла конница в атаку на прорыв, а ответили войска за стены.

А вот это я не учёл, что стены города возвышаются над окрестностями и дают хороший обзор. Им не надо и посылать лазутчиков и так всё видят, но вот предпринять ничего не могут.

— У тебя семья есть, полковник? — вдруг спросил Варати.

— Нет, — ответил, не покривив душой, но приготовился выслушать долгую и душещипательную речь, что у этого офицера жена осталась где-то далеко, что пятеро детей давно не видел и скучает.

— У меня тоже никого нет, — вот этому ответу я удивился, а Ехонс продолжил, — давно была первая любовь, но расстались. Я-то всё при дворе воспитывался, хорошее образование получил, а она…

— Бросила?

— Нет. Не бросила. Мне пришлось уйти. У нас как, простолюдин не может жениться на дворянке, а вот наоборот может. Конечно сложнее, но крах карьере.

— Из-за карьеры ушёл?

— Не только. Скорее понимал, что это первая любовь, что пройдёт и не вспомнишь потом, но… помню.

Во время разговора несколько раз заглядывал адъютант, подозрительно косился на сенарца, с которым я мерно беседовал. Объяснять ему ничего не стал. Не по рангу, да и не надо ему знать лишних тайн.

Вновь принесли тонизирующий напиток.

— Возможно, — ответил, размышляя, что делать с этим офицером. Отпустить назад в город, разоружить и послать завтра утром к командующему, чтобы тот передал Императору о пленении важной персоны или просто убить.

— Знаете, полковник, любой вариант моей дальнейшей судьбы я приму спокойно, — словно поняв о чём я размышляю, заговорил Ехонс Варати, — война оно дело такое. Никто не скажет с уверенностью, что за поворотом его не ожидает смерть. Я готов к ней.

— Я тоже, но хотелось бы пожить, — ответил, вставая, — пойдёмте капитан, а то засиделись мы.

Давно наступил вечер, несколько раз адъютант добавлял масляные лампы, усиливая освещение и когда мы оба вышли из палатки, ночь во всю вступила в свои права. Я посмотрел на небо. Причудливый и так не ставшим знакомым ковёр из звёзд манил своим затейливым узором.

Мы шли молча мимо палаток. За нами, не отставая следовал караул из пяти гвардейцев во главе с адъютантом. Пройдя сотню шагов остановился.

— Савелкин!

— Я здесь, господин штабс-полковник, — подскочил адъютант.

— Подготовь лошадь офицеру.

— Слушаюсь.

Мы стояли друг напротив друга. Казалось, что Варати прощается с жизнью. Он глубоко дышал, смотрел на небо, на звёзды. Слушал тишину природы, перебиваемую доносящимся ржанием лошадей. Канторийский язык он не знал и так получилось, что мы остановились возле небольшой ложбинки, а ещё вооружённый конвой.

— Капитан, вы хороший солдат, — обратился к сенарцу, на что тот только улыбнулся, — и я вас отпускаю, и не за стены. Вы вольны поступить так, как посчитаете должным, — привели коня, — возьмите, — передал поводья, — и можете быть свободны. Савелкин, проследи, чтоб офицер убыл из нашего расположения в целости и сохранности.

— Куда? — не понял адъютант.

— Куда сам пожелает. Или обратно за стены, или к своим, туда, — я кивнул в сторону основных сил сенарской армии.

Отдав приказ не стал задерживаться, а то ещё передумаю. Ведь так хочется закончить войну. Что в первый раз, когда меня отбили у конвоя я ему пощадил жизнь, но на то была необходимость. Нас бы просто не выпустили, а сейчас. Что сейчас?.. Может этот Варати и значимое лицо для Императорской семьи, но смерть одного пусть и приближённого ко дворцу не покончит с войной. Это же не лично Император, что своей волей развязывает войну и прекращает.

Вернулся в палатку и не находил себе места. Ходил из стороны в сторону, считая шаги. Вошёл адъютант:

— Офицер убыл, как и приказывали в целости и сохранности.

— Куда?

— К своим поскакал, да так резво, что боюсь не прибили бы его свои с такой прыти.

— Обратно в город поскакал?

— Никак нет. Прямиком на позиции направился, да так резво, что лошадиный круп сразу исчез в темноте.

— Понятно, — уселся на стул. Варати сделал свой выбор, и я его не осуждаю. Оказавшись на его месте сам бы так поступил, — ладно. Завтра с утра созови командиров дивизий, будем думать, что делать дальше. Из штаба армии почта была?

— Сегодня донесений не было. Послать вестового?

— Не надо. Если и завтра до полудня ничего из штаба не будет, тогда пошлём. Что ещё, кто прибывал с докладом?

— Ничего серьёзного. До утра может подождать, господин штабс-полковник, вы бы отдохнули, а то после этого сенарца вы как-то нехорошо выглядите. Не заболели?

Прислушался к своему организму.

— Нет, Савелкин, устал за сегодня что-то очень сильно.

— Не мудрено. Который день на ногах, а так отдохнуть толком и не получается. Вы бы чаще поручения давали. А то всё сами: и позиции осматриваете, и быт солдат проверяете, и…

— Успокойся и идти, занимайся. А лучше отдыхай сам. Я разберу почту и…

— Почты сегодня нет, господин штабс-полковник, так что можете спокойно отдыхать, — оживился адъютант.

— Если нет, — искал причину отослать сердобольного адъютанта подальше, — тогда утром разбудишь. Всё, иди-иди…

Сон не шёл. Долго ворочался. Хотя за день действительно сильно измотался, но мысли роились, не давая уснуть. Всё обдумывал, правильно я поступил, отпустив врага или нет.

Утром чувствовал себя разбитым и раздражённым, даже с утра накричал на адъютанта, под руку что-то сказавшего пока брился, что порезался и в таком состоянии мне пришлось проводить совещание командиров.

Я понимал, что не в духе и могу безосновательно вспылить, накричать и старался больше молчать. Изредка кивая, соглашался с предложениями офицеров. Задача стояла одна — разработать план захвата Кенасовки. Из-за нахождения в тылу большой и достаточно боеспособной группировки сил врага о продвижении вперёд речи и быть не могло. На запрошенные мной подкрепления для начала штурма города командующий пока не отвечал. Приходилось довольствоваться тем, что было в наличии. Умом я понимал, что для полноценного штурма сил недостаточно, но осаждать город, где есть собственные источники воды и запасы продовольствия, подготовленные для наступающей армии — это мнта дальше от осаждённого города не могло быть и речи. Я опасался удара в спину тяжёлой конной кавалерией сенарцев. Она до сих пор не проявляла себя и была многочисленна и боеспособна.

— Конкретно, что предлагаете? — как можно сдержаннее осведомился у лейб-капитана Дудикса. Именно он вызвался с предложением атаковать оборонительные рубежи сенарцев.

— Тремя дивизиями начать наступление по направлению к Закрасновке. Опрокинуть противника и…

— И в спину тебе ударят кирасиры сенарцев, — раздражённо прервал офицера, — у нас сил недостаточно для полномасштабной атаки на два направления. Тем более, эффект внезапности утрачен. Враг подготовился к нашим атакам. Почему, думаете, они через день атакуют наши ряды? Отвечу. У них достаточно сил проводить разведку боем. Ещё чуть-чуть и они накопят достаточно сил, чтобы начать полноценное наступление. Почему враг так и не использовал конницу? Они ждут, пока нас измотает пеший строй, так как из особенностей местности с наскока кавалерия не пройдёт. Вот и изматывают нас.

На мою эмоциональную речь офицеры понуро молчали. Им известно, что от командующего третий день нет известий. Что продовольствие и боеприпасы в последний раз прибыли два дня назад. А что значит прокормить многотысячное войско, обеспечить его питанием, обмундированием, боеприпасами. Это каждый день должны пребывать подводы с необходимым. И мы сейчас оказались в заложниках своих успехов…

Вторые сутки ожидали атаки сенарцев. Обходя позиции сначала хотел отдать команду окапываться, но здраво рассудив не стал отдавать такой приказ. Дальность и точность стрельбы мушкета всего ничего. И толк от окопа будет сомнителен. Предвосхищая удар в спину, приказал с тыла, со стороны города возводить редуты и вырыть широкие траншеи, чтобы помешали коннице преодолеть относительно небольшое расстояние без препятствий. На превышающих высотах расположил охранные роты, но наступления противника так и не было.

Ожидание неизвестности томило. Радовало, что практически все оборонительные сооружения успеваем к следующему дню практически полностью закончить.

— Господин штабс-полковник, — отыскал на позициях адъютант.

— Докладывай.

— Прибыл гонец из штаба армии.

— Какой из них? — осведомился, стараясь настроить себя: если прибыл гонец из штаба, то будет хорошая весть, а если вернулся отправленный нами, то соответственно придётся готовиться к худшему.

— Наш вернулся.

Читая приказ командующего не верил своим глазам. Приказывалось взять город и откинуть противника дальше на запад, но никаких подкреплений ждать не стоит. Резерв армии перебросили на другое направление, где атакованы южные границы Империи. И это с севера, почти через всю Империю!!! Вот почему так долго не отвечал командующий, не до этого ему было. Видимо, как только получил приказ, так и переключился на другой театр военных действий, а может и сразу убыл, повинуясь указанию Генерального штаба.

Устало уселся на стул. Все достижения последнего месяца насмарку. Хорошо, что подготовил позиции, пусть не к атаке, то хоть к обороне.

— Господин штабс-полковник, прибыл парламентёр сенарцев, — осторожно доложил адъютант.

— Из города?

— Нет, лично от командующего армией, просится лично передать пакет.