Глава сорок вторая, в которой я сидела в шкафу

Мой будильник пронзительно прозвенел, и я вынырнула из глубокого сна. Не ориентируясь, я выбралась из простыней, сонно потянулась к будильнику и нажала на него, чтобы заставить замолчать. Напряженно моргая, я смотрела на стрелки, едва различимые в полумраке. Была половина седьмого. Нужно было вставать.

Застонав, я уткнулась тяжелой головой в подушку и не рискнула снова закрыть глаза. Если бы я это сделала, я тут же вновь заснула бы.

Мы с Элизой слишком долго разговаривали, смеялись и беседовали на всякие темы. О влюбленностях, политике, жизни в городе, и в какой-то момент Элиза начала рассказывать мне о своей семье, о своих сестрах и невероятно большом количестве двоюродных братьев и сестер.

Она рассказывала одну увлекательную историю за другой, и затем вдруг стало за полночь. Мы так устали, что нам оставалось только посмеяться, а потом, когда меньше чем за час появился один из братьев Элизы, чтобы отвести нас по домам, я была очень благодарна, что в этот поздний час мне не пришлось идти одной по темным улицам Лондона.

Это был высокий молодой человек с точно такими же чертами лица, которые были так ярко выражены у Элизы. Он проводил меня до входной двери и кивнул мне, в то время как Элиза от переизбытка чувств прижала меня к себе, и я исчезла на лестничной площадке дома для персонала.

С каждой ступенькой, по которой я поднималась наверх, мое хорошее настроение падало, а усталость возрастала.

Оказавшись наверху, я едва успела отпереть дверь, быстро переоделась и так же, как и была, просто упала в постель.

И сейчас, на следующее утро, когда я чувствовала головную боль и усталость, как давящую тяжесть, которая со всей силы прижала меня к жесткому матрасу, я пожалела, что не вернулась домой раньше.

Что-то стучало в моей голове, и я, приложив усилия, села. Одной рукой я вытащила шпильку из распавшейся ото сна прически, другой цеплялась за край кровати, чтобы не поддаться желанию снова лечь.

Но все это было бесполезно. Мне нужно было на работу, и эту судьбу я выбрала добровольно.

Поэтому я откинула теплые одеяла, чтобы одеться в холоде комнаты, а затем заняться своими волосами, которые возвышались на моей голове белокурым узлом.

Даже умывание холодной водой не очень помогло, и я знала, что было только одно средство, чтобы по-настоящему улучшить мое состояние. И это был чай.

Так что я бросила еще один быстрый взгляд в зеркало, которое показало мне, что я выгляжу такой же усталой, как и чувствую, и поспешила вниз, в столовую. Я сразу же поставила миссис Кристи в известность, что я сегодня не очень голодна, и просто хочу чашку крепкого чая, черного и без сахара.

Миссис Кристи лишь молча улыбнулась, оставила меня сидеть в тишине в моем плохом настроении и любезно принесла мне желанный чай.

Всего одного глотка было достаточно, чтобы я почувствовала себя намного лучше, и когда я выпила чай, я снова была как новая. Мне даже удалось съесть яблоко и миску каши, прежде чем я надела пальто и вышла на лестничную площадку.

Томас Рид уже стоял там, руки сомкнулись вокруг серебряных карманных часов, которые он всегда вытаскивал, когда ему нужно было куда-то деть руки.

Это было похоже на момент из книги, когда главный герой входил в комнату, и все взгляды устремлялись только на него.

Только в данном случае я была главной героиней, а Томас смотрел на меня так, словно ждал.

Возможно, он действительно ждал, и мое сердце забилось чаще.

Я посмотрела на него, на этого высокого темного человека, который мог значить для меня все, и знала, что это зрелище, которым я хотела наслаждаться каждый день своей жизни. Начинать с ним каждое утро было так осязаемо приятно, что в животе начинало покалывать.

– Доброе утро, мисс Крамб, – поприветствовал он меня и для разнообразия выглядел гораздо бодрее меня.

Я остановилась перед ним, не в силах перестать смотреть на него, и в отсутствие лучшего занятия для моих рук еще раз обернула шарф вокруг шеи.

– Доброе утро, мистер Рид, – ответила я, и наши взгляды задержались друг на друге слишком надолго, так что у меня совсем потеплело в груди.

– Идем? – спросил мистер Рид, не разрывая зрительного контакта, и я словно в трансе кивнула. Подбородок мистера Рида опустился, указывая на его руку, и я глазами проследила за его движением.

Он протянул локоть, и у меня от удивления перехватило дыхание. Я знала, что должен был означать этот жест, и все же я боялась, что что-то неправильно поняла. Но когда мистер Рид вдобавок призывно приподнял бровь, мне пришлось признать, что это было правдой.

Томас Рид предложил мне руку!

Смущенно я сделала шаг к нему, почувствовав сильное покалывание в животе, и крайне осторожно взяла его под руку.

Мистер Рид украдкой улыбнулся с какой-то хитростью, как будто прекрасно знал, насколько меня взволновал этот жест. Однако он без лишних слов открыл дверь и широкими шагами вышел в холодное утро. Мы шагали по снегу, бок о бок, и я сообразила, что сегодня было совсем не так холодно, как обычно.

Но может быть, мне просто было слишком тепло на сердце.

Я улыбнулась, хотя и пыталась сдержаться. Хотя за всю дорогу мы не сказали друг другу ни слова, это была приятная тишина.

Мне было хорошо идти рядом с человеком, которого я так обожала, и его близость заставила меня опьянеть от любви.

Его рука была сильной и поддерживала меня, когда я дважды поскользнулась на обледенелой земле. К сожалению, мы слишком быстро подошли к двери библиотеки, и чары рассеялись.

Мистер Рид начал искать свои ключи, и я убрала руку, чтобы он смог вытащить их из кармана пальто.

Я смотрела на его лицо, пока он отыскивал в связке нужный ключ и вставлял его в замок. Только холод помешал моим щекам еще больше окраситься, когда мой взгляд задержался на его губах, а неслыханные мысли о поцелуях и физической близости заполонили мою голову.

Я вздрогнула, пытаясь отвлечься, и вдруг вспомнила слова Элизы о вчерашнем вечере.

Мы обсуждали мою потерю памяти, и она высказала несколько ужасных догадок, которые я всячески отрицала. Но что, если Томас Рид действительно поцеловал меня?

Это была нелепая мысль, я и сама это знала, но втайне хотела ошибиться, ведь невозможное тоже иногда могло случаться.

Однако у меня никогда не было бы определенности, если бы я не спросила об этом.

– Мистер Рид. – Я обратилась к нему как раз в тот момент, когда он открыл дверь и пропустил меня вперед.

– Да, мисс Крамб? – откликнулся он. Мне нравилось ощущать его внимание.

– Знаете, какое-то время меня преследуют некоторые мысли, касающиеся той поездки в карете в прошлый четверг. – Я начала издалека, чтобы успокоить себя своей деловитостью.

Томас закрыл за нами дверь и в полумраке посмотрел на меня.

– Значит, вы вспомнили? – спросил он, и его голос прозвучал так спокойно, что я была уверена, что он тоже сделал это, чтобы скрыть за этим свои истинные чувства.

– Нет, – призналась я и вздохнула. – В этом и проблема.

Томас заметно расслабился, вышел из тени и натянул фальшивую улыбку.

Он скрывал от меня что-то, что-то важное, и он был явно рад, что я ничего не помню.

– Это непременно раздражает, мисс Крамб. Но, поверьте мне, некоторые вещи лучше не вспоминать, – произнес он, словно это был совершенный пустяк, прошел в вестибюль и потом через арку в читальный зал.

Мое сердце забилось еще быстрее, просто потому, что я не могла объяснить его поведение. Что это вообще значит? Неужели действительно произошло что-то, что должно остаться под покровом тайны? Сделал ли он что-то неслыханное?

Или, что еще хуже, что-то неслыханное сделала я?

Я вышла из оцепенения, поспешила за ним и догнала его у лестницы, ведущей к кольцевому проходу.

– Я сделала что-то или сказала, смутив этим вас, что теперь вы не хотите об этом говорить? – мне нужны были ответы, и Томас внезапным движением повернулся ко мне, выражая раздражение.

– Нет, – отрезал он, растерянно наморщив лоб. – Нет, совершенно точно нет. Вы были ангелом, мисс Крамб. Большую часть времени, даже во сне, – объяснил он, и я поверила ему. Только, к сожалению, это никоим образом не приблизило меня к решению моей проблемы.

– Но в чем тогда дело? – продолжала наседать я и шагнула к нему на ту же ступеньку лестницы, чтобы не чувствовать себя более слабой по сравнению с ним. Я безжалостно смотрела на него, размышляя, что не отпущу его, пока не узнаю.

Но глаза Томаса вдруг совсем смягчились под моим взглядом, и в горле образовался комок, когда он протянул ко мне руки.

– Пожалуйста, Анимант, – тихо начал он, и мое сердце замерло, когда он назвал меня по имени.

Но он не продолжил, так как внизу громко хлопнула дверь, и мы испуганно отпрянули друг от друга.

Шаги были слышны на мраморном полу в вестибюле, и через мгновение Оскар уже появился в читальном зале.

– Доброе утро, мисс Крамб, – слишком громко воскликнул он, и я быстро кивнула, чтобы поскорее вновь переключить внимание на Томаса Рида.

Тот и в самом деле не упустил возможности и незаметно сбежал. Я только видела, как он тихо закрыл за собой дверь кабинета, и громко фыркнула от возмущения и разочарования.

Этот мужчина был трусом. Так я, по крайней мере, обозвала его в своей голове, однако, зная, что при взгляде, которым он только что одарил меня, я все равно бы смягчилась и позволила ему уйти.

Но поскольку этого не произошло, я вообразила, что из нас двоих я была более жесткой, сняла пальто и принялась за работу.

Однако когда пришло время спуститься в архив, я почувствовала, как страх тихо прокрался обратно в мое сердце, и я оставила газеты на кафедре, чтобы отправиться в кабинет Томаса Рида. Я нерешительно постучала, не зная, с каким настроением библиотекаря встречусь, и приготовилась ко всему.

Я не стала дожидаться, пока он разрешит войти, просто нажала на дверную ручку и распахнула дверь.

Томас работал. Он листал документы, делал заметки, составлял списки, в то время как рядом с его письменным столом книги уже снова образовывали стопку высотой со столешницу. Он не поднял глаз, когда я вошла, и только помахал мне в знак того, что слушал меня.

– Я сейчас пойду в архив, – сообщила я, а он поправил очки на носу, чтобы разобрать собственный почерк.

– И вы говорите мне это, потому что?.. – уточнил он, и я поняла, что прямо сейчас он не был сосредоточен на мне. Или не хотел этого делать.

Почему он вдруг снова стал таким? В последнее время его характер стал для меня понятным и привычным, да еще по-своему довольно очаровательным, чтобы теперь, как вначале, снова играть в неприступного. Имело ли это смысл или он просто пытался помешать мне задать ему дополнительные вопросы о моем провале в памяти?

Что же могло случиться в тот вечер такого ужасного, что он не хотел об этом говорить?

– Потому что не хочу, чтобы вы снова поджидали меня внизу, – решительно ответила я, раздраженная его поведением. Я даже вызывающе скрестила руки перед грудью в знак своего негодования.

Томас Рид остановился, провел пальцем по строчке, которую только что прочитал, и я смогла разглядеть, как скрытая усмешка спряталась в уголке его рта.

– Я не поджидал вас, – как бы невзначай заявил он, снова подперев подбородок рукой, чтобы прикрыть рот. Но ямочка выдала его.

Он смеялся надо мной, и это совершенно не подходило моему разгневанному состоянию.

– Я предупреждаю вас, Томас Рид! Я четвертую вас ножом для бумаги, если когда-нибудь снова столкнусь с вами там, внизу! – прогремела я, и смех наконец вырвался из него. Он смеялся так громко, что я не сомневалась, что его можно было услышать во всей библиотеке, и при этом он звучал так злорадно, что мне захотелось дать ему пощечину.

В отличие от него, я не видела в этой ситуации ничего особо смешного. Должно быть, он получил настоящее удовольствие от того, что напугал меня там, внизу. Но сейчас я просто еще больше боялась призрачных комнат под библиотекой. И это довело меня и мою вспыльчивость до белого каления.

– Я не шучу! – все же добавила я и снова услышала смех, от которого у него даже слезы навернулись на глаза. – Вы идиот! – огрызнулась я, развернулась на каблуке и разочарованно вышла из кабинета.

Я слышал смех Томаса Рида даже в самом конце читального зала и знала, что на самом деле счастье, что он так разозлил меня.

Потому что гнев был лучше страха, и поэтому я спустилась в архив, громко переругиваясь с собой, и со спокойным сердцебиением смогла вернуться к дневному свету.

К полудню в библиотеке появился Генри и похитил меня на обед еще до того, как я успела подумать спросить Томаса, не хочет ли он, случайно, составить мне компанию.

Но после того инцидента сегодня утром я бы, конечно, не стала этого делать. Мне было так неловко, что из-за каждой мелочи я теряла самообладание и бросалась в бесконечные споры, и мне не нужен был Томас, который смеялся надо мной, в то время как моя гордость продолжала таять.

– Рейчел согласна, – сообщил Генри, сразу начав разговор после того, как мы вышли из библиотеки.

Холод заполз мне в рукава, и я надеялась, что нам не придется идти слишком далеко, чтобы что-нибудь поесть. Но, насколько я знала Генри, он направлялся в кафетерий, и это меня устраивало.

– Это хорошо. Ты можешь ей сказать, что я встречусь с ней около маленькой кондитерской на Университетской улице в начале пятого? – попросила я. Сегодня у меня были важные планы. Важные для Генри, и мне пришлось на какое-то время отложить собственные мысли.

По крайней мере, я убедила себя в этом.

– Конечно, – кивнув, ответил Генри, а потом вдруг повернулся ко мне. – Разве ты не должна работать до пяти? – уточнил он, и я ободряюще улыбнулась ему.

– Я поговорю с мистером Ридом. Не переживай об этом, – заверила я Генри и взяла его под руку.

Он нахмурил лоб, поджал губы, и я мысленно вздохнула. Он всегда был довольно эмоциональным человеком. В отличие от меня, которую часто называли бессердечной. Он был дружелюбным, открытым, остроумным и вдохновляющим. Но проблемы, будь то его собственные или чужие, обременяли его душу, и я всегда чувствовала себя обязанной поддерживать его, как несущая колонна. Я запретила себе хоть как-то сомневаться в своем плане, чтобы я могла помочь Генри. В конце концов, он достаточно беспокоился за нас обоих.

– Ты уверена, что это хорошая идея? Мама и Рейчел. Это вполне может закончиться довольно жестко, – выразил он свое душевное состояние, и я решительно покачала головой.

– Не глупи. Рейчел прелестнейшее создание во всей Великобритании. Скорее ад замерзнет, чем мама не влюбится в нее по уши, – заверила я его, тем самым заставив брата усмехнуться.

– Да, возможно, ты права, – сказал он, и его глаза, полные тоски, начали светиться, показывая мне, что он думал о Рейчел.

Я почувствовала легкий укол ревности в груди, когда увидела его таким. Влюбленным и с полной уверенностью, что эта любовь также была взаимной.

Я сделаю все возможное, чтобы он стал счастливым, потому что все остальное и так хорошо.

Мы ели пирожки с говядиной, овощи и картофель, мало говорили о сегодняшнем дне, но много о пустяках.

Все-таки хорошо было проводить время с братом, и я пошла обратно в библиотеку, чтобы попросить Томаса позволить мне уйти на час раньше.

Я поежилась от холода, который с каждым днем становился все сильнее, и задалась вопросом, насколько холодно могло быть в Лондоне.

С легкой тоской я подумала о доме, о том, какими мягкими все-таки были наши зимы, и о том, что в будущем мне придется привыкнуть к лондонскому климату. В конце концов, теперь я жила здесь.

Торопливо шагая по теплым залам библиотеки, которая встретила меня, как новая родина, я знала, что остаться было правильным решением.

Я отнесла пальто в комнату отдыха, поправила блузку, разгладила юбку и проверила прическу. Мне вообще было очень трудно просить о чем-то других людей, но с Томасом было немного хуже.

Я вспомнила, что только сегодня утром держалась за его руку, а потом сразу же поругалась с ним.

Мой темперамент постоянно мешал мне, и моя гордость не облегчала задачи.

Впрочем, на самом деле не было ничего приятнее, чем проводить время в присутствии Томаса. Тогда что заставило меня снова и снова быть такой грубой?

Я расправила плечи, проигнорировала полное ожидания покалывание в животе и постучала в дверь сильнее, чем планировала.

– Войдите. – Я услышала знакомый ворчливый голос и вспотевшими руками нажала на дверную ручку.

Томас сидел за письменным столом, все еще листая документы, и я сильно подозревала, что с утра он не сдвинулся с места.

Возможно, он ничего не ел на обед. Я фыркнула про себя, стараясь подавить гнев по поводу его нездорового отношения к себе. Сейчас это был не тот момент, чтобы переживать по поводу таких вещей.

– Мистер Рид, – произнесла я и, сделав два шага, вошла в комнату. – Могу я с вами поговорить? – начала я, и Томас сосредоточенно нахмурил лоб.

Он все еще был в середине какой-то работы, и я дала ему немного времени, прежде чем ждать от него ответа.

Вместо этого я рассматривала его. Высокий мужчина сидел, сгорбившись над своими бумагами, его широкие плечи так хорошо просматривались, поскольку он снял пиджак и повесил его на спинку стула.

Рукава его рубашки тоже были закатаны, обнажая предплечья и вызывая покалывание в кончиках моих пальцев, желающие нежно провести по его коже.

Я сразу же отбросила эту мысль, и в то же время меня охватили вещи похуже. Наклон его головы, обнажавший шею, темные волосы, которые он, наверное, теребил последние несколько часов. Они были в полном беспорядке, который прямо-таки кричал о том, что можно запустить в них руки.

– Простите, мисс Крамб, – внезапно сказал Томас, и я испугалась своих постыдных мыслей. Его темно-карие глаза смотрели на меня, и при этом взгляде мое сердце грозило выпрыгнуть из груди. – Позвольте, я тут быстро закончу работу? – спросил он с измученным лицом и мыслями совсем в другом месте.

– Конечно, мистер Рид, – ответила я и снова сделала шаг назад, чтобы он не чувствовал, что я тороплю его. Потому что я знала это ощущение, когда тебя прерывают незадолго до конца. Была ли это работа или чтение книги, это раздражало и мешало сосредоточиться на собственных мыслях.

– Я просто должен быстро разобраться с книгой. И тогда мы сможем… – начал он, но потом не стал продолжать и вместо этого поднялся со стула, все еще перекладывая с места на место несколько заметок.

Я улыбнулась и смогла только вздохнуть от беспорядка. Его стол уже снова был единым хаосом из бумаг, писем, книг и документов, и скоро мне снова придется приложить руку, чтобы положить этому конец.

Как этот человек, с одной стороны, мог так логически мыслить и быть предусмотрительным, и в то же время был неспособен поддерживать базовый порядок? Наверное, это был факт, который навсегда останется для меня загадкой.

– Подождите здесь, я скоро вернусь, – быстро сообщил он мне, улыбаясь с каким-то странно рассеянным видом, посмотрел на меня сверху вниз, а затем протиснулся мимо через дверь.

Растерянно моргая, я, еще более взволнованная, чем до этого, попыталась собраться с мыслями.

В конце концов, я бы попросила у него только час свободного времени и ничего больше. Моя нервозность была совершенно неоправданной, и все же я могла чувствовать ее внутри себя. Логика просто не могла соперничать с некоторыми чувствами.

Я не могла совладать с собой, мне нужно было чем-то занять пальцы, я подошла к одному из стеллажей, стоявших вдоль стен, начала сортировать в нем книги, вытащила несколько листков, которые явно должны были быть подшиты, и сложила в стопку еще несколько нескрепленных заметок.

Но вдруг за моей спиной так неожиданно захлопнулась дверь, что я испуганно отскочила.

Томас вернулся. Так быстро.

Однако потребовался всего лишь повторный взгляд, чтобы понять, что что-то не так. Он не только вернулся без книги, но и его взгляд был слишком тревожным, дыхание учащенным, а плечи напряженными. Как будто там ему повстречался дикий зверь. Или ужасный призрак.

– Все в порядке? – обеспокоенно поинтересовалась я и не смогла удержаться, чтобы не приблизиться к нему на шаг.

Томас взял себя в руки, ему понадобилась секунда, чтобы собраться, а затем он снова повернулся к двери, чтобы одним быстрым движением повернуть ключ в замке.

Я вздрогнула. Что этот вообще значит?

– Мисс Брэндон-Уелдерсон в вестибюле, – наконец выдавил он и поспешно отошел от двери, словно она сейчас же ворвется сюда. – Сегодня вторник. Я уверен, что вторник, – пробормотал он больше себе, чем мне, и я только скептически подняла бровь. – Сегодня же вторник, не так ли? – обратился он после ко мне, и мне пришлось сдержать ухмылку.

Томас вел себя просто глупо. В конце концов, это была всего лишь женщина. Конечно, я признала, что у нее были свои слабости, и она не была для меня желанной компанией. Но так изворачиваться только потому, что она была поблизости, казалось мне неоправданным.

– Да, сегодня вторник, – подтвердила я, и мне пришлось приложить больше сил, чтобы не рассмеяться. – Но в любом случае не важно, какой день, вы должны поговорить с ней, – посоветовала я ему, скрестив руки на животе.

– Нет, мисс Крамб, – прошипел Томас, понизив голос. – Я не выношу ее. Как только она открывает рот, я теряю самообладание и пошлю к черту эту высокомерную курицу, – проворчал он, и я снова задалась вопросом, почему он так сильно ненавидел мисс Брэндон-Уелдерсон.

Я моргнула, а затем с удивлением обнаружила, что знаю это. Когда они были детьми, она обвинила его в краже. Томас рассказывал мне. В ту самую ночь, о которой я ничего не помнила.

Это осознание заставило мое сердце трепетать, а глаза светиться. Я попыталась вспомнить еще что-то, всю ситуацию в карете, все то, о чем мы говорили.

Но ничего. Только одна эта мысль вернулась, а остальные по-прежнему прятались в тени.

Моя радость снова исчезла еще до того, как Томас что-то заметил, и я постаралась не слишком показывать разочарование в себе. Было бы слишком прекрасно.

– И что вы хотите сейчас сделать? Остаться здесь и ждать, когда она уйдет? – уточнила я с нотой сарказма, из-за чего Томас угрюмо посмотрел на меня.

– Именно таким и был план! – сообщил он.

– Это плохой план, – парировала я. – Амбициозный подслушиватель заметит, что кто-то находится в комнате. Даже если мы будем молчать, – объяснила я, и он пораженно взглянул на меня. В конце концов, у меня был опыт в подслушивании. Достаточно было сместить вес, чтобы заставить скрипеть половицы пола, слишком громкое дыхание, кашель, просто аура того, что кто-то находился в комнате. – Мы должны залезть в шкаф, чтобы она нас не услышала, – сказала я, чтобы дать ему понять о безвыходности положения, которое для меня могло привести только к одному выводу. Он должен встретиться с мисс Брэндон-Уелдерсон!

Но я не рассчитывала, что Томасу Риду придет в голову совсем другая идея. Его глаза тут же метнулись к шкафу, который стоял рядом с ним у стены, и который я, к своему несчастью, все-таки прибрала так тщательно, что внизу образовалось дополнительное место.

И затем Томас посмотрел на меня.

Я сразу же поняла, что сейчас произойдет. Возмущенно втянув воздух, я оборонительно подняла руки и сделала шаг назад.

– О нет, – воскликнула я, и Томас подошел ко мне. – Вы же не станете… Это глупо! Вы взрослый мужчина! – упрекнула я, стараясь увеличить расстояние между нами. Но он подходил ко мне и выглядел крайне решительно.

– Анимант! – прогремел он, и я убежала за письменный стол.

– Я ни при каких обстоятельствах добровольно не полезу с вами в этот шкаф! – громко возмутилась я, и тут его руки бесцеремонно схватили меня за талию и просто подняли в воздух.

У меня вырвался испуганный писк, сердце остановилось, живот так скверно покалывало, что это ощущение уже начинало расползаться по всему телу, и у меня на мгновение закружилась голова от всех чувств, которые так внезапно нахлынули на меня.

Томас Рид пытался затащить меня в шкаф!

– Тогда вы не оставляете мне выбора, – фыркнул он мне на ухо, и все мои мысли оборвались.

– Вы же не можете спрятаться в шкафу! – Я пыталась призвать его к разуму, прежде чем у меня закончатся слова, я перевела дыхание, чтобы еще что-то сказать, но Томас прижал свою руку к моему рту, как уличный грабитель.

– Вы серьезно? – хотела обругать его я, но получилось только «умф, хм, фм».

Я попыталась повертеться, чтобы помешать ему, но он был гораздо сильнее меня, и едва я опомнилась, мы уже сидели на днище шкафа, и за нами закрылась тяжелая деревянная дверца.

Возмущенно я уперлась в библиотекаря, пытаясь схватить его за руки и каким-то образом освободиться, в результате чего Томас только крепче сжал меня в своих тисках, и я не смогла пошевелиться.

Я просто не могла поверить в то, что это действительно только что произошло. Я сидела в темном шкафу на коленях мужчины, в которого была страшно влюблена, прижатая к нему так, что могла чувствовать тепло его тела, и только из-за совершенно безрассудного положения вещей.

По крайней мере, он медленно убрал руку от моего рта, чтобы мне было легче дышать.

К сожалению, это не изменило того, что мое сердце так сильно билось о ребра, что мне становилось больно, а трепетание в моем животе лишило возможности думать. Я, должно быть, залилась краской стыда и попыталась не обращать внимания на то, что рукава рубашки Томаса Рида были закатаны, и мои пальцы касались его кожи.

Мне стало жарко, затем холодно и снова жарко. Из-за шума в ушах я почти не слышала стука в дверь.

– Мистер Рид? – крикнул женский голос, который доходил до нас сильно приглушенным, и Томас позади меня еще крепче прижал меня к себе.

– Это просто смешно, – прошептала я, потому что не могла оставаться спокойной. Тишина была невыносимой для моей головы, не способной переваривать все мои эмоции одновременно.

Томас не ответил мне, едва шевельнулся и, надеюсь, стыдился своего ребяческого поведения. Он позволил рукам немного свободнее покоиться на моей талии, и я немного выпрямилась, чтобы так же без возражений не прижиматься к нему.

Неуклюже я попыталась удобнее расставить ноги, не подпуская Томаса Рида еще ближе, и дернула за юбку. Ткань лежала не совсем идеально, показывала, по-моему, слишком много ног, и я только обрадовалась, что здесь было так темно.

– Мистер Рид? Вы там? – снова донеслось снаружи, и я растерянно покачала головой.

– Почему я должна быть с вами в шкафу? – тихо спросила я и только сейчас отметила, что будет утомительно не отклоняться назад.

Я не ожидала ответа, но Томас наклонил голову ко мне и придвинулся еще ближе, так что его губы почти коснулись моего уха. У меня сразу закружилась голова, и мне пришлось с трудом взять себя в руки, чтобы не дышать еще быстрее.

– Потому что вы бы обязательно выдали меня, – раздраженно прошептал он, и его дыхание коснулось моей шеи. Мурашки расползлись по этому месту, и я только сейчас заметила, насколько глубоким был голос Томаса Рида. Возможно, дело в том, что он шептал. Или что он заперся в шкафу вместе с молодой женщиной.

Мои мысли погрузились в более темные области, и я почувствовала жар в животе, который грозился сжечь меня изнутри. Я была слишком близко к нему. Наши руки лежали совсем рядом, что даже одно крошечное движение позволило бы переплести пальцы. Стоило мне чуть повернуться, и я уже могла поцеловать его губы.

Но я не сделала ни того ни другого, понимая, что мне нужно быстро отвлечься, чтобы не впасть в безумие на месте.

– Я должна сегодня уйти на час пораньше, – тихо сказала, слегка повернув голову к Томасу, чтобы он лучше меня слышал.

– Что вы собираетесь делать? – в самом деле спросил он, и я не могла оценить из-за тихого голоса, действительно ли это его интересовало.

На мгновение я задумалась, стоит ли рассказывать ему о Генри и его горе. Но я отказалась от этой идеи. В конце концов, это был секрет, а Томас бы в любом случае просто посмеялся надо мной, если бы я рассказала ему, что именно я пыталась помочь двум людям в их любви.

– Семейные обстоятельства, – все же описала я проблему, и Томас весело фыркнул позади меня.

Я, конечно, не видела его лица и поэтому только догадывалась, что он думает по этому поводу.

– Вы сидите со мной в шкафу, Анимант, – произнес Томас и тихо засмеялся. – Я думаю, что в долгу перед вами.

Хотя все было так сюрреалистично и грозило погрузить мои внутренности в хаос, меня все равно заставило улыбнуться то, что он произнес мое имя. Он часто делал это в последнее время. Но я редко находила возможность насладиться этим.

– Это действительно так, Томас, – откликнулась я, было так непривычно называть его по имени. Непривычно, но хорошо. Интимно. А в животе еще больше затрепетало.

Моя спина болела, шею медленно сводило судорогами из-за неестественной позы, которую я ей навязала, и я гадала, как долго мы, вероятно, еще здесь пробудем. Но к сожалению, я знала, что мисс Брэндон-Уелдерсон очень упрямый человек и наверняка проведет несколько минут перед кабинетом, прежде чем будет вынуждена уйти.

Но так я вряд ли долго выдержу, и, недолго думая, я решила, что пусть будет так. Я просто позволила себе опуститься обратно, к груди Томаса, и положила голову на его плечо, чтобы в ближайшее время мне было хоть немного удобнее.

Какое теперь это имело значение?

Но как только я прислонилась к нему, то сразу почувствовала, что это все-таки имело значение. До этого мы были двумя людьми в шкафу. Теперь мы были двумя людьми в шкафу, которые были очень близки друг другу.

Я почувствовала, как что-то изменилось в атмосфере между нами, как руки, державшие меня за талию, стали объятиями, как неуверенность стала знакомой. Я слышала сердцебиение Томаса, которое участилось так же, как и мое собственное, закрыла глаза, когда его рука легко переместилась на мой бок, и боялась упасть в обморок, когда он прислонился щекой к моей голове.

А потом внезапно это пронеслось в моей голове, как молния. Прошлый четверг, в карете. Воспоминание накрыло меня, взбудоражило, заставило думать обо всем одновременно.

Мы сидели рядом. Я прислонилась к нему, и он придерживал меня. Его щека на моей макушке, его рука на моем боку. И он сказал мне, что он не рыцарь, что не может быть вежливым и обаятельным и что поэтому он никогда не удовлетворит меня.

Во рту было так сухо, что я едва могла сглотнуть, и я уже не знала, чему теперь верить. Была ли другая возможность истолковать это иначе, чем то, что Томас Рид любил меня? Разве это не должно было быть так?

Мое кровообращение немного нарушилось, и я почувствовала, что нахожусь в свободном падении.

Все во мне было в смятении, мое сердце, мой разум, мое тело и моя душа. И я больше ничего не хотела так сильно, чтобы увериться в этом.

Томас любил меня, и я собралась с духом. Я высвободила руку из ткани своей юбки, в которую до этого крепко вцепилась, подтянула ее к себе и очень медленно переплела свои пальцы с теплыми пальцами Томаса.