Глава 31
– Нам крышка, – произнес Уоррен Кастильо, вернувшись в штаб-квартиру.
Грим кивнул, не в силах посмотреть в глаза другу.
У Кастильо был голос перепуганного ребенка, который зовет свою мать ночью, пробудившись от кошмара. Грим пожертвовал бы своей правой почкой, если бы это помогло создать для него и Уоррена иллюзию безопасности. Да хоть прямую кишку, если потребуется.
– Уоррен, я ценю то, что ты вернулся, но если ты хочешь быть сейчас рядом с женой, я тебя пойму.
Уоррен с трудом сдерживал эмоции, но постарался собраться.
– Нет, я остаюсь. Мы нужны Блэк Спринг.
И тогда Грим сделал то, что было совершенно не в его духе, то, чего не мог представить себе ни при каких обстоятельствах. Он крепко обнял Уоррена. Неуклюжий жест, но он придал силы им обоим. Учитывая все обстоятельства, а в особенности кромешную тьму, Уоррен сказал правду. Их шансы пережить апокалипсис были практически равны нулю.
Лихорадочно пытаясь придумать план действий, он ощущал, будто его мозг пронзали шрапнелью.
Неожиданно в его голове прозвучал вопрос Берта Делароза.
«Чего от вас добивается проклятая ведьма?»
Конечно же, отмщения, подумал Грим.
В СГЛАЗ не имелось никакого чрезвычайного плана на случай Судного Дня – ведь никто из них попросту не понимал, как станут развиваться события. Едва заходила речь о том, что однажды надо будет эвакуировать население Блэк Спринг, сотрудники СГЛАЗ тут же впадали в уныние.
Грим сжал губы. Этот путь не для них, будь он проклят.
Он немедленно отправил Клэр Хаммер разыскивать электрика Эдди Мак-Конроя, дабы выяснить причины аварии. Увы, вскоре стало ясно, что Блэк Спринг отрезан от остального мира именно благодаря ведьмовству, будь оно неладно.
Водопровод и телефонные линии тоже не работали. Как и газоснабжение.
Конец был близок.
К девяти часам вечера Роберт Грим убедился в том, что Блэк Спринг отбросило в семнадцатый век, и это повергло его в такой шок, что он не мог четко осмысливать последствия катастрофы.
А если ее глаза откроются и она начнет произносить заклинания, то мы сразу умрем.
Соберись! Думай о хорошем. Думай о детях. Черт!
Грим сцепил пальцы на затылке и хрустнул суставами.
– О’кей. Нам нужна подмога. Другого способа нет. Вест-Пойнт.
Клэр с жаром возразила ему:
– Роберт, нельзя принимать такое решение без Колтона Мэзерса…
– А куда он провалился, этот Колтон Мэзерс? – рявкнул Грим и посмотрел на высокий лоб Клэр, который всегда сбивал его с толку.
Клэр так туго стянула волосы на затылке, что, казалось, еще немного, и кожа на ее лице лопнет и начнет слезать с черепа, и Клэр придется зашивать.
– Старикан куда-то сгинул! Значит, теперь я здесь главный!
Клэр отпрянула. Грим едва сдержал желание сдернуть эластичную ленту с ее волос, чтобы растянутая кожа не разъехалась в стороны. Он отвернулся от Клэр, подвинул поближе кемпинговый фонарь и уставился на старенький коротковолновый радиоприемник. Попытался включить его негнущимися пальцами.
Мертвая тишина, во всех диапазонах.
Подошла Люси Эверетт со спутниковым телефоном в руке.
– Не могу ни с кем соединиться, Роберт…
– Давай сюда!
Он выхватил телефон.
– Это же спутник! Он не имеет никакого отношения к местным сетям связи!
Грим набрал номер на клавиатуре телефона, посмотрел на экран и в ярости швырнул аппарат в угол. Колючая проволока, подумал он, пытаясь успокоиться, но его сознание взбунтовалось.
Ведьма угрожает им.
Катерина – паранормальная бомба с часовым механизмом.
– Роберт, остынь! – взмолилась Клэр.
Грим взглянул на ее лоб и – о, чудо! – сумел удержаться от истошного вопля.
Марти Келлер совсем расклеился. После того как вернулся Уоррен с ворохом плохих новостей, мальчишка взбесился. Он кидался на стену, дико размахивал руками и брыкался. Люси и Грим тщетно пытались усмирить бедолагу.
Из его рта потоком неслись ругательства и невнятные возгласы. Когда Марти удалось чуть-чуть прийти в себя, он извинился перед ними хриплым шепотом.
Марти признался коллегам, что боится темноты, поскольку у него от этого начинается клаустрофобия. Но Грим догадался, что о самом главном Марти умолчал.
Он страшился смерти, разгуливающей по улицам города.
Сейчас Марти сидел на полу, привалившись к стене, с фонарем MagLite в одной руке и полупустой бутылкой теплой водки Smirnoff – в другой.
– Нам надо прибить ее, пока она нас не стерла в порошок, – заявил Марти.
У парня уже язык заплетался.
– И каким образом? – раздраженно буркнул Грим.
– Нужно застать ее врасплох.
Слова из уст Марти, успевшего основательно приложиться к бутылку, прозвучали вполне логично.
– Как мальчишки, которые ее камнями побивали. Она не сообразила, к чему дело идет. Она не видела их. Пулю в голову – вот что я скажу. И тогда у нас появится шанс выжить.
Грим нашел в себе силы, чтобы не сорвать свой гнев на Марти, – и то хорошо.
Это укрепило его уверенность в том, что он не бесхребетный и не лишился рассудка. По крайней мере, пока.
– Люди пытались убить ее еще триста лет назад – и даже позже, когда она стала настоящей ведьмой, – ответил он. – Сечешь, приятель? Ты действительно не врубаешься, что ли? Молокососы смогли побить ее камнями, потому что она позволила им это сделать! Она так пожелала! Захотела, чтобы наши моральные устои рухнули. Она все придумала заранее. Кровоточащий ручей, суд, порношоу с бичеванием на площади, смерть Тайлера… это лишь этапы нашей окончательной гибели. А теперь она нашла молодчика, который снял ее швы.
– Как думаешь, кто на такое осмелился? – поинтересовалась Клэр.
– Джейдон Хольст? – предположил Уоррен. – Я бы нисколько не удивился. Или его мать, безумная вдовушка мясника! Гризельда смогла бы помочь ведьме – в качестве мести за то, что сделали с ее сыном.
Клэр покачала головой:
– Вряд ли. Она не только одержима Катериной, но и жутко боится ее.
– По-моему, это отец Тайлера Гранта, – заявил Грим.
– Стив? Но почему?
– Не знаю, – проворчал Грим, нахмурившись.
Он посмотрел на главный экран, который по-прежнему не работал.
В углу раздался шорох. Люси тоже что-то услышала и вздрогнула.
– Вероятно, потому, что он последний, от кого можно было бы ожидать такого, – добавил Грим.
– Странно, – пробормотал Уоррен, пожимая плечами.
Грим продолжал шарить глазами по помещению.
Кто же там затаился в углу? Что еще за напасть?..
И тут Грим различил тень, которая отделилась от стены. Спустя долю секунды тень обрела форму, и Грим понял, что по комнате крадется жилистый зверек. Наверняка его шерсть кишит блохами, оторопело подумал Грим.
Роберт даже не успел ничего сказать вслух – Марти вскрикнул, и фонарь покатился по полу. Раздался цокот коготков, и луч света высветил громадную крысу.
Размером с молодого кота, решил Грим.
– Вот стерва! Она меня укусила! – заверещал Марти и вскочил, выставив перед собой руку.
Кожа на его запястье была разодрана и кровоточила. Грим схватил кемпинговый фонарь… и оцепенел. На него пялились целых пять крыс: глазенки-бусинки, голые хвосты, изогнувшиеся вокруг туловищ. Один из грызунов оказался покалеченным, глаза подернуты белесой пленкой. Больной, конечно.
Клэр завизжала.
– Давайте убираться отсюда!
– Точно, – встрепенулся Грим. – Люси, помоги Марти обработать рану. На кухне – аптечка первой помощи. Тщательно промой антисептиком и прижги. Нельзя допустить заражения.
Ты не испытаешь страха, Роберт, ты справишься, робко твердил ему внутренний голос.
– Клэр, Уоррен и я сядем в служебную машину. Поедем в Вест-Пойнт, а если не получится, то остановимся у первого же дома в Хайленд Фоллз и попробуем дозвониться до военных или до кого-нибудь еще. Люси – ты будешь с Марти. Если надо, воспользуйся своей машиной. Нужно отслеживать все необычное. Будь очень внимательна. Если обнаружите Катерину, держитесь от нее подальше. Поднимайте тревогу и сразу гоните к нам на шоссе двести девяносто три. А народ пусть не упускает ее из виду.
– Роберт, мы не можем покинуть город!
Но у Грима имелось свое мнение по данному поводу. Первые коттеджи находятся примерно в трех милях от границы Блэк Спринг, по дороге на Хайленд Фоллз. Уже неплохо. А армейский дом отдыха у Круглого Пруда – в полумиле. Катерина – ведьма из семнадцатого века, а не инопланетное силовое поле. Полмили. Они прорвутся.
Но помощи они не дождались.
Никому из них не удалось преодолеть расстояние, отделяющего Блэк Спринг от армейского дома отдыха, в окнах которого весело сияли рождественские огни. Они едва не потеряли Уоррена Кастильо, и Гриму пришлось через силу пробираться вперед, чтобы вернуть своего коллегу и друга. Этот подвиг едва не стоил Гриму собственной жизни. Ему вдруг захотелось убить их, всех троих, но у Клэр хватило самообладания пролепетать, что надо остановиться прежде, чем они пересекут границу города, и дальше идти пешком… на всякий случай.
А видения, которые мелькали у Грима перед глазами, и впрямь ввергли его в бредовое состояние. Даже самые страшные из повседневных страхов не могли бы сравниться с невыразимым буйством этих картин.
Никто из них прежде не испытывал такой черной меланхолии, такой разрушительной скорби. Миновав приветственный баннер на границе Блэк Спринг, они будто погрузились в облако ядовитого газа, наполнившего их пессимизмом и желанием покончить с собой. Грим схватил Уоррена, когда тот решил разбить голову об асфальт. Кстати, сам Грим тоже испытывал непреодолимое желание расколоть себе черепушку, чтобы освободиться от омерзительных мыслей, которые бурлили в его мозгу.
Им как-то удалось добраться до машины.
Они уподобились выжившим после кораблекрушения, уцелевшим в океане безумия. Теперь они таращились на шоссе, зная, что где-то совсем рядом находится спасительная обитель армейского дома отдыха. Впереди их ждала смерть, но Грим боялся, что в Блэк Спринг им суждено нечто худшее.
Они кричали. Они сигналили. Стреляли из ракетницы, пока у них не кончились заряды. К ним присоединились немногие смельчаки из соседних коттеджей, которые услышали шум. Увы, их попытки не увенчались успехом. Ни одна машина не подъехала. Клэр предположила, что в доме отдыха пусто (а как же горящие рождественские гирлянды?). Затем Клэр сказала, что, наверное, сигнал служебного автомобиля слабоват. Грим не понимал, кого она хочет больше убедить. Ему стало не по себе, но тут его посетила идея…
– Возвращаемся, – заявил Грим.
Спустя пятнадцать минут они опять стояли на шоссе рядом с машиной и с кучей фейерверков из пикапа Боба Туки. Бобби был местным пронырой, которому всегда удавалось тайком провернуть свои делишки накануне праздников. Они устроили превосходное шоу. Красные и зеленые вспышки озаряли окрестные холмы. Зрелище впечатляло – фейерверк должны были увидеть и в Хайленд Фоллз, и в Вест-Пойнте, и даже на другом берегу Гудзона.
Но ничего не произошло.
К ним никто не приехал.
Единственным ответом на все их действия стал пронзительный крик, раздавшийся в половине двенадцатого ночи – когда уже рассеялся пороховой дым. От этого звука кровь стыла в жилах. Правда, Грим сразу понял, кто мог издавать подобный вопль.
И действительно, через дорогу бежал павлин с длиннющим хвостом, который волочился по асфальту. За ним еще один… и еще, и еще. Птицы с опаской высовывали головы из кустов, глядя на Грима и его товарищей, – и жалобно вопили. Сперва по очереди, потом одновременно. Грим никогда не задумывался о том, почему возгласы павлинов нагоняют такую тоску. У него поплыло в глазах. Он заставил себя вдохнуть морозный воздух, чтобы не хлопнуться в обморок.
К счастью, у него прояснилось в голове. Уоррен повернулся к Гриму, и в свете фар Грим увидел, что его друг окончательно сломлен происходящим. На бледном лице Уоррена застыло выражение обреченного спокойствия и смирения.
– Павлины. Ты в курсе, что это означает, Роберт?
Грим промолчал. Незачем отвечать.
Они попались в западню. Шли часы, так никто и не появился. Грим понимал, что их шансы невелики. Он погрузился в раздумья, и ему стало совсем тоскливо. Что ждет их впереди? Что будет завтра? Грим вспомнил легенды о лютых зимах прошлых веков, когда в мире царили эпидемии и голод. В те времена люди умирали прямо на улицах…
Между тем проклятые павлины продолжали исполнять свою пронзительную симфонию. Теперь Гриму даже захотелось к ним присоединиться.
Наверное, стоит прогуляться, подумал он.
Хорошо бы пройтись по дороге. Что ему терять, в конце концов?
Это было искушением, но и чем-то неизбежным. Грим уже собрался осуществить свой замысел, однако Уоррен Кастильо предусмотрительно схватил его за рукав и слегка сжал его плечо.
Грим кивнул.
Капитан покидает тонущий корабль последним.
Они вернулись в Блэк Спринг, но Грим не унимался. Он собирался снова подъехать к городской границе, как только небо над Гудзоном озарят первые лучи солнца.
Наступила пятница, что обещало оживленный дорожный трафик. Пусть шоссе двести девяносто три и не самое главное, но и там будет полно машин.
Грим примется размахивать руками, и люди остановятся.
А потом?.. Разве чиновники из Вест-Пойнта смогут решить проблему?
Авада кедавра – и ведьма исчезнет?
Грим отогнал назойливые мысли прочь. Надо сосредоточиться на настоящем.
И он был прав – оказалось, что в Блэк Спринг начался новый акт драмы.
Он услышал шум, когда еще шагал по Олд Майнерз Роуд. Похоже, народ собирался на площади у церкви Пречистого Мета. Горожане небольшими группками шли по узким улочкам, сгорая от нетерпения. Увидев их, Грим похолодел. Обитатели Блэк Спринг основательно подготовились к ведьмовской атаке.
Они были вооружены кухонными ножами, молотками, бейсбольными битами и винтовками. Большинство из них стреляли только в тире… зато теперь у них явно чесались руки, и они были готовы пролить кровь, если потребуется. Аккуратно одетая женщина, в которой Грим узнал работающую в Розберге медсестру. Женщина тоже присоединилась к флешмобу: она несла над головой распятие, спотыкаясь и качаясь, как пьяная.
– Дерьмо попало на вентилятор, – констатировал Грим.
Уоррен покачал головой:
– Причем уже очень давно.
Грима охватило сильнейшее ощущение дежавю. Снова – массовая истерия, которая уже случалась здесь однажды, а если быть точным, то пятнадцатого ноября, когда мальчишки подверглись публичному телесному наказанию в присутствии горожан.
А люди все прибывали и прибывали. Атмосфера накалялась с каждой секундой. В воздухе витало ощущение неминуемой беды.
Обитатели Блэк Спринг не сомкнули глаз всю ночь, промерзли до костей, но, похоже, искренне удивились тому факту, что остались в живых. Тусклый свет зимнего утра придал им сил – и, будто при смене часовых, на смену страху пришел гнев. Подогреваемые речами местных пророков (среди них затесался и Джон Бланшар), они были на взводе. Они требовали, чтобы им рассказали правду.
Они хотели узнать, кто виновен в этом беспределе.
Грим устремился к перекрестку и неожиданно увидел Марти Келлера, который бежал ему навстречу. Марти подлетел к Роберту Гриму и едва не сшиб его с ног. Парень тяжело дышал, его глаза, обведенные фиолетовыми кругами, практически выскакивали из орбит, на верхней губе запеклась кровь.
– Мы должны что-то сделать! – заорал Марти.
– А что здесь вообще творится? – в свою очередь гаркнул Грим.
– Бунтуют повсюду. Разнесли супермаркет, как стая диких кабанов. Кто-то бросил в витрину стул, из хозяйственного магазина Джима, а потом они все вынесли! – затараторил Марти. – Люди запасаются едой – боятся, что помощь не придет. Но ведь нас спасут, да, Роберт? Нам помогут, да?
Коллапс уже наступил, подумал Грим. Немного же надо людям, чтобы окончательно свихнуться!
Всего лишь одна ночь наедине с ведьмой – и дело в шляпе.
Марти всхлипнул и вцепился Гриму в рукав.
– Послушай, Роберт! Кое-кто из горожан жег костры возле северной и южной границ, у шоссе двести девяносто три, чтобы привлечь внимание, но у них ничего не получилось! В компаниях, поставляющих электроэнергию, обязаны знать, что еще вчера в городе произошла авария! А как насчет родственников? Они тоже должны были поднять тревогу, сейчас-то, в канун Рождества. Но почему никого нет? В смысле, почему нас кинули?
– Понятия не имею, Марти, – пробормотал Грим. – Ты-то в порядке? Паршиво выглядишь.
– Я не слишком хорошо себя чувствую. Похоже, лихорадит.
– Где Мэзерс, чтоб его?
– А ты не в курсе?
– А что еще стряслось?
– Мэзерс покончил с собой.
В любых других обстоятельствах Грим затрубил бы в рог и совершил торжественное шествие через горы и долины, дабы разнести благую весть о смерти Мэзерса, но сейчас его охватили другие мысли.
Похоже, Блэк Спринг действительно превратится в пекло, раз уж старый хорек улизнул от них.
Глава Совета, по крайней мере, мог усмирить горожан.
Сейчас то же самое пытался сделать священник, который топтался на мощеной площади перед церковью. К сожалению, гул толпы заглушал его слабый голос.
Когда Грим поднялся на церковные ступени, чтобы сменить священника, тот посмотрел на него с благодарностью.
– Эй, люди! Прошу вас! – крикнул Грим. – Успокойтесь!
– Заткнись, Грим! – огрызнулся кто-то в толпе, не переставая плакать, что весьма озадачило Грима. – Ее глаза открыты! От твоих речей нет никакого прока!
Горожане согласно закивали головами, и в мгновение ока толпа превратилась в сплошную массу разъяренных лиц и поднятых вверх кулаков. Они не выкрикивали лозунги, в общем гвалте оказалось сложно распознать отдельные реплики, но интонация была очевидна. Гнев и возмущение. Воцерковленные, неверующие и просто отчаявшиеся люди объединили силы – и теперь они засыпали друг друга вопросами.
– Где она?
– Что она собирается делать?
– Что с нами будет?
– Мы американцы! Мы имеем право знать!
– Почему никто не пришел к нам на помощь?
– Неужто Мэзерс струсил и наложил на себя руки?
– А что с нашими родными, которые были вне города? Где они?
Через некоторое время площадь стала слишком тесна для этого сонма заблудших душ. Обитатели Блэк Спринг принялись толкаться, пихаться и протискиваться вперед или назад, будто желая оказаться рядом со своими соседями. Потом, объединившись, они снова пытались вернуться на прежние места. В толчее некоторые теряли равновесие и падали, многие затевали драки.
Грим увидел, как молодую женщину сшибли на мостовую и какой-то толстяк сразу наступил ей ботинком на лицо, сломав ей челюсть.
Они спятили, подумал Грим, а самое худшее – впереди.
А ведь еще вчера они были самыми обычными, ничем не примечательными людьми – мягкими в обхождении американцами двадцать первого века.
– Жертвоприношение! – рявкнул Джон Бланшар с воодушевлением умалишенного. – Мы должны принести кровавую жертву! Пусть пострадает тот, кто обрек нас на это! Привести его сюда! Побить его камнями!
Толпа ликующе взревела.
– Угомонитесь! – закричал Грим, но лишь несколько человек обернулось, услышав его возглас. – Мы делаем все, что в наших силах, и стараемся контролировать ситуацию! Нам нельзя потерять человеческое достоинство! Связь не работает, и мы намерены сообщать обо всех изменениях прямо здесь на площади, каждые три часа… эй, вы!..
– Скажи нам правду! – завопил кто-то. – Кто открыл ей глаза?
– Ага, кто на это осмелился?!
– Убить его!
– Растерзать живьем!
Грим запаниковал. Ему не совладать с таким напором. Грим сейчас один, а народ не собирается ему подчиняться. Трагедия неизбежна.
У витрины мясной лавки Гризельды толпа отхлынула. Мамаша Хольст и ее сын показались на крыльце и остолбенели при виде скопления людей.
Джейдон испуганно попятился.
Что-то сейчас будет, пронеслось у Грима в голове.
Он был прав. Толпа, оказавшаяся лицом к лицу с осужденными еретиками Блэк Спринг, приумолкла. Люди в замешательстве взирали на Гризельду и Джейдона. Наступила тишина.
Гризельда и раньше совершала жертвоприношения и потому быстро почуяла, что скоро наступит час расплаты. Воспользовавшись удобным моментом, она юркнула в лавку и захлопнула дверь.
– Вот он! – воскликнул кто-то, показывая настольной лампой на Джейдона.
– Верно!
Толпа вновь загудела. Все были уверены, что виновник их бедствий нашелся. Кто же еще мог открыть глаза Катерине, как не этот уродец, который побивал ведьму камнями, понес справедливое наказание, после чего был отпущен на их милость, но опять взялся за свое? Значит, он решил отомстить им? Нет, он не выкрутится!
И люди впали в бешеную ярость. Вскоре тридцать или сорок человек, став полукругом, начали надвигаться на злодея, сжимая кулаки.
Сперва Джейдон обескураженно смотрел на уродливые физиономии горожан. Затем он очнулся, повернулся к запертой двери и дернул ручку на себя…
О чем он думал в последние мгновения своей жизни? Какие мысли мелькали в его сознании, когда он молотил по стеклу, через которое смотрели непроницаемые глаза его матери? Когда он увидел свое отражение – и отражение надвигающейся одержимой толпы?
А все окончательно потеряли рассудок. Горожане бросились на Джейдона и понесли его на руках, будто дикари, поймавшие добычу. Перед процессией расступались в стороны.
Джейдон заорал во все горло, а обитатели проклятого города уже принялись рвать его одежду и дергать за ноги и за волосы. Вскоре он упал, и тогда они накинулись на него, подобно волчьей стае. Они впивались в него пальцами, втыкали в него ножи и били молотками.
Потеряв всякую надежду и способность сопротивляться, Грим рухнул на бетонные ступени, и его вырвало.
Глубина злобы его сограждан оказалась выше его понимания. Ему хотелось сбежать как можно дальше, отрешиться от всего человеческого в себе, поскольку если это и есть люди, то он не хотел быть одним из них. Грим погрузился в глубь своего затуманенного сознания. Теперь он хотел жалеть лишь самого себя. Его душили рыдания, во рту стоял горький привкус желчи.
Время замедлило свой ход.
Наконец, спустя, наверное, целую вечность, громыхнул выстрел. Звук, эхом отразившийся от стен домов. Грим вздрогнул – как и все остальные.
Он поднялся, вытирая лицо. Посмотрел на ошарашенную толпу. Значит, у меня с ними все-таки есть что-то общее, тупо подумал он.
Неподалеку от места расправы стоял Марти Келлер – с пистолетом тридцатого калибра. Его руки дрожали, глаза блестели.
Горожане уставились на Марти.
С их пальцев капала кровь, их щеки заливал пот, но огонь в них вдруг угас.
Мальчишка взял служебную пушку из сейфа, догадался Грим.
Он был готов расцеловать Марти.
Но события вновь изменились. К площади направлялась Катерина.
По толпе пробежали испуганные и злобные шепотки.
– Вон она, вот там!
– Ведьма…
– Боже мой…
Люди отпрянули, открыв взору Грима останки Джейдона Хольста – месиво из крови и судорожно дергающихся мышц.
Но горожане уже забыли о том, что случилось минуту назад. Они повернулись в сторону своего коллективного ночного кошмара.
Грим посмотрел туда же.
Катерина ван Вайлер спокойно шествовала по Аппер Резервуар Роуд, держа за руки двоих детей в старинной одежде. Зрелище было совершенно абсурдным. Никого не страшась, никуда не спеша, она шла вперед навстречу своей пастве. Горожане впервые удостоились взгляда ее открытых глаз – и остолбенели. Ее пергаментное лицо преобразилось: мертвенные и пробитые иглой губы стали розовыми, а кожа обрела нормальный оттенок.
Людей ошеломило, что ведьма смотрела на них вполне миролюбиво. Она не прищуривалась и не гримасничала. В ее взгляде не было болезненного желания мести, которое они ожидали увидеть, – от личины ведьмы с наглухо зашитым ртом и веками не осталось и следа. Облик Катерин был поистине человечным: у нее были изящные и утонченные черты лица. И она взирала на улицы, дома и людей двадцать первого века с энтузиазмом той, кто триста пятьдесят лет провел в кромешной тьме и страдании. На ее устах блуждала легкая улыбка, а в ее взгляде не было ни капли злобы – лишь незамутненная радость.
Просто мать, гуляющая с дочерью и сыном, и вовсе не ведьма, ненавидящая всех и каждого.
Это настолько противоречило тому образу Катерины, который запечатлелся в их памяти, что людям вдруг стало очень неловко.
«Не может быть!» – подумали горожане.
Она не была мерзостью в глазах Божиих – это они превратили ее в мерзостную ведьму.
Между тем Катерина вышла на площадь. Дети по обе стороны от нее вертели головами и таращились на толпу.
Но до счастливого финала было еще далеко. Идиллии и всеобщего примирения и не предвиделось. Катерина поглядела на огорошенных обитателей Блэк Спринг и останки Джейдона Хольста, и ее глаза наполнились скорбью.
Откуда нам было знать, подумал Грим.
Толпа отшатнулась от Катерины. Кто-то попытался сбежать, но многие понимали, что это бесполезно. И, будто по наитию, все рухнули на колени. Они бросились к ногам ведьмы, вверяя себя ее милости. Они плакали и просили ее о пощаде. Они уповали, что она будет благосклонна к ним и простит их.
– Нам жаль, Катерина!
– Мы принимаем тебя, Катерина!
– Пощади нас, Катерина…
Но они обагрили свои руки кровью, и вскоре должна была пролиться новая кровь.
Краем глаза Роберт Грим заметил, что Марти Келлер приготовился к решительным действиям. Похоже, сейчас только от него зависела судьба Блэк Спринг.
Марти двинулся к ведьме сквозь коленопреклоненную толпу. Пистолет подрагивал в его трясущихся пальцах.
Грим попытался встать и крикнуть ему, чтобы он остановился, но споткнулся и упал на ступени. У него вышибло воздух из легких.
Спустя секунду он все-таки сумел окликнуть Марти… но опоздал.
Марти уже выстрелил. Надо сказать, что парень был специалистом по системам передачи информации, а не снайпером.
Никогда в жизни он не находился в таком напряжении, как в тот момент, когда спустил курок. Пуля попала маленькому Джоуи Хоффману в шею, и мальчик стал падать навзничь.
Струя крови брызнула вверх, заливая платье Катерины. Та наклонилась, попытавшись на лету поймать ребенка, но Джоуи умер прежде, чем ударился о камни, которыми была вымощена площадь.
Наоми заверещала и затопала ножками, обнимая ведьму за талию.
Следующая пуля, которая, по мнению Марти, должна была раз и навсегда уничтожить проклятие Катерины, расколола череп девчушки на куски.
Катерина ахнула, потеряв и второго ребенка. Она стояла, пошатываясь, будто в пляске смерти, между двумя худенькими телами.
Что за чушь, подумал Грим, зачем Марти это устроил?
А ведьма вперила свой взор в Марти.
Парень издал истошный вопль. Хотел убежать, но ноги не слушались. Ведьма подошла к нему, ссутулившаяся, спокойная, не давая ему отвести взгляд. На ее лице были презрение, горе и безжалостное желание мести.
Она положила руки на плечи Марти. Более десяти секунд она смотрела на новоиспеченного палача.
Толпа попятилась, а Катерина кашлянула ему в лицо.
Марти сделал один шаг назад и повернулся к горожанам. Его щеки пылали, на лбу выступил пот. Вдруг парень судорожно дернулся, и из его носа хлынула кровь.
Парень зашелся в приступе кашля, и на его губах выступила пена.
– Помогите… – запинаясь, выдавил он, но сограждане отпрянули еще дальше, страшась заразиться тем, что поглощало его.
Марти рухнул на колени. На его шее появились темные язвы, превратившиеся в бесцветные струпья. У него перехватило дыхание, но он продолжал кашлять, выплевывая из горла частицы легких.
Спустя несколько секунд Марти забился в припадке. Вены под кожей налились кровью и начали лопаться, его лицо с разинутым ртом посерело и словно подернулось пеплом.
Смерть овладевала им, и он глядел на людей невидящим, но обвиняющим взглядом.
В толпе находился доктор Уолт Стэнтон.
– Оспа, – произнес он.
Катерина опустилась на колени и ударила кулаками по камням городской площади.
В этот миг земля, на которой был основан Блэк Спринг, содрогнулась.
Грим понял, что сегодня воздаяния не будет. Кончено. О милосердии можно забыть. Впереди их ждет суровая кара. И поделом им.
Они сами призвали беду на свои головы – хотя именно они оказались банальным воплощением зла. Они породили мрак, воплотившийся в Катерине, и позволили тьме и року в своих душах одержать верх. Они наказывали невиновных и наслаждались чувством собственной праведности. Катерина предоставила им выбор. Они сделали его, не подумав.
Люди бросились врассыпную в тщетной попытке скрыться от злого глаза Катерины.
Понимание собственной греховности породило в них первобытный ужас, сравнимый лишь с тем, что испытывает младенец, который только что появился на свет из материнской утробы. Первая в жизни утрата, первое – и необратимое – изгнание из мирной обители, первое чувство тоски и желание держаться за то, чего уже не вернешь.
Единственным ответом младенца на рождение является вопль… и Грим завопил.