Глава 19

Гризельда Хольст пришла к выводу, что ее жертвоприношение оказалось исключительно удачным. Впервые с момента рождения ее сына она ощутила нечто, вызывающее в ее душе трепет. Она чувствовала беспричинную радость, какую другие испытывают от дуновения летнего ветерка или аромата жасмина, окутывающего сад.

Как ни трагично, но радость Гризельды померкла спустя четыре дня.

Субботним вечером ее сына арестовали.

Но этому предшествовали кое-какие события.

Когда Гризельда узнала, что ведьма спалила павлина почти дотла, она даже обиделась. Ей стало очень неловко за Катерину. Гризельда приготовила ведьме такой чудесный подарок, а Катерина поджарила павлина.

В итоге действо с жертвоприношением превратилось в нечто неудобоваримое.

Да и местные кое-что заподозрили: ведь к ней заявился тот тип, который требовал павлиньего мяса! После его визита Гризельда закрыла лавку. Она даже хотела спросить у Мэзерса, в чем дело, но не осмелилась, понимая, что ей надо соблюдать осторожность.

А на следующий день Гризельда перестала паниковать и взглянула на ситуацию иначе. Катерина гуляла с павлином по городу, потому что хотела показать людям, как она благодарна Гризельде, своей подруге! Итак, узрите же, ручей перестал кровоточить. И вообще Гризельда была уверена, что ее поступок – проявление истинного героизма. Она молча наслаждалась своим успехом и грезила наяву. Если бы местные узнали правду, они бы несли ее по улицам Блэк Спринг на руках. Устроили бы праздник с песнями и танцами – и с удовольствием бы ели ее паштет. Но она не стремилась к признанию и славе. Она хотела лишь пребывать в добром расположении ее ненаглядной Катерины.

Настала суббота, и Гризельда вновь стояла за прилавком. У нее было прекрасное настроение. В качестве специального блюда она приготовила фрикадельки с густым соусом и специями. Люди шли в лавку сплошным потоком, будто втайне подозревали, что Гризельда – их спасительница. Даже миссис Шэффер поздоровалась с ней от всего сердца и купила два фунта вырезки.

Закончив принимать клиентов, Гризельда решила отдохнуть. С чувством глубокого удовлетворения она облачилась в пижаму, поставила на тумбочку поднос с ливерной колбасой и забралась в кровать. Включив телевизор, она приготовилась к просмотру шоу «Субботний вечер».

Но ей помешал громкий стук в дверь лавки. Гризельда искренне удивилась.

К ней никогда не захаживали гости, а Джейдон после ужина закрылся у себя в комнате.

– Джейдон, открой! – крикнула она.

Ни звука, только грохот его стереосистемы на чердаке.

– Джейдон!

Гризельда раздраженно встала, надела тапочки и прошлепала в коридор. Сперва она собралась подняться наверх и сделать выговор Джейдону. Если к сыну пришли его друзья, то пусть он сам с ними и разбирается! Однако музыка была настолько оглушительной, что Гризельда махнула рукой и поплелась вниз.

Включила свет в лавке – и тут затрещал дверной звонок.

– Иду я, иду, – буркнула она, огибая прилавок. – Мне уже не шестнадцать, сами понимаете!

За плетеной занавеской, закрывающей окно, маячили три массивных силуэта.

Ага, друзья Джейдона, решила Гризельда.

Гризельда приоткрыла дверь, готовая резко поприветствовать их: дескать, парни, а не могли бы вы позвонить ему на этот проклятый телефон… но слова замерли у нее на устах.

На крыльце стояли Рэй Даррел и Джо Рэмси из «Срочной покраски», а еще Тео Стэкхаус, владелец гаража на Дип Холлоу Роуд. У Тео ее сын подрабатывал летом, вспомнила Гризельда. Работенка – не бей лежачего, как говаривал сам Джейдон.

Гризельда вытаращила глаза. Чего им надо? Трое громил были прямо-таки налиты тестостероном и мрачно пялились на Гризельду, а рядом с ними стоял низенький Колтон Мэзерс в теплом пальто.

А еще Гризельда заметила «Шевроле» Рэя Даррела. Машина оказалась припаркована совсем неподалеку: фары включены, мотор урчит…

Гризельда занервничала.

– Чем могу помочь, ребята?

– Джейдон дома? – коротко спросил Даррел.

– Во что он вляпался? – воскликнула Гризельда и всплеснула руками.

Мужчины воспользовались тем, что она отвлеклась, и сразу протиснулись внутрь.

– Эй, что вы делаете! Колтон, что они себе позволяют?

Глава Совета прищурился.

А Гризельда почувствовала обжигающий страх.

– Служители закона пришли, дабы арестовать Джейдона, – произнес глава Совета. – Тебе лучше пропустить их в дом и не оказывать сопротивления.

– Арестовать? Боже мой, за что?

Трое здоровяков проигнорировали ее вопрос и направились к двери за прилавком.

– Назад, живо! Это мой дом! Джейдон!

Колтон Мэзерс положил ладонь на ее предплечье и произнес ее имя по слогам, но Гризельда сгоряча развернулась и ринулась за незваными гостями, которые уже поднимались по лестнице. Что за самоуправство!

Они ведь не могут так поступать, верно?

Но внезапно Гризельда поняла, что закон на их стороне. Местная полиция Блэк Спринг состояла из волонтеров, которыми руководили сотрудники СГЛАЗ. Они занимались всеми делами, находящимися в ведении городской администрации. Четких правил по проведению ареста не существовало, и часто это было импровизацией.

И кому жаловаться, если тебе не показали ордера на обыск? Мэзерсу?

Но тот стоял внизу, замерев в ожидании.

Рэмси, Стэкхаус и Даррел шли на звуки музыки, льющиеся с чердака. Рэмси распахнул дверь с такой силой, что створка врезалась в стену – да так, что весь дом завибрировал.

Гризельда была позади них, едва дыша.

Она увидела Джейдона: ее сын сидел на кровати, уставившись в экран ноутбука.

Джейдон поднял взгляд и выпрямился.

– Джейдон Хольст, вы арестованы за нарушение почти всех правил, входящих в Чрезвычайный Закон! – злобно выпалил Рэй Даррел.

Гризельда запоздало поняла, что мужчины не только выполняют свой долг, но и искренне разгневаны.

– Вы имеете право хранить молчание, но на адвоката я бы не рассчитывал… ты, глупый мелкий ублюдок!

Даррел опрокинул стул.

– Вы что – свихнулись?! – завопила Гризельда.

Она схватила Даррела за рукав, но тот высвободился, просто дернув рукой.

– Что? – запинаясь, спросил Джейдон и посмотрел на Гризельду, ища поддержки. – Мама…

– Ты свихнулся, парень! – прорычал Тео Стэкхаус с побелевшими от злобы губами. Он цапнул Джейдона за руку, но тот каким-то образом сумел вырваться. – Для этого я тебя на работу взял? Ты ланч ел с моей женой и детьми – в моем доме каждый божий день!

– Тео, приятель, остынь! Ты чего?

– Это тебе бы не помешало остудиться! – подал голос Стэкхаус. – Не такой крутой, когда камня в руке нет, да?

Джейдон попятился.

– Слушайте, мы всего-навсего шутили!

– Я тебе покажу шутки!

Тео опять схватил Джейдона за запястье и завел ему руку за спину.

Джейдон скривился от боли и застонал.

– Прекратите! – заорала Гризельда, но стальные пальцы Даррела уже впились ей в плечо.

– Рэй, я больше никогда не продам тебе говяжий фарш, который ты так обожаешь, если ты не скажешь мне, что вы тут творите!

– Извините, миссис Хольст. Это приказ.

– Почему ты не называешь меня Гризельдой, как обычно?

Но Даррел грубо оттолкнул ее и шагнул к Джейдону, крепко взяв его за другую руку.

– Ты идешь с нами! – каркнул он.

И они поволокли арестованного Джейдона за собой.

Рэмси цапнул ноутбук Джейдона, выдернул из розетки вилку и сунул компьютер под мышку.

– Нет! – заголосила Гризельда.

Она оперлась на перила, чтобы не упасть, и начала спускаться по лестнице. Ее сердце колотилось, и она дышала, будто бегун после марафонской дистанции, но испуганные крики сына, который звал мать на помощь, заставляли Гризельду держаться на ногах.

Когда ей осталось преодолеть еще десять ступенек, Даррел как раз грубо толкнул Джейдона в спину. Парень слетел вниз и упал, распростершись на полу.

Из его носа брызнула кровь, и Гризельда в слепой ярости кинулась на того, кто был впереди, а именно – на Джо Рэмси.

Но тому все было нипочем – несмотря на свой изрядный вес и силу, Гризельде показалось, что она ударилась в кирпичную стену.

– Не бейте его, вы, чудовища! – всхлипывала она. – Уберите свои грязные лапы от моего сына!

Джейдон перекатился на бок и сунул руку в карман штанов, чтобы достать телефон, но Тео Стэкхаус наступил ему на запястье ногой, обутой в кожаный ботинок. Джейдон вскрикнул. Владелец гаража конфисковал айфон Джейдона и спрятал гаджет в карман собственной куртки.

– Козлы! – завопил Джейдон, с трудом поднявшись на ноги. – У меня есть права!

– Теперь нет, – возразил Стэкхаус.

И отвесил Джейдону пинка: тот согнулся пополам от боли и поперхнулся слюной.

Стэкхаус вел себя как Джим. Гризельда буквально увидела перед собой покойного мужа, который пинал ее сына.

Ее глаза застлала красная пелена.

– Хватит! – прогремел голос Мэзерса. – Сюда, парень! Быстро!

С перекошенным лицом Джейдон выпрямился, после чего ухватился за дверной косяк. Он не хотел принимать помощь тех, кто пришел его арестовывать. Прижал к груди больную руку. С его верхней губы капала кровь. В наполненных слезами глазах застыла нечеловеческая злоба.

Джейдон покосился на непроницаемую физиономию Колтона Мэзерса.

– Юный мистер Хольст, я арестовываю тебя во имя Господа за неоднократное и грубое нарушение Чрезвычайного Закона и в первую очередь за побивание камнями Катерины ван Вайлер. Ты подверг опасности жизни почти трех тысяч обитателей Блэк Спринг. Да хранит Господь твою душу!

Даррел и Стэкхаус скрутили Джейдона и повели к выходу.

– Мама! – прохрипел Джейдон. – Расскажи всем, как меня били! Мама, ты слышишь?

Но Гризельда лишилась дара речи. Она не могла рассуждать здраво, ее рассудок затуманился. Но она поняла лишь одно. Побивание камнями Катерины ван Вайлер.

Ее мозг будто выключился со щелчком.

Побивание камнями Катерины ван Вайлер. Камнями?

– Не трогайте его, – неуверенно пролепетала она.

ПОБИВАНИЕ КАМНЯМИ?

А глава Совета снова изложил ей обвинения, кратко. Этого было достаточно. Мысли Гризельды кружились, как хоровод, а потом рухнули куда-то в бездну.

– Я должен сообщить тебе о правонарушениях твоего сына, поскольку ты его мать, но я здесь – не в своем официальном статусе. Мы решили, что будет лучше, если ты…

Гризельда замотала головой, судорожно вздохнула. «Почему, Катерина, почему?» – беззвучно завопила она.

Гризельда не искала примирения, да и возможен ли какой-либо компромисс после такого кошмара?

Ей просто хотелось омыть ноги Катерины своими слезами. Она шагнула к вешалке, пошатнулась…

– Гризельда, куда ты? – тихо спросил Колтон Мэзерс.

– Мне надо…

Увидеть ее, чуть было не сказала она.

– Пойти с ним, конечно же, – произнесла она вслух.

– Тебе нельзя, Гризельда.

– Но я…

Мэзерс мягко, но уверенно подтолкнул Гризельду к прилавку. Его скрюченная подагрой правая рука скользнула по ее груди. Гризельда ощутила его дыхание, тяжелое, как у хищника, и стиснула зубы.

– Я на твоей стороне, Гризельда. Ты ведь знаешь это, да?

– Да…

– Хорошо.

– Но что…

– Ничего, Гризельда. Верь мне.

– Я тебе верю…

– Хочу, чтобы ты повторяла за мной. Сможешь?

– Да.

– Говори. Я, Гризельда Хольст…

– Я, Гризельда Хольст…

– Отказываюсь от своего места в Совете по своей воле…

Гризельда изумленно поглядела на него:

– Что?

– Отказываюсь от своего места в Совете по своей воле…

Ладонь Мэзерса сдавила грудь Гризельды.

– Давай, Гризельда. Я отказываюсь от своего места в Совете по своей воле…

Она ужаснулась и попыталась высвободиться, но у нее ничего не получилось.

– Но почему?

– Я ведь в курсе, что ты подарила ведьме павлина, – печально пояснил глава Совета. – Ты постоянно с ней общаешься. Я не хочу судить тебя. Но, во имя Господа, я сделаю это, если ты по своей воле не покинешь Совет. Повторяй, Гризельда. Нижеследующим я отказываюсь от своего поста в Совете, по своей воле…

Она густо покраснела и поглядела на Мэзерса широко открытыми виноватыми глазами.

– Колтон, я…

– Ну! – гневно крикнул глава Совета, не скрывая бешенства.

Гризельда обомлела.

– Давай! Я, Гризельда Хольст, отказываюсь от своего места в Совете по своей воле!

– Отказываюсь от своего места в Совете по своей воле, – промямлила она.

Теперь, когда с Мэзерса слетела маска сдержанности, его лицо превратилось в паутину жил и морщин. То была ужасающая личина, лишенная, однако, даже намека на старческую дряхлость.

– И я никоим образом не буду препятствовать расследованию…

– Я не буду препятствовать расследованию… Колтон, ты мне больно делаешь.

– И я никогда не буду приближаться к ведьме Катерине!

– Но…

– Говори! – прорычал он, сминая ее грудь.

– И я никогда не буду приближаться к ведьме Катерине.

Глава Совета расслабился: его лицо опять стало нормальным, как будто под кожей разошлись облака.

– Хорошо, Гризельда. Да хранит тебя Господь.

И, поправив воротник пальто, Колтон молча вышел за дверь.

Звякнул маленький колокольчик, весело и затейливо, как всегда.

Гризельда рухнула на колени и зарыдала.

После ареста Джейдона наступили тяжелые времена, и Гризельда ощутила почти патологическое желание навести везде порядок.

И она начала с себя: сперва пыталась смыть грязь со своего тела и души, а потом занялась уборкой лавки. Но делала она все в забытьи, как-то отстраненно. Иногда Гризельде казалось, что она превратилась в воздушный шар, наполненный дикими мыслями и образами, которые сменяли друг друга в лихорадочном бреду.

Колтон Мэзерс, пинающий труп Джейдона. Жители городка, с пустыми глазами, швыряющие в нее камни вместо наград, которые она заслуживала.

Руки Мэзерса на ее груди. Его похотливое дыхание, обвевающее ее шею.

Катерина, что со мной? Я с ума схожу.

Вспомнив прикосновение главы Совета, Гризельда содрогнулась от отвращения. Даже Артур Рот не вызывал у нее настолько гнетущих эмоций. Но Рот был похотливым придурком, запертым в клетке, и Гризельда могла с легкостью отстраниться от него.

А когда Колтон Мэзерс сжал ей сосок, она видела на его лице извращенную сосредоточенность инквизитора. Ей даже на миг почудилось, что она заглянула в пропасть далекого прошлого.

«Я на твоей стороне, Гризельда».

Но Гризельда уже достаточно пожила на свете и прекрасно понимала, что у нее нет союзников среди местных. Ни Колтон Мэзерс, ни Джейдон, ни постоянные клиенты ее мясной лавки никогда не встанут на ее защиту. С ней всегда была лишь Катерина. Но теперь ситуация кардинально изменилась.

Каждый раз, как ей удавалось вздремнуть, она видела одну и ту же картину – Катерину, ходящую туда-сюда по Дип Холлоу Роуд. Ведьма принюхивалась, точно зверь, выслеживающий добычу.

Она, наверное, старалась углядеть Гризельду сквозь свои зашитые веки – и наказать ее… А за что? Ну хотя бы за то, что сын Гризельды побивал ее камнями.

Ее плоть и кровь – ее единственный ребенок – лишил Катерину павлина.

После этого Гризельда просыпалась в испарине.

Ночи превратились в пытку. Есть две крайности, думала Гризельда. Если она хочет отдать Катерине долг, то она должна хранить ведьме верность. Но если она собирается уберечь Джейдона, то должна быть только вместе с ним.

Ранним воскресным утром Гризельда позвонила в городской Совет, но никто не ответил.

Затем Гризельда тщетно попыталась связаться с Мэзерсом…

Зато, набрав номер штаб-квартиры СГЛАЗ, она попала на Роберта Грима. Тот неохотно рассказал ей, что Джейдона допросили и поместили в одиночную камеру в Дурогородке. Там он и ожидает суда, как и его приятели. Грим добавил, что Джейдон, в отличие от других обвиняемых, – совершеннолетний, и наказание может быть максимально суровым.

– Роберт, прошу, не причиняйте ему вреда! – взмолилась Гризельда. – Что бы он ни сделал, что бы вы обо мне ни думали, не причиняйте вреда моему сыну!

– С ним обращаются точно так же, как с остальными, – заявил Грим.

У Гризельды пересохло во рту.

– Мне жаль, – добавил Грим более спокойным тоном. – Но Джейдон совсем распустился.

Увы, вскоре атмосфера накалилась еще больше. Слухи о побивании ведьмы камнями распространились по Блэк Спринг, как вирус. И об этом уже не перешептывались, а говорили в открытую. И люди разозлились. Тщательно скрываемый страх вырвался наружу – и началась паника, смешанная с яростью и обвинениями.

Календарь словно перелистнули на неделю назад. Местные-то думали, что опасность миновала, но они ошиблись!

Страх уже не парализовывал их – теперь они жаждали возмездия.

Гризельда выглянула из окна спальни и увидела толпу, собирающуюся перед церковью Пречистого Мета и баром «Тихоня». Время от времени кто-то начинал что-то выкрикивать, распаляя народ. И вскоре кое-кто принялся молотить кулаками прямо по витрине лавки.

Гризельда пыталась разобрать среди воплей голоса тех, кто всегда хорошо к ней относился. Спряталась за занавеской, молясь, чтобы истерия закончилась.

Но горожане не угомонились.

В сумерках на западе начал подниматься черный дым, и завыли сирены пожарных машин. Кто-то набрал полный ящик пустых пивных бутылок, заправил их бензином и швырнул в окна дома, где жили Шайеры.

Начался пожар. Поскольку вся семья Бурака была на допросе, никто не пострадал, но первый этаж выгорел целиком.

В общем, семья Бурака лишились крыши над головой.

Конечно, из Шайеров было легко сделать козлов отпущения. За долгие годы Гризельда заслужила гораздо больше уважения, чем они, но на следующий день завсегдатаи даже не заглянули в ее лавку.

А ближе к вечеру двое мужчин с Лоуэр Саут вдребезги разбили ее витрину бейсбольными битами.

Тогда Гризельда заперла лавку и занавесила окна ради собственной же безопасности. В отчаянии выбирая осколки из говяжьего фарша, она внезапно кое-что поняла.

Каждый внес свой вклад в коллективное помешательство, и Блэк Спринг уверенно скатывался в бездну безумия.

Воцарился хаос. Душа города была проклята, окончательно и бесповоротно.