Глава 10
Осень выдалась мягкой, и хотя пару раз случались заморозки, по-настоящему похолодало лишь за несколько дней до Хэллоуина. На старомодном ртутном термометре снаружи «Тихони» было пять градусов – тот редкий случай, когда холод приходит неожиданно и пробирает до костей после того, как температура падала медленно и долго.
Тридцать первого октября в небе зависли серо-стальные облака, предвещающие дождь – тот, что идет в верхних слоях атмосферы и не долетает до земли.
Рано утром перекрыли перекресток Дип Холлоу Роуд и Лоуэр Резервуар Роуд, откуда виднелось кладбище Храмового Холма. Именно там и водрузили здоровенную Плетеную Бабу. Огромный манекен из прутьев, который зажгут вечером, во время празднества. Люди взбирались по приставным лестницам и украшали громадную куклу почерневшими железными цепями. (Горожане каждый год доставали их кочергами из дымящегося пепла, чтобы использовать во время следующего Хэллоуина.) От швейного ателье Лайзы Белт пожертвовали головной платок ручной работы, а в глаза и рот Бабы заткнули пуки соломы.
Этот ритуал был древнее Блэк Спринг и имел языческие корни, что вызывало недовольство у Колтона Мэзерса. Советы общин методистской церкви и церкви Святой Марии тоже негодовали. Однако победу всегда одерживал комитет Дня Всех Святых, доказывая, что нельзя нарушать традицию сожжения Плетеной Бабы, кульминацию ежегодного Праздника Ведьмы.
Кроме того, подобная маскировка помогала местным скрыть Катерину от Пришлых, которые стекались сюда со всего округа.
Конечно, это ерунда, а не аргумент. Истина куда глубже и проще. Ритуал вошел в плоть и кровь местных, и никто не желал с ним расставаться. Будь ты христианин, иудей, мусульманин или атеист – горожанам Блэк Спринг хотелось иметь законный повод нарушить запрет не связываться с Катериной ван Вайлер хотя бы раз в году.
И к Бабе несли щедрые подношения. Люди молча совали подарки в проем под гигантской юбкой Плетеной Бабы. Многие осторожно прикасались к манекену, опускались на колени или делали знак для отвращения дурного глаза. Некоторые приносили еду: дети бросали меж прутьев сладости и яблоки, родители ставили рядышком с Бабой тарелки с любимыми блюдами или пирожки. Кое-кто вешал на железные цепи вязанки чеснока. Здесь были свечи и соломенные безделушки, гостевые полотенца, мыло, щипцы для волос и даже старая швейная машинка – словом, все, что можно вручить Катерине, дабы рок миновал горожан еще на триста шестьдесят пять дней. Встречались и сомнительные подарочки. Джон Бланшар, фермер из Акерманс Корнер, положил возле Бабы мертвого ягненка. Молодая мамаша настояла, чтобы ей дали сжечь пластиковый пакет, набитый использованными памперсами ее младенца. А Гризельда Хольст отдала вареную телячью голову, специально заказав деликатес с бойни по случаю праздника.
Конечно же, все это благоразумно спрятали среди более привычных даров – не хватало еще, чтобы Пришлые заподозрили что-то неладное.
Стив и Джослин Грант являлись людьми практического склада и не участвовали в идолопоклонстве. Они позволяли Мэтту и Тайлеру принести Бабе морковку или щепотку чая, когда их дети были совсем маленькими (мальчишки всегда стояли в толпе, наблюдая, как пламя пожирает манекен).
Но теперь сыновья выросли и не выказывали энтузиазма к подобным празднествам, так что ритуал подношений был благополучно забыт, как и другие детские привычки.
Стива нервировал символизм, связанный с сожжением ведьмы, и ему досаждал дым, который впитывался в одежду. Тем не менее Стив посещал церемонию сожжения Плетеной Бабы по той же причине, по которой он в молодости зачарованно глядел на костры, в которых сгорали дотла рождественские елки.
Человека гипнотизирует пламя, да и жар огня особенно приятен промозглым осенним вечером.
А сейчас горожане были слишком взбудоражены. Сегодня Блэк Спринг приготовил для Катерины грандиозный сюрприз.
На кухне в лавке Гризельды с самого утра царила суета. Гризельда наняла шестерых работников, чтобы отнести товар на импровизированный рынок, открытый на городской площади. Стол ломился от самых разнообразных блюд. Тут были и картофельный салат, и тапас, и шашлыки на шпажке, и зеленая ведьмина похлебка (фасолевый суп с фрикадельками дымился в медном котле), и, разумеется, порционные тарелки паштета Гризельды Хольст, сдобренные уксусом.
Гризельду ни капли не интересовал доход от торговли в праздничный день, но остальные горожане были бы идиотами, если бы не нажились на двух с лишним тысячах гостей.
В конце концов, сегодня мы чествуем Катерину, сказала себе Гризельда.
Около трех часов дня, когда народу собралось уже прилично, перекрыли главные улицы Блэк Спринг. Вокруг церкви Пречистого Мета и кладбища большой подковой выстроились лотки: здесь торговали сладостями и безделушками. С деревьев свисали оранжевые и черные ленты, а на шестах красовались тыквенные головы. По площади гуляли женщины, разряженные в стиле ведьмы Блэк Рок: на их веках чернели полоски-стежки. Кое-кто щеголял в остроконечной шляпе и с помелом. Повсюду бегали дети с раскрашенными лицами, самые маленькие прыгали на надувном батуте в форме замка – он возвышался как раз перед «Хайленд Дайнер». Визжа от восторга, они пытались схватить свисающие с деревьев пиньяты, чтобы достать конфеты. (Конечно же, все пиньяты, сделанные из папье-маше, выглядели точь-в-точь как ведьма Блэк Рок.)
Другие дети взвешивались на специальных весах, стоящих подле церкви.
Если ребенок весил не больше двух «уток», а такое случалось частенько, то его объявляли ведьмой или колдуном. Актеры Блэк Спринг, облаченные в лохмотья, тотчас принимались гонять малыша по площади, потрясая вилами.
Но Роберту Гриму местные забавы казались излишне деревенскими. Пару лет назад он для пробы предложил аутентичные средневековые развлечения – к примеру, растягивание гуся или казнь кошки на костре (общеизвестно, что угольки после сожжения зверька приносят удачу), но ему не повезло. Предложение Грима не приняли в силу законов о жестоком обращении с животными – члены комитета даже недоумевали.
В итоге Хэллоуин стал для Грима самым изматывающим и нервным днем в году. Чтобы уследить за Пришлыми, требовалось проявить немало терпения и эмпатии, но данными качествами Роберт Грим не обладал. По скромному убеждению Грима, люди, населяющие долину Гудзона, относились к числу невоспитанных буйных пьянчуг и домашних тиранов. Естественно, им не хватало ума, чтобы оценить прелесть своих родных пенатов.
На востоке – Гудзон, где им следует, вне всякого сомнения, утопиться, на юге – парк Бер Маунтин, где они могли бы без преград трахаться с бобрихами и оленихами, тем самым обеспечив свое скорейшее вымирание.
Увы, никто из Пришлых пока не желал подумать над подобной заманчивой перспективой. Что за бездари!
Но у Грима и так хватало забот. Сегодня в Блэк Спринг прибывали ребята из Вест-Пойнта, а значит, близилось время отчетов.
Поэтому Роберт Грим засел в главном зале штаб-квартиры, что, в свою очередь, гарантировало его коллегам тяжкий денек.
А настоящая ведьма почему-то решила появиться на заброшенной парковке позади здания городской администрации. Катерина материализовалась на этом участке ровно в одиннадцать тридцать. От стоянки было меньше трех сотен ярдов вороньего лету до центра Блэк Спринг, что вполне устраивало СГЛАЗ. Однако на всякий случай Грим приказал перегородить выход на Дип Холлоу Роуд и сымитировать ремонт здания администрации. Охранники, проинструктированные должным образом, вели наблюдение за объектом.
Катерину спрятали, возведя вокруг ведьмы небольшой сарайчик. Если она захочет принять участие в празднике, что маловероятно, СГЛАЗ мог ей помочь. Ведь они уже приготовили целых шесть сценариев!
Последний раз нечто подобное произошло в две тысячи третьем году. Старая карга маячила на городской площади перед заведением Сью. После жарких дебатов около Катерины поставили рекламный щит с надписью: СФОТОГРАФИРУЙСЯ С НАШЕЙ ВЕДЬМОЙ!
Вдобавок на Катерину прикололи табличку: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В БЛЭК СПРИНГ! Естественно, Пришлые ни о чем не догадались. Ребятня наперегонки бежала, чтобы сфотографироваться со смешной леди. И дело оказалось относительно безопасным, а еще очень доходным – родители с радостью отдавали по пять баксов за снимок.
Иногда, правда, вопили младенцы, но их рев никого не удивлял.
Но сегодня ничто не предвещало коллапс. Проверяющие из Вест-Пойнта уехали, Грим размышлял о железобетоне, а народ праздновал Хэллоуин.
В четыре пятнадцать Тайлер Грант и его друзья сидели возле фонтана и бронзовой статуи купальщицы. Они уплетали сахарную вату и с невыразимой завистью глядели на поток Пришлых. Джейдону пришлось помогать матери с торговлей, но сейчас у него был перерыв, так что он на минутку вырвался на свободу и присоединился к парням.
Лоуренс держал в руке пять спичек. Каждый вытянул свою, после чего мальчишки разжали кулаки, продемонстрировав остальным свой «улов». Обгорелая досталась Бураку. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы осознать этот факт. Для эксперимента с шепотом выбран он.
Бурак вполголоса выругался.
– Ладно. Турку досталась грязная работенка.
Мальчишки натянуто рассмеялись, но напряжение спало. Тайлер подумал, что все, кроме Бурака, испытали облегчение. Никому не хотелось рисковать. Сильный порыв ветра раскидал опавшие листья. Свинцовое небо нависало, будто купол, опустившийся на Блэк Спринг. Поежившись, Тайлер втянул голову в плечи. Скоро наша жизнь изменится, подумал он.
И по-своему Тайлер оказался прав.
Незадолго до пяти часов вечера – в то время, как Катерина ван Вайлер продолжала шептать что-то несуразное, а пес Флетчер нервно подергивался во сне, – Гризельда Хольст тайком улизнула с площади.
Она пересекла кладбище и подошла к церкви Пречистого Мета. Никто не заметил, как она отперла тяжелые деревянные двери и скользнула внутрь. Городской гул стих. Держась руками за каменные стены, Гризельда принялась спускаться в подвал по винтовой лестнице.
Внизу было сыро, все пропиталось затхлым запахом гниющего дерева и больного человеческого тела. Холод пронизывал суставы.
Здесь всегда царила зимняя ночь.
Артур Рот лежал, привалившись к решетке камеры, и Гризельда сразу поняла, что дело плохо. Он был наг. В свете тусклых лампочек его кожа, обтягивающая ребра, приобрела бледно-лиловый оттенок, словно чешуя дохлой рыбы. Артур валялся в луже собственных нечистот, одна из его рук повисла на наручниках, которыми он был прикован к решетке. Вены проступили, как оголенные электрические провода.
Сердце Гризельды заколотилось, но она почувствовала странное умиротворение. Возможно, он уже отправился на тот свет.
Теперь, когда ее наказание окончилось, ей не придется спускаться в подвал по жуткой лестнице, чтобы кормить и обмывать Артура! Ей так надоело слушать его безумное бормотание. Его голос эхом отдавался от стен и потолка, и можно было с легкостью вообразить, что в подвале томились неупокоенные души.
Стыда Гризельда не ощущала: ее мозги затуманились. Не она уморила его голодом. Она исполняла приказ Мэзерса. И она выполнила свой долг, служа Катерине.
Взяв из подсобки метлу, она просунула рукоять сквозь решетку и ткнула Артура в бок. Тот не пошевелился. И не мудрено! Гризельда огляделась по сторонам, и волна паники накрыла ее с головой. Она замерла, осознав, что находится рядом с Артуром Ротом. Хотя чего ей бояться – ведь он наверняка мертв. Здравый смысл подсказывал ей, что сперва надо в этом убедиться, но мысли Гризельды спутались, и логика показалась ей дурным сном. Ею овладело иррациональное сомнение, которое сопутствовало ей в прошлом, когда Джим избивал ее или брал силой.
Ухватив покрепче кольцо ключа, она постепенно взяла себя в руки.
Гризельда отворила дверцу камеры и присела возле истощенного Артура. Рот и нос она прикрыла платком, чтобы не чувствовать запах. Присмотревшись к заключенному, Гризельда поняла, что он еще дышит. Гризельде стало любопытно.
Ну и ну, подумала она.
Внезапно Артур Рот распахнул глаза. Вскинув руку, он вцепился в запястье Гризельды. Все произошло настолько быстро, что она даже не успела вскрикнуть.
А празднество продолжалось. Вопили и кричали все – и дети, за которыми гонялись актеры, и подростки, падающие с аттракциона родео, и взрослые, соревнующиеся в разгибании подков. Их пронзительные возгласы оглашали окрестности Блэк Спринг, но ветер и низкие облака искажали голоса, превращая их в нестройный хор.
– Ты – грязная шалава, – прошипел Артур Рот, замерзший и голодный, но вовсе не мертвый. – Щас трахну тебя.
Он обхватил Гризельду ногами, а свободной рукой ущипнул ее за грудь.
Наверху люди плясали под старинные мелодии, которые играл скрипичный квартет. Гризельда слышала приглушенные звуки музыки через вентиляционное отверстие. И молча, отстраненно обдумывала свои шансы. Они были ничтожно малы.
Гризельда ощутила себя будто вне времени. Она не чувствовала боли и страха, когда его пальцы стали рвать ее блузку.
Руки Джима никогда не причинят ей боли. Он умер, а она жива. И она пахнет сахарной ватой, попкорном, сосисками гриль и жареной курицей.
В десять минут шестого Стив Грант и Мэтт, его младший сын, пробирались через ярмарочную толпу: они поедали свежеиспеченные крендели из промасленных бумажных пакетов. А в подвале церкви Пречистого Мета Гризельда Хольст, схватив метлу, изо всех сил била рукоятью Артура Рота по голове. Артур истекал кровью. С каждым ударом Гризельда выкрикивала имя своего мужа. На шпиль церкви опустилась крупная неясыть. Величественная птица с нечеловеческой сосредоточенностью взирала на людей – она глядела на них, словно рассматривала крыс в ловушке. Смеркалось, и ее заметили немногие, которые позже клялись, что размах ее могучих крыльев достигал в диаметре пяти футов. Они сочли ночную птицу на Кресте Господнем знамением неминуемой беды.