Глава 8

Гризельда Хольст, владелица «Мясной лавки Гризельды», быстро шагала по Аппер Минерал Вэлли. Моросил дождик, Гризельда была в пластиковом пончо с капюшоном, из-под которого свисали мокрые пряди рано поседевших волос. Будь капюшон красный, ее бы могли принять за девочку из другой сказки… той, что про волка, а не про злую ведьму. У нее на губе выступила кровь, но Гризельда этого не замечала. Если бы кто-то ее сейчас увидел, то вряд бы узнал. Гризельда заслужила репутацию сильной и своенравной женщины. Горожане ее уважали. Для многих «Мясная лавка Гризельды» стала местом встреч даже в большей степени, чем «Тихоня» на другой стороне площади. В баре можно напиться и забыться, зато у Гризельды все были трезвы и переполнены ностальгическими воспоминаниями до краев. (Не зря же почти у каждого в Блэк Спринг появлялись преждевременные морщины!) Наверное, она тоже хмурилась, когда завсегдатаи пересказывали ей последние слухи, пробуя ломтики копченого мяса.

Народ знал, что у Гризельды нелегкая жизнь. Но никто никогда не приставал к ней с расспросами, будто замазанные косметикой синяки являлись проявлениями страстной любви. А теперь никто вообще не упоминал в беседе ее мужа, мясника Джима Хольста. Джим не прижился в Блэк Спринг и бесследно исчез семь лет назад. Правда, однажды в кювете обнаружили бостонскую газету, в которой была напечатана короткая заметка – как раз в разделе «Чрезвычайные происшествия». В ней говорилось о том, что какой-то мужчина бросился под поезд. При нем было водительское удостоверение на имя Джим Хольст.

Но люди хранили молчание.

Что до Гризельды, то она понимала, что ее постоянные покупатели втайне скучают по Джиму, несмотря на то что она от него вытерпела. Конечно, никто не признается в этом даже перед инквизицией. «Мясная лавка и деликатесы от Джима» прославилась вкуснейшим паштетом из гусиной печенки, который Джим собственноручно готовил каждое утро. По сравнению с этим произведением кулинарного искусства хольстовский паштет с уксусом от Гризельды смахивал на обычный зельц – блюдо вроде мясного студня, – но его исправно покупали уже семь лет! Вот вам типичный пример выражения чувств в Блэк Спринг. Нужно улыбнуться, коснуться щекой щеки в притворном поцелуе, а вечером выкинуть паштет Гризельды Хольст в мусорное ведро.

А потом все думают: неужели она и вправду не плачет? Или она действительно «железная леди»?

Гризельда шла по Аппер Минерал Вэлли – крепкая и упрямая, но вовсе не выглядящая сильной. Она – изгнанница. Она запятнана, проклята. Над нею издевались, в нее плевали.

«Эй, шлюха грязная! Как насчет того, чтобы раздвинуть ноги?»

Заводилой оказался Артур Рот, который и имени ее уже не помнил. Это случилось, когда она вышла из методистской церкви…

«Отвали, сучка!» – вот что крикнул Гризельде ее собственный сын Джейдон полчаса назад.

Гризельда твердила себе, что ничто и никто не заставит ее вспоминать мозолистые руки Джима, больно дергающие ее за лиловые соски.

Его кулаки не причиняют мне боль, мысленно повторяла она.

И она не будет чувствовать на себе его омерзительное дыхание – смесь перегара и гусиного паштета.

«Неужто тебе не нравится, Гризельда? Разве не поэтому ты за меня вышла?»

Гризельда притормозила у фруктового сада и оглядела холмы. Никого нет. Горожане сидят по домам, смотрят местную программу новостей или шоу «Закон и порядок». Сегодня – первый осенний день с заморозками, и многие включили обогреватели.

Гризельда перешагнула через низкую изгородь, пересекла сад и пошла вдоль поля к лесной опушке. Земля намокла, она дважды поскользнулась, упала и расцарапала ладони о камни.

Когда она добралась до леса, то чуть передохнула, а затем принялась карабкаться по заросшей деревьями морене^[1]. Она позволила себе немного расслабиться и не торопилась. Здесь не было тропинок – и так до самого Акерманс Корнер.

В лесу было влажно и пахло прелыми листьями, которые густым слоем лежали на пожухлой траве. Вокруг царила тишина. Не пели птицы, не гудели жуки, не стрекотали сверчки. Но Гризельду это не удивляло. В Блэк Спринг привыкли ко всяким странностям.

Гризельда оступилась. Она тяжело дышала, у нее закололо в боку. В конце концов она добрела до высохшего русла ручья, высеченного в черном скальном основании за тысячелетия. Весной русло заполнялось ледяной водой из тающего ледника. Там, где оно резко поворачивало налево, валялось поваленное дерево.

Гризельда застыла как вкопанная.

Возле упавшего дерева стояла Катерина.

Женщину с зашитыми глазами словно окутал туман. Промокшее бесформенное платье облепило ее худощавое тело, отчего она казалась хрупкой и тщедушной.

Гризельда не могла похвастаться высоким ростом, но Катерина была гораздо ниже ее.

Худенькая, прямо как ребенок, подумала Гризельда, но тогда люди были мелковаты.

Ведьма не шевелилась. Ее платок потемнел от дождя. Вода собиралась в складках между стежками на ее веках, капала со щек и струилась с кончиков пальцев.

Катерина как будто оплакивала себя.

– Привет, Катерина, – тихо произнесла Гризельда и потупилась. – Хотела принести тебе зонтик, но дождь тебя не беспокоит, верно?

Женщина не шелохнулась.

Гризельда плюхнулась у ног Катерины и села, боком к ней, постанывая от боли в суставах. Плевать на то, что она испачкается в земле! Ей нужна хотя бы минутка, чтобы перевести дух.

Она знала, что не стоит смотреть на ведьму, когда к ней обращаешься, точно так же как нельзя глядеть в глаза дикому зверю, когда вступаешь в его владения.

Ведьма возвышалась над Гризельдой, как идол. Из уголка ее рта слышался еле слышный шепот, чуть громче шуршания листвы.

Гризельда с трудом терпела застарелую вонь тела Катерины, но не двигалась с места. Шум дождя и шорох леса заглушали шепот ведьмы.

Но Гризельде следовало соблюдать осторожность – ненароком не коснуться ведьмы.

Она аккуратно вытащила из сумки бумажный пакет, из которого достала картонную тарелку с большим куском паштета. Положила тарелку на землю, перед костлявыми босыми ступнями Катерины.

Вода с подола платья закапала на паштет, и Гризельда отодвинула тарелку в сторону. С деревьев тоже лилась вода, но она, по крайней мере, не была грязной.

Гризельда огляделась. Никого нет – только она да Катерина.

– Я принесла тебе ломоть потолще, – начала Гризельда. – И я хочу извиниться, Катерина, за то, что Джейдон сделал. Это дружки его надоумили. Ты понимаешь, о чем я. Они тебя опозорили.

Женщина с зашитыми глазами молча внимала речам Гризельды.

И Гризельда внезапно начала изливать все, что скопилось у нее на душе:

– Что они с тобой сотворили! Какая грубая шутка! Ты не поранилась, милая? Я отругала Джейдона, можешь не сомневаться, Катерина… И я ему задам еще разок! Пусть дурень расплатится за свои грехи! Как же я перепугалась, Катерина. Мой мальчик раньше вел себя тише, но сейчас прямо взбесился. Я не могу с ним сладить. Не хочет со мной разговаривать ни про бейсбол, ни про девочек, с которыми гуляет, ни про школу, и я чувствую себя совершенно беспомощной. С гневом я могу справиться, я всегда могла. Мне тоже есть на что сердиться. Но безразличие моего Джейдона меня доканывает! Иногда я думаю, что делала все неправильно. Я до сих пор не понимаю, строже с ним надо быть или мягче. Ты знаешь, что мы пережили. Джейдону пришлось нелегко. И если случится что-нибудь еще…

На тарелке вокруг ломтя паштета постепенно скапливалась лужица дождевой воды, но Гризельда продолжала говорить:

– Милая, не пойми меня неправильно. Они проявили неуважение по отношению к тебе. Но Джейдон сказал, что это была не его идея. Джейдон легко поддается влиянию друзей. Наверное, тот мальчишка-мусульманин, с которым он водится, Бурак, оказался заводилой. Уверена, что все придумал именно он. Они ведь такие, правда? А Джейдон? Он может быть грубым, но он никому зла не желает. Видела бы ты, как он помогает мне в лавке… в глубине души он еще ранимый ребенок.

И вдруг Гризельда замолчала: в ее голове раздался громогласный голос Джейдона. Гризильда вздрогнула и поежилась.

«Отвали, сучка!»

Хотя в Блэк Спринг уже каждый знал о случае с фонарным столбом, Гризельда услышала об этой истории лишь сегодня утром, когда в лавку пришли ранние покупатели. Они лукаво смотрели на ошеломленную Гризельду и недобро усмехались.

А Шэффер – та, что за богатого хирурга замуж вышла, сами знаете почему, вообще два раза заскочила в лавку. Дескать, она забыла купить хольстовского паштета.

Между прочим, миссис Шэффер паштет никогда в жизни не покупала.

Некоторые возмущались, конечно, но большинство сочло тот случай забавным. Гризельда была в шоке. Она как раз собралась с духом, чтобы связаться с Колтоном Мэзерсом, главой Совета – в который она тоже входила как преуспевающая и праведная жительница Блэк Спринг, – но Мэзерс ее опередил. Он сам позвонил Гризельде, в самое бойкое время, после полудня. Гризельда ускользнула в заднюю комнату, оставив клиентов изнывать от любопытства.

Старейшина Совета был взбешен. Распекал Грима за то, что тот пошел на сделку с ребятами в обход Совета. Во избежание беспорядков мальчишкам вынесли официальное предупреждение, хотя сам Колтон без обиняков заявил, что Джейдону не повредила бы хорошая порка.

– Веришь ли, но, похоже, в городе одобряют сорванцов и их мерзкую шуточку! – выпалила Гризельда.

После разговора с Колтоном у Гризельды от страха скрутило живот. Она была на взводе и места себе не находила. Конечно же, на нее надвигалось несчастье, причем с неотвратимостью скоростного поезда. Но она боялась не того, что в следующий раз ее Джейдона отправят в Дурогородок.

Как и остальные горожане, Гризельда жила в постоянном страхе перед Катериной ван Вайлер. Но у Гризельды имелся свой собственный секрет. Проклятие сгубило ее сварливого мужа, но никто не понимал, что, избавившись от Джима, Гризельда испытывала к Катерине искреннюю благодарность. Позже трепет перед ведьмой переродился у нее в твердое намерение подружиться с Катериной. И Гризельда принялась за дело. Целых семь лет Гризельда пыталась общаться с безмолвной Катериной, разумеется, в тайне от остальных. Ведь за такое нарушение Чрезвычайного Закона ее могли сплавить и не в Дурогородок, а в настоящую психушку!

Гризельда часто подносила Катерине подарки. Она подметала тротуар там, где должна была пройти Катерина. Она доверяла ей и рассказывала ведьме отборные сплетни (благо народ любил почесать языками). Она делилась с ведьмой своими радостями и горестями и указывала на виновных в надежде, что обретет расположение Катерины и спасет себя и Джейдона от беды. Поправляла Катерине платок, если ветер сбивал его набок (конечно, при помощи длинной палки, и даже сдвигала цепи, если ей казалось, что они причиняют ведьме излишнее неудобство.

Она превратила ведьму в богиню, которой истово поклонялась.

Старые легенды не имели для Гризельды никакого значения. Она верила в ведьму Катерину. И могла сделать для нее все что угодно, за исключением одного.

Гризельда никогда бы не осмелилась открыть ведьме глаза.

– Но кто-нибудь обязательно сделает это, мисс ван Вайлер, – заверила она Катерину однажды вечером. (Тогда Гризельда еще не обращалась к ней по имени.) – Полагаю в тот день вы вспомните, что я всегда к вам хорошо относилась, – добавила она.

А сейчас все ее многолетние труды едва не пошли насмарку.

И почему Джейдон связался с той компанией?

Но Гризельда не сдавалась. Хозяйка мясной лавки решила показать Катерине, на чьей она стороне.

Гризельда дождалась Джейдона и влепила ему пощечину, прежде чем он успел поздороваться.

Джейдон вскрикнул и отшатнулся к буфету. Звук удара эхом отдался в кухне, будто выстрел. Обстановка моментально накалилась. Никогда еще она не подымала руки на свою плоть и кровь – то была прерогатива Джима.

Но Гризельда не хотела отступать.

– О чем ты думал? – с холодной яростью в голосе спросила она. – Отвечай! У тебя что, дерьмо вместо мозгов?

– Ты чего, мама?

У Гризельды не было выбора. Она замахнулась на сына и опять вмазала ему по физиономии. Джейдон прикрыл лицо ладонями и стукнулся о буфет. Гризельда ощутила, как ее щеки полыхают: так бывало, когда Джим шел на нее, с остекленевшим взглядом и стиснутыми кулаками.

И Гризельда поняла, что теперь она добилась своего.

– Ты подвергаешь нас смертельной опасности! Неужели ты думал, что я не узнаю? Весь Блэк Спринг в курсе! Как ты мог так сглупить?

– Сглупить?

– Закрой рот!

Джейдон растерялся.

– Расслабься, обо всем давно позаботились. Грим отправил нас убирать мусор в парке. Идиотское наказание – да и вкалываем мы бесплатно. Ничего, переживу.

– Мне плевать, что Грим заставил вас делать! Сейчас ты будешь слушать свою мать!

– Угу.

Джейдон еще колебался, но уже пришел в себя, и на его лице появилась наглая ухмылка, которую Гризельда ненавидела.

– Совет сказал…

– Совет здесь ни при чем! – бросила она. – Дело во мне и в тебе, понял?

Нервно оглядевшись, она заговорила тише:

– А если когда-нибудь ее глаза откроются, Джейдон? Что тогда произойдет? Неужели ты думаешь, что она пощадит тебя, если ты над ней насмехался? Ты хоть понимаешь, во что ты нас втянул?

К ее полнейшему разочарованию, Джейдон снисходительно рассмеялся.

– Мне бы твои проблемы, мам.

Он уже собирался уйти, но Гризельда схватила сына за ворот футболки. Он опять дернулся в сторону буфета.

– Стойте, мистер!

– Не смей меня трогать, – отрезал Джейдон, вскинув руки и вырвавшись.

– Ты знаешь, что случилось с твоим отцом! Ты хочешь окончить свои дни так же?

Удар попал в цель. Лицо Джейдона окаменело, и сын с отвращением посмотрел на нее.

Сколько бы муж ни бил Джейдона, тот бы ради родного отца и в ад спустился.

Будь я проклята, если понимаю, чем он заслужил подобное уважение, подумала Гризельда.

И хотя Джейдону стукнуло девятнадцать, а его отец давным-давно умер, эти чувства никуда не исчезли.

– Я старалась ради нас обоих, а ты так напортачил!

В глазах Джейдона полыхнула неприкрытая ненависть: она была отчетливой, будто масляное пятно на поверхности воды.

– Я знаю, что мы можем погибнуть из-за ведьмы, – буркнул он.

Он крутанулся на месте, чтобы уйти, но Гризельда вцепилась в его плечо.

– А вот и нет! – воскликнула она. – Я позаботилась обо всем. Я…

– Отвали, сучка! – крикнул он.

БАХ!

Она даже понять не успела, что ударила его наотмашь. А спустя мгновение ее голова вспыхнула болью, и она упала навзничь, на линолеум. Она ощутила пульс в нижней губе и металлический привкус крови во рту. Что произошло?

Джейдон возвышался над ней, застыв на пороге, сжав кулаки и приоткрыв рот.

– Не трогай меня, – тихо произнес он. Приложил ладонь к челюсти и слегка нажал. – Ты ничем не лучше его.

И он убежал, что ранило ее куда сильнее, чем его брань.

Гризельда села, привалившись к стене. А ведь она кое-что увидела в его глазах! Сквозь боль и злобу в них словно проглядывали детские качели. Когда-то в прошлом, в другой жизни, она качала Джейдона на качелях, и они оба весело смеялись.

Потом Гризельда стиснула зубы, привычно взяла себя в руки и потащилась в лес.

Сейчас она чувствовала слабость, ее подташнивало. В собравшейся в русле ручья дождевой воде Гризельда увидела свое отражение. Она не узнала себя. Обвисшие щеки, восковая кожа, мешки под глазами, опухшие, потрескавшиеся губы.

Женщина с зашитыми глазами не шевелилась.

Подношение лежало у ее ног, нетронутое.

– Катерина, ответь, что мне делать. Скажи, дай знак! Я прошу тебя, Катерина! Я умоляю тебя! Я всегда была добра к тебе. Пощади нас, когда настанет твой день. Позволь нам остаться во здравии. Позволь нам не испытать болезни, освободиться от грехов, не убояться глаза твоего. Ведь он не настолько злой, как они говорят, правда?

Гризельда машинально наклонила картонную тарелку, выливая из нее воду. Ткнула пальцем в паштет, подцепила и, не думая, сунула в рот.

– Разве я мало наказана? Посмотри на меня! Я выгляжу лет на десять старше! Я почти старуха: артрит меня замучил, не говоря уже о шрамах на моем теле. Но ты не виновата, Катерина, просто все в Блэк Спринг упирается только в тебя.

Неподвижная богиня возвышалась над ней. Гризельда снова подцепила паштета и медленно слизнула.

– Ты забрала моего мужа. Спасибо тебе! Я благодарна, что ты помогла мне, Катерина. Мне было больно, но не из-за того, что он ушел, – я жалела о том, что ничего уже не вернешь назад. А жизнь продолжается, Катерина. Снова встаешь на ноги. Иногда можно терпеть, но тебя всегда что-то гложет. И отметина, которую я несу на себе, – она как оковы, что они на тебя возложили. Я знаю, Катерина, каково тебе. Поверь мне! А сейчас я прошу тебя лишь об одном. Не забирай ни моего мальчика, ни меня. Пожалуйста, Катерина!..

Не прекращая свои мольбы, Гризельда постепенно доела размокший паштет. Ей нравился не вкус мяса, а фактура, то, как он прилипает к нёбу, заставляя слова срываться с ее губ.

Она настолько погрузилась в свои причитания, что не увидела, как ведьма повернула к ней голову.

– Мне пора, – произнесла Гризельда. – Солнце скоро зайдет. Я бы осталась с тобой, но тогда меня будут искать…

В действительности Гризельда не хотела остаться наедине с ведьмой в темноте – да еще в глухом лесу.

– Артур Рот ни капли не изменился. Я навестила его по дороге сюда. Колтон Мэзерс требует, чтобы я давала ему крошечные порции, и я ношу ему пищу через день. У него уже кости торчат. Думаю, они намерены от него избавиться! Какая жестокость! Ведь цивилизованные люди так не поступают, верно, Катерина? Уверена, его будут обсуждать на собрании Совета, но вряд ли они придумают что-то дельное.

Артур Рот был занозой для городского Совета в течение долгих лет. Бывший владелец магазина промышленных товаров. Депрессивный алкоголик, лишившийся дома в сентябре две тысячи седьмого года из-за долгов, спустя два месяца после этого печального события полностью потерял рассудок. С тех пор он угрожал открыто рассказать обо всем, что творится в Блэк Спринг. Его четырежды ссылали в Дурогородок, но его безумие только усилилось. Однако Совет не рискнул отправить его в психбольницу за пределами Блэк Спринг, опасаясь, что он проболтается прежде, чем убьет себя.

Можно было, конечно, попробовать вытащить занозу раз и навсегда, применив радикальные методы, но местные не спорили с Советом.

В конце концов, в Блэк Спринг живут цивилизованные люди!

Гризельда слизнула остатки паштета с указательного пальца.

– Загляни к нему, ладно? – попросила она. – Прости, что тревожу тебя по этому поводу. Я понимаю, что тебе не нравится церковь, но, наверное, можно сделать исключение. Артур заперт в подвале. Разберись с ним, и нам сразу станет легче…

Гризельда осмелилась посмотреть на ведьму в упор – впервые за этот вечер.

– Шепни ему что-нибудь на ухо, – робко произнесла она.

И вдруг Катерина наклонилась к Гризельде. Хозяйка мясной лавки вздрогнула, и у нее мурашки побежали по позвоночнику. Издав громкий вопль, она рухнула прямо в грязь, точно так, как сегодня упала на кухонный линолеум. Страх накатывал на Гризельду серыми дождливыми волнами, она не могла встать и была вынуждена глядеть на искалеченное лицо Катерины. Черные стежки на веках Катерины напоминали застежки-молнии.

Гризельда отползла от ведьмы, цепляясь пальцами за травинки.

Смерть была неминуема. А может, и нет… Ведьма снова стала неподвижной.

Гризельда приподнялась на локтях, слыша, как неровно стучит в висках пульс. У нее закружилась голова, а тело налилось свинцовой тяжестью. Катерина ван Вайлер стояла возле поваленного дерева – темный идол, закованный в цепи, с которых струилась дождевая вода.

Смеркалось, и на секунду Гризельда испугалась, что потеряет сознание, но мысль о том, что она очнется во владениях ее богини, придала ей сил. Она сумела вскочить на ноги. И стремглав убежала прочь, даже не попрощавшись.

Дочиста вылизанная картонная тарелки так и осталось лежать возле Катерины.

Когда ведьма Блэк Рок отправилась в город по своему неизменному маршруту, она случайно наступила на нее.