Глава 19
Лупить мне никого и не пришлось. Первым в открывающуюся дверь ломанулся Дима и отшвырнул стоящего у себя на пути в сторону. Мельник, влетевший сразу за ним, тут же ударил его арматуриной куда-то по плечу. Судя по хрусту, что-то сломал. Мент, разбрызгивая кровь, упал на пол, закричал. Второго срубил Димон. Сначала по правой руке, протянувшейся к тумбочке, и сразу по левой, которой мужчина пытался прикрыться. Этого я узнал. Тот самый с «лошадиной мордой», что пугал меня у гаражей. Третьим ударом Димон попал в ключицу и тут хруст был погромче. Да и вопль посильнее. Отлетев в сторону, он врезался в окно и разбил его. На улице зазвенели осколки, кто-то крикнул.
Дверь туалета открылась и на пороге встал третий с вопросом:
— Вы чего расшум...
Договорить он не успел. Развернувшийся Дима попал железкой наотмашь по челюсти. И тут же — коротким замахом вдогонку куда-то по плечу.
Еще один крик и мы дружной гурьбой выскочили из номера. Снизу на лестнице послышались голоса, топот обуви, причем, как мне показалось, стремились познакомиться с нами не только дамы. Но мы скромные и, вот уже, спотыкаясь, бежим по служебной лестнице.
Во дворе тихо, весь гвалт где-то сзади остался. Дима первый срывается с места и, бросив на ходу: «Угол Русанова и первой Курской», исчезает в темноте. Мне тоже хочется бежать, но Витек придерживает меня за рукав:
— Шапочку сними.
Блин, пошел бы я сейчас по улице, весело было бы. Я стащил с головы самодельную балаклаву. Сунул в карман куртки, пригладил волосы.
— Пойдем, только спокойно, не метушись, — снова успокоил меня Мельник.
Пока дошли до тачки, я всё ждал, что сзади кто-то закричит «Стой!». Но нет, никто и ничего. В подворотне сели в машину. Витек бросил на пол загремевшие железки, залез на заднее сиденье. Вот тут я первый раз пожалел, что тачка у меня двухдверная. Завел двигатель, тронулся.
— Тише только, не газуй, — успокоил меня Мельник. — Взлетишь, не сядешь. Давай, по трамвайным рельсам, Димку заберем.
Хорошо сказать — езжай. А вот тут один трамвай поворачивает направо, а другому — дорога прямо. Скосил взгляд на Витька — ага, в сторону смотрит. Значит, туда. Наш третий ждал нас на первом перекрестке. Я даже не останавливался, притормозил, он запрыгнул и уселся рядом со мной. Только начал разворачиваться и вдруг увидел ментовский «УАЗ», едущий навстречу.
— Алкаша в вытрезвитель везут, — успокоил меня Дима и показал на одноэтажное здание слева от нас. — Давай прямо.
Выехали на другую улицу, и я повернул к Оке. Миновали гостиницу, оставив ее слева, универмаг, возле которого впервые заметили московских гостей. Я скосил взгляд и увидел, что Димон в руках вертит пистолет «лошадиной морды». Точно, лежал в кобуре на тумбочке. Я эту деталь интерьера почему-то сразу запомнил.
— Ты зачем пушку скоммуниздил?! — меня начал бить отходняк. Я остановился прямо на мосту.
— Случайно цапнул, — Димон развел руками, наставляя на меня ствол. Я одной рукой рулил, другой отвел от себя оружие. — А че, какие-то стремные чуваки, с пушкой...
— А Мельник тебе не сказал?
— Витек, а что ты мне должен был сказать? — наш подельник обернулся к товарищу.
— Да не парься, это менты приблудные. Не орловские. Москвичи какие-то...
— Ну и что? Хоть менты, хоть торгаши, мне без разницы. А пестик — говно, конечно, пукалка, чтобы застрелиться можно было. Из этой хрени за десять шагов в сарай не попадешь, — презрительно сказал он и бросил пистолет на коврик к арматуре. Я ударил по тормозам.
— Да вы охренели?! Нельзя так с оружием!
Вышел из машины. Оглядевшись, собрал все наши железки в тряпичную сумку, включая пистолет «лошадиной морды» и кобуру, протирая все шапкой. После чего запрыгнул на высокий бордюр, подошел к перилам и по одной вещи выбросил в Оку. Последней полетела шапочка в паре с сумкой. По реке еще плыли одиночные льдины, и я подумал, что будь похолоднее, пришлось бы постараться, чтобы железобетонно избавиться от улик.
По возвращению в машину застал бурную дискуссию. На тему «Будут ли орловские менты вписываться за московских».
— ..зуб даю, застегнут рты и будут молчать в тряпочку, — убеждает Дима Мельника. — Иначе им самим уголовка светит. Приехали в город, избили человека, да еще пушку пролюбили...Вот увидишь — скажут, что сами подрались по пьяни и все. Слушай, а что мы сюда поехали? — это он уже мне. — Давай разворачиваться, нам же на Выгонку.
Пока ехали, парни молчали. Ладно, потом обсудят. А лучше будет, если забудут.
Высадили Диму и, прощаясь, я протянул ему четыре четвертака.
— Не подумай, что купить тебя хочу. От чистого сердца. Помог, не отказал.
— Да брось ты, — отвел мою руку парень. — Димка рассказывал, как твой отчим за него хлопотал. И ты молодец, не стал в углу плакать, по кабинетам правду искать. Пошел и сделал. Уважаю. Да и так — прикольно же вышло.
— С меня простава тогда. Собирайтесь в нерезиновую в гости, Националь не обещаю, но что-нибудь попроще организую. Я номер телефона Мельнику оставлю.
С Витьком ехали молча. Только возле самого дома он, уже выйдя из машины, сказал:
— Ты не переживай, никто ничего не скажет. Мы с Димкой... да ну, говорить не хочу. Если что, я тебя не знаю. Давай, Викторычу привет. Я к нему зайду обязательно.
Мы жмем друг другу руки и я уже со спокойной душой отправляюсь к матери. Говорить ей или промолчать? Орел — город маленький, все друг друга знают. Парни-то ничего не скажут — не из болтливых. А вот мать?
Возле подъезда я сел на лавочку. Только теперь меня отпустило напряжение, которое держало с самого утра. Как Мельник сказал тогда, что замочить гадов — хлопотно, с того момента будто сам не свой был. Правильно я сделал? Может, надо было сдать этих ментов чекистам — и с концами? Приедут вместо них новые, или дело кончится на этих? А вычислят парней? За своих милиция, в принципе, должна землю рыть. Или нет? И машина моя, как бельмо на глазу, крутилась там целый день. А, сгорел сарай, гори и хата! Даже если глупость сотворил — всё уже случилось. Значит, и жалеть нечего.