Глава 29
Это что ещё за подстава? Куда он свалил с сердцами?
Но думать об этом стало некогда. Полотно портала завибрировало, дрожь перешла на землю и она начала медленно и печально сползать. Поднялся ветер, поначалу горячий, но почти сразу же превратившийся в ледяной. Он свистел, подмораживая и задувая во все места.
— Закрываем! — перекричал ветер вестник. — Сейчас!
Мерианидель выглядел, скажем так, ощипанным и подпаленным, суповой набор прямо таки. Лицо перепачкалось в саже от сгоревших крыльев, но настрой у него оставался боевым.
Мне же хотелось полежать, и подольше. Но увы, пришлось превозмогать и подниматься на ноги. Да ещё и пытаться устоять на уползающей земле.
Вокруг творилось какое-то непотребство. Потемнело ещё сильнее, дымом заволокло так, что видно было не дальше метра. В этом черном тумане выли, визжали и скрежетали хрен пойми чем, демоны. Судя по звукам, подыхали. Ну, я надеялся на такую интерпретацию их воплей.
Что-то бахнуло вдали, в районе небоскребов. Тряхнуло и чуть не опрокинуло обратно. В таких условиях лучше ползти, конечно. Но мне до портала оставалось пара шагов, которые я смог преодолеть, используя косу как трость.
Сжатый в руке жетон заметно нагрелся. Из под пальцев появилось свечение, его яркость нарастала, как и температура. Это придало сил и я наконец встал перед дребезжащим маревом прохода.
— Скажи слова…
Голос вестника потерялся в резко наступившей тишине. С той стороны на меня смотрели пустоши…
То есть никого и ничего там не было, даже бессердечных владык. Но ощущение затягивающего тяжелого взгляда завладело мной полностью. Я чувствовал, как пошатнулся вперед, но не мог остановиться. А может и не хотел.
Безжизненная пустота тянула к себе, словно колыбель. Убаюкивающая, приносящая конец всем переживанием, страху, боли, всему… Ещё шаг и всё закончится. Где-то далеко-далеко, на задворках сознания билась мысль, что это не мои чувства. Но было плевать.
Кто-то кричал, едва слышно. Вроде трясло. До меня всё это доходило легкими импульсами, лишь больше подталкивая туда, к спасению. Лишь одно раздражало, назойливая боль в ладони.
А затем я заорал и очнулся от наваждения.
Мой дух-хранитель привела меня в сознание самым действенным и банальным способом. Хорошенько так цапнув за задницу. Но обжигающая боль на самом мягком и нежном отступила, в мир ворвались крики и взрывы.
— Удержииииваем!
Пустошь отступила и я увидел Мерина с перекошенным лицом. Он как раз замахивался для очередной пощечины и всё таки довел дело до конца. Оплеуха окончательно вернула меня в реальность.
Я было хотел врезать в ответ, но передумал и рявкнул:
— Что говорить?!
Вестник торопливо произносил слова, я повторял, а ключ продолжал нагреваться. Вскоре от боли потемнело перед глазами. Я не чувствовал больше ничего, кроме раскаленного предмета, вплавляющегося в ладонь.
Что-то очень громко хлопнуло, ветер сразу стих, а я рухнул на землю и пополз с ней куда-то…
Помутнение было очень кратким. Поваляться в забытьи мне не дали. Точнее я сам себе не позволил, с усилием открывая глаза. Хоть я явно чувствовал, как мой затылок лежит на мягкой земле, но при этом видел здания на той стороне канала. А чуть опустив взгляд, и бурлящую воду.
Наш оползень остановился, накренившись под углом в сорок пять градусов.
Небо светлело, лицо обдувал нормальный ветерок, вдали стрекотали вертушки, а команда стонала, приходя в чувства. Охренеть, неужели выжили?
Я слишком резко поднялся, голова закружилась и мною было принято важное решение полежать ещё немного. Буквально пять минуточек.
Но меня тут же подкинуло. Я заметил склонившегося над княжной Мерианиделя. Яна лежала ко мне спиной, неестественно вывернув руку. Вестник напряженно всматривался в её лицо, которое я не видел.
Подскок вышел неуклюжий, мало того, я сразу же упал, едва успев выставить руки, чтобы не пропахать землю рожей. Но хоть в их сторону. Подъем на руках и дальше осторожно, на карачках.
— Как она? — прохрипел я, упорно шатаясь на четырёх конечностях к ним.
Я был похож на бухого ёжика. Мы такому налили когда-то молодого вина в Краснодарском крае. Сами молодые были, дураки. А на утро к нам пришла, злобно пыхтя, разбираться мамка-ежиха…
— Жива, — ответил вестник, сделав слабую попытку улыбнуться. — Но боюсь…
— Что?! — я наконец добрался и осторожно повернул девушку, укладывая на спину.
Дышит… В глубоком обмороке, но вроде видимых ран нет. Я принялся очень аккуратно ощупывать княжну.
— Она цела. Но у неё истощение, — пернатый устало плюхнулся на задницу. — Полное магическое истощение, Илья. Боюсь она отдала весь свой дар.
Тьфу ты! Да черт с ним, с даром, магией и прочим сверхъестественным дерьмом! Главное, что живая. Никогда бы не простил себе, если бы угробили девчонку. Пусть и выбора не было.
Я убедился, что дыхание ровное, а земля всё ещё горячая, не простудится. Теперь только дождаться медиков и отправить Яну в лазарет, на восстановление. Потом в здравницу, на целебные минеральные воды, или что тут есть…
Наконец я огляделся внимательнее. Прилив адреналина от страха за девушку придал немного сил.
У самой кромки насыпи стояла Кара и лакала воду, чавкая на всю округу. Я бы оттуда точно пить не стал, но её желудок демонов переваривает, переживет. Крылья мантикоры висели тряпками, бок блестел от крови, шерсть местами опалилась, но вроде дух уверенно стоял на всех лапах.
Герман лежал, раскинув руки, но глаза его были открыты, а губы шевелились. Ругался, ну или молился. Его песец пушистым шариком скакал вокруг и облизывал лицо, радостно попискивая.
Ростовский сидел в обнимку с гарпией. Птичка выглядела гораздо хуже княжича. Местами обгоревшая, насупившаяся и окровавленная. Гарпия грозно поглядывала, следя за тем, чтобы никто не приближался. Алекс же щурился, морщился и чесал одно ухо.
Карл куда-то брел, отдаляясь от нас. Богатыря сильно шатало, штаны его свисали лохмотьями, а на спине зияла прореха от шеи до самого копчика. Я хотел его окликнуть, но забил. Ходячий, значит в норме.
Настоятель, а теперь уже великий магистр, тоже был на ногах. Стоял, держась за фонарный столб. Бледный, ещё больше похудевший, обгоревший, но живой.
Лазарь сидел на берегу, поодаль ото всех. Он обхватил колени руками и смотрел куда-то вдаль. Длинные седые волосы растрепались и ласковый ветерок картинно трепыхал их. Ну прямо демон Врубеля, чтоб его.
Глеб, вот уж в чьей непробиваемости я не сомневался, уже орал и размахивал руками, кого-то зазывая. Стоял он возле брата Филиппа. Лица культиста я не видел, ряса задралась и с одной его ноги слетел ботинок. Нехорошее предчувствие пронеслось ледяными мурашками по загривку.
Над своим начальником стоял и брат Демьян. Он заметил мой взгляд и медленно помотал головой. Для старика спасение миров стало последним делом в жизни…
Я перевел взгляд на Мерианиделя. Уж не знаю, умеют ли вестники отращивать новые крылья, но его махалкам точно пришел конец. Остались лишь обуглившиеся тонкие кости, да несколько сиротливо торчащих перьев.
Но не всех его коллег спалили владыки. Над головами захлопало и несколько пернатых приземлились рядом с нами.
— Небесный легат! — как-то очень уж возбужденно кинулся один из них к Мерину. — Мы не справились!
— Ой, да не ори, — совсем по-человечески отмахнулся от него вестник, продолжая сидеть на земле.
Всё таки зря он источником информации о своевременном мире мою башку выбрал. Нахватался дряни всякой, неангельской.
— Можете покарать меня за мою дерзость, — вдруг бухнулся на колени делегат от остатка пернатых. — Но легат, владыка ушел с двумя сердцами! Три сердца! С таким даже мы не справимся.
Мерианидель неторопливо и демонстративно огляделся и пожал плечами:
— Ну пока всё тихо. Трибут, давай позже, а?
— Но надо же что-то сделать… — неуверенно пробормотал тот, озираясь в поисках поддержки.
Остальные крылатые смиренно внимали, не проявляя признаков желания вмешаться.
— Сделаем. Обязательно сделаем, но потом, — Мерин добавил в тон немного холода и этого хватило, вестники отошли на шаг назад. — А пока свободны.
Смело пернатых моментально. Я проследил за их дружным полетом и повернулся к Мерину. Несмотря на то, что он послал своих, вестник призадумался и помрачнел.
Я хотел спросить, в чем дело, но тут дым рассеялся от порыва соленого ветра с залива. Его остатки разметало, пахнуло водорослями, рыбой и на коже осела влага. Море вернуло власть над прибрежным районом.
Но не это чудесное ощущение отвлекло меня. Небоскребов осталось всего три. Выше всех стояла, с виду целая, шишкообразная императорская башня. А по бокам от неё два относительно низких и приплюснутых строения. Символизм прямо зашкаливал.
Я закашлялся и перевел взгляд на Ганзу. То, что осталось от ганзейских островов. Их последние здания как раз красиво погружались под воду, создавая новую питерскую Атлантиду. Глубина тут была небольшая, так что верхушки пряничных домиков торчали над поверхностью, а вокруг них белели барашки волн.
Оглянувшись, я увидел что и от нашей половины острова осталось немного. Один квартал уцелел, а между нами и городом плескалось пару километров залива. В нескольких местах над столицей понимался в стремительно светлеющее небо дым. Подправили урбанистический ландшафт, ничего не скажешь.
Водную преграду уже рассекали катера и небольшие корабли, мчащиеся в нашу сторону.
Карл возвращался назад, перекинув через плечо большой холщовый мешок. Другая рука крепко прижимала к себе увесистый бочонок. Здоровяк шел уже увереннее, изредка запинаясь. Его решительная перепачканная рожа одновременно настораживала и радовала.
Наш внезапный фуражир положил добычу рядом со мной и вестником. Глаза добряка потемнели, когда он увидел скрюченного культиста и бездыханную Яну.
А потом мы помогали грузить раненых и тех, кому больше не нужна была помощь в этом мире. Брат Демьян тенью следовал за нами, не чураясь физического труда и без устали благословляя ушедших именем своей богини.
Мы окончательно вымотались, отправив последний катер и уселись на землю, дожидаясь их возвращения за теми, кто может подождать. Тут то и пригодился бочонок. А в мешке нашлась еда. Карл спас от бессмысленного утопления ближайшую гастрономию. Внушительные копченые окорока, вяленые рыбёхи, хлеб, овощи и даже репчатый лук, прихваченный привыкшим к простым деревенским закускам парнем.
Поляну накрывали молчаливо и угрюмо. Подтянулись имперцы, святоши и чудом уцелевшие неодаренные из водителей, стрелков и прочих. С походной посудой проблем не было, служивые снаряжались отменно.
Руки, сжимающие разномастную тару, поднялись к небу. Молча, не чокаясь.
Сквозь облака пробился первый луч солнца, а залив принес свежий воздух и крики возвращающихся чаек…
Увезли нас нескоро. За нами, последними, пришло два катера, но капитаны, хмурые и измученные, не стали нас торопить. Присоединились, позволив себе расслабиться на пару часов. Солнце к тому времени вовсю припекало, всё больше и больше прорываясь через облака. Часть нашей компании задремала, постепенно разговоры зазвучали громче и увереннее. Жизнь возвращалась к людям, так всегда бывает.
Я связался с Ларсом, убедился что у них всё хорошо. Как и с лазаретом обители, куда отвезли Яну. Девушка не пришла в себя, но меня заверили, что всё с ней будет хорошо. Светлейшей княжне обеспечат самый лучший уход.
Когда мы вернулись в столицу, то улицы всё ещё были пусты. Население не торопилось возвращаться, ждали официальных новостей. Но повсюду были имперцы, храмовники и городские службы. Разгребали, очищали и приводили в порядок. О демонах больше не докладывали. Тем не менее ещё предстояло тщательно обыскать и проверить каждый закоулок.
К особняку нас с Германом тащил Карл, подхватив могучими руками. Ростовский уехал к родне, а наставник умчался в обитель. Лазарь отправился на одном из первых катеров, с Эдуардом. Хотел о чем-то поговорить с новым главой церкви. Брат Демьян отбыл вместе с телом Филиппа.
Когда я добрался до дома, то уже не думал о том, чтобы проверить кухню, подвал или что-нибудь ещё. Отправился прямиком в спальню и рухнул в кровать звездочкой, не раздеваясь. Спас мир, герой, теперь можно и подрыхнуть от души.
Проснулся я с тяжестью в голове и ломотой во всем теле. Мышцы затекли и одеревенели, руку я не чувствовал, отлежав. Сколько я проспал?
Беглый осмотр показал, что кто-то меня всё таки раздел и накрыл одеялом, в которое я завернулся несколько раз, как личинка бабочки. Ещё и обложился подушками на оборонительный манер. Ничего из этого я не помнил.
За окном серело небо. Вечер или утро? Настенные часы показывали восемь, совершенно ничего не проясняя. Я неохотно выбрался из своего мягкого и теплого убежища, пошарил босыми ногами по холодному полу в поисках тапок.
Ещё раз глянул в окно. Вроде ничего не горит, да и тихо. Окна моей спальни выходили на целый участок парка, деревья слегка колыхались кронами, скрывая вид на пруд и просеку. Ладно, дом цел, небо нормального питерского цвета, можно для начала получить удовольствие.
Горячий душ, разминка и хрустящая чистая одежда. Чтобы почувствовать себя полноценным человеком, я отправился грабить собственный холодильник. Но оружие, заботливо положенное на прикроватную тумбочку, на всякий случай захватил.
Кухня сверкала надраенными поверхностями и начищенными сковородками. Следов домашнего демона или последнего хитрожопого владыки не было. Взывание к крови прошло нелегко, тело категорически отказывалось напрягаться. Но в итоге и это усилие ничего не обнаружило.
Я загрузил в микроволновку разогреваться огромный бутерброд с сыром, ветчиной и лососем. Короче говоря, всем, что нашлось в холодильнике. Сварил крепкий кофе и вышел на крыльцо, потягиваясь. Хотелось заорать «доброе утро, соседи». Но, во-первых, не факт что утро. А во-вторых мог и ответ получить соответствующий.
Под одежду забралась прохлада, больше похожая на утреннюю. Опавшие листья и трава поблескивали росой, а с ветки ближайшего дерева на меня недовольно чирикнула сонная пичуга. Выругавшись, она резво нагадила и закрыла глаза, отворачиваясь. Точно утро.
— Ну, мир цел, пора и позавтракать, — важно изрек я, поежился и скрылся в теплом доме.
На звуки вышел Ларс, сдержанно поклонившись. Радость в том, что его сиятельство Ржеский жив и здоров, камердинер выразил, приготовив уже нормальный завтрак, а не сухомятку. Яишенка, хрустящие тосты, овсянка, сырники. Пришлось его останавливать, что не увенчалось успехом, конечно же.
Уже на ароматы присоединились к нам и Еврипий с Фросей. А следом, к моему удивлению, Михей. Пацан привычно лыбился, но в его глазах затаилось что-то мрачное. Я и сам догадался, почему он здесь, а не с бабкой, но нарушать вопросами хрупкое хорошее настроение не стал.
За ними пришли и Герман с Карлом, заночевавшие у меня. Все так и сидели на тесной кухне, уплетали угощение и робко улыбались. Пусть солнце снова куда-то смоталось, но было тепло и светло от этого момента.
Подростки шушукались и хихикали, явно подшучивая над «взрослыми». Монах бросал на них наигранные грозные взгляды, Ларс постоянно подскакивал, готовил и приносил новые блюда, а мы с друзьями уплетали за обе щеки, аж трещало.
Во входную дверь скромно постучали, когда мы принялись за третью добавку. Или пятую…
— Никого нет дома! — вежливо сообщил я и потянулся за последней румяной гренкой, с которой стекало растаявшее сливочное масло.
И замер, потому что там стихло. Серьезно, так можно было? Но действительно, повторного стука не последовало. Я было забил, обрадовавшись такому везению, но всё таки поднялся. Для начала переложив добычу на свою тарелку. Не особо верилось, что это поможет, ну а вдруг.
На крыльце, притулившись на узкой ступеньке, сидел Мерианидель и глядел на покачивающиеся вдали яблони. Его огромные черные крылья были на месте. Подметали вход от опавших листьев.
— О, Илья, — он обернулся ко мне. — А я думал, тебя нет дома.
Вот что за наивная простота? Я воспитанно пригласил вестника присоединиться к нашему скромному пиршеству, но тот отказался.
— Благодарю, но нас ждут неотложные дела, последний страж.
Вот уж лучше граф, сиятельство, да хоть «Ржевский, твою мать». Но последнее орал лишь наставник. Последним, он же крайний, мне быть не хотелось. Ключ, кстати, уцелел при самопереплавке и лежал в моем кармане. А вот его отпечаток остался на ладони белым бугристым шрамом.
— И куда? — я с сожалением оглянулся на коридор, в который падал уютный свет из приоткрытой двери кухни.
— К его императорскому величеству. Нам предстоит решить судьбу этого мира, — вестник взмахнул крыльями, помогая себе подняться.
В смысле, решить судьбу мира? Мы же его спасли, что ещё то?