3

«Прошу вас, не трогайте эту вещь»

Дверь жалобно заскрипела, открываясь. Она была не заперта. Отец хотел войти первым, но я не позволил. Предупредил:

— Внутри ничего не трогайте. Сначала осмотримся.

У входа я разулся: во-первых, это уважение к дому и хозяевам, и не важно, что в доме никого нет. Во-вторых, привычка давно стала частью меня самого. А в-третьих, ни к чему оставлять на полу грязные следы, затаптывая другие следы, которые могут обнаружиться.

Поискав взглядом стойку для плетей, я решил, что это уже слишком, и оставил оружие за поясом.

Короткий сумрачный коридор оканчивался раздвижной дверью. Рисунок на бумаге выцвел: ветви ивы на фоне то ли неба, то ли пруда, не разберёшь. Два проёма справа и слева. Оба открыты, бесстыже демонстрируя нутро комнат: жалкой каморки слева, и чуть побольше — справа.

Отец указал направо:

— Что бы тут ни творилось, полагаю, это было здесь.

Я кивнул:

— Хорошо. Сперва осмотрим другие помещения. Место происшествия — в последнюю очередь.

— Да, Рэйден-сан, — согласился старый настоятель.

— Да, Рэйден-сан, — эхом откликнулся отец.

В сердце колыхнулась, ударила в скалы волна беспокойства. Старше годами, опытом, положением, они не возразили мне ни словом. Мой начальник в службе Дракона-и-Карпа, Иссэн Содзю, всем видом показывал, что веер первенства сейчас у меня в руках. Вспомнилось:

«Ну какой из меня старший дознаватель? Эта должность чисто формальная. От меня требуются скорее советы или одобрения, нежели прямые действия. Действовать назначено вам, дознавателям».

Торюмон Рэйден, господин, отдающий приказы. Неслыханная честь, немыслимая ответственность. Гром и молния! Впрочем, если что-то пойдёт не так, гром грянет над моей головой, а молния шарахнет прямиком в моё темечко.

Я шагнул вперёд.

Слева располагалась спальня. Набитый хлопком тюфяк поверх дощатого настила. Горка смятого одеяла. Доска с письменными принадлежностями. Стопка листов дешёвой бумаги: шершавой, сероватой. Листы чистые, записей нет. Кистями и тушечницей давно не пользовались. У стены шкафчик: семь выдвижных коробок, поставленных друг на друга. Шкаф венчала крыша — соломенная шляпа. В верхней коробке лежала сменная ряса. В средней — шкатулка с зубным порошком и полдюжины щёток, сделанных из расщепленных веточек ивы. В полумраке щётки были похожи на засушенных палочников.

Больше ничего.

За дверью в торце коридора обнаружился чулан: тёмный, затхлый и пустой, как котомка нищего. Пока я обследовал чулан и спальню, мои спутники терпеливо ждали в коридоре у входа. Это правильно: сюда мы бы вместе не втиснулись. Но когда я вошёл в более просторную комнату, оба последовали за мной.

Приблизясь к окну, я поднял бамбуковую штору и закрепил, чтобы не падала обратно. В комнате сразу прибавилось света. Да, помню, я велел ничего не трогать. Но много ли тут разглядишь без света?

Вот это да! В смысле, нет. В лавках на улице Тысячи Лотосов амулетов было заметно больше. Но такого разнообразия я не встречал ни у Топора, ни у Ворона. Амулеты висели на трёх стенах из четырёх. Кроме вышитых мешочков с молитвами, здесь красовался целый зверинец: собаки, кошки, лисы, тигры, черепахи. Материал на любой вкус: кость, металл, магнолия. Монеты на шнурках. Звёздочки-сюрикены — в древности такие служили оружием, а теперь, освящённые в храмах грозного владыки Фудо-мео, тёзки нашего архивариуса, они дарили твёрдость духа и устрашали врагов. Серебряный с чернением цветок лотоса — уж не знаю, для чего. Дощечки с символами месяцев — на особую удачу в месяц рождения. Миниатюрные куклы Дарума…

Я представил короб, в котором монах таскает это добро из города в город, и ужаснулся. Небось, величиной с гору Фудзи! Или Нобу успевает распродать б'oльшую часть? Тогда он просто бог торговли.

Часть оберегов поп'aдала со стен и теперь валялась на полу. Рассыпались пучки деревянных стрелок для защиты от злых духов. Те, что остались связанными, напоминали пучки зелёного лука на рынке. Я старался не наступать на них: сломанный амулет — к несчастью.

У стены напротив входа стоял алтарь-буцудан, накрытый шёлковым покрывалом. Судя по всему, он был разборным и переносным: рейки, сбитые деревянными штырьками. Примечателен был не сам алтарь, а то, что дверцы его были распахнуты настежь. Покрывало свисало набок, касаясь пола. Одна из двух курильниц опрокинулась и лежала рядом, засыпав пол невесомым серым пеплом. Внутри буцудзложили, или это чистая случайность?

Перед алтарём валялась кукла.

Тряпичный человечек с непомерно большой головой и короткими «ручками-ножками». За человеческие конечности их можно было принять лишь при большой доле воображения, скорее они напоминали лучи морской звезды. Куклу скроили из грубой ткани, выкрашенной в красный цвет, и облачили в кимоно с короткими рукавами, украшенное иероглифами наподобие алтарного покрывала. Чёрную шапку намертво пришили к голове.

Лица у куклы не было. Гладкий красный круг — чуть выпуклый, засаленный так, что хоть похлёбку вари. Смотрелся он жутковато.

Сарубобо, понял я.

Не просто игрушка: безликий оберег. Такие делают бабушки и матери для внучек и дочерей. Шьют из обрезков, оставшихся от пошива кимоно: сарубобо, он же «детёныш обезьяны», как рассказывала мне матушка, символ крепкой семьи. Черт лица у этой куклы нет, поэтому владелица куклы может вообразить себе грусть или радость сарубобо, в зависимости от своего собственного настроения. Где же мешочек с молитвой или благословением? Обычно он висит на сарубобо как дорожная сумка через плечо. Мешочек отсутствовал. Ну да, поэтому я и принял оберег за простую игрушку. Мятую, грязную — похоже, на куклу наступили, и не раз. Швы потёрты, залоснились; топорщатся концы ниток…

«Вы принесли мою куклу?»

И эхом:

«Ну какие у девчонок куклы? Обычная, тряпичная. Носилась с ней, под одежду прятала. Не тронь, не попроси — сразу в рёв…»

Да, Шиджеру-сан. Я помню:

«Монах какой-то. Жирный, противный. Велел куклу ему отдать, а он за неё денег даст или вещь полезную. Девчонка в крик, так он куклу у неё вырвал и скрылся. Я думал, Каори руки на себя наложит, так убивалась…»

Я ещё раз оглядел комнату. Больше здесь кукол не было. Эта же, можно не сомневаться, свалилась с алтаря вместе с курильницей. Кукла Каори? Та, с которой девочка не желала расставаться? Девочку понять можно, вряд ли жизнь баловала её игрушками. Но монах? На что кукла монаху? Углядел у девочки дешёвый, затрёпанный, самодельный амулет, решил выкупить, а не удалось — отобрал?!

Я нагнулся, сбираясь поднять куклу.

— Рэйден-сан!

Мои пальцы замерли, едва не коснувшись сарубобо.

— Прошу вас, не трогайте эту вещь. Вы сами напоминали нам об осторожности.

— Вы правы, Иссэн-сан. Я забылся. Приношу свои нижайшие извинения!

Старый настоятель был не только моим фактическим начальником. Он ещё и был человеком, чьи просьбы в таких случаях, как сейчас, надо исполнять как приказы.

— Вы закончили осмотр, Рэйден-сан?

Я прошёлся из угла в угол, стараясь не наступать на разбросанные омамори. Глубоко вдохнул запах благовоний: он так и не выветрился до конца. Отметил то, на что ранее не обратил внимания: молитвенные свитки на алтаре и рядом, на полу. Общей картины случившегося они нисколько не меняли. Напротив, отлично в неё укладывались.

— Да, Иссэн-сан. Я закончил.

— Хидео-сан, вы слышали что-нибудь той ночью? Я имею в виду, какие-нибудь слова?

Отец задумался. Было видно, что вспоминать ему неприятно, и не только из-за позорного бегства.

— Да, — согласился он. — Впрочем, немного. Большей частью я слышал завывания. Возможно, песнопения, но я не знаю этого языка. Перед тем, как раздался визг, я услышал что-то вроде: «Добродетель нельзя уничтожить, а зло…»

Он наморщил лоб:

— «А зло уничтожит себя!» Нет, не так… О, неизбежно! «А зло неизбежно уничтожит само себя!»

— Благодарю вас. Вы мне очень помогли. Теперь, я полагаю, вы с сыном можете идти.

Голос старика оставался мягким. Но этой мягкостью не обманулся бы и ребёнок.

— А вы, Иссэн-сан? — спросил я.

— А я бы хотел здесь задержаться.

— Как скажете, — я поклонился. — Где вас найти, если мне понадобится ваш совет? В обители? В городе?

Когда понадобится, мысленно поправился я. Можно биться об заклад, что эта надобность возникнет очень скоро.

— Я пришлю кого-нибудь в управу, — старик не отрывал взгляда от куклы. — С сообщением, где меня искать.

— Хорошо. Удачного вам дня!

В том, что старый монах выполнит своё обещание, я нисколько не сомневался. Покидая пристанище злополучного Нобу, я подумал, что настоятель Иссэн и секретарь Окада обладают сходным умением: в нужный момент они призывают посыльных неведомо откуда.

Если бы выяснилось, что прямиком из ада — я бы не удивился.