6. Дорогие вещи без всякой ценности

Я проснулся рано, с первыми птицами. Выглянул из лаза наружу. Было погожее утро. От развалин шёл запах дождя, который я так любил. И всё же вылезать на поверхность мне не хотелось. Я вернулся в свою нишу и взял фонарик. Начал осматривать подвалы. Совершенно обычная система: в середине коридор, по обе стороны от него подвальные отсеки, только этот коридор ещё загибался и потом шёл в обратном направлении. От этого здесь было немного страшнее, чем в обычных подвалах. Сейчас, когда выбора у меня не было, зато был фонарик, я не побоялся зайти в самую глубь. А раньше, когда мы приходили сюда играть и я залезал в лаз, смелости мне хватало буквально на пару шагов. Мальчишки, поджидавшие снаружи, начинали завывать: «Во-о-о-у-у» и «Ви-и-и-у-у», и я спешил поскорее выбраться наверх. Но даже если привидения и правда существуют и, предположим, прячутся как раз в таких жутких местах, как это, – почему я так уверен, что они хотят мне навредить? Может, они, наоборот, мечтают мне помочь. Ведь наверняка они тоже терпеть не могут немцев.

Все подвальные отсеки были пустыми, и двери везде были открыты. В слабом свете фонарика можно было разглядеть кое-где на полу следы от угольной кучи или догнивающий в углу мешок, в котором раньше лежала, например, картошка. В конце коридора под потолком было небольшое окно типа форточки, но снаружи его почти полностью засыпало обломками. Я подумал, что нужно достать где-нибудь лестницу и раскопать эту форточку. Потому что в каждом укрытии должен быть запасной выход на всякий случай.

Я решил поселиться в ближайшем к выходу отсеке и вычистил его как мог с помощью старого мешка. Я подумал, что отсюда услышу, если вдруг снаружи меня позовёт папа. В дальних подвальных отсеках вообще ничего не было слышно. Ни тишины вымершей еврейской улицы, ни шума с польской стороны за стеной гетто. Все свои вещи я перетащил в этот отсек. Решил, что читать буду днём, рядом с той форточкой в коридоре. Чтобы не тратить зря свечи и батарейки фонарика. Кроме того, у форточки мне будет лучше слышно, если кто-то начнёт сюда лезть. Я успею спрятаться в более дальних отсеках.

Весь день я провёл в своём новом укрытии. Папа так и не пришёл. На третий день я решил сходить в соседний дом и поискать там какую-нибудь еду. Я подошёл к воротам, ведущим со двора. Но выходить на улицу при свете дня было страшновато. И тут я вспомнил, что мы с ребятами однажды обнаружили пролом в боковой стене соседнего дома – ход, через который можно было пробраться внутрь. Прямо в одну из квартир. Правда, он был заколочен досками, но я подумал, что теперь могу отодрать эти доски – ведь в квартире уже давно никто не живёт. Я быстро нашёл это место, но никаких досок там уже не было. Может быть, жильцы пытались сбежать через этот ход, когда за ними пришли.

Так, не выходя со двора, я попал в соседний дом, в пустую полуразрушенную квартиру. Вышел на лестничную площадку. Немного постоял, прислушиваясь. Было тихо-тихо. Я попытался открыть дверь квартиры напротив. Дверь поддалась. Внутри у меня сперва возникло ощущение, что люди вышли отсюда только что и скоро должны вернуться. Мебель стояла на своих местах, но вообще в квартире был не то чтобы порядок, тут и там валялись вещи, некоторые – на полу. И всё было покрыто пылью.

Первым делом я отправился на кухню. Но не нашёл там ни крошки. Впрочем, пока что я не очень беспокоился. Еды, которую мне дали Грины, хватит на неделю. А там уже и папа за мной придёт. Я пошёл в детскую – тут было огромное количество книг. Часть из них я читал, некоторые – ещё нет. Я взял одеяло и начал складывать в него вещи. Здесь был целый ящик игрушек! Я забыл обо всём на свете, так мне захотелось в них поиграть… но тут я услышал шаги. По одной из верхних квартир кто-то ходил туда-сюда. Я застыл на месте, боясь пошевелиться. Так прошло довольно много времени. Наконец шаги начали удаляться и стихли. «Это мародёры», – подумал я. Если не поторопиться, то скоро здесь ничего не останется.

Я проверил ещё несколько квартир в доме. Все они стояли открытыми. Был такой приказ – не запирать двери оставленных квартир, чтобы можно было потом без шума зайти внутрь и найти тех, кто остался и спрятался. Я заходил на кухни и искал там. Но люди либо забирали еду с собой, либо так хорошо её прятали, что ничего не найдёшь. Я открывал платяные шкафы. Они были полны сокровищ: одежда мужская, женская и детская, полотенца, простыни, нижнее бельё. Я начал вытаскивать вещи из шкафов и выносить их на лестничную площадку, складывать в кучу. Куча всё росла и росла. Но вот книг было на удивление мало. Видимо, только в первой квартире жил ребёнок, который любил читать.

Я расстелил на полу пару одеял и начал отбирать вещи из кучи и складывать на одеяла. В куче были три очень хороших костюма. Я взял все три для папы. Я ведь не знал, какой у него размер и какой из костюмов ему подойдёт. Ещё я нашёл мужское пальто, большое и тёплое. Его я взял тоже. Потом увязал отобранные вещи в тюки и попытался поднять один из них. Он был неподъёмным. «А что же будет со всеми другими квартирами во всех других домах – в них ведь, наверно, тоже полным-полно вещей? – Эта мысль захватила меня. – Как я соберу все эти вещи один, без помощников?» Я вдруг как будто обессилел, опустился на свои тюки и очень ясно понял, что занимаюсь полной ерундой. Зачем мне все эти вещи? Что я буду с ними делать? Никто не знает, сколько ещё мне придётся сидеть в подвале и ждать, пока за мной придёт папа. А когда он придёт, мы же не сможем тащить всё это на себе – с такими тюками далеко не убежишь. Раньше, когда здесь ещё жили люди и работали магазины, мы могли бы продать это добро полякам, и заработать кучу денег, и получить кучу еды. А теперь?

Я смотрел на гору вещей, которую не жалея сил собирал полдня. Я так устал. Со злости я пнул гору, и часть одежды разлетелась по лестнице. Надо сделать по-другому. Я сложил на одеяло одежду, которая подходила мне по размеру. Добавил несколько полотенец и простыней. Всё-таки взял пальто и один костюм для папы. Ещё я нашёл старую лоснящуюся кепку – бывшее солдатское кепи, такие носили почти все мальчишки на польской стороне. Я радостно натянул кепку себе на голову. Кроме тюка с вещами я ещё взял стопку книг, связав их верёвочкой. Когда я дотащил вещи и книги до своего лаза, мне пришлось разобрать тюк и затаскивать вещи по одной – иначе они не пролезали. До темноты я ещё успел сходить и принести себе матрас. Выбрал такой, чтобы помягче. А под конец я даже нашёл маленький складной стул, и мне удалось протащить его в лаз.

Ночью я проснулся. Откуда-то доносились голоса. Может быть, из того дома, в котором я побывал вчера. Потом я долго не мог заснуть. Но на развалины так никто и не приходил.

С утра я снова пошёл в соседний дом. Я действовал осторожно. Вокруг была тишина. Я уже знал, что мне нужно искать: свечи и еду. Больше мне ничего не нужно. Может быть, возьму книжку, если хорошая попадётся. Куча, которую я собрал вчера, исчезла. Мародёры приходили ночью и забрали все вещи. Ну и на здоровье. В квартирах, где ещё вчера всё стояло на своих местах, сегодня всё было перевёрнуто вверх дном, как после погрома. Я нащупал в кармане папин пистолет.

Потом я поднялся на чердак. Папа объяснял мне, что во многих домах есть переходы с чердака на чердак. А иногда и с чердака в квартиру. Евреи специально устраивали себе такие переходы, чтобы, не выходя на улицу, перемещаться из дома в дом во время комендантского часа или в чрезвычайных случаях. Папа не обманул. Каждый раз останавливаясь и прислушиваясь, я переходил из дома в дом. Из квартиры в квартиру. В одной из них я нашёл большой хлебный нож и взял его себе. Еды нигде не было. Я поднял валявшийся на полу рюкзак. Вытащил из него все вещи и по дороге складывал туда бутылки. Перед тем как возвращаться, я наполнил их водой. Может быть, папа придёт только через неделю. А бродить вот так по квартирам каждый день страшно и небезопасно. Жаль, конечно, что нельзя пользоваться водой, которая есть в доме № 78, на птичьем «островке», и приходится собирать бутылки.

Следующие три дня я читал книжки и питался тем, что мне дали Грины. Еды становилось всё меньше. Никто не приходил на развалины, и папы не было. Прошла уже целая неделя. Я начал беспокоиться. Что со мной будет? Барух мне ясно сказал: «Жди там неделю, месяц и даже целый год». Неужели это серьёзно – про «целый год»? Наверное, он просто хотел сказать, что ждать в разрушенном доме придётся долго? Я достал Снежка из коробочки и поиграл с ним немного в нашу игру: спрятал крошки от сухарей сначала под матрас, а потом – в другом отсеке. Он искал их по моему свистку и оба раза нашёл. Как раньше, у нас дома. Снежок был очень умной мышкой.