1. «Чтоб вас демоны сожрали!»

Поначалу остров было трудно разглядеть. У горизонта небо, затянутое пеленой, сливалось с морем, стылым и неприветливым. Серая груда камней терялась на этом фоне. По мере нашего приближения остров рос, обретал форму, описать которую я бы затруднился. Беспорядочное нагромождение скал, торчащих из воды, как гнилые зубы бродяги торчат из челюстей — ничего лучшего мне на ум не шло.

Над тоскливым хаосом вздымалась кособокая ножка гриба. Одна ножка, без шляпки — вершина вулкана. Когда этот смертоносный гриб в очередной раз увенчается шляпой из дыма и пепла, мне бы хотелось быть отсюда как можно дальше. К счастью, сейчас я, сколько ни вглядывался, не мог заметить ни единой струйки дыма.

Слышите, как я заговорил? Это чтобы скрасить впечатления от нашего пути.

«Бездарность, — услышал я голос отца. Ну да, он это говорил зимой о Камбуне-старшем. А выходит, что и обо мне. — Злоупотребляет сравнениями. Небо уныния? Отвратительно».

Хорошо, Хидео-сан, я добавлю ветер. Простой незамысловатый ветер, устойчивый и попутный. Никаких сравнений — дует себе в парус, и на том спасибо. Отчалив рано утром, ещё затемно, мы добрались до цели вскоре после полудня. Точнее не скажу, я с трудом мог определить время по положению белёсого пятна — солнца, едва просвечивавшего сквозь муть облаков.

На острове жили — вернее, умирали — только ссыльные. Стражи или какой-либо администрации тут не держали. К чему? Охранять ходячих мертвецов? Поддерживать среди них порядок? Пустая трата времени и средств. С острова Девяти Смертей не сбежишь — говорят, был один случай, лет семьдесят назад. Беглеца, который чудом доплыл до Госю, держась за самодельный плотик из всякой всячины, мигом задержали и вернули обратно. А порядок пусть ссыльные сами поддерживают, если захотят.

Я кое-что слышал про местные порядки. Врагу не пожелаешь.

Бухта, в которую мы вошли, напоминала след от укуса. Вылез из моря великан Дайдаработи, откусил кусок острова и нырнул обратно в воду. Размерами великан удался — бухта имела шагов сто в поперечнике. А вот зубы у него, видать, не очень. Ближе к правому краю бухты в море выдавался короткий причал, с виду надёжный.

Я заметил следы недавней починки.

— Ссыльные чинят, — пояснил капитан, проследив за моим взглядом. — За горсть риса они горы своротят.

На причале толпилось с дюжину оборванцев, дошедших до крайней степени истощения. В сравнении с ними даже нищие Акаямы выглядели упитанными щёголями.

— Я Горо Маруяма! — неслось с пристани. — Я невиновен!

— Это я невиновен! Я!

— Заберите меня отсюда!

— Еда! Вы привезли еду?!

— Убирайтесь в ад, продажные мерзавцы!

— Прошение! Примите прошение!

— Дайте мне поесть!

— Чтоб вас демоны сожрали!

На пристани возникла сутолока. Вскоре из толпы на берег вышвырнули избитого мужчину с окровавленным лицом. Похоже, его проклятия не понравились остальным — тем, кто надеялся на милость. Какое-то время несчастный лежал на камнях без движения. Зашевелился, невпопад дёргая конечностями, будто полураздавленное насекомое; попытался встать. С третьего раза это ему удалось. Спотыкаясь и приволакивая ногу, сквернослов заковылял вглубь острова.

Я думал, он оглянётся. Я ошибся.

— Прочь с причала! — рявкнул капитан. — Назад!

Ссыльные неохотно попятились, бормоча жалобы и мольбы. Борт нашей лодки — капитан гордо именовал её кораблём — скрежетнул о край причала. Двое матросов спрыгнули на дощатый настил и сразу вспомнили, что матросы они по случаю, а по должности — стражники береговой охраны. Вооружённые дубовыми палками, они надвинулись на толпу, оттесняя ссыльных, а капитан подождал, пока третий матрос перебросит на пристань хлипкие на вид сходни, в два шага оказался на берегу и стал привязывать лодку к причальному столбу.

Третий матрос-стражник остался на борту. Взяв длинный бамбуковый шест, он принялся вышагивать по палубе — от носа к корме и обратно, переходя от борта к борту, заглядывая вниз. Нелишняя предосторожность: раньше ссыльные пытались забраться на прибывший корабль и спрятаться, чтобы тайком покинуть остров Девяти Смертей.

За время плавания я осмотрел шест, который стражник сейчас держал в руках. На его конце в бамбук были вставлены три лезвия, длинных и узких. Серьёзную рану такими не нанесёшь, но ухватиться за шест и сдёрнуть стражника за борт или забраться по шесту на корабль лезвия не дадут.

— Опасности нет. Вы можете сойти на берег.

Инспектор Куросава первым ступил на причал, сопровождаемый вертлявым слугой. Сходни опасно скрипели под их тяжестью, но выдержали. За инспектором последовал господин Сэки, потом Фудо. Я сошёл на берег последним, как и положено младшему. Каждый из наших слуг нёс с собой корзинку, закрытую крышкой. Я держался настороже: мало ли что говорит капитан! Люди, доведённые до отчаяния, способны на многое.

В особенности те, кому нечего терять.

Измождённые лица и руки. Погасшие глаза. Губы растрескались, шелушатся. Лохмотья. Тела дрожат от холода. И мы: капитан, трое стражников, двое дознавателей, архивариус, инспектор — все при оружии и со слугами.

Я успокоился.

— Еда! У вас есть еда?!

— Возможно.

Единственное слово, произнесённое инспектором, возымело действие: ссыльные умолкли. Они глядели на нас в немом ожидании: «Что? Что надо сделать, чтобы получить еду?!» Инспектор обернулся к господину Сэки, сделал едва заметный приглашающий жест.

— Несколько дней назад, — старший дознаватель вышел вперёд, — сюда доставили женщину. Молодую красивую женщину.

— Да, господин! Доставили!