Понедельник

Вставив пушистое деревце межзубной щетки в белую ручку, Ричард принимается вычищать промежутки между передними зубами. Верхние и нижние зубы, резцы, клыки… Ему нравится, что щетка идет туго, нравится толкать и дергать, тщательно прочищая межзубные промежутки, пусть даже по-настоящему гнилой запах из-за питающихся сахаром бактерий бывает только в щелках между жевательными зубами. У Джуди Хекер, его коллеги, жутко пахнет изо рта. Странно, что люди обижаются, когда указываешь им на это.

На полке, под которой лежит его бритва, стоит арника. Что за идиот ее купил? Гомеопатия сейчас признается общественным здравоохранением. Не иначе, принц Чарльз выкрутил руки чиновникам. Забавный он мужчина. Здоровается с деревьями, а будучи в Рединге, швырнул пару таблеток «Нурофена» в речку, чтобы вылечить головную боль жителей Лондона…

Ричард полощет рот «Корсодилом». После ухода Дженнифер стало невыносимо одиноко. По ночам он лежал, слушая поскрипывания и шорохи, и в свои сорок два года наконец-то понял, зачем нужна легкая, необременительная болтовня. Он даже начал ходить в бары, а ведь всегда считал это пустой тратой времени.

Выплюнув «Корсодил», Ричард споласкивает рот холодной водой, затем вытирает лицо белым полотенцем, еще теплым после батареи.

Он смотрит на себя в зеркало шкафчика. Лицо припухшее со сна, земное притяжение еще не придало ему привычный облик. Говорят, с возрастом в зеркале будет отражаться лицо твоего отца, но Ричард его пока не видел. Выключив свет, он идет в спальню – одеваться.

Алекс взобрался на геодезический пункт. Он на высочайшей точке на пятьдесят или сто миль вокруг. Медленно, будто прокручивая собой земную ось, он повернулся. Склоны Черных гор к югу понижались, далеко внизу виднелся Хэй, от которого на север по долине тянулась железная дорога, отсюда кажущаяся игрушечной.

Сильный порыв ветра толкнул Алекса, и ему представилось, как он трахает Луизу, вбивая ее спиной в дверь ванной. Ее лодыжки скрещены за его спиной, она шепчет: «Да… да… глубже…», а дверь стучит, стучит, стучит…

– Они создали крупнейший бюджетный дефицит за последние годы.

Доминик успел пожалеть, что затронул тему, о которой Ричард знает так много, а сам он – так мало. Финансовые колонки в газете навевают на него скуку, будто на эту тему наложили темные чары, призванные отпугивать случайных людей.

– Значит, мы выбрали человека, который не собирается принимать действенных мер? – спросил Доминик.

Сидящая рядом с ним Анжела читала раздел «Путешествия» в «Обсервере».

Ночью через горы перелетело сообщение: «Скучаю. Люблю. Целую, Эми». Если он никогда не расскажет Анжеле об Эми, то навсегда останется лучшим родителем, потому что безоговорочно любит дочь. А вот и она, вошла с тарелкой каши.

– Люди жадны и эгоистичны, – садясь за стол, заявила Дейзи.

К слову, место она выбрала как можно дальше от Мелиссы, но заметил это лишь Доминик.

– Они голосуют за тех, кто обещает дать им именно то, что они хотят. Будто конфетку ребенку.

Однако Дейзи имела в виду не каких-то абстрактных людей, а, скорее всего, Ричарда и Мелиссу.

– Но жизнь постепенно налаживается, – осторожно возразил Ричард. – Это нелегкий процесс, но жизнь становится лучше.

– У кого? – поинтересовалась Дейзи.

Никого из них особо не волновали выборы, эта мыльная опера государственного масштаба, в которой близость результата важней личности победителя. Каждый из них горячо поддерживал программы по созданию бюджета для частных врачей, школ и приютов и не надеялся, что какая-нибудь партия сдержит предвыборное обещание.

Луиза старалась верить в то, что уж если нельзя изменить мир, то измениться сможет она сама, а Ричарда спасение жизней избавляло от более глобальных обязательств. Анжела и Доминик как-то присоединились к движению по поддержке шахтеров в Донкастере и печатников в Вапинге, однако их восторг по поводу назначения Блэра быстро сменился злостью, затем разочарованием и безразличием к политике как таковой. Алекс собирался голосовать за тори, потому что за них голосуют люди, на которых он хотел стать похожим. Мелисса излучала презрение и выглядела умудренной жизнью. Дейзи излучала безразличие и выглядела смиренной. Бенджи интересовали судьбы тигра, панды и кита, и будущее планеты значило для него больше, чем для остальных сидящих за столом.

Дейзи почти не общалась с Лорен, когда они перед уроками тренировались в бассейне спортивного центра «Уилан». В свои шестнадцать Лорен была ростом пять футов одиннадцать дюймов, в воде грациозней, чем на суше. Она горбилась и компенсировала это тоненьким голоском. Уже не девочка, еще не женщина. Лорен носила мешковатую одежду, чтобы не привлекать внимания к телу, но когда она надевала свой зеленый купальник, Дейзи глаз не могла отвести от ее длинных белых ног и шеи – так невозможно не глядеть на однорукого человека или родимое пятно. Лорен подружилась с Дейзи с такой готовностью, которую никто не выказывал с шести-семилетнего возраста, и они вдвоем жили в их маленьком, обособленном мирке. Глядя на стройную фигуру Лорен, Дейзи хотелось спрятать подругу, как клад. Парни считали Лорен странной, избегали ее, однако Дейзи понимала – когда Лорен повзрослеет и станет уверенней, а парни начнут меньше внимания придавать мнению сверстников, они увидят, как она красива. Лорен отвечала парням тем же, даже Джеку, который относился к ней презрительно – он не терпел, когда на него не обращают внимания те, кто до сих пор читает романы про волшебников. Лорен платила ему той же монетой, и Дейзи быстро устала от роли переходящего кубка в их бесцельном соревновании.

Однако Лорен единственная не пришла в замешательство, когда Дейзи вступила в церковь. Дейзи должна была чувствовать благодарность, но что-то в ней противилось этому. Может, причиной стало самодовольство, которое источала Лорен, автоматически выигравшая соревнование с Джеком? Или ее щенячья преданность? Дейзи оттолкнула Лорен, а когда та вернулась, оттолкнула сильнее. Ведь это оскорбительно, когда друг отказывается принимать в расчет твои чувства. Дейзи забросила плавание, перестала звонить Лорен и отвечать на ее звонки. Лорен пришла к ней, и Дейзи попросила мать сказать, что ее нет дома. Неизвестно, что было хуже – то, как она себя вела, или восторг матери при виде ее недостойного христианки притворства.

У Лорен развилась анорексия, но из-за ее высокого роста и развода родителей заметили это не сразу. Кроме того, она тоже бросила плавание. Дейзи не верила, что бывшая подруга заболела из-за нее – слишком уж это попахивало эгоцентризмом. Однако помощь и поддержку она ей не оказала. Лорен вскоре положили в больницу, но Дейзи ее не навещала, а когда мать Лорен переехала в Глочестер и забрала дочь с собой, вздохнула с облегчением. Хотя на самом деле это чувство не имело никакого отношения к облегчению.

Бенджи налил немного уксуса в пластиковую банку.

– А теперь наполни яичную скорлупу содой, – велел Ричард.

– Потрясающе, – восхитился Бенджи, неуклюже насыпая соду. – Ты это делал в детстве, дядя Ричард?

– Нет, тогда я был слишком послушным. – Ричард старался не думать о детях, которые у него могли быть. – А эту часть эксперимента я сделаю сам…

– Как по-твоему, он взлетит выше крыши?

– Увидим. – Ричард осторожно опустил яичную скорлупу в уксус так, чтобы он не попал в соду.

Отлично. Он закрыл банку крышкой.

– Можно, я? – попросил Бенджи.

– Тряхни один раз и сразу быстро отойди.

– Десять, девять, восемь… – Бенджи нагнулся. – Два, один… Бабах!

Он потряс банку, посадил на нее игрушечного медвежонка и замер, забыв выпрямиться – Ричарду пришлось оттаскивать его.

Ничего не происходило.

– Наверное, нужно встряхнуть еще раз, – предложил Бенджи.

– Подожди. – Ричард видел, как вспучилась пластиковая крышка под медвежонком.

Раздался хруст, будто корабль ломал лед. Бахнуло громко – громче, чем Ричард ожидал. Пена залила его брюки, в воздухе повис едкий запах. Ацетат натрия? Медвежонок выше крыши не взлетел, но застрял среди стеблей плетистых роз над окном первого этажа. Бенджи радостно завопил, и Ричард счел это самым забавным из всего, что происходило с ним за долгое-долгое время.

– Еще, еще, еще! – кричал Бенджи.

На улицу вышла Анжела.

– Я думала, тут бомба взорвалась.

– Я добавлю тебя на фото позже. Ты словно запасной голкипер, – сказал Алекс.

Мелисса не поняла, что он имел в виду, однако на всякий случай мысленно оценила свой вид. Угги, колготки с узором, джинсовые шорты, клетчатая рубашка. Непонятно, польстил ей Алекс или оскорбил, но сейчас не время выводить из себя кого-либо еще.

– Улыбнись.

Щелчок фотоаппарата.

– Повернись к дому.

Еще один щелчок.

Она знала, что хорошо выглядит. Однако порой ей хотелось изменить внешность, чтобы слиться с толпой. Жаль, не хватает смелости ходить в узорных ботинках «Доктор Мартинс» или сделать стрижку «пикси» и окрасить волосы в рыжий цвет.

Щелчок фотоаппарата.

– А теперь сядь на стену.

Говорит, словно старый извращенец: «Ты должна стать моделью, малышка. Ну-ка, выпяти попку».

– Хватит уже.

– Улыбочку… Отлично, – одобрил Алекс.

Вряд ли он будет дрочить на ее фото – в Мелиссе есть что-то гнилое, и это мешает ему представлять ее в сексуальных фантазиях. Тем более теперь он представляет Луизу и гордится, что его вкусы становятся более зрелыми.

– Недалеко, всего пара миль. – Ричард хищно склонился над путеводителем, будто планируя воздушный налет на северную Францию.

Луиза стряхнула со свитера хлебные крошки.

– Эти маленькие коричневые линии находятся совсем рядом.

Сидевшая на подоконнике Дейзи читала «Дракулу»: «…нам незачем иметь тайны друг от друга; работая сообща, при абсолютном доверии, мы безусловно будем сильнее, чем в том случае, если бы некоторые из нас блуждали впотьмах…»

Вошла Анжела.

– Кто-нибудь еще хочет бутербродов? У меня есть моцарелла и помидоры, чеддер и соленые огурчики, джем, ветчина…

– Можешь принести те, с грушами и бананами?

Вошел Бенджи, рассеянно напевая «шлеп-хрясь-бац».

– Ты смыл за собой?

Бенджи угрюмо развернулся и ушел.

За последние десять лет Анжела ходила пешком не дальше мили. Однако ей не хотелось сбегать с корабля всего на второй день путешествия, и она вознамерилась опровергнуть слова Доминика, показав себя настоящим членом семьи.

Алекс читал спортивный раздел «Обсервера»: Бойер получил подарок в виде мяча с фланга, но с десяти ярдов в ворота не попал.

Раздался приглушенный шум бегущей воды.

– Где Мелисса? – Ричард вдруг понял, что раньше так не беспокоился о ней. Наверное, всему виной недавние мысли об отцовстве. – Надеюсь, она не совершила второй побег на волю?

– Она наверху, – ответил Алекс и добавил слово, которое мог бы сказать его отец: – Прихорашивается.

Луизе хотелось пойти в кухню и помочь с бутербродами, однако она до сих пор испытывала неловкость в присутствии Анжелы. Не верилось, что та – учительница. Уж слишком мало в ней сердечности и открытости.

Дейзи перевернула страницу, пробежала взглядом по строчкам: «…когда ужасная история смерти Люси и все последующее было окончено, я беспомощно лежал в своем кресле…»

Доминик посмотрел на ноги Бенджи.

– Ты не пойдешь в горы в сандалиях.