на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



ОЙРО

Слова Даяна раскрывают мне больше, чем я просила. Он как будто раскладывает передо мной боль родных, давая коснуться её и решить, что с этим делать. Мне хочется утешить их всех точно так же, как и себя, но вряд ли Назари хотели бы, чтобы я знала так много.

Даян придирчиво проверяет моё плечо и руку, убеждаясь, что та действительно зажила, а стоит нам распахнуть дверь комнаты, чтобы выйти, как мы тут же сталкиваемся с остальными. Никто из них не соизволил уйти, они так и остались стоять у противоположной стены, дожидаясь нашего появления.

– Ты сказал выйти, а не уйти в другой конец коридора, – отвечает на невысказанную претензию Самия.

– То есть вы считаете, что караулить под дверью это вежливо? – отчитывает их Даян.

– Ты слишком плохо о нас думаешь, – обижается Айла.

– Согласен, – добавляет Рушан. – Мы же отошли к противоположной стене.

– Здесь пять метров, – пытается стыдить их брат.

– Но они же есть, – невозмутимо отвечает кахари, чем вызывает у Даяна наигранный вздох.

Я не замечаю, как начинаю невольно улыбаться тому, с какой лёгкостью они умеют сглаживать углы и недомолвки. Хорошее настроение вновь возвращается, и мы расходимся, вспоминая о делах. Самия качает головой и уводит меня, чтобы помочь умыться. Я не возражаю, а по дороге прошу у подруги прощения за то, что она была в опасности из-за моей несдержанности.

Рука в плече ещё немного ноет, когда я возвращаюсь к себе и умываю лицо. Я меняю порванное платье, привожу себя в порядок и час отдыхаю в тишине, чтобы набраться храбрости и покончить со всем остальным. Как только чувствую, что приняла решение, то не даю себе и секунды на то, чтобы передумать. Выскакиваю из своей комнаты, прохожу немного по коридору до спальни сестры и без стука распахиваю дверь, надеясь, что Айла у себя. Замираю, понимая, что она не одна. Почему-то я была готова увидеть кого угодно в её комнате. Даже принц Каидана вряд ли удивил бы меня сильнее, чем Рушан, стоящий посреди комнаты сестры и собирающий распущенные волосы в хвост. Я замираю, пальцами сжимая ручку двери. Только полная пустота в голове не даёт мне выскочить из комнаты, захлопнув дверь. На мгновение даже забываю, зачем пришла. Кахари застывает с поднятыми к голове руками и лентой, которую держит губами. Смотрит на меня с не меньшим удивлением, даже с каплей страха на дне серых глаз. Я обращаю мимолётное внимание, как подпоясанная рубашка натягивается на его торсе.

– Ойро, как ты? – выходя из своей умывальни, Айла прерывает наш безмолвный обмен взглядами.

Она подскакивает ближе и ощупывает моё плечо. Я через силу улыбаюсь сестре. Рушан быстро заканчивает с волосами, берёт свой меч с ближайшего дивана и подходит к дверям, где всё ещё стоим мы с сестрой.

– Спасибо, Айла, – улыбается он ей, а она ему в ответ. Мне же Рушан лишь растерянно кивает. – Принцесса.

«Не называй меня так», – хочется сказать мне, но я не могу ничего выдавить, пока молодой человек огибает нас и выходит из комнаты. Я не сопротивляюсь, когда сестра тянет меня за руки внутрь комнаты и закрывает двери.

– Твоя рука больше не болит?

– Нет… – Я всё ещё рассеянна, а взгляд сам собой возвращается к закрытой двери. – Нет, уже почти прошло.

Встряхиваю головой, отбрасывая все лишние мысли, и возвращаю внимание к сестре.

– Извини за то, что напугала тогда. И за то, что… прервала вас. Стоило постучать.

– Всё в порядке, мы уже закончили, и ты же знаешь, что я всегда тебе рада.

– Покажи мне. Я готова его увидеть, – на выдохе прошу я.

Айла внимательно разглядывает моё лицо, ненадолго закусывает губу, размышляя, но потом всё-таки согласно кивает. Мы садимся на диван, пальцы Айлы обхватывают мою ладонь. Её рука тёплая, а кожа такая шелковистая, что я невольно завидую.

– Ты очень красивая.

Как такая глупость вообще срывается с моего языка? Сестра удивлённо смотрит на меня своими или моими разноцветными глазами. Это так странно. Как будто я смотрю внутрь себя или в зеркало, но никак не узнаю.

Она начинает смеяться. По-доброму, мелодичным, красивым смехом. Она не может перестать и даже легко бьёт себя по коленке, звеня золотыми браслетами. Эта привычка. Совсем как у Даяна. Мои губы сами собой растягиваются в улыбке, пока Айла рукой прикрывает рот, совсем как мама, когда та смеялась заливисто и долго.

– Приятно слышать, но ты же помнишь, что у нас одно лицо. – Она смахивает слезу, появившуюся в углу глаза.

– Да, но у тебя красивая версия, – глупо парирую я.

– Приму этот сомнительный комплимент, – с гордым видом кивает Айла, но опять не выдерживает и прыскает от смеха.

Её кожа начинает сверкать, как блики на воде в солнечный день, мою ладонь покалывает, и меня куда-то тянет, хотя я отчётливо продолжаю чувствовать парчовую обивку дивана.


Всё кажется таким странным. Опускаю взгляд на свои ладони и ощущаю себя чужой. Перевожу внимание на зеркало на стене и в отражении вижу подростка. Откуда-то знаю, что мне тринадцать лет. Но это не моё знание, и в зеркале – не я. Это Айла, а я гость, сопровождающий её, куда бы она ни пошла. Сестра быстро передвигается по дворцу, скрывается от слуг в нишах и тенях. Я чувствую пустоту у неё в душе, будто она полая. Сестра ощущает себя сгнившим деревом, где снаружи все видят крепкий ствол, но внутри одна лишь труха.

Что бы она ни ела, сколько бы ни пила, сколько бы желанных платьев ни собирала, Айле никак не заполнить эту пустоту. Ни в чём она не может найти удовлетворения. В прохладной комнате ей всегда чудится, что воздух слишком липкий, а в жаркой пустыне её кожа покрывается мурашками и холодная вода уже год не приносит чувства свежести.

Она физически не может заполнить пустоту, появившуюся на том месте, где была я и мой Дар, который дополнял её, как мозаика.

Она ищет любовь и тепло от близких. Единственное, что ещё успокаивает. Мы прячемся за колонной в Главном Зале. Он такой огромный и тёмный сейчас, в этот поздний час. Но отец нас замечает, даже не вставая с далёкого чёрного трона.

– Подойди, моя маленькая Луна, освети мне путь в темноте, – разносится насмешливый голос по помещению.

И сестра светится. Она заставляет свою кожу мягко переливаться, отбрасывая блики на стены. Отец появляется из-за спины и хватает нас, подбрасывая в воздух. Я чувствую его руки, будто всё происходит со мной, но это и не я. Айла срывается на визг, переходящий в звонкий смех.

– И ты снова попалась, – он улыбается, а глаза блестят в темноте. Его лицо так похоже на лицо Даяна, но глаза тёплые, как горячий шоколад. – Запомни, дочка, не свети всякому, кто об этом попросит. Не все достойны твоего света, – с напускной строгостью добавляет он, опуская нас на пол.

– Мой свет только для тебя.

– Такая маленькая, а уже готова разбивать мужские сердца.

Он опускает широкую ладонь на макушку Айлы, его смех тёплый, но натянутый. Взгляд отца скользит по её лицу слишком быстро, и она замечает это.


Даян ведёт нас, держа за руку. Мы видим, как Азар – последний живой Назари из свиты мамы – что-то шепчет отцу на ухо. Этот крепкий мужчина с изумрудными глазами и коротко стриженными волосами для нас как любимый дядя. Стоит ему заметить наше приближение, как он раскрывает объятия, ожидая, что Айла бросится через весь коридор к нему, как и раньше. Но мы с Даяном лишь немного ускоряем шаг.

– Ну же, – кричит он нам. – Знаю, что вы уже совсем взрослые детки, но я не видел вас неделю!

Айла всё-таки бежит к нему и подпрыгивает, а мужчина подхватывает её и кружит. Это был наш ритуал. Раньше к нему навстречу мы бегали вдвоём с сестрой наперегонки. Кто будет первым, того и будут кружить. Чувствую руки Азара на талии Айлы, но у меня настоящей в горле встаёт ком. Я совсем забыла, что моя семья была намного больше.


Отец никогда не кричит, он улыбается, даже если мы просим рассказать о маме ещё и ещё. Он никогда не плачет. Но на его лице щетина всё длиннее, круги под глазами заметнее, он меньше спит и забывает про еду и отдых. Лишь один раз Айла видит, что ему плохо, когда Азар отчаянно пытается в чём-то переубедить отца.

– Хисара, прекрати! Брось эту идею. У тебя двое детей, о которых нужно позаботиться.

– Я не могу этого так оставить!

– Можешь! Пока нам придётся подождать, ради Даяна и Айлы. Они должны вырасти, а потом…

– Предлагаешь мне забыть? – злится отец.

– Проклятье, побереги себя ради них! Дария и Сарир с нами больше нет! А Ойро бы не хотела…

– ОТКУДА НАМ ТЕПЕРЬ УЗНАТЬ, ЧТО ХОТЕЛА БЫ ОЙР… Ой… Ойро…

Он повторяет моё имя с жутким свистящим звуком, словно оно застряло у него в горле и не даёт сделать вдох. Он морщится от непонятной боли, стискивает одежду на груди и падает на колени, хватаясь за руку друга.

Айла уже считается достаточно взрослой, но сразу заливается беззвучными слезами. Её колотит, но она продолжает прятаться и подслушивать. Азар достаёт маленький пузырёк и вливает содержимое в горло отцу. Не сразу, но ему становится лучше. И мы знаем, что это кровь целителей. Она всегда при нём на случай приступа, которые появились у него через полгода после смерти мамы. Именно благодаря тому, что часто подслушивала, Айла узнала, что у отца проблемы с лёгкими. Кровь целителей помогает на время, а Бенеша каждый раз пытается втолковать папе, что ему стоит отпустить призраков прошлого. Только уменьшив тревоги, он сможет поправить здоровье.


Подперев лицо рукой, сестра скучающе наблюдает за поединком отца и брата. Даян так вымахал, его недавно остриженные волосы коротки, и он изредка проводит по ним всей ладонью, стряхивая песок и пот. Вначале зрелище было захватывающим, но они кружат, нападают и отбиваются уже полчаса. Оба вспотели, папа хитро улыбается сыну, не уступая. Айла отмечает, что волосы отца выгорели на солнце и иногда отливают коричневым оттенком.

Под стать его глазам.

Даян злится, когда вновь не получается сделать обманный манёвр. Он нервно ходит по полю перед спокойным отцом. Ему жарко, пот ручьями заливает лицо. Он касается ворота своей тонкой рубашки. Теребит её, как если бы она давила на горло и мешала. А потом рычит и резким движением, разрывая ткань, срывает рубашку с себя и зло кидает в сторону.

Но это его не успокаивает. Он взбешён, меряет шагами пространство, бросая хмурый взгляд на отца. Сестра наблюдает, как Самия прекращает своё упражнение, замечая состояние принца.

Отец что-то говорит, Даян кричит на него в ответ. Айла не может разобрать предмет спора из-за ветра. Неожиданно брат одним ударом деревянного меча сносит голову тренировочному чучелу. Айла вздрагивает, когда Даян на этом не успокаивается и пинает чучело ногой. Его сила волной распространяется вокруг, будто той слишком много, чтобы брат мог удержать. Чучело с громким звуком врезается в охранную стену вокруг дворца и падает.

Все присутствующие на тренировочном поле солдаты напуганы, отец же спокойно смотрит на сына, пока тот пытается отдышаться.

Если из-за моего отсутствия Айла всегда чувствует жажду и пустоту, то Даян будто балансирует на краю. У него бывают приступы. В эти моменты он не может справиться с бурлящей силой и ломает вещи. Брат похож на весы, которые и так находятся в шатком балансе, а потом будто кто-то ещё и кидает на одну из сторон тяжёлый булыжник. Он не просто перевешивает его в одну сторону, Даян проваливается на дно, уходя во тьму так внезапно и быстро, что никто не успевает заметить надвигающуюся бурю.


Айла отпускает мою руку, я вновь оказываюсь в своём теле, но никогда прежде я не чувствовала себя настолько пустой. Мне не нужно ничего говорить или спрашивать. Теперь я знаю, каково им было. Так ощущают себя неполные. Живя на Островах, у меня тоже были приступы раздражения, но это совсем не то, что было у Даяна. Открываю глаза, моргаю от солнечного света, будто просидела с опущенными веками не один час, хотя прошли максимум минуты.

– Оно прошло? – с трудом выдавливаю я. – Это чувство. Твоя жажда.

– С годами она стала частью меня, и я забыла, каково это – не ощущать её, – грустно улыбается она. – А потом, в Цере, ты вернулась. Твои тени заполнили пустоту, и это было слаще любого фрукта и опьяняло лучше любого вина. Я вновь услышала всю красоту звуков, воздух в тот момент был свеж и даже болезненно холоден, а ткань платья почти обжигала нежностью каждый сантиметр моей кожи. Я вновь стала… живой, а тени пели мне прекраснейшую песню.

– А сейчас?

– Теперь я вновь привыкаю к этим новым ощущениям. Они не такие острые, как в первый момент, но всё ещё неожиданные временами.

– Азар, он…

– Да, он мёртв. Его убили вместе с отцом примерно через два года после маминой смерти.

– Ты не покажешь мне это?

Айла сжимает зубы, её челюсти напрягаются.

– Нет. Мы этого не видели, – неожиданно твёрдо отвечает она, и я не решаюсь давить. – Времена после смерти папы самые тёмные для нас. Хоть мы и справились, но нам нечем гордиться за тот период.

Сестра замолкает. Её лицо почти спокойное, отрешённое, но пальцы нервно теребят вышивку на платье, а челюсти так и остаются напряженными. Я откидываюсь на спинку и смотрю на голубое небо с редкими облаками, выкрашенными уходящим солнцем в оранжевый и розовый. Тени на высоком сводчатом потолке удлиняются и искажают формы изысканного объёмного орнамента. Ради Айлы я готова тянуть эти минуты молчания столько, сколько нужно. Вряд ли брат и сестра позволили себе остановиться хоть ненадолго и по-настоящему погоревать. Этот день кажется мне бесконечным, неестественно растянутым, длиной в несколько лет.

– Папа узнал, что Каидан подстроил нападение, – прерывает тишину Айла. – Они убили маму, убили Дария и, как мы думали, убили тебя.

Имя Дария болезненно бьёт меня по лицу, оглушает так, что у меня звенит в ушах. Хисара, Дарий и Азар. Три Назари нашей мамы. Один из них стал королём и нашим отцом. Остальные двое были словно кровные братья для Сарир, единственной наследницы в том поколении.

Дарий был с нами в тот вечер. Каиданцы, прикрываясь невидимостью, всадили ему меч в живот одному из первых, но он успел даже после этого уложить четверых, пока они подло не перерезали ему горло, срезая пряди шелковистых чёрных волос, которые он решил отрастить. Мама выла, смотря, как подгибаются его ноги, а я даже не смогла заплакать, потому что не верила во всё происходящее.

Сестре приходится применить силу, чтобы отогнать вновь стекающие в комнату тени. И только тогда я возвращаюсь в реальность сегодняшнего дня.

– Папа и Азар годами выискивали, кто причастен, они находили и убивали каждого, одного за другим. Азар пытался остановить отца, просил успокоиться, понимая, что я и Даян не готовы потерять и второго родителя. Но папа не мог. Его преследовали воспоминания и вина, как отца, короля и Назари. Позднее он узнал, что среди нападавших был генерал армии Каидана и даже наследник.

Внутри всё сжимается. Я не помню, видела ли там Демьяна или Эола. Но они могли прикрываться одним из тех солдат или ждать где-то поблизости. Меня начинает подташнивать от мысли, что это Эол. Не хочу верить, что принц, который сам относит поднос на кухню, может быть участником такого насилия.

– Кто? – с трудом выдавливаю я.

– Демьян, – выплёвывает сестра его имя.

Хоть это и не Эол, но легче мне не становится.

– Отец был в ярости и потребовал их честного признания перед остальными потомками Первых. Он хотел суда. Но Квинтилии, конечно, отказались. Тогда отец потребовал поединка. Если он победит, то они признаются. Они приняли его условия, они должны были выйти с Клетусом один на один, но папу подвело его благородство, – Айла печально улыбается. Её голос немного дрожит от сдерживаемых эмоций. – Его обманули. Это была ловушка. Отец собирался пойти один, но Азар упёрся в этом вопросе и пошёл с ним… Нам вернули тела. Оставили на границе в гробах.

Я какое-то время молчу, стараясь справиться с дрожью в пальцах.

– Как вы сдержались? – роняю я, по телу проходит волна мурашек, а воздух кажется слишком холодным. – Как вы просто не отправились в Каидан и ночью не вырезали всю семью Квинтилиев?

Сестра горько усмехается.

– Мы были близки, ты даже не представляешь, как часто. Но тогда вряд ли мы бы чем-то отличались о них.


предыдущая глава | Достойный высший суд | cледующая глава