Глава 6

— Тай, — выдыхаю я, а в следующий миг он сминает мои губы жадным поцелуем, заставляя забыть обо всём на свете. Как же я соскучилась! Как же я боялась, что больше не увижу его в снах теперь, что в этом мире мы не будем ими связаны.

Он подхватывает меня под ягодицы, поднимая, и я цепляюсь за широкие плечи, словно он единственная моя опора, обхватываю его ногами, вжимаясь всем существом в вожделенную твёрдость мужского тела. И целую, целую так же жадно в ответ. Выплёскивая в этой иступлённой ласке свой страх, свои сомнения, стирая их безумной радостью, благодарностью и граничащим с сумасшествием удовольствием. Мне плевать, что это сон. Мне плевать…

— Рами… жива… здесь… — губы Тая отрываются от моих, и прижимаются снова, срывая прерывистой вздох, прикусывая нижнюю губу, и зализывая нежно место укуса. — Найду. Совсем скоро найду тебя и сделаю своей. Как же я переживал за тебя. Моя, Рами. Моя девочка.

— Вот как ты заговорил, собственник махровый, — отстраняюсь я и заглядываю в пылающие тёмной синевой глаза. — Найдёшь и сделаешь?

— И найду, и сделаю. Никуда теперь от меня не денешься, — улыбаются самые сексуальные мужские губы, какие я только видела. Стукнуть бы его, да только поцеловать больше хочется.

И тут до меня доходит.

— Стой. Как быстро ты можешь добраться из своего Сэйнара в Босварию? — спрашиваю я у него.

— Я уже завтра там буду. Пройду порталами.

Акхм. Ну да. Порталами. И как я не додумалась?

— И я могу тебе сказать, где я нахожусь, а ты мне посоветовать, как отсюда выбраться?

А вот на этих словах он мрачнеет. Всматривается пристально в моё лицо. И садится вместе со мной в обнимку на… огромную кровать. Эм, а где это мы? Раньше сны всегда были мои и декорации, соответственно, тоже. Я даже невольно отрываю от него взгляд, чтобы оглянуться вокруг. Ого. Большая комната, обшитые резными панелями из тёмно-красного дерева стены, великолепные картины на них и, кажется даже гобелены. Роскошные ковры, изысканная мебель. И кровать, размерами больше похожая на стадион. Резные столбики заставляют поднять голову и офигеть. Надо же. Балдахин. Резной такой. Красивый.

— Богиня не сказала тебе? — отрывает меня от созерцания Тайрэн.

— Не сказала что? — подозрительно интересуюсь я, опуская голову. И чувствуя конкретную подставу.

— Мы можем в этих снах рассказывать друг другу что угодно, но это никак не поможет нам в поисках, — хмурит он брови. — Мы ничего не будем помнить, когда проснёмся.

— Но почему?!! — вырывается у меня потрясённое. — Раньше ведь помнили. Я помнила. Почти всё.

— Это плата за то, что твоим спасением Богиня изменила судьбу мира. Если дословно. Она хочет, чтобы я искупил свою просьбу к ней таким образом. И ты, получается, тоже, — играя желваками, сообщает мужчина, прижимая меня к себе ближе, зарываясь лицом в шею.

О как. Ну-у-у, в общем не так уж и непонятно. Я ведь уже приняла, что будет нелегко. И согласилась. Хотя от помощи Тая бы не отказалась.

— Скажи, что с тобой всё в порядке. Где ты? Здорова? Не ранена? Сможешь добраться в этот храм?

— Да куда ж я денусь? — фыркаю, преувеличенно бодро. — Жива, здорова. Столкнулась с некоторыми трудностями в виде неадекватных родственников моей предшественницы и слишком настойчивого жениха.

Чувствую, как каменеет тело Тая. Он отстраняется и поднимает голову. На меня устремляется пристальный тёмный взгляд.

— Жениха? — рычит он.

— Ага, — склоняю я голову, с исследовательским интересом изучая его реакцию. Ревнует. Нет, правда, ревнует.

— Кто он?

— Какая разница? Ты же всё равно не вспомнишь потом, — хмыкаю я, заставляя его недовольно сжать губы. — Не собираюсь я замуж. Тай, я никогда раньше не спрашивала. Ты, просыпаясь, помнил мою внешность?

Глаза мужчины сужаются, буравя меня хмурым взглядом.

— Нет. Только глаза, — признаётся он. — А ты помнила?

— Нет. Тоже только глаза.

— Значит, узнать меня тоже не сможешь, — вздыхает Тайрэн, и начинает спокойно так стягивать с меня футболку. — Жаль. Я, признаться, надеялся на это. Но ладно. Придумаю что-нибудь. Главное встретиться.

— Что ты делаешь? — опешив, выдыхаю я.

— Собираюсь с пользой потратить наш совместный сон. Они, кстати исчезнут, когда мы будем близко друг к другу. А мне всегда хотелось узнать, каково это взять тебя во сне, — и пока я ошарашенно моргаю, преодолевает моё чисто символическое сопротивление и отбрасывает мешающую ему вещь. — М-м, какая интересная штучка, — выдыхает он, рассматривая моё кружевное бельё. — Мне очень нравится, как это на тебе выглядит.

Хм. Ещё бы. Зря я что ли, покупая когда-то этот комплект, столько представляла, как покажу его Таю? Комплект остался в прошлой жизни. Но в сознании-то ведь отложилось.

— Я сейчас по-другому выгляжу, — вырывается у меня.

— Ты девушка? — изгибает вопросительно бровь, накрывая ладонями мои груди и проводя большими пальцами по возбуждённым соскам.

— Пф. Не проверяла. А это для тебя важно? — фыркаю я, невольно прогибаясь, подставляясь под его ласку. Если это во сне настолько приятно, то каково будет в реальности? Я так хочу этой химии между нами. Пускай она будет, когда мы встретимся.

— Конечно. С парнем я такие вещи делать не хочу, — доверительно сообщает мне Тай, лукаво улыбаясь, и склоняется, чтобы поймать губами напряжённую вершинку.

— А-а-ах, и что ты будешь делать, если я не девушка? — всхлипываю, зарываясь пальцами в его волосы.

— Ра-а-ами, дразнишь бессовестная, — ворчит мужчина и прикусывает сосок, сорвав с моих губ стон.

— Угу, — соглашаюсь я.

— Значит, девушка, — удовлетворённо кивает Тайрэн, и я вдруг оказываюсь опрокинута на кровать. А он опускается сверху. Уже без рубашки. О-о-о. А шорты мои куда делись? — Как хорошо, что теперь ты в моём сне. Твои слишком невинны.

— Тай… — успеваю я выдохнуть, прежде чем мой рот оказывается в плену его губ, и все сомнения разом теряют важность. Имеет значение лишь тяжесть его тела на моём, лишь руки, которые, кажется, касаются меня везде. И эти губы… О-о-о, что он творит своими губами! И языком! А-а-ах!

Я не знаю, как буду ощущать его кожу, я могу лишь представлять, какой у него запах, я даже вообразить не могу, что почувствую, когда моё тело примет его в реальности, но сейчас я плавлюсь от малейшего его прикосновения, сгораю в его жажде, словно он не тело моё берёт, а душу. А может так оно и есть?

Между нами нет больше одежды. Впиваюсь пальцами в перекатывающиеся под гладкой кожей мышцы, оставляя на нём свои метки, которые исчезнут вместе с этим сном. Всхлипываю, запрокидывая голову, хватаю ртом воздух, когда сильные мужские руки разводят мои ноги. Тай скользит губами по моей изогнутой шее, ласкает языком чувствительную кожу. И ловит мой вскрик, когда одним движением наполняет собой. До боли, до реальности, до сумасшествия. Комната теряет очертания, мы словно в невесомости. Мои стоны и его толчки. Переплётные тела и связанные души. И ослепительное наслаждение, затапливающее мой разум и моё тело.

Я просыпаюсь, содрогаясь от самого яркого оргазма в моей жизни. Мышцы сводит, и тело выгибается от волн, прошивающих меня вполне удовольствием, которое никак по другому понять невозможно. Мамочки. Это что же мне приснилось? Точнее кто? И почему я ничего не помню? Надеюсь, это хоть Тай был. Конечно он. А кто же ещё? Но почему я ничего не помню?

Пытаясь отдышаться, смотрю в расписной потолок, вспоминая, кто я и что я, а главное, где я. Раскинувшись на кровати, с разведёнными ногами, будто между ними только что властно двигался кто-то большой и сильный, с влажной пульсацией в самом сокровенном месте, с пересохшими губами и сердцем, норовящим выпрыгнуть из груди, я сейчас скорее всего представляю весьма занимательное и развратное зрелище. Хорошо, что Гапка тут не ночует, а другие служанки являются только по приказу. А то бы впечатлились. Переворачиваюсь набок с неудовлетворённым стоном. Ну так нечестно. Раздразнил меня. А сам, чёрт знает где. А вообще интересная побудка. Бодрая.

Через узорчатые ставни уже пробивается утренний свет, и я думаю о том, как бы мне хотелось увидеть, каков восход солнца в этом мире. Ничего. Скоро увижу. Если всё получится, то уже завтра. В общем, хватит разлеживаться, Ромка! Пора прорабатывать детали плана и воплощать их в жизнь.

Сходив в ванную, я вызываю служанку. Является Гапка, притом довольно быстро, словно ждала, когда позову. Приносит мне лёгкий завтрак и хорошую новость. Стражи у моих дверей больше нет. Сдержал-таки слово женишок двинутый. Значит не зря вчера старалась.

— Няня, посиди со мной пожалуйста. Выпей чаю, — прошу, заглядывая ей в глаза. Две чашки на подносе дают мне подсказку, что такое приглашение для неё не будет неожиданностью. Гапка действительно охотно соглашается, присаживаясь напротив. — Скажи, а твоя дочь, о которой ты мне рассказывала, она далеко живёт? О ней знают?

— Знают ли, мне неведомо госпожа. Я о своей семье никому и не рассказывала, кроме вас. Но живёт Тамита далеко. Она замуж вышла за купца, и они уже шестнадцать лет, как живут в Сэйнаре. Зять мой в Босварии бывает, хоть и крайне редко, и обычно присылает мне весточку, предупреждая о приезде. Если помните, я несколько месяцев назад отпрашивалась у вас, чтобы сходить в Гьяран. Тогда и виделась с ним в последний раз и получала весточку от дочери.

Гьяран, это ближайший к резиденции принца Гедаша город, как я вчера уже выяснила. Дочь в Сэйнаре, это для Гапки не есть хорошо. Кажется, Богиня говорила, что границу без разрешения не пересечь.

— А другие родственники? Может у тебя ещё кто-то есть? — спрашиваю у няни Мирэн.

— Нет, госпожа. А почему вы спрашиваете?

— Я хочу, чтобы ты сегодня ушла из дворца. Купишь мне кое-что, спрячешь, где договоримся, а потом тебе нужно будет исчезнуть. Я не хочу, чтобы из-за меня с тобой случилась беда.

Когда до Гапки доходит, она ошарашенно смотрит на меня. А потом начинает качать головой. Испуганно так.

— Нет, госпожа. Ни к кому я не пойду. Бесполезно это, всё равно найдут. Если не ваш отец, то миразу точно. Это приговор тем, кто приютит меня. Я тут останусь.

Она, что серьёзно? Собирается оставаться на смерть? Ну уж нет. Я не могу этого допустить. Мне безумно хочется спросить, что значит это слово «миразу», то, что это не имя и не фамилия, а скорее титул, я уже поняла. А может должность? Почему он так страшен и влиятелен? И как от такого скрыться? Может как-нибудь с толку сбить? Пустить по ложному следу?

— Как ты думаешь, Гапка? Где меня будут искать в первую очередь? — тихо спрашиваю я у старушки.

— Ну сначала, конечно, дворец обыщут. И окрестности. Меня попытаются допытать. Но я уже приготовила себе то, что поможет мне навсегда замолчать, — начинает рассказывать няня, вышибая из меня дух своей откровенностью. — Потом, конечно, проверят порталы в Гьяране, ожидая, что вы отправитесь в столицу к деду, или дяде. Ну а потом уже начнут проверять все пути из Гьярана и искать вас в других направлениях.

Порталы, значит.

— Няня, а как простые люди? Свободно могут перемещаться порталами? — может ведь принцесса этого не знать? Вполне.

— Это дорого госпожа. Мало кто может себе позволить. В Гьяране два портала. Один для господ, тот самый, которым и ваша семья пользуется. А второй для остальных. Там и портальщики не такие сильные, и дальность переноса меньше.

Вот что мне надо. Убедить всех, что я ушла куда-то порталом. А на самом деле махнуть в нужную мне Обитель. Надо подумать, как это сделать. А ещё лучше разобраться на месте в Гьяране. И, кажется, делать это придётся вместе с Гапкой. Ну не могу я человека на смерть бросить.

— Няня, я хочу, чтобы ты купила мне мужскую одежду. Как для мальчика, — прошу у старушки.

Она шокировано прижимает ладонь к губам, но по мере осмысления, кажется, начинает понимать преимущества моего плана.

— Но как же… Вы сможете притвориться?

— Мне очень надо. Значит, смогу. Сделаешь?

— Да. Принести её вам сюда?

— Нет, — мотаю головой. — Давай условимся о каком-нибудь примечательном месте за пределами дворца. Будешь ночью ждать меня там. Потом уйдём в Гьярану вместе. И себе тоже купи что-нибудь другое. Не чёрное.

— Но это ведь вдовий наряд. Я не имею права носить другое, — ошарашенно шепчет бедная Гапка.

— А я надевать мужскую одежду? — изгибаю я бровь.

— Праматерь Великая, нет, конечно, — мотает она головой.

— Но мы хотим жить. Значит правила можно нарушить, — уверенно произношу, вкладывая ей это убеждение в сознание.

— А как вы выберетесь из дворца? — наконец смиряется с неизбежным попранием приличий няня Мирэн.

— Спущусь из окна Лалерин.

Как старушка не упала в обморок, даже не представляю. Она буквально побелела, прижав обе ладони к лицу и смотря на меня перепуганными глазами.

— Девонька моя, что же это вы удумали? Может выйти как-нибудь получится? Вы же убиться так можете, — шепчет потрясённо.

— Не убьюсь. Я уже придумала, как это сделать безопасно, — а подробности ей знать необязательно. — Прокрасться через весь дворец незамеченной, ты же сама знаешь, что невозможно. А так меня только поздним утром хватятся. Мы уже в Гьяране к тому моменту будем, — по крайней мере, я на это надеюсь. Сомнения в выносливости доставшегося мне тела вполне обоснованы, как и в способности Гапки быстро передвигаться.

Словно прочитав мои мысли, старушка вздыхает тяжко. Смотрит жалостливо.

— Госпожа Мирэн, не надо вам меня с собой брать. Обузой вам буду. Не могу я задерживать вас. Давайте лучше всё-таки тут останусь и как-нибудь внимание отвлеку, чтобы вам времени больше дать.

— Нет, — категорично возражаю, понимая, что ни за что так не поступлю. Да и, если подумать, путешествовать вдвоём с человеком, который хоть знает, куда двигаться, для меня же лучше. — Я никуда без тебя не уйду, няня. А сейчас давай договоримся о деталях. Пришлёшь мне вместо себя кого-то, кто не побежит каждое моё движение докладывать, и уходи.

На составление плана с учётом моего незнания многих местных реалий и осторожного прощупывания почвы, ушёл не один час. Самым сложным моментом мне казались финансы. Идею с выносом драгоценностей я честно обдумала, но интуиция мне подсказывала, что это чревато серьёзными неприятностями, и няня подтвердила эти мои подозрения, стоило мне вскользь про них упомянуть. Продать драгоценности, как она сказала, мы нигде в Гьяране не сможем из-за магической метки, а даже если сможем, нас тут же выдадут. Так что вопрос денег озаботил меня ещё сильнее. И тут Гапка огорошила меня, заявив, что деньги у неё есть и много. Дворцовой прислуге платят хорошо, а она долгие годы была няней принцесс. А поскольку самой ей ничего и не надо, то женщина просто откладывала, собираясь завещать их дочери, а теперь они вот нам помогут сбежать. Мне неловко было соглашаться на её предложение, но другого выхода я пока не видела. Пришлось утешать себя мыслью, что я с Гапкой обязательно сочтусь.

После того, как все важные моменты были наконец согласованы, старушка, посоветовав, кого из служанок лучше звать, если что-то понадобится, обняла свою госпожу Мирэн в моём лице и ушла к себе, чтобы, захватив самое необходимое, исчезнуть из дворца. Одной заботой стало меньше. Теперь все зависит лишь от того, смогу ли я воплотить задуманное в жизнь.

А для этого мне необходимо оценить стену, по которой придётся спускаться, и приготовиться к самому спуску. Да и проведать Лалерин нужно, чтобы убедиться, что с ней после вчерашнего всё хорошо. К девочке я отправилась сразу, как ушла Гапка, сообщив вскользь о своём намерении при служанках, чтобы меня не искали. Сегодня надо ещё побыть послушной паинькой.

Дело идёт к обеду, и кроха должна уже проснуться. В коридоре у дверей моих покоев стражи действительно не наблюдается, так что в комнаты Лале я добираюсь беспрепятственно. А увидев малышку, внезапно застываю, любуясь этим милым созданием. Она сидит на своей кровати и сосредоточенно расчёсывает волосы красивой кукле в жёлтом платьице.

— Здравствуй, Лале, — присаживаюсь я рядом с ней, игнорируя няню, застывшую у кровати с постным лицом.

— Здравствуй, тётя Мирэн, — бросив на меня мимолётный взгляд, здоровается малышка.

— Как ты себя чувствуешь? Выспалась?

Лале пожимает плечиками. И продолжает равномерно скользить гребнем по вполне натуральным на вид волосам игрушки.

— Какая красивая у тебя кукла. Как её зовут? — интересуюсь я, вглядываясь в личико ребёнка и пытаясь понять, легче ли ей.

— Ясмина, — тихо произносит ребёнок.

— Какое восхитительное имя, — с восхищением хвалю искусно-сделанную тряпичную куколку. — Она у тебя, наверное, любит прихорашиваться.

Лале кивает, а я обращаю взгляд на няню, ловя ту за разглядыванием моей скромной персоны. Прищуриваюсь недовольно, вскинув бровь, и грымза бледнеет.

— Лалерин уже завтракала? — спрашиваю я у настороженной женщины.

— Да, ваше высочество, — склоняет та голову.

— Я хочу знать её распорядок дня. Когда Лалерин положено обедать, ужинать? — мне нужно остаться с ребёнком наедине, но я не хочу, чтобы из-за меня она голодная сидела, потому хочу понимать, сколько у меня времени.

Няня девочки с недоумевающим видом сообщает мне, что Лалерин сегодня долго спала, потому завтракала совсем недавно и до обеда ещё далеко. Выслушав служанку, я сообщаю, что хочу побыть с племянницей один на один, а она может быть свободна до обеда. Надеюсь, справиться с четырёхлетней тихой крохой пару часов я сумею. Сегодня няньке хватает ума не возражать, и она, коротко поклонившись, удаляется. А я обратно поворачиваюсь к девочке. Та, явно, слушала наш разговор, но по-прежнему занята куклой.

— Твоя Ясмина не будет возражать, если я тебя тоже причешу и заплету косу? — спрашиваю у крохи, почему-то вспомнив, как одна из моих хороших приятельниц — мы ходили с ней на один скалодром — работающая детским психологом, как-то рассказывала, что малышам после потрясений и сильных стрессов бывает свойственно говорить о своих переживаниях в третьем лице, приписывая их кому-то другому. А ещё мне элементарно нужно прикоснуться к девочке, чтобы посмотреть, не осталось ли той гадости, которая её душила.

— Ясмина не возражает, — сообщает мне Лале, бросив осторожный взгляд.

Рядом с девочкой стоит резной деревянный ларец, в котором я нахожу красивую золочённую щетку для волос и кучу всяких украшений. Залезаю на кровать позади девочки и приглаживаю роскошную гриву иссиня-чёрных волос.

— А Ясмине нравится здесь? — интересуюсь, прикрывая глаза, вспоминая вчерашние действия и отпуская что-то внутри, позволяя себе ВИДЕТЬ.

— Ясмине здесь одиноко, — вздыхает Лалерин.

— Почему? Она хочет обратно в дом твоего отца? — той пакостной гнили, что вчера была вокруг неё, уже нет, но тоска по-прежнему мучает детское сердечко. Тут я, к сожалению, бессильна. Или пока не знаю, что делать в таких случаях.

— Нет, — качает головой Лале. — Там страшно без мамы.

Это заявление заставляет меня замереть.

— Чего же боится Ясмина? — тихонько спрашиваю у маленькой понурившейся девочки.

Но кроха умолкает и принимается натягивать на куклу маленькую копию хариджи. И я чувствую, что на мои вопросы она сегодня больше отвечать не будет. Давящее чувство в груди заставляет меня попытаться её разговорить ещё немного, но Лале снова отвечает односложно, как вчера, замкнувшись в себе. Что я могу для неё сделать ещё? Разве что-то могу? Мне надо бежать! Надо! Это не мой ребёнок. И даже не моя племянница. Она здесь во дворце бабушки и дедушки. Пускай они корыстные сволочи, но ребёнку ведь уход и безопасность обеспечат. Да, няни — не мама, так ведь и я — не мама. Я ей никто, на самом деле.

Вздохнув, поднимаюсь и иду к окну. Всё-таки у меня была ещё одна причина прийти сюда. Выглянув и убедившись, что никого там внизу нет, и меня не увидят, сбрасываю мягкие туфли и забираюсь на подоконник. Иначе дотянуться до засова наверху никак не получится. Тот поддаётся довольно легко и вскоре я уже распахиваю узорчатые ставни, а потом и створки окна. Высовываясь и окидываю внимательным взглядом отвесную стену. Никаких балконов. Это даже хорошо. Нет риска, что кто-нибудь выйдет и увидит меня, ползущую по стене. Окна есть, но только по этому этажу и далеко. С этого ракурса я их разглядеть не могу. А внизу глубокий овраг. Без воды, что не может не радовать. И самый приятный момент — это лозы дикого винограда, покрывшие довольно большой участок стены слева до самой крыши. Это будет даже легче, чем я думала. Дотянувшись без труда, хватаюсь за одну и с силой дёргаю. Намертво. Меня должны выдержать. Страховка, конечно, не помешает, но побег становится всё более осуществимым. Значит, ночью, как только все уснут, я сюда вернусь. А сейчас пора закрывать, чтобы не вызывать даже тени подозрения. Да и для девочки открытое окно — источник опасности, так что запираем ставни на засов и раскладываем подушки, как были раньше.

Остаток времени до обеда я провела, заплетая Лалерин сложную косу, раз уж обещала. Та не возражала, а порой мне казалось, что девочке хочется ко мне прижаться. Это ощущение заставляло меня чувствовать, как щемит что-то в груди, мешая свободно дышать. И глаза почему-то жгло. Именно поэтому, закончив сплетать шелковситые пряди и перевязав их лентой, я поддалась глупому порыву и, внутренне костеря себя на чём свет стоит, за то, что провоцирую лишнюю для ребёнка привязанность, осторожно обняла хрупкое тельце. А Лале, вздрогнув и замерев испуганным зверьком, внезапно обернулась и уткнулась лицом мне в плечо, окончательно перевернув что-то внутри.