Глава 13

Управлять повозкой и лошадьми в упряжи гораздо проще, чем верхом. Но я всё равно не позволяю себе расслабиться. Просто позади меня, устроившись на седельных сумках и завернувшись в одеяла, спят Гапка с Лялькой. Бабушка решила уложить кроху, и сама не заметила, как уснула с ней в обнимку. Поэтому и слежу особо тщательно за дорогой, чтобы их не трясло сильно. Самой спать тоже хочется, но пока вполне терпимо.

Наши новые попутчики, как это не странно, скачут, хоть и слегка впереди, но рядом, разве что Мэл иногда вырывается вперёд, разведывая дорогу. Интересная эта Мэл.

Тогда у костра я так откровенно и удивлённо на неё таращилась, что она весело рассмеялась и хитро мне подмигнула. И вот понимай, как хочешь. То, что она может меня раскусить в разы быстрее, чем её товарищи, я вот ни капли не сомневаюсь. Может даже уже раскусила.

Что касается её самой — несмотря на мужскую одежду, принять эту эффектную блондинку за парня может разве что слепой и беспросветно тупой. Она не прячет ни женственную фигуру, ни голос, хоть и довольно низкий, но чувственный настолько, что даже меня пробирает, что уж говорить о реальных мужиках, ни хищные грациозные движения. И даже её волосы, хоть и короткие, мужскими ну никак не выглядят. В общем парня не изображает от слова совсем. В отличие от меня.

И вот тут снова поднимается вопрос, как быстро меня раскусят, и что будет, когда это случится? Чем больше я думаю, тем больше прихожу к выводу, что ничего страшного. Ну какое им дело до меня и моего маскарада? То, что эта троица не из Босварии, я уже почти не сомневаюсь. Слишком они отличаются от того, к чему я уже успела привыкнуть. Наличие в их компании Мэл, которая не просто мужчиной одета, но и явно умеет за себя постоять, и к которой её совсем непростые спутники относятся как к равной и боевому товарищу, конечно, самое очевидное, что наталкивает на такие выводы. Но есть и другие моменты. Например то, как они ведут себя с Гапкой. И с Лялькой. Особенно Рэн, к которому моя кроха без опасения пошла на руки, когда он её позвал утром. Она даже к Гапке поначалу только в моём присутствии шла, а к этому командующему направо и налево типу, нате пожалуйста. И я совсем не ревную. Просто недоумеваю. Ага.

За этими размышлениями я лишь мельком обратила внимание, как мы сначала миновали развилку с указателями на большом столбе, гласящими что дорога прямо ведёт в Хазру, а та, что налево, в Кадир, потом прокатили ещё километров пять по моим ощущениям и выехали к широкой реке. Вот только моста тут и в помине не было. У самого берега наблюдалась огромная платформа, которую я издалека сначала приняла за странный причал, но по мере приближения начала понимать, что, кажется, ошиблась.

Рэн придержал коня, и поравнялся с нашей повозкой.

— Нам сейчас надо будет переправиться паромом. Лошади могут испугаться. Мы с Кором поможем.

— Спасибо, — поборов глупое желание взять на себя больше, чем потяну, отвечаю я.

На самом деле понятия не имею, как отреагируют коняшки в упряжи да без шор, когда их поведут на шатающуюся под ногами платформу. Могу только предполагать по их смирности. Но зачем рисковать и попусту хорохориться, отказываясь от помощи?

— Ты как? Держишься? — без особых эмоций интересуется мужчина, продолжая скакать рядом.

— Да. А почему вы спрашиваете? — не сумев убрать подозрительность из голоса, уточняю я.

— Видок у тебя… плачевный, — хмыкает Рэн. — Я так понимаю, ты с целителями принципиально не общаешься?

— Оно само пройдёт, — демонстративно набычившись, заявляю ему.

Как выгляжу, могу только представлять, потому что посмотреться было не во что и некогда. Синяки после общения с брусчаткой уже вчера радовали глаз всеми оттенками синевы и зелени. Думаю, сегодня картина лучше не стала. Да и после ночных приключений и непреходящего ощущения лёгкой дурноты я вся, скорее всего, слегка зеленовата. И кровь опять носом шла. Гапка, конечно, вытерла. Но отёчность чувствуется. Красавица в общем. Точнее, красавец.

— В Хазре тебе надо будет дать показания в местном отделении янгарды, — сообщает мне мужчина. — Расскажешь всё, что слышал от своих похитителей. Мы задержали нескольких их подельников. Думаю, их должны уже были расколоть.

А вот это мне не нравится. Наказать преступников и добиться, чтобы эту пресловутую хозяйку поймали, чтобы она больше не торговала живым товаром, конечно, очень хочется. Но светиться в местных правоохранительных органах, подконтрольных Рифату, мне крайне нежелательно. Но как этого избежать, если я сама кричала, что произошедшего нельзя так оставлять? Вот что теперь делать?

Для начала переправляться на другой берег. А там разберусь. Может в городе удастся ускользнуть от внимания этой троицы? Ну, правда, зачем я им? Спасли и хорошо. Нагоним караван и разойдёмся.

Переправа особых проблем не вызывает. Видимо, наши трофейные работяги к такому виду транспорт привычны, потому что они безропотно позволяют отвести себя на платформу парома. Я бы и сама справилась, но Рэн, скептично проследив за моей нетвёрдой шатающейся походкой, приказал (ар-р-р, ну до чего же бесит!) мне вернуться в повозку. Пришлось подчиниться, хоть и скрипя зубами. И лишь угнездившись обратно на козлах, я успокоилась, решив, что понаблюдать со стороны за ним тоже хорошо. О человеке можно очень многое сказать по тому, как он обращается с животными. Вот только, чего я не ожидала совсем, так это того, что залюбуюсь этим великолепным образчиком мужской привлекательности. Вот есть что-то притягательное в его высокой мускулистой и плечистой фигуре, уверенных движениях, сильных руках, которые умеют, как успокоить, так и направить… Эм… Я о лошадях. Да.

Смутившись собственных мыслей по отношению к совершенно левому мужику, резко перевожу взгляд на Мэл, ведущую в поводу своего и Рэнового жеребцов. И краем глаза замечаю, что мужчина вскинул голову и посмотрел на меня. Не, я на тебя не пялилась. Мне это совершенно незачем. Лучше на эту амазонку полюбуюсь. Мне это по легенде положено.

Сначала на паром поднимается Кор со своим гнедым, предварительно рассчитавшись с паромщиком, потом Мэл, и лишь потом под управлением Рэна мы на повозке. Колёса грохочут по настилу, фургон ощутимо встряхивает.

— Рома… — слышу я тихий голос закономерно проснувшейся Гапки.

— Всё хорошо. Мы на пароме. Скоро приедем в Хазру, — поворачиваю я к ней голову. Киваю в сторону наших попутчиков. — Они сказали, что привала нет смысла делать, потому что скоро всё равно город. Разве что по потребности.

— Может ты тоже тогда поспишь? — спрашивает старая няня, осторожно садясь и присматриваясь ко мне.

— А ты сможешь управлять повозкой? — интересуюсь я, чувствуя, что действительно зверски устала.

— Не знаю. Попробую. Покажешь, как это делать? — неуверенно просит Гапка.

Но ответить я не успеваю. Во-первых, паром отчаливает от берега, качнувшись и тряхнув повозкой ещё раз. А во-вторых, просыпается наша Ляля. Малышка, распахнув глаза, несколько секунд смотрит в потолок, потом начинает шарить ручкой рядом и не найдя искомого, явно пугается. Я сначала не понимаю, что она потеряла, но, когда девочка переворачивается и принимается в панике искать вокруг себя, чувствую, как сжимается сердце от догадки.

— Ясмина, — всхлипывает Ляля. И смотрит на меня с такой надеждой, что внутри всё переворачивается. — Ясмины нет.

Я пытаюсь вспомнить, когда и где последний раз видела её куклу, и прихожу к выводу, что вчера ещё, когда укладывала мелкую спать. А сегодня у меня совсем эта игрушка вылетела из головы. Кроха, видя моё замешательство, начинает уже откровенно реветь, захлёбываясь горькими слезами. И так жалко её становится. Когда бандиты похищали, не плакала, лишь испуганно орала, а тут рыдает. И ведь я её прекрасно понимаю. Это была ниточка, связывающая с прошлым, с любящей и любимой мамой, которую она потеряла.

Перебираюсь через козлы и, подхватив её на руки, устраиваюсь на полу, укачивая бедняжку.

— Не плачь, солнышко. Мы сейчас её поищем. Может она где-то в наших вещах затерялась, — шепчу я, целуя растрёпанную макушку. Гапка, услышав мои слова тут же принимается рыться в сумках и переворачивать одеяла. Но наблюдая за ней, я уже знаю, что это бесполезно. Куклы здесь нет.

— Что у вас случилось? — раздаётся голос Рэна, поднявшегося на козлы.

— Ясмина пропа-а-ала, — с подвыванием сообщает девочка своё горе.

Мужчина недоумённо смотрит на меня.

— Это кукла, — поясняю и прежде, чем он посчитает поведение девочки простым капризом, добавляю: — Любимая игрушка. Мама подарила.

— А мама где? — уточняет Рэн, нахмурившись.

— Нет мамы! Умерла мама! — задыхаясь от плача, кричит Ляля.

И столько боли в этом крике души, что мне плевать и на легенду, и на мужчину, мрачно застывшего рядом. Всё, что имеет сейчас для меня значение это моя девочка, которой плохо, которой я безумно хочу помочь. Обхватив её личико, смотрю в полные слёз шоколадные глазки.

— Тш-ш-ш, маленькая. Всё будет хорошо.

— Не будет, — сводит она маленькие бровки. Губы дрожат, нос покраснел.

— Будет. Обязательно будет. Мама тебя очень любила и хотела, чтобы у тебя всё было хорошо. Она с тобой всегда. Вот здесь, — я касаюсь её сердечка. — И я с тобой. Веришь мне?

— Верю, — уже гораздо тише произносит девочка, смотря на меня с той надеждой и верой, которую нельзя предавать, наделяющей одновременно и огромной силой, и такой же ответственностью. — Ты не умрёшь, как она? Не бросишь?

Не брошу, — торжественно обещаю ей. По-другому просто не могу. Чувствую, насколько сильно уже переплетены наши судьбы. — А твоя Ясмина, скорее всего осталась в том фургоне, в котором мы ехали в караване. Я думаю, её найдёт Сая и присмотрит для тебя. Так что не плачь. Всё будет хорошо.

Ляля вглядывается в мои глаза так же пристально, как я в её, и у меня почему-то возникает чувство, что она что-то считывает для себя. Вполне возможно, ведь я понятия не имею, какой дар есть у этой крохи, и как рано дети в этом мире начинают владеть магией. Надо будет как-то с Гапкой на эту тему поговорить. И, видимо, что-то во мне её убеждает, потому что девочка постепенно расслабляется, больше не напоминая сжатую дрожащую пружинку. А потом и вовсе выдаёт неожиданное.

— Я кушать хочу.

Хмыкнув, бросаю взгляд на облегченно выдохнувшую Гапку. Та тут же принимается сооружать из нашей провизии перекус для мелкой. И ощущение чужого взгляда, временно отошедшее на периферию моего восприятия, внезапно вновь становится острым, настолько, что я непроизвольно поворачиваю голову, чтобы взглянуть в эти внимательные синие глаза. Рэн всё так же сидит на козлах и смотрит на меня со странным выражением, пугающим и провоцирующим одновременно. Мельком отметив, что внешне я себя вроде как ничем не выдала, анализирую наш с Лялей разговор. Вот понятия не имею, как должен был разговаривать с ребёнком настоящий мальчишка-подросток на моём месте. Но хочется думать, что ничего из ряда вон выходящего я не говорила. Единственный спорный момент — про маму. Это не совпадает с нашей легендой, но я не думаю, что у него было время услышать её от паломников. Так что, паниковать рано. Поэтому я спокойно выдерживаю этот взгляд, пока мужчина не отвлекается на обратившего к нему Кора. И почему мне хочется с облегчением выдохнуть?

Причалив, уже без каких-либо происшествий, мы отправились дальше. Я попыталась обучить Гапку управлять повозкой, и у неё в общем-то начало немного получаться, но на очередной кочке нас тряхнуло так, что Лялька едва не слетела со скамейки козлов, где сидела вместе с нами. Няня тут же завздыхала, что неуклюжая и старая на нашу голову. Я попыталась её успокоить, но меня на полуслове перебили.

— Останавливайте, — прилетела новая команда. На этот раз от Кора.

— Зачем? — опешив, вскинула я брови.

— За надом, — оскалился он в насмешливой ухмылке. — Сяду на вожжи.

Я уже открыла рот, чтобы отказаться. Но Гапка, которая всё ещё держала эти самые вожжи, резко их натянула, тормозя повозку. Можно было и полегче, конечно, но уж как умела.

— Бабка у тебя умная, парень, — снова хмыкнул этот насмешник, спешиваясь. — Иди спи, до Хазры ещё пару часов ехать.

Вот… вот… Вот прав он, конечно. Почему же меня так раздражает эта правота? И вообще они раздражают. Особенно Рэн. Но и этот тоже… Не может же это быть связано с тем, что у меня отжали лидерство в нашей маленькой компании?.. Или может? Прозревая с собственных выводов, я не нашлась с ответом и просто полезла в повозку делать, как мне велели. Умостившись на одеялах и подложив под голову чью-то седельную сумку, ещё успела подумать, что надо бы узнать откуда наши столь интересные попутчики родом, да так и уснула, не додумав.

— Рома, просыпайся, — врывается в моё сознание обеспокоенный голос Гапки.

Разлепляю глаза и с трудом фокусируюсь на её лице. Ну и что опять случилось? А ведь случилось. Нутром чую.

— Рома, кажется, паломники не пришли в Хазру.

— В смысле? — подрываюсь я, как ужаленная.

— Мы приехали к Храму, где должен был остановиться караван. А их тут нет, — тихо сообщает мне Гапка. — Кор и Мэл сейчас общаются с Настоятелем, а Рэн отправился в участок янгарды.

— А почему меня раньше не разбудили? — возмущаюсь я.

— Рэн сказал: «Пускай парень проспится, какой толк всем бегать по городу. Узнаем, куда делся караван и вам сообщим» — процитировала старушка, заставляя меня сердито засопеть. И всё-то он решает. Может не нужна мне его забота? А с другой стороны, мне так меньше светиться. Эх. Я скоро лопну от этих противоречий. Да и вообще с недосыпа доброй не бываю.

— И давно они ушли узнавать? — поднимаюсь и, потрепав сидящую рядом и прислушивающуюся к нам Ляльку по щеке, подбираюсь к переднему бортику повозки. Моему взгляду открывается большое, величественное здание, в котором сложно не узнать Храм, слишком уж оно похоже на такое же в Гьяране.

— Уже с полчаса как, — слышу ответ Гапки и как раз вижу направляющихся к повозке Кора и Мэл. И вот не нравятся мне их озабоченные лица. Выбираюсь наружу, едва сдерживаясь, чтоб не броситься им навстречу.

— Что случилось? — не выдержав, спрашиваю, как только они подходят достаточно близко. — Где караван? Вы узнали?

— Ушёл другой дорогой. Через Кадир, — сообщает мне Мэл, заставив ошарашенно выдохнуть. И вот что теперь делать? Как-то я не рассчитывала на такой вариант развития событий.

— Почему? — единственное, что удаётся из себя выдавить.

— Настоятель говорит, что переправа со вчерашнего дня не работала, — почесывая лоб, рассказывает Кор. — На развилке, которую мы проезжали висело объявление про поломку, и то, что проезд временно недоступен. А к обеду неисправность устранили и объявление убрали. Ведущий каравана прислал Настоятелю послание, что они повернули к Кадиру, так как не хотели задерживаться.

— Рэн будет в бешенстве. Чувствую, мы и эту ночь спать толком не будем, догоняя этих паломников, — фыркает Мэл, отвязывая своего жеребца от перекладины. — Давай хоть поедим и провизию купим, пока его ждём.

Кор согласно хмыкает, тоже идёт к своему коню, а я растерянно разворачиваюсь к повозке. Наши с Гапкой взгляды встречаются. Она тоже всё слышала, выглядит взволнованной. Но без паники. Впрочем, для паники причин и нет. С паломниками нам было удобней и безопасней, да и выбраться из Гьяраны самим было бы сложнее. Но раз так получилось, то и сами доберёмся. У нас даже повозка имеется. Хотя…

Я разворачиваюсь обратно к почти бывшим попутчикам, чтобы задать актуальный вопрос, надеясь, что Рэну и его товарищам наше транспортное средство без надобности.

— Мы можем оставить себе фургон? Он ведь вам не нужен?

— Да не особо, — подтверждает мои мысли Кор. — Собираешься ехать дальше этим маршрутом?

— Собираюсь. Нам нужно в Обитель. С паломниками, или без.

Мужчина понимающе кивает, затем улыбается, обаятельно так. И этот красивый, зараза.

— Если хочешь, можешь с нами дождаться Рэна с новостями из янгарды. Мы сейчас найдём, где можно пообедать.

Его предложение звучит именно предложением из-за чего понимание, что наши дороги теперь расходятся, становится только крепче. И отчего-то это вызывает во мне острое сожаление. Как-то так получилось, что за столь короткое время с этой троицей я свыклась быстрее, чем с кем-либо из паломников за два с лишним дня.

— Хорошо, — соглашаюсь я, поддавшись порыву. Думаю, ничего плохого в том, чтобы попрощаться с людьми, которые мне жизнь спасли, нет.

— Тогда пойдём, — довольно ухмыляется Кор и направляется к повозке. — Хоаль Зарима, милейшая Ляля, позвольте вам помочь.

Вот точно не босварийцы. Хотя какая уже разница? Мужчина галантно поддерживает Гапку под руку, чтобы она могла спуститься, потом подхватывает на руки нашу девочку и приглашающе машет мне рукой, указывая направление.

— А повозка? И наши вещи? — опешив, интересуюсь я.

— На территории Храма с ними ничего не случится. Можешь быть спокоен. Но если хочешь…

Он вопросительно смотрит на Мэл и девушка, закатив глаза, начинает быстро шевелить пальцами, словно сплетая что-то едва уловимое для взгляда, кружевное и прозрачное, словно вода, а потом и вовсе бросает это неведомое что-то в наш фургон.

— Спасибо, дорогая, — подмигивает ей мужчина.

— Обращайся, — пожимает она плечами, шагая мимо нас к воротам.

Это что было? Неужели та самая магия? И как она должна действовать? А мы сами в повозку теперь сможем попасть? Хуже всего то, что я понятия не имею, положено ли мне знать ответы на эти вопросы, потому и задать их не могу.

Кор с Лялей на руках топает следом за девушкой, а нам с Гапкой не остаётся ничего иного, кроме как их догонять.

Ушли мы, правда, недалеко. Менее, чем в квартале от Храма эти двое выбрали заведение, удовлетворившее их запросы, и именно туда завалилась наша честная компания. Внутри обнаружился довольно небольшой общий зал, и я далеко не сразу поняла, что его размер только на первое впечатление маленький. Просто вдоль стен за пёстрыми занавесками тянулись отдельные кабинки. К одной из таких мы и направились прежним строем, Кор с Лялькой и Мэл впереди, мы с Гапкой следом. Правда старушка, дёрнув меня за рукав, сначала заставила притормозить. Потянув к себе, зашептала тихонько.

— Рома… ты, наверное, не знаешь… мне нельзя показывать лицо при чужих, без разрешения мужчины из моей семьи. Одно дело, что так получилось в пути, в походных условиях, и совсем другое сейчас, в общественном месте. Тебе надо будет это разрешение мне дать.

— Как? — опешив, спросила я. Ох уж эти традиции и условности. Даже поесть без ритуальных плясок нельзя.

— Просто скажи, что при этих людях мне можно не бояться неприличного внимания. Это обычная фраза.

— А то, что они Ляльку видели, это ничего? — вскидываю я брови.

— Она маленький ребёнок, это не так уж страшно. Если её старшие родственники не против. К тому же Рэн её спас, — объяснила пожилая няня. — И ещё. Платить за нас, как мужчине, надлежит тебе.

Она незаметно вложила мне в руку маленький мешочек, как я подозреваю с деньгами. Хорошо, что вчера я уже успела расспросить о местной валюте и даже рассмотреть монеты разного номинала, именующиеся риналями — те, что серебряные, и медяшами — соответственно медные. Имелись ещё золотые дорали, но у Гапки таких денег не водилось.

В общем моё спонтанное, неизвестно чем продиктованное, согласие на совместный обед с нашими спасителями грозило обернуться для меня настоящим тестом и экзаменом на сообразительность и умение сыграть нужную роль. Но отступать было поздно. Так что, решив, что буду присматриваться к действиям того же Кора и разбираться по ходу дела, я увлекла Гапку в к той занавеске, за которой скрылись наши попутчики.

А там я, слегка удивившись, обнаружила, что Ляля уже перекочевала на колени к сидящей в дальнем углу диванчика Мэл, которая до этого момента никакого интереса к нашей крохе не проявляла. А тут вот на руках мелкую держит, рассказывает что-то тихо на ушко, а та довольно кивает. И что тут за сговор?

Но узнать в чём дело, мне не дали. К нашему столику пришла женщина в строгой коричневой карилье, и дождавшись пока на неё обратят внимание, спросила, что господа желают отведать.

— Рома, раз мы пригласили, то и угощаем, — бросив на меня выразительный взгляд, непререкаемо заявил Кор. И прежде, чем я успела ответить, начал перечислять местной официантке зубодробительные названия блюд, которые господа желают. Кажется, наше с Гапкой совещание и передача кошелька не остались незамеченными, только выводы он, судя по всему, сделал свои собственные.

Можно было бы поспорить. Но это снимало с меня риск выдать себя. И мой смущённый румянец, вызванный не очень приятным чувством, что мы и так слишком дорого, с учётом потерянного времени, этим людям обходимся, и для гордого мальчика Ромы был вполне объясним. Пришлось себя успокаивать, что вся троица выглядит очень состоятельной, и для них это явно мелочи, а для нас экономия денег Гапки. Поблагодарив мужчину за щедрое предложения, я пробормотала требуемую Гапкой фразу про разрешение и заняла свободное место.

Принесённый нам вскоре обед оказался очень вкусным, блюда, щедро сдобренные специями, кроме сладкой каши и куриного супа для Ляли, несмотря на названия оказались простыми и сытными. Что-то среднее между пловом и ризотто, печённое мясо, овощное рагу и салат из свежих овощей с солёным сыром и зеленью. И лёгкое разбавленное вино, по вкусу напомнившее мне сангрию. За едой к моему облегчению меня в разговор даже не пытались втянуть. Кор с Мэл обсудили ситуацию с паромом, прикинули какой дорогой пойдёт караван, из чего я сделала вывод, что у нас есть все шансы воссоединиться с паломниками в городе под названием Рахаш. Потом они попытались просчитать сколько им понадобится времени, чтобы догнать караван, и мне стоило огромного труда удержаться от вопроса, зачем им это надо. Быть с ними откровенной в ответ точно не была готова.

И где-то под конец нашей трапезы Корин удивлённо нахмурился и потянулся к поясу. Там я уже давно заметила странную штуку, напоминающую маленький кожаный тубус. Думала, что это ещё какой-то неизвестный мне вид оружия, которого в амуниции мужчины хватало с избытком, как и у его спутников. Но, когда он отстегнул этот тубус, и открыл крышку, оттуда выпала скученная в рулончик записка, которую Кор сразу же и прочёл, удивлённо вскинув брови.

— Рэн пишет, что задерживается. Так как паломники в город не явились, а сообщение о нападении пришло, мы теперь единственные свидетели данного происшествия, кроме самих преступников, которых им доставили с задержкой из-за парома. И его настоятельно попросили дать показания.

Мэл, поджав губы, откинулась на спинку диванчика.

— Если мы не успеем на последний обратный паром, придётся тут заночевать. Будет ли тогда смысл гнаться за караваном? Проще уже будет перехватить его в Рахаше.

— Посмотрим, как Рэн решит, — пожал Кор широкими плечами, принимаясь снова за еду. — Но комнаты в гостинице, думаю, на всякий случай можно снять. Подремать бы не помешало. Да и освежиться.

Девушка согласно хмыкнула. А я с тоской подумала, что и мне бы освежиться очень хотелось, тайком обтираться мокрой тряпочкой надоело до чёртиков, но вот не знаю, по карману ли нам это. Разумней заночевать в повозке. С территории Храма нас точно не попрут.