Глава 3

Кит

Пару дней спустя я уже иду на посадку в широкофюзеляжный самолет новозеландской авиакомпании. Почему-то нервничаю. Вообще-то я редко путешествую, если не считать нескольких поездок в Мексику во время весенних каникул, так что я забронировала место в бизнес-классе, у иллюминатора. Крупных покупок для себя не совершаю, только доски для серфинга и авторучки, и в этот раз решила: «гулять так гулять». В фирме «Airbnb» заказала первоклассный номер с видом на океан в небоскребе, что находится в центре города. Если поездка окажется тщетной, хоть отдохну как человек.

Убаюканная мерным гулом двигателей и невнятным бормотанием пассажиров, я почти сразу задремала. И, конечно, увидела сон. Тот же, что и всегда.

Я сижу на камне в небольшой бухточке, рядом со мной Уголек. Я обнимаю его, он льнет ко мне. Мы смотрим вдаль на бушующий океан, наблюдаем, как огромные волны несутся к берегу и разбиваются об острые скалы. Нас обдает брызгами, но мы не отодвигаемся. Далеко в океане Дилан мчится по волнам на серфборде. Гидрокостюма на нем нет – одни только красно-желтые шорты. В такую погоду, я знаю, серфить опасно, но просто наблюдаю за ним. Волны слишком высокие, однако он седлает одну и скользит по гребню, расставив руки. Дилан доволен, по-настоящему счастлив, и поэтому я не предупреждаю его, что волна вот-вот обрушится.

А потом она швыряет его, и он исчезает в океане. Уголек заходится лаем, но Дилан так и не выныривает. Волны стихают, а на поверхности воды ничего – только серебристая гладь океана до самого горизонта.

Я вздрагиваю и просыпаюсь, во рту пересохло. Я поднимаю шторку иллюминатора, смотрю на бесконечную тьму океана. Светит полная луна, от нее далеко-далеко внизу – лунная дорожка. Блеск звезд немного смягчает непроглядный мрак черного неба.

В груди у меня что-то пульсирует, словно некая пробоина, но, если посидеть смирно, думая о чем-то вне себя самой, обычно это проходит.

Как мне удалось пережить те утраты, которыми была отмечена моя юность? Я самостоятельно овладела навыками психологической фрагментации, хотя мама советовала мне обратиться к психотерапевту. Я неплохо себя чувствую, почти все время. Но сейчас недавний сон ясно стоит перед глазами, навевая разные воспоминания. Вот мы с Джози рано-рано утром проникли в ресторан, чтобы насыпать в сахарницы соль – это же так смешно, – а папа разозлился и отшлепал нас обеих. Вот мы обе танцуем на террасе нашего ресторана в старых маминых ночнушках. Играем в русалок на пляже или в фей на отвесных утесах. Позже мы все трое – Джози, Дилан и я – плещемся, словно рыбки, купаемся в бухте, разжигаем костер или осваиваем искусство каллиграфии, выводя буквы авторучками, что мама привезла из какой-то поездки, которую она совершила вместе с отцом в один из счастливых периодов их жизни. Увлечение каллиграфическим письмом подкреплялось страстью Дилана ко всему китайскому. Как многие мальчишки тех лет, он просто боготворил Квай Чан Кейна из телесериала «Кунг-фу».

Я обожала их обоих, но в первую очередь сестру. Я боготворила даже воздух, которым она дышала. Готова была исполнить все, что она прикажет, – гнаться за бандитами, строить лестницу до луны. А она приносила мне морских ежей, из кладовой таскала для меня печенье «Поп-Тартс» и по ночам не выпускала меня из своих объятий.

Первым серфингом увлекся Дилан. Он и научил нас покорять волны, когда мне было семь лет, а Джози девять. Серфинг наполнял нас осознанием собственной силы, приносил облегчение, позволяя отрешиться от неблагополучной жизни нашей семьи и исследовать море. Серфинг роднил нас с самим Диланом.

Джози. Я вспоминаю ее в ту пору, когда она еще не изменилась, не замкнулась в себе, став распущенной наркоманкой. И меня захлестывает неизбывная тоска, я ее физически ощущаю. Все мое существо, каждая молекула скорбит, скучает по моей сестре.

В тринадцать-четырнадцать лет в ней произошла резкая перемена. Она постоянно ругалась с отцом, восставала против малейших правил. Даже Дилан не мог на нее повлиять, а он пытался. С нами он держался как взрослый, как дядя или отец, но все же он сам был подростком. Джози начала тусоваться с более взрослыми ребятами, пропадала с ними на побережье где-то севернее нашего пляжа. Они называли ее Сексуальной Малышкой или Сексуальной Серфисточкой. К тому времени она еще больше похорошела. Миниатюрная девушка с кофейным загаром и длинными светлыми волосами, прореженными выгоревшими на солнце прядями.

Джози, Джози, Джози.

Наконец я снова погружаюсь в дрему, проваливаюсь в глубокий сон, и пробуждаюсь только тогда, когда на мои веки падает луч солнца.

Внизу лежит Новая Зеландия – изогнутые участки суши синего цвета среди огромного океана. Вокруг большого острова – множество маленьких, и я с изумлением отмечаю, что из поднебесья моему взору открываются и Тихий океан, и Тасманово море. Тасманово море синее.

Самолет выполняет разворот и начинает снижаться, теперь я вижу бухты и скалы вдоль побережья. У меня громче бьется сердце. Найду ли я Джози, или эта поездка изначально бессмысленна?

Я прижимаюсь лбом к иллюминатору, не хочу отводить глаз от раскинувшейся внизу красоты. На волнах блестит солнце, и я вспоминаю, как мы с сестрой думали, что в океане полно драгоценных камней, они танцуют на гребне каждой волны.

В нашем далеком детстве однажды утром мама шепотом разбудила нас, заглянув в палатку, в которой мы спали – мы с Джози в обнимку с Угольком.

– Девочки, – напевно произнесла мама, обхватив меня за лодыжку, – просыпайтесь! Посмотрите, что я нашла!

Стоял густой туман, схлынувшая в океан вода обнажила идеально ровное песчаное дно. Мама повела нас по тропинке к маленькой пещере, в которую можно было попасть только во время отлива.

– Смотрите! – воскликнула она, рукой указывая на что-то.

В пещере находилось нечто похожее на сундучок. Джози наклонилась, чтобы получше разглядеть его впотьмах.

– Что это?

– Наверное, клад, – ответила Сюзанна. – Иди посмотри.

Джози выпрямилась, сложила руки на груди.

– Не полезу.

– А я полезу. – Хотя Джози была на два года старше меня – ей было семь лет, а мне пять, – я всегда была смелее. Снедаемая любопытством, не страшась всяких ползучих тварей, я храбро шагнула в пещеру. Пригибаясь, чтобы не удариться головой, я даже в темноте разглядела, что из шкатулки вываливаются блестящие вещицы – прямо как на рисунках с изображением награбленных трофеев.

– Сокровища! – воскликнула я и потащила сундучок из пещеры.

Сюзанна опустилась на колени.

– В самом деле. Думаешь, пираты спрятали?

– Или русалки, – кивнула я, погружая руки в жемчуга, кольца с драгоценными камнями, браслеты, потемневшие монеты.

Мама распутала колье из сапфиров и повесила мне на шею.

– Может, и русалки, – согласилась она. – А теперь их драгоценности украшают тебя.

Я надела ей на руку браслеты. Джози нанизала кольца на пальцы ее ног. Увешанные найденными сокровищами, мы сели на берегу и стали пить горячий шоколад. Две русалочки и мама-русалка.

Подошедшая стюардесса заставила меня очнуться от грез.

– Мисс, мы заходим на посадку.

– Спасибо.

Я моргаю, пытаясь вернуться в настоящее, в котором та же самая мама ждет известий о том, что мне удалось узнать об ее утраченной дочери. Уже в миллионный раз я пытаюсь понять, как совместить хорошее и плохое в Сюзанне, но это невозможно. Самая ужасная мать на свете. И самая лучшая.

Внизу уже виден город. Раскинувшийся на обширной гористой территории, он весь утыкан крышами домов и улицами. Я вдруг чувствую себя полной идиоткой: эта поездка – совершенно дурацкая затея. Как я собираюсь найти человека в таком большом городе? Даже если это действительно моя сестра?

Полнейший абсурд.

Да нет, почему же? В репортаже определенно была она, моя сестра Джози, это точно. И если она там, в городе, что простирается внизу, я ее непременно найду.