Глава 22. Оок

И все же дом вождя немного отличался от остальных размерами — странно, что я не разглядела его раньше. Но внутреннее убранство не было излишне изысканным. Да оно больше подходило для обычного охотничьего жилья! Наверняка и большая зала сразу после входа нужна была лишь для того, чтобы в ней проводить массовые совещания. Но мы прошли дальше, в комнаты. Бесы не использовали столов и стульев на высоких ножках, садились прямо на коврики. Криит сказал отцу, что хочет разговора наедине, потому верховный вождь отослал шаманов, но старшая сестра Даары осталась. От ее присутствия я чувствовала неприятное смущение.

Глаза женщины были красными от недавних слез, но спину она держала прямо. Криит рассказал всю историю, включая и мое проклятие. И закончил тем, что теперь и сам сомневается в необходимости войны с Большой землей. Вождь над ответом даже не думал:

— Нет.

И вдруг сестра Даары заговорила — низким, грудным голосом:

— Подожди, верховный вождь. Никто не сомневается в нашей победе, но мы потеряли на Тикийской территории слишком многих. Теперь рискуем остальными — самыми смелыми и сильными. Кто и от кого будет рожать новое сильное поколение родобессков, когда лучшие похоронены?

Вождь посмотрел на нее.

— Я ценю твое мнение, мудрая Хиида, но зачем нам новое поколение, которое будет знать, как мы простили старую обиду? Чему мы, слабые, их научим таким примером?

Женщина склонила голову, но тон ее оставался твердым:

— Мы можем потребовать с Большой земли такой откуп, который они вовек не забудут. Вот пусть они и рассказывают своим голодным детям, почему оказались в таком положении. Это ли не лучшая месть, вождь?

Она была жестока, как Даара и другие бесы, но при этом рассуждала немного иначе. Но император на подобное не пойдет. Он готов сражаться, готов рисковать людьми прямо сейчас. И нельзя сказать, что его решение неоправданно. Однако вождь возразил ей сам:

— Криит говорит о том, что наказание приходится не на тех, кто его заслужил. И в этом мой сын усмотрел несправедливость. А при твоем решении, Хиида, ничего не изменится. Думаешь, предатель или его семья будут голодать? Потому мое слово — нет, — он поднял руку, останавливая Криита от новых доводов, и добавил. — Но… я готов пойти на уступки. Принеси мне на блюде Большую землю, сын, и тогда мой народ не тронет простых людей — пусть живут. Убей их гнилого императора, займи его место, и тогда, клянусь перерождением, даже твои старшие братья не посягнут на эту землю, — и закончил с неуместной улыбкой: — Мне все равно, которые из моих внуков будут владеть Большой землей.

Ну ничего себе уступка! Такую ерундовину запросить — устроить государственный переворот. Дескать война — это лишняя кровь, а переворот — это мирный обмен любезностями? Да по сути, он предлагал то же самое! Но я сказала другое, которое так кстати вспомнилось:

— У императора есть знахари, которые могут наблюдать за некоторыми событиями. Возможно, что и этот разговор от него втайне не останется.

Хиида открыла рот и уставилась на меня, обдумывая услышанное:

— Наши шаманы подобного не умеют…

А вождь подумал миг, затем задрал голову вверх и заорал с диким смехом:

— Тогда повторю еще раз! На твоем престоле, лживое отродье, будет сидеть мой внук! Ты хорошо расслышал?

Да уж, запоминающийся мужчина, ничего не скажешь. Но Криит сумел отыскать хоть какую-то пользу:

— Тогда, отец, останови наступление до моего распоряжения. Раз уж своим словом сам подарил мне Большую землю, так дай время мне ее взять.

Верховный вождь окинул его ясным, без малейшего признака старческой мути, взглядом и ответил:

— Месяц. У тебя есть месяц, Криит. Потом родобесски пойдут вперед — через каждое селение, каждый дом, пока не пройдут по каждому человеку. Мы долго будем заселять их землю после, но уверен, через тысячу лет там снова будут деревни и крестьянские поля. Это не бедная Тикийская территория — той теперь выжженной пустошью и оставаться.

У меня от ужаса по спине бежал холод, но Криит оставался спокойным:

— Месяц? Договорились, — вдруг широко улыбнулся. — А ты в добром здравии отец, чему я очень рад. Как понимаю, шаман Оок тщательно следит за тобой? — и объяснил специально для меня: — Оок — самый старый из живущих шаманов, а значит, самый сильный. Шаманы поддерживают здоровье и рассудок отца.

Но вождь вздохнул тяжело:

— Оок еще жив, но уже скоро… Со дня на день ожидаем. Его могущества сейчас хватило бы, чтобы повергнуть всех врагов, которых увидит. Но он не переживет не только путешествия через море, но даже путешествия в соседнюю комнату.

— Однако если кто и может помочь с проклятием, — Хиида кивнула на меня, — то только Оок.

Я никак не могла понять ее мыслей. Кажется, Хиида в самом деле была мудра и очень спокойна, но при этом не испытывала ко мне ни малейшей ревности. Зачем ей вообще мне помогать?

Вождь глянул на нее, изображая ярость, но в его глазах отчетливо ощущалось веселье:

— Клянусь перерождением, мудрая Хиида, был бы я помоложе, отобрал бы тебя у сына и сам бы женился — так ты меня раздражаешь! Ну вот зачем ты сейчас Криита с мыслей сбиваешь? Предсмертное проклятие все равно не снять, а вот внука в животе второй жены оставить можно успеть! Сын, Наала очень красива! Она так и живет в доме своего отца — всего час езды на хорошем коне. Знала бы, бедняжка, что ты явишься, сама бы сюда прискакала, на ходу раздвигая ноги! — и загоготал.

Криит встал, протянул мне руку, за которую я неуверенно взялась, и ответил отцу с улыбкой:

— Прости, на это нет времени. Ты ведь сам дал мне только месяц.

— Ладно, — старик устало отмахнулся. — Тогда хотя бы пообещай, что твоя третья жена родит мне внука.

Третья жена — это, по всей видимости, я. Они вообще слушать умеют? На это Криит ничего не ответил, только улыбнулся мне непонятно.

Мы шли по прямой улице дальше от побережья, и каждый встречный вежливо склонял голову и приветливо улыбался. Криит при этом держал за руки и меня, и Хииду… Удивительно, что бесы не научились отращивать третью руку — что бы ему пришлось делать, если бы и Наала здесь оказалась? На голову бы посадил? Ситуация была крайне неприятной, но прохожие улыбались так счастливо… будто не видели в этом ничего странного.

— Криит, интересно, ты думаешь о том же, о чем я? — Хиида говорила тихо. — Я теперь боюсь вслух высказываться о планах — вдруг знахари с Большой земли увидят?

— Вряд ли они могут следить сразу за всеми, — так же тихо ответил ей Криит. — Но лучше действительно не болтать попусту. Мы просто идем к Ооку расспросить о предсмертном проклятии.

— Верно. Потому что твое сердце без Тессы не на месте. О чем же тебе еще думать, как не о ее судьбе? Не о войне же тебе думать, когда тут такая прекрасная Тесса.

Я вообще ничего не понимала. Но не выдержала и прошептала:

— Раз Оок умирает, то может проклясть императора?

Хиида ответила громче:

— Не может. Для этого ему надо оказаться поблизости. Наши шаманы могли бы и жизнью пожертвовать ради подобного, но император про это знает. Не зря же он никогда не приближается к местам нападений! Конечно, мы обдумывали этот вариант, но выходит, что для начала императора все равно придется захватить живым… а после этого и шаманом жертвовать ни к чему, сами с наказанием справимся.

Ее струящееся платье и вид серьезной взрослой женщины, очень далекой от битв и крови, был обманчивым. Хиида, по всей видимости, являлась не только первой женой Криита, но и, во время его отсутствия, одной из главных советниц верховного вождя.

В доме Оока было темно и плохо пахло, вокруг лежанки сновали два лекаря. Старик на постели выглядел… я даже не знаю с чем сравнить! Если человек способен прожить лет двести или триста и при этом постоянно стареть, то примерно так бы он выглядел. Скелет, туго обтянутый серой кожей, он даже человека почти не напоминал. Но в бессильной руке продолжал держать шест с черепом на конце — я разглядела палку на постели. Может быть, этот магический артефакт позволял ему протянуть еще дольше?

Он мучительно медленно открыл глаза. Радужки — молочно белые, в которых только черный зрачок выделялся. Я невольно вздрогнула и отшатнулась. Прошелестел тихим голосом, больше похожим на шум прибоя:

— Приветствую… Криит. Рад… что ты зашел… попрощаться, — шаман говорил очень медленно, делая длинные паузы между словами.

— Я тоже рад, что успел, величайший из детей с магией в крови, — Криит поклонился.

— Я… знал… что ты… успеешь… Я… видел свою смерть…

Хиида шагнула вперед и первой опустилась на колени. Мы с Криитом последовали ее примеру.

— Ты начал видеть будущее, величайший? — осторожно спросила женщина.

— Нет… Хиида… Или да… Мое могущество теперь настолько огромно… что я им будто могу объять… мир… но при этом… не знаю… что есть мир… а что мой бред. Но приход… Криита… мне снился… Ты ведь знаешь… что твоя женщина… проклята?

На меня он даже не посмотрел. Криит кивнул. Шаман продолжил:

— Нет… снять нельзя… Ты… за другим пришел.

Криит снова кивнул, но на этот раз объяснил:

— Да, величайший. Я хочу, чтобы ты проклял и меня.

— Что? — свой вскрик я услышала словно со стороны.

Но на меня снова никто не обратил внимания.

— Можно… Мне снилось… что ты и твоя третья жена… вы… Свет изменится, люди изменятся… Вы станете теми, кто обеспечит мир на тысячу лет вперед… И жить вам тысячу лет… а потом начнется новая война… Но я не знаю, сон это… или бред… Я прокляну тебя… на тысячу лет жизни, Криит. Но это тяжелая… ноша…

Криит уверенно выхватил кинжал из-за пояса и приставил к горлу шамана. Я задохнулась воздухом:

— Что ты делаешь?

— Так нужно, Тесса. Или ты не хочешь прожить рядом со мной тысячу лет?

— Ради меня?.. — я не могла поверить. — Ты хоть понимаешь, как это…

Хиида вдруг приблизилась ко мне и обняла за плечи:

— Успокойся, Тесса, успокойся. Разве не ты хотела мира? Или ты думала, что мир бывает без жертв?

Я отстраненно наблюдала за тем, как губы старика шевелятся, но не было слышно ни слова. При этом Криит окаменел — я знала, что он сейчас слышит проклятие так, как если бы его кричали прямо в уши. Всего два мгновения, за которые Криит побледнел. Но затем раздался его голос:

— Это… другое проклятие, величайший.

— Другое. Потому что мое могущество сейчас… безгранично… Так будет… тебе проще… достичь… Давай же.

Кинжал сразу полоснул старика по горлу, закрепляя предсмертное проклятие намертво.