Есть такой восхитительный парень в Америке. Его зовут Джефф Мьюзиэл. Еще его называют Animal guy. Это на русский язык красиво не перевести. Короче, он известный в Америке эксперт по животным, птицам, насекомым. И по людям. Он, если можно так выразиться, посол страны животных в стране людей. И наоборот. Джефф всеми силами пытается сохранить вымирающие виды разнообразной живности и убедить людей, самовлюбленных уверенных дураков, что они – не главный биологический вид на планете. Он так любит животных, что научился у них многому хорошему. Ну во-первых, он – свободен. Понимаете? Что хочет, то и говорит. Как хочет, так и одевается. Как правило, в мешковатые штаны и серую рубашку навыпуск. Куда хочет, туда приходит. Со своими питомцами. Причем может припереться чуть ли не на самое престижное шоу страны с жабой на голове, с тарантулом в кулаке, с питоном вокруг шеи, с орланом на плече, с юным крокодилом наперевес, с младенцем-обезьянкой на бедре или с белым тигренком на поводке. Он говорит, что любит животных больше, чем некоторых людей. И я его очень понимаю. По крайней мере, животные его любят взаимно и никогда не разочаровывают. Он взял моду заявляться на программу к самому знаменитому телевизионному ведущему, актеру, музыканту и шоумену Джимми Феллону. Ну, тому самому, который дружит с президентом Обамой и другими известными лицами Америки. Вот он вваливается к Феллону в прямой эфир и победно обсыпает того с ног до головы большими мохнатыми тарантулами. Бедный Феллон бледнеет, сереет на глазах и не шевелясь, сквозь зубы умоляет: – Сними с меня этих… Я не шучу… Джефф аккуратно ладошками снимает тарантулов одного за другим, приговаривая ласково: о, это мой самый любимый. Он – моя красотка. Глянь, глянь, какие ножки лохматенькие, привлекательный какой! Потом Джефф открывает мешок, откуда торчит чей-то кожаный нос. – Это Сидни, – с уважением представляет он кенгуру ведущему. – Привет, Сидни, – говорит ведущий. – Привет, – спокойно отвечает Сидни, приставляя лапу к голове на офицерский манер, выскакивает из мешка и давай скакать по всей студии. А Джефф ладошки к груди, голову склонил умиленно: – О-о-оу! Принес однажды орла. Размах крыльев – на всю студию. Орел нервничает, не каждый день его показывают по телевизору. Джефф ему что-то вроде: – It’s ok, boy. It’s ok, bro! Не волнуйся! И целует его в клюв. А потом ведущему предлагает: – Хочешь поцеловать его? Поцелуй его, Джимми Феллон, я тебе разрешаю один разок. Что «нет»? Ты что, сдурел?! Не упускай такой возможности, Феллон! Этих орлов очень мало осталось на планете. Пожалеешь потом! А рысь, прекрасная нежная молодая кошка? Ее привели на поводке. Она сидела, сидела на столе, водила своими кисточками на ушах, прислушивалась к беседе и вдруг резко повернулась к Джеффу и – ах! мордой тесно-тесно прижалась к его лицу: милый, мой милый, что мы тут делаем, зачем, пойдем домой. И тот растаял, целует ее в звериный оскал: – I love you too, honey, I love you too. А когда ведущий Феллон испугался альбиноса-аллигатора, это же вообще! Вскочи-и-ил. Заора-а-ал. Джефф ахнул и кинулся утешать… аллигатора. – Ты испугался, мой ненаглядный? Все ок, все нормально, не бойся, дорогой. Посмотри на меня, все ок? ок? Где наши глазки, где глазки? Джимми Феллон, – крикнул он Феллону в отчаянии, – зачем ты испугал малыша, зачем, Джимми?! Что он тебе сделал? Кто ты после этого?! Однажды он вообще обиделся. Он ведь как – решил сделать очередной сюрприз, и знаете кого он привел?! Он привел слониху! Поднял ее на шестой этаж в студию. На лифте. Та волновалась, принарядилась специально, в красивой сверкающей шапочке пришла, браслеты звенящие на ногах, искупалась перед встречей в бассейне, чистенькая, душистая, прелесть же. Джефф аж повизгивает от гордости: – Это моя девочка. Рокси зовут. А?! А?! И, вдруг заметив скептический взгляд Феллона, орет: – Она что, недостаточно красива для тебя? Она для тебя не такая очаровательная, как ты ожидал? Посмотри, как она изящно давит яблоки своей ногой, прежде чем съесть. А? А?! А как она расколола арбуз и шик-к-карно насвинячила здесь на вашем полу?! Круто, правда? А? Посмотри на это, круто? Нет?! Пойдем, Рокси! Тут люди не понимают, что такое красота. Пойдем, моя богиня, пойдем. Арбуз нам дайте. Мы вам еще в лифте насвинячим. На одну из передач он притащил быка буффало. Джефф прямо сиял от счастья, что познакомит людей и Феллона со своим новым приятелем. Вот какой у него есть прекрасный, шоколадный, злой бык, у которого при виде зрителей и ведущего глаза налились кровью, он принялся копытом высекать искры из коврового покрытия студии. Джефф всем, мол, не волнуйтесь, это он просто в плохом настроении. Он не привык ездить в лифте. А так он отличный парень. А бывает, что он приходит на программу в одиночестве, сидит унылый без животных, немного растерянный, без огонька, трогательный, беззащитный, ерзает в кресле, стесняется этой телевизионной церемонности, возится, почесывается, дергает себя то за ухо, то за нос, укладывается животом на стол ведущего, хватает все – ручки, папки, планшет, потом выбрасывает куда попало за спину Феллона, наконец не выдерживает, говорит, ай ладно, принес я тут кое-кого, становится на колени в своем кресле пятой точкой к зрителю, копается там, бормочет что-то ласковое и наконец вытаскивает бережно откуда-то из-за кресла что-то склизкое, серо-зеленое и нежно курлычет: – Ты ж моя бейби, ты же моя сладкая, иди к папе… А склизкое зеленое – варан с холодными змеиным глазами, похожий на Годзиллу, – лезет к нему на колени, прижимается: папа… папочка… Ну или – мама, кто там знает, о чем говорит варан. Который курицу жрет целиком. Да вообще они все, млекопитающие, земноводные, птицы, на всяких случай держатся одной лапой, когтем или клешней за плечо Джеффа, чтобы понадежней. И все лезут к нему на колени и прижимаются к его груди. Честно скажу – я бы тоже залезла бы и прижалась. Но он признает только животных. Вон девушка в желтой униформе в облипочку выносит обезьянку, и Джефф оглушительно орет на всю студию в восхищении: – Ты только посмотри на эту прелестную девочку! – и широко раскрывает объятья. Ведущий, конечно, с любопытством рассматривает девушку в желтом, которую, по всему, сейчас начнет тискать Джефф, а тот, даже не взглянув на девушку, хватает обезьянку в ярком памперсе, обнимает ее бережно и говорит ей: – Красотка моя! Ву-уп! Ву-уп! Ву-уп! Обезьяна швыряет в Феллона банановую кожуру, Джефф швыряет туда же остатки банана, и эти двое прижимаются лбами, глядят друг другу в глаза и радостно верещат: – Ву-уп! ву-уп! ву-уп! Вообще Джефф часто сам демонстрирует, как говорят, кричат, поют и ворчат его питомцы. Придет и давай горланить, выть, лаять, мурлыкать, свистеть, булькать, стрекотать или пищать. И знаете что? Тут же откуда-то из далеких лесов, прерий, джунглей, пустынь откликаются на его призыв братья его меньшие. Со всеми, поверьте, со всеми Джефф находит общий язык. Даже иногда с людьми. С такими полоумными, например, как я, – точно. Ох я бы с ним дружила. Ох, мы бы орали дружно: ву-уп! ву-уп! ву-уп! Но добила меня история, когда Джефф пришел на эфир с ленивцем. Вот тогда я поняла, что жизнь моя никчемна, что прошла она в бесполезной глупой суете. А там как было. Джефф заявился с чем-то меховым на груди и ведущего Феллона (повторяю: самого известного в Америке, самого популярного в Америке ведущего, актера, музыканта, к тому же еще и друга президента Обамы) заставил лечь на стол, отцепил меховое от себя и положил сверху на грудь лежащего Джимми, на его дорогущий пиджак и галстук по цене квартиры в пригороде Киева. Ленивец – боже мой, какое же у него безмятежное счастливое лицо – блаженно вздохнул, облапил длинными мшистыми лапами Феллона и затих. Задремал. И так они – знаменитый шоумен Феллон и рядовой, никому до той поры неизвестный ленивец – провалялись на столе все эфирное время, грея друг друга, ласково переглядываясь и лениво пережевывая какие-то корешки. Невероятно энергичный, невероятно креативный, очень занятой шоумен Джимми Феллон почувствовал наконец, что мечта его сбылась: лежать и ни-че-го не делать в самый что ни на есть прайм-тайм! Как же я тогда позавидовала Джеффу! Вот же человек: добился всего! А я? У меня – всего-то ничего: парочка котов, собак… Майские жуки у нас жили, копались жизнерадостно, даже не заснули зимой, вывели потомство. И весной, выпустив их на волю, мы с ними внесли свою посильную лепту в энергичное пожирание корней клубники, клубней картошки на огородах наших соседей. Крыс белых однажды сыну Дане подарили. Мои нервы тогда сдали. И был Даниил поставлен перед выбором: или крысы, или я. Даня долго колебался, но захотел есть. Крысы не умели жарить курицу. Победила я. Я разрешила оставить их до утра, но на восходе солнца и не позже отнести туда, где их хитростью всучили моему доверчивому ребенку. Я пошла на кухню готовить ужин и только спустя час или два поняла, что могу проворонить свое счастье в виде этих прелестных голохвостых хитрых созданий. И крысы остались у нас, в чем никто и не сомневался. Паук Еремей. То ли десятый, то ли пятнадцатый. Со счету сбились. Живет в одном и том же месте, в углу террасы. Гоняет мух и комаров. Служит. Жилец. А может, дама. Жиличка. Крольчиха Петрович недавно почила, старушка наша милая. То, что Петрович дама, мы узнали буквально на десятом году ее жизни. И то случайно. Котята, щенки. Хомяки. Рыбки. Однажды по дому расползлись вьюны. Вообще-то они жили в глубоком тазу. (Каким путем они к нам попали? Кто их принес?) Но кот Тяпа опрокинул на себя таз и пошел гонять вьюнов по дому. Та еще история. Потом Тяпа долго еще играл мышцами, рассказывал соседским курам и котятам: «А я такой его – цап… А он же скользкий… А я – когтем… А он на меня…» Еще кто у меня есть: голубь Шарль, гулящий как не знаю кто. Не в смысле, что гулит, а в смысле, что гуляет. Охотник до белых голубиц. Хотя не пропускает и других птиц. Отплясывает свои журавлиные танцы даже перед курами, даже перед кошками. Ходок. Летун. Короче, по мелочи всё. Все любимые, но все равно – маловато. А мне бы хотелось еще маленькую собачку с глазками навыкате, чтоб трусилась и писалась от всего – от радости, от страха, от любопытства… Еще мне бы хотелось попугая жако. Говорливого остроумного собеседника, наглого матерщинника, исполнителя романсов и уличного фольклора. Но это же просто нереально, они – эти собачки, эти попугаи, ленивцы – стоят целое состояние. И как покупать, если по улицам бесплатно бегают несчастные бездомные животные, для которых я бы хотела создать приют. Не такой, как у Джеффа, но что-то вроде. Ну и много чего еще я бы хотела. Ягуара, например, еще с детства мечтала иметь. Причем двоих сразу. Чтобы одному не скучно было. Еще хочу мини-ослика из Сардинии. Он бы мне помогал в приюте для бездомных животных. Развозил бы еду два раза в день. А котятам и щенкам – четыре. И еще хочу птицу кукабарру. Просто чтобы любить. Но главное – приют. И туда уже напихать всех, кто плохо себя чувствует рядом с людьми. Для этого нужно время, силы, выдержка, крепкие нервы, отчаянная ошеломительная любовь ко всему живому, верные друзья-ветеринары и чтоб они были счастливы работать день и ночь бесплатно. И немного (а лучше много, очень много) лишних денег. Короче, когда я виртуально познакомилась с Джеффом, я приуныла. Я не давала покоя никому и рассказывала всем, какой парень замечательный этот Animal guy, этот Джефф. И попутчикам в поезде «Черновцы – Киев», и тележурналистке, практически такой же популярной в нашей стране, как Джимми в Америке. Она брала у меня интервью, а я протащила-таки в разговор тему животных. В финале задала ей вопрос в лоб: что мы говорим о ерунде, политика-шмалитика, вы мне, положа руку на сердце, честно ответьте, у вас есть какое-нибудь животное, хотя бы утка или пони? В глаза смотрите и отвечайте. И ведущая, деловая, жесткая, бескомпромиссная железная леди, приуныла, как-то осела в кресле печально и, всхлипнув, призналась как на духу, что у нее есть дома только муж. И всё. А она хочет собаку. – И вам не стыдно? – воскликнула я. – Чего ж вы ждете?! Признаться, я тогда и сама расстроилась. А я-то сама хороша…1