Клубились толпы на автобусных и троллейбусных остановках. Чревастые машины – отфыркиваясь отработанными газами, позванивая усами токоприемников, воздетых к натянутым над дорогой проводам, – подруливали к остановкам, расходились с натужным скрипом складни дверей, а там, за дверьми, было плотно и туго – не влезть, казалось, и мыши. Но толпа на остановках присасывалась к распахнутым чревам, надавливала, и внутри начиналось движение, бубнил в динамик водитель: «Машина не резиновая, закрываю, граждане, двери!» – но машина оказывалась резиновой: куда, казалось, не влезть и мыши, влезал и один человек, и другой, и целый десяток… и обремененные хрупким, нежным грузом человеческой плоти железные машины катили дальше, чтобы исторгнуть из себя этот груз, эту смятую человеческую плоть возле станций метро. Возле воронок метростанций тоже сбивались толпы; но они не клубились, народ в них не шарахался из стороны в сторону, чтобы подгадать к месту, где окажутся двери машин, – разинутые двери метростанций были неподвижны и втягивали, втягивали в себя толпу по человеку, и вытягивали ее всю до последней капли; а в это же время из других дверей, рядом, выскакивали в надземный воздушный простор те, что уже были перевезены поездами подземки, прибыли или приблизились к месту своего дневного рабочего обитания, чтобы войти, подняться, предъявить пропуск, раздеться, переодеться, включить, достать из (извлечь из ночного покоя) – начать создавать то, что в сводке ЦСУ в конце календарного года будет называться валовым национальным продуктом.2