53

Прошло два дня.

О том, что произошло, не вспоминали. Алёша всем объяснил, что налетел в море головой на камень и набил шишку.

Алёша оказался необидчивым человеком. После случившегося он только до ужина не разговаривал с Гектором, а потом, когда зажгли костёр и искры полетели в чёрное небо навстречу звёздам, Алёша неожиданно сел рядом с Гектором, стал расспрашивать, кто он и откуда.

В свободное время между утренними и вечерними раскопками Гектор загорал, положив на голову мокрую майку, или читал учебники. Он никак не мог привыкнуть к тому, что Алина Дивина — любовь его — здесь, рядом, ходит, смеётся, помогает на кухне. Гектор отчаянно робел, и это забавляло Алёшу Григорьева.

Когда Гектору надоедало читать учебники, он шёл к обрыву, с которого Алёша крутил тройное сальто. Алёшино тело с выпуклыми, словно надутыми воздухом, мышцами без труда совершало в воздухе пируэты, сальто, всё, что угодно. А Гектор был весь красный от ударов об воду, кожа слезала, но он упорно прыгал и прыгал, удивляя Алёшу Григорьева. Странная дружба возникла между ними. Они вместе раскапывали остов крепостной стены, некогда грозно высившейся над морем. На стене в те далёкие времена стояли бородатые понтийские стражники и сверлили взглядами морские дали. Гектор быстро привык к археологической канители: зольникам, расчисткам, зачисткам. Правда, никаких редких находок не было. Были одни только черепки, да целые, самое большее на треть, амфоры. Алёша Григорьев объяснил, что раньше в цементный раствор (вернее в то, что его заменяло) для прочности добавляли черепки амфор, короче говоря, сваливали туда всякий мусор, поэтому никаких находок и не должно быть, а по плотности черепков можно установить, сколько народу жило в то время в городе, мирное было время или война (в войну, естественно, черепками не занимались). Определённый интерес представляли также надписи на амфорах. Когда Алёша отлучался, Гектор обрушивал в море целые центнеры глины и смотрел, как по крутому склону скачут белые, красные и чёрные лакированные черепки, а потом спокойно садился курить. Приходил Алёша и интересовался, почему так мало собрано черепков. Гектор отвечал, что, наверное, велась война… Алёша грозил кулаком, а Гектор обиженно пожимал плечами.

Однажды они с Алёшей заплыли в такую даль, что до берега оказалось, как до горизонта. Гектор в ужасе подумал, что это Алёшина месть, что Алёша сейчас, весело пофыркивая, уплывёт, а он, Гектор, утонет, но Алёша сам вдруг начал могучей загорелой рукой поддерживать Гектора, поплыли медленнее и в конце концов добрались до берега.

Дни стояли безоблачные. Вымерли облака, как белые динозавры. Пыль раскопок, солнце, колючая земля, море…

В радиусе пяти километров был только один населённый пункт — село Отрадное. Как-то раз Гектор ходил туда за продуктами. Разгуливая по Отрадному, Гектор подивился могучести заборов и добротности домов. Разговаривать с Гектором местные жители почему-то не желали. Алёша Григорьев объяснил, что им, по-видимому, не нравятся его длинные волосы, джинсы, побелевшие от солнца и ветра, а также то, что ходит Гектор без рубашки, а на шее у него болтается какой-то дурацкий медальон.

Повариха Галя совсем поскучнела. Гектор томно поглядывал на Алину, Алина, как киплинговская кошка, ходила сама по себе, Алёша Григорьев занял непонятную выжидательную позицию. Галя начала ныть, что в Керчи её ждёт муж (в первый же день она объявила, что он негодяй и пьяница, что за мужем нужен уход, а она здесь чахнет и горит на солнце за какие-то жалкие деньги. Когда появился Фёдор Фёдорович (он приехал на автобусе забрать ящики с черепками), Галя окончательно распрощалась с экспедицией и поварихой стала по совместительству Алина, причём качество завтраков, обедов и ужинов даже улучшилось.

Гектор быстро привык к небу над головой, к солнцу, морю и к колючей земле под ногами. Ему как-то не верилось, что скоро придётся ехать в Ленинград, стричься, страдать в белой рубашке на вступительных экзаменах, набирая нужные баллы.

Алёша Григорьев сортировал черепки с каким-то фанатизмом, бранясь при этом постоянно с Русланом из-за каких-то сложных археологических вопросов. Руководительница Света выслушивала их взаимные претензии, вникала в суть дела и нехотя становилась на Алёшину сторону. Как понял Гектор, Руслан всё время пытался халтурить, да и Света была не прочь, но Алёшина честность была этому препятствием.

Когда красное солнце садилось в море, в воздухе на несколько минут разливалась голубизна. Чайки в это время всегда возвращались с моря. Они летели важно, наклонив вниз головы и посматривая, что там делается в прозрачной воде. Гектор и Алина уходили гулять по берегу. Они прыгали по камням, Гектор подавал Алине руку, и она крепко бралась за его руку, и Гектор пытался обнять Алину, но она высвобождалась, и Гектор начинал злиться…

Алина молчала, смотрела в небо. Но там только чайки, словно выстиранные белые трусики, висели на невидимых верёвках. Гектор нарушал все заповеди, преподнесённые Алёшей Григорьевым, и чуть ли не в ногах валялся у Алины, а она смотрела на него — прекрасная и грустная — и спрашивала:

— Ты хочешь, чтобы я тебе уступила? Ну, ладно, ладно, пожалуйста… — И Гектор дрожал, неловко обнимал Алину, но как только взгляды их встречались, Гектор опускал руки.

— Не так, — шептал он. — Не так я хочу. Вернее, не этого, понимаешь? Я так не могу… Так никто не может.

Алина клала его голову к себе на колени и тихонько целовала в лоб.

— Лежи спокойно, — говорила она. — И не обижайся на меня. Не стоит на меня обижаться…

— Ещё как стоит! — отвечал Гектор.

— Нет, — возражала Алина. — Ты ведь не отрок, утопающий в соплях и слезах, а я не горничная, которой твоя мама заплатила деньги…

Такие беседы вели по вечерам Гектор Садофьев и Алина Дивина.