Глава 24

Когда Энди уехала от нас, я перестал спать в нашей кровати. Обилие запахов вызывало слишком много воспоминаний и вопросов. Я поставил койку в комнату Броди, и мы спали рядом, когда я не засыпал на диване или в гамаке на крыльце. Дампс называл меня постельным кочевником и был прав. Одинокий сон после двенадцати лет брака плохо удавался мне. Как и прогулки в одиночестве. Много раз утром я просыпался от ее дыхания в моем ухе, от ее слюны на моей подушке, от ее левой ноги, закинутой на мою ногу, от ее руки, перекинутой через мою грудь. Я видел, как плющ делает то же самое на столбиках нашего крыльца. И по моему опыту, если оторвать одно от другого, оба погибают.

Я проснулся от звуков и запахов завтрака, поэтому оделся, исходя из ошибочного предположения, что готовит Дампс. Подумал, что могу помочь ему. Эта нехитрая работа входила в число его обязанностей, и он только радовался этому, поскольку был ранней пташкой. Так что я был удивлен, когда вошел на кухню и обнаружил, что Сэм готовит завтрак, достойный клубного этажа отеля «Риц-Карлтон». Не знаю, откуда она все это взяла, но там были яйца, овсянка, сосиски, домашние бисквиты, кофе и апельсиновый сок. Этот стол давно не видел такого изобилия.

– Привет. – Сэм переворачивала оладьи на железной сковородке. – Садись, угощайся.

Я посмотрел на гору еды. На ее носу и щеке налипла мучная крошка.

– Вчера Дампс предложил съездить в магазин, – объяснила она. – Надеюсь, ты не возражаешь.

Я налил себе чашку кофе и сдул облачко пара.

– Никоим образом.

Вошел Броди с растрепанными после сна волосами, уселся за стол и принялся за еду.

Я повернулся к Сэм.

– Я подумал, что после завтрака, если захочешь, можно будет отвезти тебя в город.

Она утерла нос рукавом, оставив на лице еще больше муки.

– Это было бы здорово.

– Я знаком с директором Броди, и ты сможешь поговорить с ним насчет школы. Это публичная школа, поэтому она бесплатная, и там хорошие учителя.

Она кивнула, не отрывая взгляда от сковородки.

– Кстати, как поживает Хоуп?

– Хорошо. Она… она попользовалась биде. Надеюсь, ты не против. Она никогда такого не видела, и…

Я едва не рассмеялся.

– Можешь поверить мне на слово, никто из нас им не пользуется.

– Я сказала ей, что такими вещами пользуются настоящие леди, и твоя жена должна быть одной из них.

Я кивнул.

– Так оно и есть… в определенном смысле.

Я намазал бисквит сливочным маслом и малиновым джемом и отправил его в рот. К тому времени, когда Хоуп присоединилась к нам и мы покончили с едой, мы с Броди едва могли двигаться. Я откинулся на спинку стула.

– Давайте мы с Броди вымоем тарелки, а потом отвезем вас в город.

Рок-Бэзин – это немного больше, чем старый городской суд из бурого песчаника, с четырех сторон окруженный зданиями, где находятся аптека, юридические конторы, парикмахерская, офисы землемера и залогового поручителя, кафе-закусочная и другие, кому необходимо находиться поближе к суду. В городе есть лишь три другие постройки, достойные внимания. Есть городская колокольня высотой 127 футов. Есть «Барбекю Билла и Джейсон», где орудуют два толстяка в комбинезонах, приобретенных где-то на распродаже для великанов. Они потеют жиром, а не соленой влагой, и готовят лучшую корейку и копченые сардельки по эту сторону вечности. И, наконец, есть федеральная тюрьма – серовато-стальной мир, окруженный двойной оградой с проволочными спиралями, суровыми охранниками с винтовками и рычащими немецкими овчарками.

Публичная школа Рок-Бэзин – это, конечно, не частная школа со специальной подготовкой к колледжу, но она имеет уровень К-12^[33], и там преподают хорошие люди, со многими из которых я сам ходил в школу. Я познакомил Сэм и Хоуп с директором – женщиной по имени Бет, с которой я знаком всю свою жизнь, – и поведал их историю в сокращенном варианте. Она выслушала меня, включила интерком и вызвала одного из своих учителей. Уже через десять минут Броди показывал Хоуп ее новый учебный класс. Это была аккуратная комната, но наибольшее впечатление произвела Хоуп, вцепившаяся в руку Броди, когда он вел ее по коридору. Сэм стояла позади, качала головой и вытирала глаза салфеткой, полученной от Бет. Мы поблагодарили Бет, вышли на солнышко, и Сэм повернулась ко мне:

– Ты всегда таким образом проникаешь за красные ленты?

– Как это понимать?

– Я имею в виду то, что сейчас произошло.

– А… Здешние люди придерживаются довольно высокого мнения о рейнджерах. Это техасская специфика.

Когда я надел шляпу, она покачала головой:

– Здесь есть кое-что еще, не так ли? Вы не все мне рассказали.

– Сын Бет – его зовут Питер – в восемнадцать лет попался на торговле марихуаной. Я надел ему наручники, отвез в камеру предварительного заключения и упрятал за решетку. Прежде чем сказать, что он «имеет право хранить молчание», я позвонил его матери, пригласил ее сюда и посмотрел, как она читает ему «закон об охране общественного порядка» из-за решетки. Когда она закончила, он умолял меня оставить его в камере. Мы освободили его, и с тех пор он стал примерным гражданином. Некоторым детям нужен сигнал к побудке. – Я кивнул. – В свое время он понадобился мне, и с ним было то же самое.

– И она навсегда это запомнила.

– Она хочет того же, чего и я. Всего наилучшего для детей, с которыми нам приходится иметь дело. В том числе для наших детей.

Супермаркет «Уолмарт» находился на окраине города, где федеральная автострада разрезает штат пополам. Я отвез туда Сэм, где она поговорила с менеджерами и оформила свой последний чек, который она так и не успела получить во время бегства из Сан-Антонио. Несколько сотен долларов. Она поинтересовалась возможностью устроиться на работу, и ей сказали, что сначала хотят позвонить ее предыдущему начальству и получить рекомендации. Это выглядело разумно.

У выхода мы миновали глазной центр с магазином очков.

– Как думаете, ваш рецепт внесли в электронную базу? – спросил я.

– Возможно.

– Почему бы не присмотреть очки для тебя.

– Ты не возражаешь?

Я усмехнулся.

Определенно нет.

– Она побеседовала с женщиной за стойкой, которая действительно обнаружила рецепт Сэм в базе данных.

– Подберите себе оправу, и очки будут готовы примерно через полчаса, – сказала она.

Сэм начала выбирать оправы, пока я старался делать вид, что мне неинтересно, но, когда она начала посматривать на дешевые модели стоимостью менее двадцати долларов, я незаметно подошел сбоку и протянул ей дизайнерскую оправу. Она покачала головой:

– Это слишком дорого.

– Послушай, я не модный консультант, но нельзя же носить… такое. – Я заслонил собой витрину с дешевыми оправами. – Они выглядят, как…

Она улыбнулась краешком рта.

– Неужели так плохо?

– Просто ужасно. – Я снова протянул дизайнерскую оправу.

Она снова покачала головой:

– Такая штука съест больше половины моего чека на зарплату, когда я получу его.

– Я запишу это на ваш счет.

Мало-помалу она начала рассматривать более элегантные варианты. Я выбрал пару титановых оправ с прямым креплением к стеклу, так что линзы были свободными от металла. Почти прямоугольной формы, они выглядели очень привлекательно. Она посмотрелась в зеркало, и я кивнул.

– Возьми эту.

Она протянула оправу назад.

– Я не могу. Хоуп нужно купить…

Я подошел к женщине у кассовой стойки, которая слушала наш разговор, делая вид, будто скучает, и протянул ей оправу.

– Вы можете вставить прописанные линзы в этот размер?

Она улыбнулась.

– Дайте мне полчаса.

Мы с Сэм пошли во внутренний «Макдоналдс», и она купила нам по чашке кофе за мои три доллара. Она молчала, и я начал опасаться, что смутил или даже унизил ее. Когда она подняла голову, я установил визуальный контакт.

– Я дал маху? Тебе не понравилась эта оправа? Тогда можно заказать другую…

– Нет, мне очень понравилось. Просто я никогда не тратила двести долларов на очки.

– Ну, если реклама насчет титановой оправы не лжет, их можно свернуть восьмеркой, ударить кувалдой, и они восстановят прежнюю форму, что будет полезно на грузовой автостоянке.

Она с улыбкой глотнула кофе и тихо сказала:

– Спасибо.

Через полчаса из глазного центра вышла продавец и поманила нас из «Макдоналдса».

– Двести семнадцать долларов, включая гарантию от царапин и бесплатную замену разбитых линз, – сказала она.

Я повернулся к Сэм:

– Ты носишь контактные линзы?

– Да, – вмешалась женщина из глазного центра. – У нас есть линзы для нее в упаковках по десять штук. Каждую пару можно носить примерно одну неделю.

Я кивнул, и она добавила к счету контактные линзы. Сэм надела очки, все убедились в том, что они действительно идут ей, и мы вышли на улицу. Сэм слегка покачивала головой. Сначала я не понял, в чем дело, но потом осознал причину. Мы купались в лучах солнца.

– Сэм?

– Да? – Она говорила, не глядя на меня. Очки дополняли ее лицо и хорошо смотрелись.

– Я не хотел сконфузить тебя. Пожалуйста, не надо отводить взгляд.

Она посмотрела на меня и скрестила руки на груди.

– Я не знаю, как… мы уже слишком задолжали тебе. Мне понадобится несколько месяцев, чтобы расплатиться за все, а Хоуп надо…

– Сэм?

Она отвела взгляд.

– Пожалуйста, Сэм.

Она повернулась ко мне:

– Что, если я не смогу вернуть деньги?

– Я говорил тебе, что человек, которого я когда-то знал, удержал меня от того, чего я заслуживал, и дал мне то, чего я не заслуживал. Когда я сказал, что это изменило мое отношение к людям, то вовсе не шутил.

Она прищурилась и качнула головой:

– Я все равно хочу вернуть деньги.

– Хорошо, но мы собираемся на собеседование, и ты не можешь идти туда, пока смотришь в сторону. Я знаю этих женщин, и…

– Собеседование?

– Ну да. И еще…

– Что за работу ты пытаешься мне предложить?

Я рассмеялся.

– Насколько я понимаю, ты стала особенно щепетильной за последние несколько дней?

– Нет. – Она улыбнулась. – Я просто испугалась, потому что ты произнес это таким тоном, словно речь идет о чем-то теневом или незаконном… или потребует от меня того, что я не хочу делать.

Я надвинул шляпу на глаза.

– Похоже, на этот раз тебе придется довериться мне.

– У меня это плохо получается.

Я кивнул.

Тебя трудно винить в этом.

Мы вернулись в город и прошли два квартала до здания с вывеской в виде огромного персика. Салон красоты «Персик Джорджии» был единственным подобным заведением в городе. Это заведение с полным обслуживанием, где гордятся возможностью любых манипуляций с женской внешностью, а также место сплетен для избранных. Я ничего не знал о маникюре, тональных кремах и педикюре, но это не имело значения. Здесь командует Джорджия. Ей слегка за пятьдесят, и она наделена всеми женскими достоинствами в пользу больших размеров, использует губную помаду в объемах, достаточных для поддержания оборота фирмы «Ревлон», и любит всех и каждого. Поэтому все вокруг любят ее. Если подумать, это нечто вроде Марлины, только из Техаса. У нее работают четыре стилистки, мойщица волос и секретарша, которые постоянно заняты. У Джорджии есть нечто вроде монополии на местном рынке, поскольку женщины приезжают за сто миль, чтобы провести здесь три часа.

Я открыл дверь, и она сразу же закричала с другого конца помещения:

– Тайлер Стил! Ты, здоровенный красавчик! Иди сюда и поцелуй меня немедленно!

Она не столько ходит, сколько левитирует. Когда она двигается, это напоминает мне надземные скутеры, на которых ездил Люк Скайуокер из «Звездных войн». Я снял шляпу, и она поплыла мне навстречу с раскрытыми объятиями; это было нечто такое, на что отваживались немногие мужчины, заходившие в ее заведение. Кстати, каждый раз, когда я вижу ее, она красит волосы по-новому. Нынешний цвет был бордово-красным со светлыми прядями для большей выразительности. Ее щедрый слюнявый поцелуй заставил меня покраснеть. Она смерила меня взглядом.

– А ты похудел. Тебе бы не помешала стопка куриных бедрышек. Где ты был? – Она уперлась руками в бедра. – Мы только что говорили о тебе.

– Хорошее или плохое?

– Тебе пора бы знать. Итак, – она повернулась к Сэм, – кто эта милая девушка?

– Сэм Дайсон, а это Джорджия.

Джорджия поджала губы и смерила ее взглядом.

– Милочка, вам нравятся ступни?

Сэм смутилась, не зная, как ответить.

– Вы можете сделать педикюр?

Она кивнула.

– Я могу сделать почти все, если вы один раз покажете.

– О, это нетрудно. Помассируйте им ступни с каким-нибудь экзотическим притиранием, солгите о том, какими стройными они выглядят, согласитесь с тем, что их муж никудышный ковбой, и чаевые польются ручьем. – Сэм рассмеялась, и Джорджия подмигнула ей. – Милочка, с вашей внешностью, короткой стрижкой и расстегнутой верхней пуговицей на блузке вы будете иметь у дверей целую очередь из мужчин, которые и не задумывались о педикюре до тех пор, пока не увидели вас. Считайте, что у вас есть работа.

Сэм повернулась ко мне.

– Будет ли нормально…

Я пожал плечами.

– Я позвонил заранее и рассказал о тебе.

Она посмотрела на Джорджию.

– Спасибо. Это будет великолепно. Когда я смогу…

– Подождите здесь, – сказала Джорджия.

Когда она ушла, Сэм прошептала мне на ухо:

– Как ты познакомился с ней?

– Это долгая история.

– Тогда расскажи сокращенный вариант.

– Прежний муж пытался убить ее, поэтому я помог ей устроиться здесь.

– А ее муж?

Я повертел шляпу в руках.

– Он больше не причинит ей вреда.

Джорджия вернулась снова – в фартуке и с корзинкой маленьких металлических инструментов.

– Виктория покажет вам, как приступить к работе. – Потом она повернулась и провела пальцами по моей голове: – Боже мой, мальчик, что ты сделал со своими волосами! – Она подтолкнула меня к креслу. – Ну-ка садись.

– Но я не…

Она мягко нажала кончиками ножниц на пуговицы моей рубашки.

– Даже не думай об этом. Я уже порезала одного мужчину в своей жизни, и не думай, что я не смогу сделать это снова.

– Слушаюсь, мэм.

Джорджия набросила на меня нечто похожее на простыню и начала массировать мою голову. Она скальпировала меня, словно персик, но у нее такие нежные руки, что я предпочитал молчать. По правде говоря, мне нравится сидеть в этом кресле. Половину времени я провел как кукла-неваляшка, потому что меня начало клонить ко сну, и я задремал.