24

Гэбби сидела за столом напротив Эндрю в школьной библиотеке и пыталась сосредоточиться, а он в третий раз пытался объяснить ей понятие молекулярной массы.

Несмотря на худшие проявления ОКР, Гэбби всегда удавалось учиться лучше многих. Завершив свои ритуалы, она могла сосредоточиться и сконцентрироваться на текущей задаче. Но тогда у нее оставалось много свободного времени рано утром и вечером. Теперь же она была настолько занята, что текстов, которые нужно прочитать, накапливалось все больше, а решения математических задач оставались брошенными на полпути.

К счастью, Эндрю сидел рядом с ней, когда доктор Филдс упомянул грядущий экзамен, о котором Гэбби совершенно забыла. Эндрю хватило одного взгляда на лицо Гэбби, охваченное паникой, чтобы предложить ей свою помощь в подготовке. Проблема была в том, что ее мысли постоянно возвращались к делу об убийстве Лили Карпентер и о том, как она могла бы помочь найти Девона Уорнера, человека, который менял личности как зимние куртки. Поскольку они имели дело с кем-то настолько изворотливым, что он мог исчезать без следа, Гэбби знала, что больше всего шансов у ФБР добыть хоть какую-то зацепку с помощью кого-то из «пропащих». Она носила с собой один из пузырьков с лекарствами, принадлежавших Лили, с тех пор как они нашли их в квартире Девона, прикасалась к этой вещице в разных местах, рассчитывая, что она «заговорит». Гэбби надеялась, что это может дать ей хоть какой-то намек на то, где на самом деле находился Девон Уорнер. Но пузырек не вызвал ни одного видения.

– Гарантирую, он будет спрашивать о лабораторной, которую мы делали на уроке, – сказал Эндрю. – У тебя есть отчет о ней?

Гэбби пролистала свою тетрадь.

– Похоже, я ее не закончила, что ли.

– Ладно, хорошо, главный вывод из той работы касался расчета молярной массы. Получается, что молекулярная масса – это масса одной молекулы, а молярная масса – это масса одного моля молекул.

Объясняя все это, Эндрю одновременно что-то печатал в своем ноутбуке, и одно занятие совершенно не мешало другому. Он был не похож на ее отца, который настаивал, чтобы она слушала, в то время как сам никогда не отрывал взгляда от экрана айфона и потом не мог вспомнить ничего о содержании разговора.

У Эндрю забурчало в животе.

– Я с голоду помираю. Пойду принесу что-нибудь из автомата. Хочешь чего-нибудь?

– Может, шоколадку, – сказала Гэбби. Если она рассчитывает пережить экзамен, ей понадобится энергия.

– К слову, это отличный вопрос по химии. Какова молярная масса конфеты?

– А?

Эндрю сдул волосы со лба и написал на клочке бумаги:

CaNdY^[21].

Гэбби встретилась с ним взглядом и увидела, что он улыбается широкой, раскованной улыбкой, по которой легко представлялось, как он выглядел в семь лет.

– Ты серьезно? – спросила она.

– Ага. Ca – кальций, Nd – неодим, Y – иттрий.

Гэбби задумалась, есть ли в настоящий момент что-то, чего Эндрю не знает.

– Вспомни, что я рассказывал тебе о молярной массе. Посмотрим, сможешь ли ты посчитать самостоятельно до моего возвращения.

Гэбби охватило чувство признательности.

– Спасибо за все, Эндрю. Без тебя я бы совсем пропала.

– А разве не для этого нужны друзья? – небрежно сказал он, и его слова заставили Гэбби задуматься. Сколько прошло времени с тех пор, как у кого-то из них был друг, на которого можно положиться? Они забыли, каково это – чувствовать общность, которая приходит вместе с дружбой. Она все меньше и меньше ощущала себя пропащей.

Девушка начала решать уравнение, сверяясь с периодической таблицей. А потом запищал телефон – пришло сообщение от Джастина.

Гэбби покраснела еще до того, как открыла его. Она обнаружила, что то и дело вспоминает о Джастине в течение дня и радуется, даже когда видит его имя в рассылках сообщений. Ей нравилось представлять, где он находится, когда они оба одновременно читают одни и те же слова.

Похоже… она немного влюбилась в него. Хотя слово «влюбилась» казалось каким-то неправильным. Влюбленность – это то, что случалось с ней когда-то в пятом классе. Тогда она пригласила бы к себе трех лучших подруг, «команду лучших», как они себя называли, и они часами обсуждали бы, кто кому нравится, и составляли бы списки, за кого стоит выйти замуж. Но это, конечно, было попросту глупо. Гэбби не могла вспомнить, чтобы кто-то из этих мальчиков на самом деле ей нравился. С Джастином все было иначе.

Привет! У меня игра сегодня вечером если хочешь приходи.

Попробую твою идею если буду тупить как в прошлый раз.

Он приглашал ее, хотя Гэбби знала, что не стоит слишком восторгаться. Джастин настолько популярен, что он, наверное, приглашал на свои игры кучу людей. И все же, если ему понравилось ее предложение использовать телекинез на поле, это что-то да значит.

Тут же пришло еще одно сообщение.

Если у тебя конечно нет никаких планов. Если есть тогда забей.

У нее не было никаких планов, кроме того, чтобы пойти домой и слушать, как ее родители сходят с ума из-за грядущих спортивных сборов у младшей дочери и с облегчением радуются, что кошка Твинки невредимой вернулась домой. Может, она и убегала в первую очередь именно из-за того, что опасалась, как бы родители Гэбби не заставили ее участвовать в кошачьих выставках.

Гэбби знала, что если парень тебе нравится, то следует шутить, проявлять остроумие и флиртовать в своих сообщениях. Она постоянно слышала, как за обедом девочки обсуждают, каким должен быть идеальный ответ на вопрос «Как дела?». Должно быть, Гэбби слушала недостаточно хорошо, потому что понятия не имела, как улучшить свой ответ. Через несколько минут, опасаясь, что Джастин напишет еще раз и отзовет приглашение, она быстро напечатала ответ.

Конечно. Увидимся там.

Секунду спустя он ответил.

Я буду на поле, но да. У меня номер 25.

Даже в простом ответном сообщении Гэбби допустила ошибку. Но она могла представить, как он улыбается, читая это и посмеиваясь над ее бестолковостью.

Она некоторое время спорила сама с собой, но все, что удалось придумать, – это написать: «Круто». Потом, может быть, Джастин почувствует себя обязанным написать что-нибудь в ответ, и она снова останется с вопросом, что сказать дальше. Лучше пока все оставить как есть. На секунду она пожелала, чтобы у нее была собственная стайка девочек, которая помогла бы ей подтянуть знания этикета до должного уровня. Могла ли она попросить помощи у Сабрины и Зи в чем-то вроде этого? Наверное. Сообщения Зи были загадочными, с цитатами из марксистов. А у Сабрины, похоже, был готов остроумный ответ на любой случай. Наверное, сообщения переносились из ее мозга прямо на кончики пальцев. Может, если бы у Гэбби хватило смелости спросить ее, она могла бы помочь ей, как Эндрю помогал с химией.

Внезапно Гэбби подумала, пригласил ли Джастин только ее или попросил всех остальных «пропащих» тоже прийти на игру.

Она посмотрела на противоположную сторону стола, гадая, не получал ли Эндрю сообщений от Джастина насчет игры. Кажется, его телефон лежит под блокнотом?

Гэбби потянулась к нему и случайно толкнула свой рюкзак. Пузырек с лекарствами, который она таскала с собой, выкатился наружу вместе с кучей ручек и карандашей.

Она быстро схватила баночку, не дав ей скатиться со стола и попасть в руки группы школьников, сидевших по соседству. Гэбби понятия не имела, как сможет объяснить то, что у нее в руках оказалось лекарство, выписанное самой известной жертве убийства в Седар-Спрингс.

Ее глаза наткнулись на имя Лили, когда она клала баночку обратно в сумку. Что побудило Лили добывать эти лекарства? Что она скрывала за своей улыбкой? Бедная Лили не только умерла в муках, но и жила страдая. Эти мысли вспыхнули в сознании Гэбби, и тут она оказалась внутри видения.

Сначала проявились цвета. Мандариново-оранжевый смешался с грейпфрутово-розовым и ярким сиреневым, и они закручивались по спирали, как тающее фруктовое мороженое.

Гэбби медленно осознала, что сейчас закат. Солнце медленно опускается за обожженные докрасна, потрескавшиеся камни, на которых тут и там виднеются мелкие кустики и кактусы.

Но тепло, исходившее от неба, не могло развеять внутреннего холода.

Лили сидела на одеяле, так, что длинные волосы скрывали лицо, и плакала, не отдавая себе отчета в происходящем. Рыдания звучали резко и жутко на фоне окружающей тишины.

Рядом с ней лежали ужин для пикника и бутылка воды, но она к ним не притрагивалась.

И Гэбби догадалась.

Это был не парк.

Она была на кладбище.

Тело Лили вздрагивало от глубоких, не сдерживаемых рыданий, и ее громкие всхлипы отзывались эхом на кладбище, тишину которого больше ничто не нарушало.

Наконец Лили порылась в сумке, стиснула в пальцах оранжевый пузырек с таблетками, а потом запила лекарство водой из маленького термоса, стоявшего рядом.

Когда слезы иссякли, Лили положила руку на могильный камень, медленно обводя пальцами вырезанные на нем буквы.

Саманта Хоуп Карпентер. Любимая дочь.

Чья жизнь продлилась лишь восемь лет.

– Прости, – хрипло прошептала Лили. – Прости.

Когда видение исчезло, Гэбби почувствовала, что ее собственные щеки мокрые и соленые от слез.