Глава VII

Сообщение егеря Симона

Я получил телеграмму, отправленную мне комендантом Зенды, в своем доме в Штрельзау около часа дня. Незачем говорить, что я сразу начал готовиться к отъезду. Моя жена возражала – должен признать, не без некоторых оснований, утверждая, что я не вынесу дополнительного напряжения и что самое подходящее для меня место – это кровать. Но я не стал ее слушать, а Джеймс, слуга мистера Рассендилла, не дожидаясь моих приказаний, явился ко мне с расписанием поездов из Штрельзау в Зенду. Во время нашей предыдущей поездки я часто с ним беседовал и узнал, что он состоял в услужении у лорда Топема, бывшего британского посла при дворе Руритании. Мне было неизвестно, насколько Джеймс в курсе тайн своего теперешнего хозяина, но его знакомство с городом и страной могло принести мне немалую пользу. К нашему сожалению, ни один поезд не отходил ранее четырех, да и тот двигался не слишком быстро. Таким образом, мы не могли прибыть в замок раньше шести часов. Это было не так уж поздно, но мне не терпелось как можно скорее оказаться на месте событий.

– Что если заказать экстренный поезд? – предложил Джеймс. – Я сбегаю на вокзал и попробую договориться.

Я согласился. Так как все знали, что я состою на королевской службе, я мог без труда заказать экстренный поезд. Джеймс отправился на вокзал с багажом, а спустя четверть часа я уже садился в свою карету. Кучер уже собирался выезжать, когда ко мне подошел дворецкий.

– Прошу прощения, ваша милость, – сказал он, – но Бауэр не прибыл с вами. Он вернется?

– Нет, – ответил я. – Бауэр дерзко вел себя во время путешествия, и я уволил его.

– Этим иностранцам нельзя доверять. А багаж вашей милости?

– Разве он не прибыл? – воскликнул я. – Ведь я велел Бауэру отослать его.

– Багаж не прибыл, ваша милость.

– Неужели мошенник его украл?

– Если ваша милость желает, я обращусь в полицию.

Я подумал над предложением.

– Подождите, пока я вернусь. Багаж еще может прибыть, а у меня нет причин сомневаться в честности этого парня.

Я подумал, что на этом мои отношения с Бауэром закончатся. Он послужил интересам Руперта и теперь должен уйти со сцены. Однако у Руперта было мало людей, на которых он мог положиться, и я вскоре получил доказательство, что он еще не покончил с Бауэром. Мой дом находится в паре миль от вокзала, и мы должны были проехать через значительную часть старого города, где узкие извилистые улочки делают невозможным быстрое передвижение. Выехав на Кёнигштрассе (следует помнить, что тогда у меня не было никаких причин уделять особое внимание этому месту), мы с нетерпением ждали, пока тяжелая телега освободит нам дорогу, когда мой кучер, слышавший разговор дворецкого со мной, склонился ко мне с козел с возбужденным видом.

– Смотрите, ваша милость! – воскликнул он. – Бауэр идет мимо лавки мясника!

Я поднялся с сиденья кареты. Какой-то мужчина быстро пробирался сквозь толпу спиной ко мне. Должно быть, он заметил меня и старался скрыться как можно скорее. Я не был уверен, что это Бауэр, но кучер развеял мои сомнения.

– Это точно он, ваша милость!

Я сразу принял решение. Если мне удастся поймать этого парня или хотя бы проследить, куда он идет, важный ключ к местопребыванию и действиям Руперта может попасть мне в руки. Выйдя из кареты, я велел кучеру ждать и сразу пустился в погоню за моим бывшим слугой. Я слышал смех кучера – несомненно, он подумал, что меня беспокоит исчезнувший багаж.

Нумерация домов на Кёнигштрассе, как помнит каждый, знакомый со Штрельзау, начинается с конца, примыкающего к вокзалу. Длинная улица тянется почти через весь старый город. Моя карета остановилась приблизительно около дома № 300, на расстоянии почти трех четвертей мили от дома № 19, куда Бауэр спешил, как кролик к своей норе. Разумеется, тогда я этого не знал, и дом 19 значил для меня не более, чем 18 или 20 – моим единственным желанием было догнать Бауэра. У меня не было четкого представления о том, что я буду делать, когда поймаю его, – лишь смутная идея заставить его выдать тайну под угрозой обвинения в краже. Фактически он украл мой багаж. Бауэр знал, что я следую за ним, – я видел, как он бросил взгляд через плечо и сразу ускорил шаг. Никто из нас двоих – ни преследуемый, ни преследователь – не осмеливался пуститься бегом: наша быстрая походка, невзирая на встречную толпу, и так привлекала внимание. Но у меня было одно преимущество. Большинство жителей Штрельзау знали меня в лицо, и многие уступали мне дорогу, отнюдь не склонные проявлять подобную любезность к Бауэру. Поэтому я начал постепенно нагонять его. Сперва нас разделяло пятьдесят ярдов, но когда мы приближались к концу улицы и видели впереди вокзал, расстояние между нами уменьшилось ярдов до двадцати. Но затем произошла досадная случайность. Я налетел на толстого пожилого господина, с которым только что столкнулся Бауэр и который стоял, с возмущением глядя вслед удаляющейся фигуре бывшего слуги. Второе столкновение усилило его гнев, но для меня это имело куда худшие последствия, ибо, когда мне удалось освободиться, Бауэр исчез! Я посмотрел вверх – номер дома рядом со мной был 23, но дверь была закрыта. Тогда я прошел мимо трех домов к дому 19. Это был старый дом с грязным и ветхим фасадом. Здесь размещалась лавка с выставленными на витрине дешевыми продуктами, которые едят только бедняки. Дверь лавки была открыта, но вроде бы ничто не связывало Бауэра с этим домом. Бормоча проклятия, я собирался проследовать дальше, когда какая-то старуха высунула в дверь голову и огляделась. Я стоял прямо перед ней и увидел, как она вздрогнула. Думаю, вздрогнул и я, так как тоже узнал ее. Это была старая матушка Хольф, один из сыновей которой, Иоганн, выдал нам секрет темницы в Зенде, а другой был убит мистером Рассендиллом возле большой трубы, прикрывавшей окно короля. Ее присутствие могло ничего не означать, но оно сразу показалось мне связывающим дом с тайнами прошлого и тревогами настоящего.

Старуха тут же взяла себя в руки и присела в реверансе.

– И давно у вас лавка в Штрельзау, матушка Хольф? – осведомился я.

– Около шести месяцев, ваша милость, – спокойно ответила она.

– Раньше я не встречал вас здесь, – заметил я, пристально глядя на нее.

– Такая бедная лавка едва ли может удостоиться посещения вашей милости, – промолвила она со скромностью, которая показалась мне искренней лишь наполовину.

Я посмотрел на окна – они были закрыты ставнями. Дом не подавал никаких признаков жизни.

– У вас хороший дом, матушка, хотя он нуждается в окраске, – сказал я. – Вы живете здесь только с вашей дочерью? – Макс был мертв, Иоганн – за границей, а других детей, кроме дочери, насколько я знал, у старухи не было.

– Иногда, когда повезет, я сдаю комнаты одиноким мужчинам, – отозвалась она.

– И сейчас тоже?

– Нет, ваша милость, сейчас нет ни одного постояльца.

Я пустил стрелу наугад.

– Значит, мужчина, который только что вошел сюда, всего лишь покупатель?

– Я бы не возражала против покупателей, но никто сюда не входил, – удивленным тоном ответила женщина.

Я посмотрел ей в глаза – она невозмутимо встретила мой взгляд. Не бывает более непроницаемых лиц, чем у умных старух, когда они настороже. Ее толстая фигура заслоняла дверь – я не мог заглянуть внутрь, а витрина, заполненная свиными ножками и другими подобными деликатесами, немногим могла мне помочь. Если моя добыча находилась в доме, я был не в состоянии извлечь ее оттуда.

В этот момент я увидел Джеймса, быстро приближавшегося ко мне. Он высматривал мою карету и был обеспокоен ее задержкой.

– Ваша милость, – сказала Джеймс, – ваш поезд будет подан через пять минут. Если не выехать сейчас, линию закроют еще на полчаса.

На лице старухи мелькнула улыбка. Я не сомневался, что напал на след Бауэра, а может быть, и дичи покрупнее. Но моим первым долгом было повиноваться приказу и ехать в Зенду. Кроме того, я не мог средь бела дня вламываться в дом силой без скандала, который дошел бы до ушей всех жителей Штрельзау. Поэтому я нехотя повернулся. Ведь я даже не был уверен, что Бауэр находится внутри.

– Если ваша милость советует мне… – начала старая карга.

– Я советую вам быть поосторожнее с жильцами. Среди них попадаются странные типы, матушка.

– Я беру деньги вперед, – ухмыльнулась старуха, и у меня не осталось сомнений, что она участвует в заговоре.

Джеймс торопил меня, и я уже собирался идти к вокзалу, когда в доме послышался громкий веселый смех. Я снова вздрогнул – на сей раз сильно. Старуха на мгновение нахмурилась, потом ее лицо вновь стало спокойным, но она, по-видимому, догадалась, что я узнал этот смех. Стараясь выглядеть так, будто я ничего не заметил, я небрежно кивнул ей и, велев Джеймсу следовать за мной, двинулся к станции. Но когда мы вышли на перрон, я положил ему руку на плечо и тихо сказал.

– Граф Гентцау в том доме, Джеймс.

На его лице не отразилось удивления – он был так же недоступен этой эмоции, как старый Запт.

– В самом деле, сэр? Может быть, мне остаться и понаблюдать?

– Нет, поезжайте со мной, – ответил я.

Откровенно говоря, я понимал, что оставить его одного в Штрельзау для наблюдения за домом означало бы подписать ему смертный приговор. Рудольф мог бы поручить это Джеймсу, но я на такое не осмелился. Поэтому мы сели в поезд, а мой кучер, достаточно долго подождав меня, очевидно, вернулся домой. Впоследствии я забыл спросить его об этом. Вероятно, ему показалось забавным видеть своего хозяина гоняющимся за вороватым слугой и пропавшим багажом. Знай он правду, то счел бы ее столь же интересной, хотя, возможно, менее забавной.

Я прибыл в Зенду в половине четвертого и появился в замке незадолго до четырех. Опущу любезные и приветливые слова, которыми встретила меня королева. Даже вид ее лица и звук ее голоса вызывали желание служить ей, заставив меня устыдиться, что я потерял ее письмо и все еще жив. Но она не пожелала и слышать подобных разговоров, предпочитая хвалить меня за то малое, что мне удалось, нежели ругать за великое, где я потерпел неудачу. От королевы я поспешил к Запту. Я застал полковника в его комнате с Берненштейном и с удовлетворением услышал, что его информация подтверждала мои сведения о местопребывании Руперта. Меня также ознакомили со всем происшедшим здесь (о чем я уже поведал читателю), начиная с успешной ловушки, расставленной Ришенхайму, и до его злополучного побега. Но мое лицо вытянулось, когда я узнал, что Рудольф Рассендилл в одиночестве отправился в Штрельзау, дабы вложить голову в львиную пасть на Кёнигштрассе.

– Там его встретят трое – Руперт, Ришенхайм и этот мошенник Бауэр! – воскликнул я.

– Насчет Руперта мы не знаем, – напомнил Запт. – Он будет там, если Ришенхайм поспеет вовремя и сообщит ему правду. Но мы должны быть готовы встретить его в Зенде. Впрочем, мы готовы к любому варианту: Рудольф будет в Штрельзау, вы и я поскачем к охотничьему домику, а Берненштейн останется здесь с королевой.

– Только он один? – спросил я.

– Он один стоит многих, – ответил комендант, похлопав молодого человека по плечу. – Мы отправимся в лес не раньше чем через четыре часа, когда король уже ляжет спать. Берненштейну останется только никого к нему не допускать, пока мы не вернемся, даже ценой собственной жизни. Вы справитесь с этим, а, лейтенант?

Я по натуре осторожный человек, склонный видеть темную сторону в каждой перспективе и риск в каждом предприятии, но я не мог придумать никаких лучших мер против грозящей нам опасности. Тем не менее я беспокоился за мистера Рассендилла.

После долгой суеты наступили два часа покоя. Мы использовали это время для сытного обеда и в начале шестого, покончив с трапезой, сидели в креслах, покуривая сигары. Джеймс прислуживал нам, потихоньку узурпировав обязанности слуги коменданта, поэтому мы могли говорить свободно. Вера этого человека в удачу хозяина также успокаивала меня.

– Король должен скоро вернуться, – сказал наконец Запт, взглянув на старомодные серебряные часы. – Слава богу, он будет слишком усталым, чтобы долго бодрствовать. К девяти мы освободимся, Фриц. Мне бы хотелось, чтобы Руперт появился в охотничьем домике!

Лицо полковника выразило живейшее удовольствие при этой мысли.

Пробило шесть, но король не возвращался. Спустя несколько минут нам передали просьбу королевы прийти на террасу спереди замка. Оттуда открывался вид на дорогу, по которой должен был прискакать король, и мы застали королеву беспокойно расхаживающей взад-вперед и явно встревоженной его задержкой. В таком положении, как наше, значение каждого необычного или непредвиденного инцидента многократно увеличивается, приобретая зловещий смысл, в обычное время показавшийся бы абсурдным. Мы трое разделяли чувства королевы и, забыв о многих превратностях охоты, любая из которых могла бы объяснить задержку короля, стали размышлять о возможностях катастрофы. Он мог столкнуться с Ришенхаймом, хотя они ехали в противоположных направлениях, или с Рупертом, хотя последнему нечего было делать в лесу так рано. Наши страхи побеждали здравый смысл. Запт первый опомнился и резко отчитал нас за нашу глупость, не пощадив даже королеву. Мы рассмеялись, стыдясь собственной слабости.

– Все же странно, что он не возвращается, – пробормотала королева, заслонив глаза ладонью от света и глядя на дорогу, скрывающуюся среди деревьев.

Сумерки уже наступили, но было еще не настолько темно, чтобы мы не увидели короля и сопровождающую его группу, как только они выедут из леса.

Если опоздание короля казалось странным в шесть, то к восьми оно выглядело более чем странным. Мы уже давно прекратили легкомысленную болтовню и погрузились в молчание. Даже Запт оставил свои упреки. Королева, кутаясь в меха, так как было очень холодно, иногда садилась, но чаще ходила взад-вперед. Становилось темно. Мы не знали, что делать. Запт не признавался, что разделяет наши опасения, но его мрачное молчание свидетельствовало, что он беспокоится не меньше нас. Наконец мое терпение истощилось, и я воскликнул:

– Ради бога, давайте действовать! Может быть, мне отправиться на поиски?

– Иголки в стоге сена? – отозвался Запт, пожав плечами.

Но в этот момент я услышал стук лошадиных копыт по дороге из леса.

– Они возвращаются! – воскликнул Берненштейн.

Цокот копыт приближался. Мы увидели трех королевских егерей, бодро скачущих к замку и распевающих хором охотничью песню. Мы облегченно вздохнули – по крайней мере, катастрофы не произошло. Но почему короля нет с ними?

– Возможно, король устал и едет медленнее, мадам, – предположил Берненштейн.

Это объяснение казалось вполне вероятным, и я охотно с ним согласился. Запт, менее склонный к перемене настроений, буркнул: «Посмотрим» и окликнул охотников, выехавших на аллею. Один из них, старший королевский егерь Симон, подъехал к террасе в своей великолепной зелено-золотой униформе и низко поклонился королеве.

– Где король, Симон? – спросила она, пытаясь улыбнуться.

– Король, мадам, прислал сообщение вашему величеству.

– Какое сообщение?

– Король наслаждался охотой, которая, если мне будет позволено добавить, и впрямь была великолепной…

– Вы можете добавлять что угодно, Симон, – прервал полковник, похлопав его по плечу, – но этикет требует, чтобы вы вначале передали сообщение короля.

– Конечно, комендант, – сказал Симон. – Вы всегда строги насчет дисциплины. Итак, мадам, король наслаждался прекрасной охотой. В одиннадцать мы подняли кабана и…

– Это и есть сообщение короля? – спросила королева, нервно улыбаясь.

– Не совсем, мадам.

– Тогда, ради бога, переходите к нему, приятель! – сердито прикрикнул на него Запт.

Мы четверо, включая королеву, мучились неизвестностью, пока этот болван похвалялся охотой, устроенной для короля. Каждого кабана в лесу Симон считал своей заслугой, как будто его создал он, а не Господь Всемогущий.

Симон стал путаться под влиянием собственных приятных воспоминаний и резких окриков Запта.

– Как я говорил, мадам, – продолжал он, – кабан долго гонял нас по лесу, но наконец собаки затравили его, и его величество лично нанес смертельный удар. Было уже очень поздно.

– Сейчас не менее, – проворчал комендант.

– И хотя его величество, мадам, был крайне любезен, сказав, что ни один из его егерей никогда не доставлял ему такого удовольствия…

– Боже, помоги нам! – простонал полковник.

Симон бросил на него виноватый взгляд. Комендант свирепо нахмурился. Несмотря на серьезность ситуации, я не мог сдержать улыбку, а молодой Берненштейн засмеялся, прикрыв рот ладонью.

– Значит, король очень устал, Симон? – спросила королева, с чисто женским опытом одновременно ободряя его и возвращая к сути дела.

– Да, мадам, король очень устал, и так как мы случайно оказались около охотничьего домика…

Не знаю, заметил ли Симон перемену в поведении слушателей. Но королева застыла с открытым ртом, а мы трое сделали шаг вперед. На сей раз Запт не стал прерывать его.

– Да, мадам, король очень устал, и так как мы случайно оказались около охотничьего домика, король попросил нас отнести нашу добычу туда и завтра вернуться, чтобы разделать тушу. Мы повиновались и прискакали назад, кроме моего брата Герберта, который остался с королем по приказу его величества. Герберт – способный парень, мадам, – наша добрая матушка научила его готовить мясо и…

– Остался с королем? – рявкнул Запт.

– Да, комендант, в охотничьем домике. Король заночует там и вернется завтра утром с Гербертом. Вот что он велел сообщить вам, мадам.

Симон переводил взгляд с одного лица на другое. Я понял, что наши чувства были слишком явны. Поэтому я взял на себя смелость отпустить егеря, сказав:

– Благодарю вас, Симон, мы все поняли.

Он поклонился королеве, которая также поблагодарила его, и удалился, выглядя слегка озадаченным. Наступило молчание.

– Если Ришенхайм не остановил Руперта, и он отправится в охотничий домик… – начал я.

Королева поднялась и с мольбой протянула к нам руки.

– Мое письмо, господа!..

Запт не терял времени.

– Ничего не меняется, – заявил он. – Берненштейн, вы остаетесь здесь. Подайте лошадей для Фрица и меня через пять минут.

Берненштейн стрелой метнулся к конюшням.

– Ничего не меняется, мадам, – повторил Запт, – кроме того, что мы должны быть там раньше Руперта.

Я посмотрел на часы. Было двадцать минут десятого. Из-за болтовни Симона мы потеряли четверть часа. Я открыл рот, собираясь заговорить, но Запт взглядом подал мне знак промолчать.

– Вы успеете вовремя? – дрожащим голосом спросила королева.

– Безусловно, мадам, – с поклоном ответил Запт.

– Вы не подпустите его к королю?

– Нет, мадам, – улыбнулся Запт. – А вот и лошади!

Взяв руку королевы, он пощекотал ее своими щетинистыми усами и что-то пробормотал. Я не уверен, что расслышал правильно, но мне показалось, будто Запт произнес: «Мы сделаем это, и да благословит Бог ваше прелестное личико». Во всяком случае, королева отпрянула с возгласом удивления, и я увидел слезы в ее глазах. Я тоже поцеловал ей руку, потом мы сели на лошадей и поскакали к охотничьему домику, как будто за нами гнался сам дьявол.

Один раз я обернулся, бросив взгляд на стоящую на террасе королеву и высокую фигуру Берненштейна рядом с ней.

– Мы действительно успеем? – спросил я о том, о чем хотел спросить раньше.

– Не думаю, но мы постараемся, – ответил полковник, и я понял, почему он не позволил мне говорить.

Внезапно позади нас послышался быстрый стук копыт. Мы обернулись как по команде. Стук быстро приближался.

– Лучше посмотреть, кто это, – сказал комендант, натянув поводья.

Через секунду всадник поравнялся с нами. Запт сердито выругался.

– Это вы, Джеймс? – удивленно воскликнул я.

– Да, сэр, – ответил слуга Рудольфа Рассендилла.

– Какого черта вам нужно? – спросил Запт.

– Я приехал обслуживать графа фон Тарленхайма, сэр.

– Я не давал вам никаких приказаний, Джеймс.

– Да, сэр. Но мистер Рассендилл велел мне не оставлять вас, пока вы сами меня не отошлете. Поэтому я поспешил следом за вами.

– Черт возьми, что у вас за лошадь? – прорычал Запт.

– Насколько я понимаю, сэр, лучшая в конюшнях. Я боялся, что не догоню вас.

Запт дернул себя за ус, но внезапно засмеялся.

– Спасибо за комплимент, – сказал он. – Это моя лошадь.

– В самом деле, сэр? – с почтительным интересом осведомился Джеймс.

Какой-то момент мы все молчали. Потом Запт засмеялся снова.

– Вперед! – скомандовал он.

И мы втроем поскакали в лес.