Глава 34

Я покинул яхту в начале седьмого и без чего-то семь был уже дома. Обычно в это время дяди уже не было, но сегодня он сидел за кухонным столом вместе с Майки. Губы мальчугана были измазаны сиропом и маслом, а на тарелке перед ним возвышалась стопка оладий. Когда я вошел, он едва ли обратил на меня внимание.

Шахматная доска с недоигранной партией стояла на краю стола, и дядя задумчиво ее рассматривал. Судя по выражению его лица, положение было безнадежным.

Потом я заметил, что тетя Лорна прилепила скотчем на холодильник три рисунка: на первом был изображен павлин, на втором – индюк Боб, на третьем – цветущая орхидея. И птицы, и цветок выглядели как живые, хотя и были нарисованы простым карандашом.

Тем временем дядя двинул вперед одну из своих немногочисленных пешек. Ход был за Майки, и он, отправив в рот очередной оладышек, не глядя переставил свою ладью на новую позицию, предварительно сняв с доски дядиного слона. Озадаченно крякнув, дядя откинулся назад, сдвинул на затылок бейсболку и, отхлебнув кофе, снова склонился над доской.

Я налил себе сока и, встав рядом с тетей Лорной, которая нарезала для бутербродов болонскую колбасу, выглянул в окно, но свет в окне над амбаром не горел.

– Томми еще не вставала?

Тетя Лорна покачала головой.

– Она уехала еще вчера вечером, вскоре после тебя.

– Во сколько же она вернулась?

Тетя начала укладывать готовые бутерброды в целлофановый пакет.

– Она не возвращалась.

Оладьи из гречневой муки были еще горячими. Я положил себе целую дюжину, а потом ел и смотрел, как Майки громит дядю. Примерно час спустя, сражаясь с сонливостью, вызванной избытком сахара, клетчатки и жиров, я с удовлетворенным вздохом откинулся на спинку стула и, сунув в рот зубочистку, стал смотреть, как дядя, потерпев очередное поражение, читает мою статью в сегодняшней газете. Должно быть, Реду пришлось позвонить в типографию и остановить печать, чтобы втиснуть ее в номер; с большой газетой подобный фокус, конечно, не прошел бы, но небольшие издания, вроде нашей «Брансуик дейли», могут себе это позволить.

Примерно в половине девятого приехала Мэнди. Поднявшись на крыльцо, она постучала по косяку и, отворив сетчатую дверь, вошла. Сейчас она была нисколько не похожа на ту «железную леди», которая с легкостью скрутила в бараний рог Рубена Мэйнарда и заставила его выдать ей всю информацию, которой он располагал. Сегодняшняя Мэнди была одета в голубую футболку, кроссовки и старые джинсы. Даже волосы она стянула на затылке в «конский хвост», так что для полноты образа ей не хватало разве что бейсболки с эмблемой «Краснокожих».

Тетя Лорна немедленно усадила гостью за стол и поставила перед ней тарелку с оладьями. Поливая их сиропом, Мэнди кивнула в направлении газеты, которую дядя свернул и положил на угол стола.

– Я читала твою статью, – сказала она.

Любой профессиональный журналист знает, что подобные заявления всегда имеют продолжение.

– И?.. – спросил я.

Она впилась зубами в оладышек и проговорила с набитым ртом:

– Раньше ты писал иначе.

– Вот и Ред тоже так говорит… – Я взял с буфета колоду карт и начал машинально тасовать их на столе.

– Наверное, он хороший редактор, – заметила Мэнди, не переставая жевать. Наконец она доела последний кусок оладьи и, поблагодарив тетю Лорну, увлекла меня на веранду, как я подозревал – для «служебного» разговора. И действительно, как только мы вышли на воздух, она первым делом посмотрела на сетчатую дверь кухни, чтобы убедиться, что Майки не может ее услышать.

– Я намерена еще раз побывать в трейлере, где жил Мэйнард, – без обиняков начала она. – А еще я хочу взять с собой Бадди и посмотреть, как он отреагирует.

Я немного подумал.

– И чего ты хочешь этим добиться?

– Не знаю. – Она пожала плечами. – Я просто подумала… Вдруг мальчик найдет или покажет нам что-то такое, что мы не заметили.

– Хорошо. Только я считаю – нельзя делать это неожиданно. Нужно его предупредить.

– Согласна. – Мэнди испытующе посмотрела на меня. – Кто будет предупреждать, ты или я?

– Лучше я.

– Я надеялась, что ты это скажешь.

Я вернулся в кухню, и Майки, встрепенувшись, протянул мне карты, которые я оставил на столе. Взяв колоду, я тщательно ее перетасовал, раздал себе и ему по две карты, а остальные положил между нами. Майки посмотрел на стол, на меня, но, похоже, ничуть не смутился. Заглянув в карты, которые я ему сдал, он слегка приподнял брови и не опускал их. По всей видимости, это должно было означать, что первый ход за мной.

Себе я сдал карты так себе – у меня на руках оказалось две восьмерки, поэтому я показал ему один палец и потянулся к колоде.

– Мне одну.

Увы, карта, которую я взял, только ухудшила дело.

– Твой ход.

Майки один раз стукнул по столу, взял из колоды карту, посмотрел – и выложил свои карты на стол. У него оказались десятка и тройка, поверх которых он положил туза.

Я выложил свои две восьмерки и «картинку» – даму, которую только что вытянул из колоды.

– Мы с мисс Паркер нашли трейлер, который ты рисовал нам в блокноте, – сказал я, показывая на Мэнди.

Майки взглянул на меня. На его лице не отразилось никаких эмоций, хотя я, возможно, чего-то не заметил.

– Мы собираемся заехать туда сегодня по пути в Атланту.

Он посмотрел на Мэнди, потом на меня.

– Трейлер стоит пустой. Похоже, там давно никто не живет. – Я пожал плечами. – Если, конечно, не считать целой оравы кошек. Не хочешь съездить с нами туда?

Как ни странно, мои слова не вызвали у мальчика отрицательной реакции. В ответ на мое предложение он только кивнул, словно говоря: «Съезжу, чего же не съездить?»

– Вот и отлично, – выдохнул я, не скрывая своего облегчения.

* * *

В конечном итоге наша поездка в Атланту оказалась далеко не такой простой, как я поначалу рассчитывал. Началось с того, что дядя каким-то образом пронюхал, что у меня есть билеты на «Краснокожих».

– Я не я буду, если допущу, чтобы ты побывал на игре без меня, а потом три месяца подряд мне о ней рассказывал! – заявил он решительно. – И уж тем более не сейчас, когда наши парни находятся в двух шагах от того, чтобы завоевать первенство Национальной лиги. Наконец, должен же кто-то объяснить Бадди правила бейсбола!

Так наша деловая поездка превратилась в семейное путешествие. Дядя настоял, что будет сам вести машину, а путешествовать он всегда предпочитал с шиком. Ради этого он тщательно вымыл «Салли» из шланга и поставил сохнуть на солнышке перед парадным крыльцом. Основная проблема заключалась в том, что катафалки приспособлены для перевозки усопших, поэтому для дополнительных пассажиров необходимо было заново установить отсутствующие задние сиденья. К счастью, дядя проделал все необходимое несколько лет назад, и все же путешествовать на этих местах нравилось не всем – главным образом потому, что далеко не каждый был способен справиться с мыслью о длинных сосновых ящиках, которые когда-то ставили в задней части кузова.

– Познакомьтесь с моей «Салли», Мэнди, – сказал дядя, ласково похлопывая ладонью по блестящей черной крыше.

– Ничего себе! – воскликнула Мэнди. – У этого… у этой машины есть собственное имя?

Дядя кивнул.

– Ну да… Как у корабля. Разве она не прекрасна?

– Никогда не видела ничего подобного, – ответила Мэнди, по-моему – совершенно искренне. С осторожностью усевшись на заднее сиденье, она с легким вздохом откинулась на спинку, но, кажется, так и не рискнула обернуться.

И мы тронулись в путь. Майки на переднем сиденье с любопытством озирал окрестности и слушал, что рассказывал ему о бейсболе дядя. Мы с Мэнди на заднем сиденье никак не могли договориться, в какую сторону следует повернуть сопла кондиционера. Единственное, что немного меня беспокоило, – это то, что к моменту нашего отъезда Томми так и не появилась. Я не был уверен, что это непременно плохо, но ничего хорошего я в этом тоже не видел.

Играть в шахматы я так и не научился, поэтому, когда дядя утомился посвящать Майки в тонкости бейсбола, я положил мальчику на колени свой «Эппл» и объяснил, как действовать тачпадом, чтобы играть в шахматы с компьютером. Уровень сложности игры я выставил минимальный – для меня и это было непреодолимой вершиной, однако уже минут через пятнадцать Майки выиграл у компьютера три раза подряд.

Как раз в это время мы проезжали мимо Суты, и я показал мальчику вздымающиеся на горизонте гигантские сосны, до которых еще не дотянулись загребущие лапы дяди Джека. Сразу после этого мы свернули на запад и поехали по шоссе номер 25. Дядя немного перевел дух и принялся расспрашивать Мэнди о том, откуда она родом, в каком университете училась и нравится ли ей ее нынешняя работа, а я невольно загляделся на стройные ряды деревьев, на высоковольтные и телефонные линии, на кипарисовые болота и желтые предупреждающие знаки с нарисованным на них стройным оленьим силуэтом. Мне и в голову не приходило, что я слишком долго молчу, пока Мэнди не тронула меня за плечо.

– А ты что затих? Заснул?

– Кто, я?..

– Да, ты.

– И вовсе я не сплю! Я просто… задумался.

– Не обращайте на него внимания, Мэнди, – вмешался дядя. – Он всегда такой, когда у него случается творческий… затык.

Мэнди рассмеялась, и дядя добавил:

– Чейз может несколько дней биться над какой-то идеей, прежде чем посвятит кого-то в подробности.

– Ни над чем я не бьюсь, я просто… – сделал я еще одну слабую попытку оправдаться, но дядя только пристально посмотрел на меня.

– С ней все в порядке, – тихо сказал он.

– Что? С кем?! А-а…

– Она просто поехала к твоему дяде Джеку.

– Тогда почему… почему она ничего мне не сказала?

Он покачал головой.

– У нее была какая-то встреча в городе. Потом она собиралась заехать в особняк Джека на острове, чтобы забрать оттуда какие-то свои вещи… и одежду.

– Но ведь ее не было всю ночь!

– Она уже взрослая, Чейз.

– И все равно…

Дядя немного подумал.

– Что нужно сделать, если на крючок попалась рыба, способная оборвать лесу?

Я сразу понял, к чему он клонит.

– Отпустить катушку и стравливать лесу, чтобы она могла плыть куда хочет.

Он кивнул и, поправив очки, стал смотреть на дорогу. Когда дядя снова заговорил, его голос звучал очень тихо, словно он обращался к самому себе:

– А еще нужно молиться, чтобы рыба не завела лесу на острые камни или на устричную банку.

Минут через двадцать мы приехали в Джессап и, обогнув склад бутилировочной компании, поехали по грунтовке туда, где стоял старый трейлер. Майки закрыл крышку компьютера и сидел очень прямо, сжимая блокнот обеими руками. На всякий случай я похлопал его по плечу и шепнул:

– Эй… Там никого нет.

Мальчик кивнул и поправил очки. На меня он так и не обернулся.

Еще через пару минут дядя припарковал катафалк рядом с трейлером. Я вышел первым и, открыв дверцу со стороны Майки, помог ему выбраться наружу. Некоторое время он стоял возле «Салли» совершенно неподвижно, внимательно прислушивался и во все глаза смотрел на свой бывший дом, но когда Мэнди поднялась по ступенькам к входной двери, мальчик последовал за ней почти без колебаний.

Как и в прошлый раз, стоило нам отворить дверь, как многочисленные кошки и коты бросились врассыпную. Майки аккуратно перешагнул порог, а потом сделал нечто такое, чего еще никогда не делал при мне – сунул пальцы в рот и громко свистнул.

Почти сразу из-за спинки дивана появилась крупная полосатая кошка без хвоста. У нее на шее я с удивлением заметил ошейник, да и выглядела она довольно упитанной. Откровенно говоря, таких больших кошек я давно не видел. Она подошла к Майки, и мальчик, наклонившись, взял ее на руки. Кошка громко замурлыкала и потерлась мордой о его лицо, а потом лизнула в нос. Похоже, для обоих это был давний и хорошо знакомый ритуал, поэтому я не стал вмешиваться.

Наконец обмен приветствиями закончился, и мальчик, продолжая бережно держать кошку на руках, показал мне ошейник, к которому был прикреплен блестящий жетон с именем.

– Бонс, – прочел я вслух. – Так это твоя киса?

Майки нахмурился и развернул кошку так, чтобы мне был виден ее живот.

– Извини. Это твой кот ? – поправился я, и мальчик кивнул.

Дядя, появившись точно из-под земли, обогнул меня и наклонился к мальчику.

– Отличный котяра! Как ты думаешь, он согласится переехать к нам? В последнее время я как раз подумывал о том, что нам не мешало бы завести хорошего кота, а то мыши… совершенно распоясались.

Майки поглядел на него с немой благодарностью в глазах, словно ему и в голову не приходило, что Бонса можно взять с собой. Дядя, в свою очередь, почесал кота за ухом.

– Большие сильные коты – моя слабость! – объявил он. – И имя отличное – Бонс! Билли Бонс!!!^[58] Читал Стивенсона, Майки? Нет? Ну, это легко поправить.

Я знал, что дядя никогда особенно не любил кошек, считая их слишком ленивыми и избалованными, да и мышей у нас отродясь не водилось, но мне хватило ума промолчать. По лицу мальчика тем временем скользнуло какое-то странное выражение. Он как будто ждал, что из спальни вот-вот появится кто-то, кому хватит силы и власти, чтобы отменить дядино решение. Когда из спальни никто не вышел, Майки осторожно посадил кота на диван и, повернувшись к дяде, сделал еще одну вещь, которой я еще ни разу не видел, – протянул руку.

Дядя улыбнулся шире, чем поля его знаменитого «гаса». Слегка наклонившись, он слегка потряс руку мальчика и проговорил:

– Не за что, дружок, не за что. Для нас всех большая честь, что Бонс будет жить в нашем доме.

Осмотр трейлера не занял у нас много времени. Мы просто следовали за Майки, который переходил из комнаты в комнату. Он ни к чему не прикасался, просто заглядывал внутрь и двигался дальше. Дверь спальни была закрыта, но когда я тронул ручку, мальчик взял меня за запястье и отрицательно покачал головой.

На пути к выходу он неожиданно нырнул в ванную комнату и опустился на колени рядом с ванной – возле дальнего ее конца, где из стены выходил кран. Постучав по угловой панели под ванной, Майки зацепил ее ногтями и потянул, словно пытаясь открыть крошечную потайную дверцу. Когда панель не поддалась, он быстро оглядел комнату, но, не увидев того, что искал, раскрыл блокнот и нарисовал отвертку с плоским жалом.

У меня отвертки с собой не было, а вот дядя полез в карман и достал оттуда свой нож «Барлоу» с двумя лезвиями. Открыв меньшее из них, он протянул нож мальчику, держа его рукояткой вперед.

– Осторожнее, – сказал он. – Смотри не поранься.

Майки кивнул и, вставив острый кончик ножа в щель между панелями, слегка нажал. Под его напором край панели отошел ровно настолько, чтобы за него можно было ухватиться, и Майки, сложив нож, протянул его дяде.

Тот попятился и даже выставил вперед ладони.

– Нет, нет, это плохая примета! – воскликнул он. – Возвращать нож полагается в том виде, в каком его тебе дали.

Мальчик поддел ногтем углубление на маленьком лезвии, открыл его, а потом подал дяде ручкой вперед.

– А у тебя разве не было ножа? – спросил дядя.

Майки покачал головой, и дядя присел перед ним на корточки.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что у тебя нет и никогда не было собственного карманного ножа ?

Мальчик быстро взглянул на меня, потом снова покачал головой.

– Это неправильно! – заявил дядя. – У каждого мальчишки непременно должен быть свой собственный… В общем, бери мой.

Майки недоверчиво взглянул на него, и дядя в смущении сначала снял шляпу, потом снова надел.

– Нет, я не шучу, – проговорил он. – Пока ты живешь у нас в доме, у тебя должен быть собственный нож. Я отдал тебе свой, потому что он никогда меня не подводил – им можно резать любую леску, строгать удилища и стрелы для лука… и даже подрезать орхидеи. Ну и вообще – хороший нож всегда может пригодиться. – Он шутливо ткнул меня кулаком в живот. – Спроси вот у Чейза, если не веришь.

Я улыбнулся, полез в карман и достал оттуда точно такой же нож, какой дядя подарил Майки. Некоторое время мальчик разглядывал оба ножа, потом убрал подарок в карман джинсов. По-прежнему стоя на полу, он совсем вытащил панель из ее гнезда и до самого плеча просунул руку под ванну. Что-то несколько раз стукнуло, брякнуло, и Майки вытащил руку с зажатой в ней коробочкой из желтовато-белого пластика. Внутри что-то погромыхивало – можно было подумать, что там лежат мраморные шарики, но когда Майки, скрестив ноги, уселся на пол и, сдвинув латунную защелку, открыл крышку, верхняя и нижняя половины коробки, сойдясь вдоль длинной петли, превратились в небольшую шахматную доску. Из специального отсека, предназначенного для хранения фигур, Майки достал бейсбольную карточку^[59] и, для пущего блеска потерев ее о рубашку, торжественно протянул дяде.

Дядя повертел карточку в руках, и глаза у него стали большими и круглыми, как полудолларовые монеты.

– Ух ты! – воскликнул он. – Где ты ее взял?

Майки пожал плечами, достал из коробки шахматного слона и точно таким же манером отполировал запыленную фигурку о нагрудный карман. Внимательно рассмотрев еще несколько пешек, он убрал их обратно в коробку и решительным жестом захлопнул крышку.

– Убери и ее тоже. – Дядя вернул мальчугану карточку. – Да смотри не потеряй. Лет через восемь эта карточка обеспечит тебе половину стоимости обучения в любом колледже.

Но Майки карточку не взял. Покачав головой, он поднялся на ноги и, сунув ее в карман дядиной рубашки, похлопал по нему ладонью.

– Нет, сынок, я не могу… – пробормотал дядя. – Это очень дорогой подарок!

При этих словах Майки удовлетворенно кивнул, ткнул дядю пальцем в живот и, еще раз показав на карман его рубашки, вышел из ванной в коридор.

Дядя растерянно посмотрел на меня.

– Черт меня возьми, Чейз! Это же…

– Что?

– Он только что подарил мне бейсбольную карточку с Хэнком Аароном!^[60]

Я смотрел, как мальчик прошел по коридору, взял с дивана кота и, зажав его под одной подмышкой, а шахматную коробку – под другой, спустился с крыльца к машине.

– Могу сказать только одно: я не знаю, кто из вас выиграл от этой сделки больше, – откликнулся я.

– Мистер Макфарленд?.. – окликнула дядю Мэнди, которая, стоя в крошечной прихожей, тщательно вытирала подошвы кроссовок о ветхий половичок. – Вы действительно считаете, что дать мальчику нож достаточно безопасно?

– Да, мэм.

– Вы уверены?

– Тут такое дело, мисс Паркер… Рано или поздно кому-то где-то придется  доверить этому мальчишке какую-то вещь или какое-то дело… – Дядя говорил, глядя в выбитое окно трейлера. – Но мужчиной не становятся за одну ночь. Мужчину нужно долго растить, а этот малец и так уже отстал… Но он нагонит. Непременно нагонит. – И, засунув большие пальцы в карманы джинсов, дядя посмотрел на Мэнди в упор.

– Но, сэр, неужели вы не боитесь, что мальчик может…

– Что вы! Я всю прошлую неделю расчищал этим ножом конские копыта, так что теперь он стал тупым, как те штуки из пластмассы, которые дают в «Макдональдсе». Им и вареную макаронину не перережешь!

Я знал, что это далеко не так, и дядя знал, что я знаю об этом. И еще я знал, что это один из тех случаев, когда дядя был совершенно прав, хотя, возможно, он и поступал против правил. В общем, Мэнди было вовсе не обязательно знать, что, будь Майки лет на десять постарше, он мог бы бриться дядиным ножом по утрам, лишь слегка подправив лезвие на кожаном ремне.

– Я надеюсь, вы отдаете себе отчет, что, если мальчик все-таки порежется и вы повезете его к врачу, чтобы наложить швы или промыть рану, детские социальные службы явятся за вашей головой еще до того, как успеет высохнуть бетадин?^[61]

– Что ж, если так, придется мне лечить мальчишку самому.

Я рассмеялся, и Мэнди посмотрела на меня.

– Что тут смешного?

Подняв руку, я показал ей длинный, но изрядно побледневший за двадцать лет шрам на первом суставе большого пальца. В ответ Мэнди только покачала головой и, решительно развернувшись, зашагала прочь.

– Не желаю ничего об этом знать! – бросила она через плечо.

Я уже собирался последовать за ней, но дядя взял меня за плечо и прошептал:

– Теперь, если парень порежется – даже если просто сорвет заусенец, – выпутываться будешь сам. Понял?

– Понял. – Я кивнул. – Ты всегда был очень добр, дядя.