Глава 18

Навестив в тюрьме Бо, мы с Мэнди поехали в интернат Майки. Дежурная за стойкой смотрела по телевизору какое-то реалити-шоу, поэтому просто махнула нам рукой с зажатым в кулаке пакетом картофельных чипсов. В столовой шла уборка, в воздухе пахло чистящим средством и скверными шоколадными кексами, но в коридоре, где находилась комната Майки, никого не было. Желтое ведро уборщика было сухим и стояло вместе со шваброй в небольшой нише в углу, где, судя по потертостям на стене, оно и хранилось.

Отворив дверь комнаты Майки, я увидел то, о чем предупреждала меня тетя Лорна: мальчишка обыгрывал дядю в шахматы. Доска лежала на кровати; сам Майки сидел на покрывале по-турецки, а дядя оседлал колченогий металлический стул, повернутый спинкой вперед. Руки дядя сложил на спинке и опирался на них подбородком; лицо его выражало глубокую задумчивость. Заметив, что он прикусил нижнюю губу, я утвердился в правильности своей первоначальной догадки: дядя проигрывал. Действительно, большая часть его фигур уже лежала на кровати в ногах Майки, тогда как мальчишка потерял всего одну-две пешки. Остальные его фигуры выстроились полукругом вокруг зажатого в угол дядиного короля.

Когда я вошел, дядя сдвинул бейсболку на затылок и проговорил, не глядя на меня:

– Хорошо, что ты появился, потому что меня сейчас опять «съедят».

– Ничем не могу помочь, – отозвался я. – Майки выиграл у меня не меньше пятнадцати раз подряд, так что…

Дядя сокрушенно покачал головой.

– Значит, зря я возил тебя в школу и покупал тебе всякие умные книжки… Как я погляжу, ты так и не выучился ничему путному.

Мэнди тоже вошла в комнату и встала так, чтобы видеть не только мальчика, но и дядю. С того самого момента, когда мы вернулись в город, она задумчиво молчала и только озабоченно покусывала ноготь на правой руке. Увидев, что дядя косится в ее сторону, Мэнди поманила его пальцем, давая понять, что хочет перекинуться с ним парой слов в коридоре.

Тяжело вздохнув, дядя отодвинулся от кровати и поднялся.

– Садись на мое место, – сказал он мне, показывая на стул. – Вряд ли у тебя что-то получится, но… По крайней мере, на этот раз слопают тебя, а не меня.

– Спасибо, что веришь в мои силы. – Я щелчком сбил у него с головы бейсболку, так что стали видны блестящая лысина на макушке и примятые волосы по бокам. В ответ дядя только пожал плечами и, подобрав упавший на пол головной убор, вышел вслед за Мэнди в коридор. Почти сразу они о чем-то заговорили, и я напряг слух, пытаясь услышать хоть что-то, пока мальчишка сосредоточился на игре, но не разобрал ни слова. Сквозь щель между дверью и косяком мне было видно только, как Мэнди оживленно жестикулирует и как дядя вертит в руках бейсболку.

– …Я только хотела быть уверенной: вы знаете, чт'o делаете! – донеслось до меня.

– Да, мэм.

– У вас, разумеется, есть определенный опыт, но с тех пор прошло довольно много времени…

– Совершенно верно, мэм.

– …Возможно, его родители еще объявятся. Не исключено, что вам они не понравятся, но вы ничего сделать не сможете – вам придется  отдать ребенка законным опекунам.

– Я понимаю, мэм.

– Еще одно, мистер Макфарленд… – Мэнди понизила голос, и я понял: то, что она собиралась сказать, ей не нравится, но другого выхода она не видит. – В округе не меньше пяти тысяч сирот, а поскольку мальчику уже больше восьми лет, его шансы попасть куда-то, кроме очередного интерната, составляют процентов тридцать. Когда ему исполнится десять – притом вовсе не исключено, что ему уже  десять, просто мы об этом не знаем, – его шансы на усыновление будут равны нулю и оставшиеся до восемнадцатилетия годы он проведет, кочуя из одного интерната в другой.

– Вы совершенно правы, мэм, – очень тихо ответил дядя.

– Что вы заладили – мэм да мэм?!. – неожиданно разозлилась Мэнди. – Или вы вообще не слушаете, что я вам говорю?

– Слушаю, мэм.

Мэнди тряхнула головой и подбоченилась.

– Вот что я вам скажу, мистер Макфарленд!.. Я восхищаюсь вами и тем, что вы делаете… хотите сделать. Я ни секунды не сомневаюсь, что и вы, и ваша жена – очень хорошие люди, к тому же этот мальчуган заслуживает, чтобы ему дали шанс. С Чейзом он, кажется, уже подружился, но…

– Видите ли, мисс Паркер… – неожиданно проговорил дядя, и Мэнди прервала себя на полуслове.

– Что?

– Ваш кейс, в котором вы возите всякие важные бумаги, выглядит, конечно, очень представительно, но галлон воды в нем не унесешь.

– И что это значит?

– Я понимаю, что вы делаете и почему, и очень вам за это благодарен. Будь я на вашем месте, я бы поступил точно так же. Вы, конечно, правы: мне… нам всем может очень не понравиться, если будущее этого мальчика вдруг окажется не таким, как мы успели себе навоображать. А оно действительно может оказаться совсем  не таким, как нам бы хотелось, и тогда всем нам будет очень и очень больно, но… мне, знаете ли, не впервой гулять в грозу. – Сквозь щель я видел, как дядя повернул голову и бросил быстрый взгляд в сторону Майки. – И я считаю: именно из-за того, что мы знаем, как могут повернуться события, мы обязаны попробовать. – Он с присвистом втянул сквозь зубы воздух и, решительным жестом надев бейсболку, потянул козырек, надвинув ее на самые брови. – Не беспокойтесь, я знаю, на что иду и чем рискую. И пусть каждый из нас занимается тем, что он умеет.

Мэнди неожиданно улыбнулась и, скрестив руки на груди, поглядела в мою сторону. Щель между дверью и косяком была достаточно узкой, но наши взгляды встретились.

– Хорошо, сэр, мистер Макфарленд, – сказала она и кивнула. – Да будет так.