Пятница, 17 сентября 2010 года

Мне следовало бы спокойно сесть, отдохнуть, но я не могла. Я так и стояла в гостиной у окна, рядом с тем самым пятном от рождественской елки. Стояла в ожидании. До ее прихода оставалось еще целых двадцать минут. Увидев за окном подъехавшую к дому машину, я предположила, что это не может быть ее автомобиль. Увидев, как из машины вышла высокая рыжеволосая особа с тонкой длинной шеей, я продолжала твердить себе, что это не может быть Лоррейн Тёрнер, что это, должно быть, вовсе не она.

Я ошиблась.

– Простите, что я раньше времени, – сказала она, пожимая мне руку.

– Я рада вас видеть, – ответила я, – заходите.

Лоррейн неуверенно переступила через порог, словно опасаясь, что ей придется пожалеть об этом.

– Не стану притворяться, что мне понятно ваше желание, – заметила она, давая мне шанс прояснить для нее ситуацию.

Но я не воспользовалась им. Просто молча улыбнулась.

– Вы совершенно уверены, что хотите продать этот дом? – спросила она.

– Да.

Вряд ли она будет бестактно выспрашивать меня о причинах такого намерения. Немного зная о том, что мне пришлось пережить, она не захочет растравлять мои раны.

Тёрнер сделала еще одну попытку вызвать меня на разговор.

– Когда вы оформили эту покупку? – спросила она деловым тоном агента по недвижимости.

– Вчера. И сразу же после этого позвонила вам.

Тогда агент пожала плечами и отправилась наверх делать очередные рекламные фотографии. Едва она вышла из комнаты, как я пожалела о своей скрытности.

Лоррейн производила приятное впечатление, а мне пора прекратить считать обманщиками всех и каждого. Большинство людей не похожи на Кита Боускилла и Джеки Нейпир.

И вообще, таких людей больше нет – ни Кита Боускилла, ни Джеки Нейпир.

Когда Тёрнер спустится обратно, я, возможно, поговорю с ней. Мне нечего стыдиться. Я купила дом одиннадцать по Бентли-гроув, потому что обещала Селине Гейн. Разве могла я подвести ее после этого? Причем, давая обещание, я еще думала, что смогу жить в этом одиннадцатом доме, поскольку ничего плохого здесь не случилось – поскольку это был не двенадцатый дом. Может, я и вправду смогла бы здесь поселиться – если б не пережила безнадежный ужас, оказавшись в той спальне с мухами и упакованными телами… Однако, пройдя такое испытание, я не смогу жить на Бентли-гроув. Это абсолютно невозможно.

Поэтому я и выставила на продажу купленный мной вчера новый дом. И когда я продам его, то куплю дом на другой не известной мне пока улице Кембриджа. Я уже видела несколько заманчивых предложений на вебсайте компании «Золотая ярмарка», но мне хочется выяснить сначала, в каком колледже я буду учиться, и попытаться купить что-то поблизости от него. Вчера звонила Фрэн и сообщила новые сведения об одном кембриджском колледже, предназначенном в основном для студенток старше двадцати пяти лет. Ее одобрение отчасти компенсировало молчание мамы и папы по поводу моего запоздалого университетского образования.

Я продаю не только дом одиннадцать по Бентли-гроув. Филиал Лондонской банковской компании находится в процессе покупки у меня «Нулли» примерно за половину ее настоящей цены, но деньги для меня не главное – меня волнует только свобода. Новое независимое начало.

Сверху донеслись шаги Лоррейн, уже вышедшей из спален. Скоро она спустится. Я открыла принесенный сюда пакет. Надо покончить еще с одним делом. Вытащив рамку с копией фотографии, подаренную мне Китом на наше первое совместное Рождество – смеющаяся девушка, сидящая на ступенях часовни Королевского колледжа, – я опустила ее в щелку между стеной и диваном, оставленным здесь Селиной Гейн. Это была удачная фотография, поэтому я не смогла просто выбросить ее, но и хранить не хотела. Может, новый владелец дома обрадуется такой находке. Он или она увидят на обратной стороне штамп «4/100» и поверят, так же как и я, что это ценный раритет.

Никакой это не раритет. Кит сам сделал эту фотографию. Сфотографировал восемнадцатилетнюю Элизу Гилпатрик. Вернее, Элизу О’Фаррелл – по девичьей фамилии – в те времена, когда они с Китом учились вместе и она отвергла его ухаживания, совершив фатальную ошибку.

Нет, за диваном ей не место, внезапно поняла я. Вытащив рамку, я поставила ее на каминную полку, прислонив к той самой стене, где раньше висела антикварная карта Кембридшира Селины Гейн. Вот так будет лучше.

– Прощай, Элиза, – сказала я. – Мне очень жаль…

Звук шагов на лестнице. Лоррейн спускается на первый этаж. Теперь я готова улыбнуться и предложить ей чай или кофе.