16

— У тебя такой усталый вид, — сказала фру Момберг. — Она сидела на краю кровати в номере пансионата «Летнее блаженство». Момберги жили здесь уже неделю.

— Я и в самом деле устал. — Взгляд Момберга скользнул по стенам номера, недавно подвергавшегося, согласно рекламному буклету, капитальному ремонту и модернизации, и сердце его сжалось: как же здесь было до ремонта!

— И то, что ты не спишь ночами, никуда не годится, — продолжала она. — Мы приехали сюда, чтобы подлечить твои нервы, а ты заснуть не можешь.

— Как только закрываю глаза, — вздохнул он, — вокруг начинают мельтешить горелки, деньги, патенты, полиция — и сна как не бывало.

— Попробуй почитать что-нибудь на ночь. Нужно просто отвлечься.

— Пробовал, — сказал он. — В тумбочке я нашел Библию и долго читал ее, когда не спалось. Сегодня ночью я прочел о кротких, что унаследуют царствие небесное. Такое всегда утешает.

— Наверное, нам нужно гулять перед сном, — предположила она. — Можно подняться на Баллебаккен, полюбоваться закатом и после прогулки попытаться заснуть.

— А далеко до этого Баллебаккена?

— В буклете сказано — четверть часа пешком.

— Ты уверена, что «пешком»? — засомневался Момберг. Он вспомнил, как однажды, прочитав «до берега — 10 минут», решил, что это — пешком. Оказалось же, покрыть такое расстояние в указанное время можно разве только на самом современном реактивном самолете.

— Написано черным по белому: «пешком», — повторила фру Момберг. — Там должен быть чудесный вид. Пошли-пошли, а то снова усядешься и начнешь голову ломать над своими делами.

— Ничего странного я тут не вижу.

— Послушай, не так уж все плохо, как тебе кажется, — сказала она. — Ну, присудят тебе какой-нибудь штраф, от этого же не умирают!

— Дай-то бог. — Момберг устало поднялся.

На этот раз написанное в буклете в общем-то соответствовало истине. Путь на Баллебаккен занял бы по прямой не более пятнадцати минут. Единственное, что упустили из виду составители буклета, так это подъем на сам холм, который был довольно крут.

Когда Момберги, запыхавшись, достигли вершины, — то обнаружили, к своему ужасу, что большинство их соседей по пансионату «Летнее блаженство» осенила та же блестящая идея. Теперь все они стояли на Баллебаккене, оживленно и шумно наслаждаясь прекрасным видом.

— Господи помилуй! — Момберг застыл на месте. — Эти ужасные Хансены тоже здесь.

— И мальчишка с ними?

— Вроде не видно, но тем не менее… Слушай, а не вернуться ли нам назад?

Из этого ничего не вышло, так как господин Аксель Хансен, наслаждавшийся видом, по какой-то лишь ему ведомой причине повернувшись к нему спиной, а лицом — ко всей компании, уже заметил их.

— А вот и Момберги! — восторженно закричал он. — Теперь почти все здесь.

Собравшиеся обернулись и увидели Момбергов, которым не оставалось ничего иного, как приблизиться.

— Как здорово, что вы пришли! — завизжала фру Римса Хансен. — Красотища-то какая, а? — Она указала на пейзаж таким жестом, как будто все это было делом ее рук.

— Очень красиво, — вежливо согласилась фру Момберг. — Верно, отец?

— Очень красиво, — подтвердил Момберг и с беспокойством спросил: — А где же вам малыш?

— Спит в номере. Горничная согласилась присмотреть за ним, мы ее уговорили. Он ведь такой милый!

— Совершенно с вами согласен, — сказал Момберг, почувствовав сострадание к горничной.

— Идите сюда, я вам что-то покажу. — Господин Хансен схватил его за руку и подтащил к самому обрыву. — Видите во-о-он тот столбик внизу?

— Нет, глаза у меня уже не те. — Момберг тщетно пытался отыскать столбик.

— Совсем маленький столбик вон в той стороне, — возбужденно твердил Хансен. — Неужели не видите?

— Ага, ну вот теперь я его, кажется, увидел, — сказал Момберг, что не вполне соответствовало действительности.

— Это уллерупская церковь, — гордо сказал Хансен.

— Неужели? — вежливо удивился Момберг.

— А вон тот темный комочек, смотрите в этом направлении, — продолжал Хансен, — это мельница в Нёббе.

— Подумать только! — Момберг был не из той породы людей, что огорчают своих знакомых.

— Не правда ли, здесь чудесно, — сказала фру Хансен.

— Чудесно, — ответила фру Момберг.

— Чудесно, — подтвердил Момберг.

Начался обычный обмен мнениями по поводу красивого вида. При этом одновременно говорило не менее трех, иначе и нельзя: если бы все высказывались по очереди, на холме пришлось бы простоять до утра.

Наконец кто-то обнаружил, что солнце незаметно село.

— Ох, какая жалость, а я хотела полюбоваться закатом!

— Можно увидеть его и завтра.

— А почему бы вам не встать пораньше и не полюбоваться восходом?

— Ха-ха-ха, если вы меня разбудите!

— Ха-ха-ха, может, останемся тут на всю ночь?

— Ха-ха-ха!

Со смехом и шутками вся компания стала спускаться вниз. И тут выяснилось, что спать еще никому не хочется. Чем бы заняться?

— Сыграем партию в бридж, — предложил Аксель Хансен. — Вы в бридж играете, господин Момберг?

— Нет, — ответил Момберг, — к сожалению, нет.

— Так я вас научу. Вы быстро освоите.

— У меня слабые способности к картам, — сказал Момберг.

— Ну, знаете, если вы засядете за бридж, это будет не по-товарищески, — заявил кто-то.

— Нужно придумать занятие, в котором могли бы участвовать все.

— Тогда — фанты! — прокричала фру Хансен.

Это предложение было встречено с восторгом.

Домой возвращались кружным путем, так что стемнело еще до того, как показался пансионат. Момберги воспользовались этим и незаметно покинули общество. Замедлив шаг, они мало-помалу оказались сзади всех. Потом, дойдя до развилки, свернули на боковую тропу, чего, судя по всему, никто не заметил.

С чувством облегчения шагали они по узкой тропинке, слыша, как голоса оставленной ими компании медленно затихали вдали.

— По мне, так уж лучше ночь не спать, — сказал Момберг.

Фру Момберг была с ним согласна.