8

Элена улыбаясь вышла из кухни и приблизилась к столу, за которым, печально задумавшись над своим утренним кофе, сидел Сэм.

– Ну вот, все улажено, – сказала она. – Сегодня утром едем за покупками.

– Вот повезло-то нам, – отозвался Сэм, чей энтузиазм по поводу шопинга в компании Элены, и без того невеликий, почти полностью испарился после нескольких изнурительных дней, проведенных в марсельских магазинах мебели и тканей. – Что покупаем сегодня?

– Еду. Ты что, забыл? Альфонс предлагал взять нас на один из его любимых рынков, и сегодня как раз тот самый день. Ну разве не здорово?

Сэм просиял. Покупать то, что можно потом съесть, единственное развлечение такого рода, которое ему нравилось. Он допил кофе и встал из-за стола, позволив Элене стряхнуть с его груди крошки от круассана.

– Прочему я никогда тебе так не делаю? – спросил он.

От необходимости отвечать Элену спасло появление Альфонса, принарядившегося по случаю рыночного дня: рубашка в сине-белую полоску навыпуск и белые брюки, завершали ансамбль темно-синие эспадрильи и бейсбольная кепка «Луи Виттон». В каждой руке у него было по большой сумке для покупок из белой парусины. Одну сумку он дал Сэму, другую – Элене, пояснив, что ему необходимы свободные руки, чтобы торговаться.

– Сегодня, – сообщил он, – мы сосредоточим внимание на фруктах, овощах и сыре. Мясу необходимо посвящать утро целиком, то же самое касается и рыбы. Ими займемся в другой раз. А сегодня Оливье повезет нас в Сен-Флориан, деревню с великолепным рынком, на котором можно найти все без исключения местные продукты – от спаржи до цукини. Allez!^[25]

По дороге в Сен-Флориан Альфонс проверил список покупок.

– Мне нужна спаржа, если только она еще не отошла; дыни и персики; ратт, картофель для настоящих ценителей; цветки цукини, оливки и, само собой, чеснок и базилик. И еще не забыть мой любимый козий сыр. После чего я отдамся вдохновению. Если увижу идеально спелое авокадо, инжир высшего качества или зеленые бобы, достойные моего теплого салата с бобами и беконом, тогда обязательно возьмем и их. Я всегда говорю, что, открывая рот, нужно держать открытыми и глаза.

Как и многие деревни в Провансе, Сен-Флориан располагалась на холме, самые старые дома стояли на вершине, где у них был шанс спастись от атак захватчиков-соседей. Шли века, и в более мирные времена дома стали понемногу спускаться по склонам, в итоге дело кончилось строительством большой парковки у подножия холма. Один день в неделю ее занимают рыночные прилавки и игроки в boules^[26].

Таких прилавков было, наверное, пятьдесят-шестьдесят: фрукты, овощи, яйца, зелень, сыры, что-то еще – главным образом цветы и дамское белье. Возглавляемые Альфонсом, все трое протискивались сквозь толпу, пока не оказались у одного из самых больших прилавков, заваленного овощами, за которым восседал дюжий седой мужчина с морщинистым, коричневым от загара лицом. При виде их он весь засветился, вышел из-за горы салатов и обнял Альфонса, звучно расцеловав в обе щеки.

– Ах ты, vieux con!^[27] Где ты прятался все это время? И кто это с тобой? Твои дети? Les pauvres^[28].

Знакомство состоялось, и Режис, хозяин прилавка, не упустил возможности восхититься грудью Элены, когда склонился, чтобы поцеловать ей руку. Наконец он распрямился, выпустил ее руку и вздохнул:

– Adorable^[29]. Итак, чем могу служить?

Режис слушал, пока Альфонс зачитывал свой список.

– Bon^[30]. Почти все это у меня есть. Но за дынями и персиками идите к Элоди, а что касается козьих сыров, это, разумеется, только к Бенджамину. А теперь заходите за прилавок – как известно, главные мои сокровища с той стороны.

Он повел их на другую сторону прилавка, которая оказалась уменьшенной копией фасадной части, но только с иными товарами. Здесь вместо салатов и порея, моркови и капусты, цветной и белокочанной, Режис держал более изысканные овощи: цветки цукини, спаржу, благородный миниатюрный картофель ратт, блестящие оливки, черные и зеленые, – все разложено на деревянных подносах, словно драгоценности.

– Поскольку у нас сезон спаржи уже про шел, я завел приятеля по ту сторону Английского канала, где сезон заканчивается позже, что весьма кстати, – сказал Режис. – И он присылает мне это. Конечно, не прованская, но тоже ничего. Вовсе не плохая. – Он указал на поднос со спаржей, затем взял один стебель. – Видите? Хороший ярко-зеленый цвет. Почки не распустились, как и положено. Стебель прямой и упругий на ощупь. И, что самое главное, если его согнуть, он треснет. Tenez^[31]. – Он протянул стебель Элене. – Попробуйте.

Элена взяла стебель, подняла перед собой обеими руками и согнула. Спаржа издала отчетливый хруст.

– Браво, – сказал Режис и вопросительно поглядел на Альфонса, который заказал полдюжины bottes^[32].

Спаржу передали Сэму, наказав аккуратно уложить ее в сумку.

Тот же самый ритуал повторился с цветками цукини, картофелем и оливками. Прежде чем спросить у Альфонса, сколько нужно, Режис протягивал образчик каждого товара Элене, отмечая степень зрелости, исключительный цвет или текстуру – короче говоря, безупречность и совершенство.

А потом началось обсуждение оплаты. Режис назвал цену. Альфонс разыграл потрясение, затряс рукой, словно обжег пальцы, затем вскинул обе руки в воздух, после чего вывернул оба кармана брюк, в которых не оказалось ничего, кроме пары монет. Режис покачал головой, цыкнул, задумался как бы с большой неохотой и чуть-чуть снизил цену. Альфонс, сохранив за собой репутацию мастера торговаться, согласно кивнул и вынул из заднего кармана пухлый бумажник.

Элена и Сэм с интересом наблюдали за представлением.

– Как думаешь, ты так сможешь? – спросил Сэм. – Умеешь торговаться?

Элена покачала головой:

– Один раз пробовала. Ничего не вышло.

– Где это было?

– В Далласе. В магазине «Нейман Маркус».

Альфонс с Режисом, снова лучшие друзья на свете, обнимались и шутливо подтрунивали друг над другом, пока Альфонс, величаво махнув рукой Сэму, теперь нагруженному сумками, не двинулся к Элоди, ее дыням и персикам.

Элоди, как и предупреждал их Альфонс, клокотала от негодования. Это была изящная, миловидная женщина с загорелым лицом и светлыми волосами, собранными в хвост. Едва расцеловав Альфонса в обе щеки и кивнув Сэму с Эленой, Элоди заговорила на ненавистную ей тему – об этих подлых испанских поставщиках персиков.

– Знаешь, – сказала она, раздраженно ткнув Альфонса пальцем в грудь, – какой они придумали новый arnaque^[33], последнее их кидалово? Они поставляют товар в супермаркеты Франции, не выставив изначально твердую цену, – смотрят, какие цены во Франции, после чего обрушивают их. Как же тут можно конкурировать? Производство французских персиков за последние десять лет сократилось вполовину. C’est scandaleux!^[34]

Альфонс, уже слышавший подобные жалобы раньше, похлопал ее по плечу:

– Я знаю, знаю. Но ты только не забывай, ch'erie^[35], что у твоих персиков есть аромат и утонченный вкус и ни один испанский персик им в подметки не годится. – Он развернулся к Элене с Сэмом. – Взгляните на эти персики! Это самые ранние – созрели, несомненно, в теплицах Элоди, – и они бесподобны. Если бы здесь был Моне! Мы просто обязаны купить целый поднос. – Он взял один персик. – Выбирать спелый персик нужно на ощупь, ориентируясь на цвет, на запах. – Альфонс передал персик Элене. – Видишь? Со всех сторон одинаковый румянец, никаких зеленых пятен. Теперь со жми – как следует, не миндальничай с ним. И понюхай – будто бокал хорошего вина.

Элена вдохнула.

– Чудесно. Марочный персик.

Элоди к этому моменту уже вернулась в доброе расположение духа и была готова перейти к дыням – ее кавальонским дыням, – которые даже испанцы, как она сказала, признали бы лучшими в мире. Она протянула одну Альфонсу, тот задумчиво взвесил дыню в руке и постучал по кожуре костяшками пальцев.

– Слышишь этот звук? – обратился он к Элене. – Вот это правильный звук, как будто внутри пусто. А теперь нам нужно про верить ее на спелость. – Он передал дыню Элене. – Наверху у нее то, что, прошу прощения, называется «сосок». Внизу – короткий стебелек. Это p'ecou, или хвостик, и он должен быть одного цвета с дыней. А теперь посмотри внимательнее. Если рядом с хвостиком имеется крошечная трещинка, чуть красноватая, это верный признак спелости. Мы это называем «капелька крови». На самом деле это сахар, который выделяется из дыни и кристаллизуется.

Персики и дыни были оплачены и уложены. Элена с Альфонсом двинулись на поиски сыров, и тяжело нагруженный Сэм поплелся следом. После короткой остановки на базилик и чеснок они добрались до прилавка Бенджамина, приятного молодого человека с бородкой.

– Пусть его молодость вас не обманывает, – сказал Альфонс. – Он вырос при козах. А сыр начал делать еще школьником. – Он развернулся к Бенджамину. – Alors, jeune homme^[36]. Что порекомендуете нам сегодня?

Бенджамин заулыбался – его зубы казались особенно белыми на фоне темной бороды – и указал на выложенные на прилавке сыры:

– Все сыры хорошие, но один сыр каждый человек просто обязан попробовать хоть раз в жизни. Мой Brousse du Rove.

– Ага, – сказал Альфонс. – Я надеялся, что он будет. Нам очень повезло. Это самый лучший козий сыр. Видите, какой он белый, какой сливочный? Это сыр, который нужно есть вместе с tapenade^[37] из черных оливок или со свежим инжиром. В общем, его можно использовать как закуску или же подавать в конце обеда на десерт. А можно и так и так.

Он взял с блюда на прилавке чайную ложку и предложил Элене попробовать.

Сначала не последовало никакой реакции. Затем она закивала.

– Боже, – сказала Элена. – Боже мой!

Альфонс засиял. Бенджамин засиял. Сэм начал освобождать место в одной из сумок.

Им предстояло сделать еще одну, последнюю остановку. Альфонс хотел, чтобы они увидели местную диковинку, bar roulant, или мобильный бар, возможно единственный в Провансе.

– Еще один пример, – сказал он, – французской изобретательности.

Они нашли его у входа на рынок – большой белый фургон, на борту которого красовалась вывеска с надписью «R'eserves M'edicales» («Медицинские товары»), потому что, как пояснил Альфонс, бар на колесах – дело не вполне законное. Противоположная стенка фургона была снята, и получился прилавок, в данный момент осажденный несколькими клиентами, в разной степени страдающими от жажды. На видном месте стояла тренога с небольшой грифельной доской, на которой было написано:

Хозяевами бара были, как сказал Альфонс, муж и жена, Джекки и Фло. Фло водила фургон, Джекки отвечал за напитки, и к этой обязанности, судя по его едва ли не светящемуся носу, он подходил со всей ответственностью.

– Угощаю я, – сказал Сэм. – Возражения не принимаются. Всем ros'e sup'erieur.

Его подали в небольших бокалах из толстого стекла, и на вкус оно оказалось на удивление хорошим.

– У меня тост, – сказала Элена. – За нашего дорогого Альфонса, который однажды сделает из меня звезду кулинарного искусства. Спасибо тебе за это утро.

– Всегда пожалуйста, моя дорогая. У вас есть какие-нибудь вопросы?

Сэм поднял руку:

– Что у нас на ланч?