Глава 14

— Два ребра сломано, — строго сказала Алина. — И возможно, что еще минимум в трех ребрах трещины. Это не считая сотрясения мозга, пореза на голове, колотой раны плеча и вероятных внутренних повреждений, которые я не могу диагностировать при поверхностном осмотре.

Гронский молчал.

— Больница по тебе плачет, — добавила Алина и покосилась на Гронского.

В комнате горел яркий свет. За окном сгустилась неподвижная ночь, какой она бывает в самой темной свой глубине, в преддверии первых утренних часов. На низком столике стоял раскрытый аптечный ящик, валялись бинты, ножницы, небольшой моток хирургической нити и пара изогнутых окровавленных игл в плоской металлической миске с водой, по которой расплывались розовые разводы.

Гронский лежал на диване, обнаженный по пояс, вытянувшись на белой смятой простыне и молча глядя в потолок. Алина вздохнула, еще раз окинув взглядом его худое жилистое тело. На груди, в том месте, куда пришелся сокрушительный удар Вервольфа, расплылся огромный багрово-синий кровоподтек. Еще один красовался на правой стороне лица («удивительно, что лицевые кости не сломаны», — прокомментировала Алина); через живот тянулась широкая ссадина от удара сапогом. Рану в левом плече Алина зашила, осторожно орудуя иглой и периодически с опаской посматривая на Гронского — тот спокойно перенес эту процедуру, только раз слегка поморщившись, — а потом наложила повязку. Порез на голове был признан неопасным, и Алина ограничилась тем, что просто продезинфицировала его и остановила небольшое кровотечение.

С того момента, как Алина увидела Гронского, лежащего среди осколков стекла по соседству с обезглавленным трупом огромного черного волка, прошло уже часа три. Тогда, в первое страшное мгновение, Алина подумала, что Гронский мертв. Яркие лучи фонарей хаотично метались по стенам, сплетались в световую паутину, сияющей сетью накрывая неподвижное тело человека на полу; вокруг сновали темные силуэты, слышались голоса, хрустело битое стекло под ногами. Она бросилась к нему сквозь мельтешащий хаос света и тени, упала на колени и прикоснулась пальцами к шее, с невероятным облегчением почувствовав ровное биение пульса под теплой кожей. Он застонал и, кажется, хотел что-то сказать, но Алина распахнула на нем изрезанную куртку, чтобы осмотреть возможные раны, прикоснулась к груди, и он снова потерял сознание — от боли в сломанных ребрах, как теперь понимала она. Кардинал что-то озабоченно говорил своим людям, кажется, давал какие-то распоряжения, лучи фонарей начинали мелькать быстрее, тени вокруг появлялись и исчезали, и Алина слышала краем уха обрывки фраз:

— …трое на крыше, без признаков жизни…

— …только животное, никого больше не удалось найти…

— …брошенный арбалет…

Минут через пять Гронский снова пришел в себя. Алина помогла ему сесть, постоянно спрашивая, как он себя чувствует, но Гронский лишь мотал головой, морщась от боли. К ним подошел Кардинал. К величайшему возмущению Алины, ее попросили отойти ненадолго в сторону, и некоторое время Кардинал и Гронский о чем-то негромко разговаривали, пока недовольная Алина наблюдала, как бойцы в черной униформе быстро заворачивают в широкую темную ткань обезглавленное тело волка.

Выстрелы снаружи слышались все реже, и к тому времени, как они вместе с Кардиналом спустились по узкой длинной лестнице и вышли из двери заводского корпуса, все стихло окончательно. На ярко освещенной автомобильными фарами площади царила неторопливая деловитая суета. К трем длинным машинам Кардинала присоединились четыре небольших фургона; боковая дверь одного из них была отодвинута, и люди в черном помогали забраться туда нескольким своим раненым товарищам. В тусклом свете лампочки внутри Алина рассмотрела болтающиеся провода и трубки капельниц. Еще двоих, неподвижно вытянувшихся на небольших мобильных носилках, грузили через раскрытые задние дверцы другого автомобиля. Среди тех, кто прибыл на завод вместе с Абдуллой, раненых не было. Несколько темных безликих силуэтов, словно мрачные жнецы, бродили по полю боя, время от времени останавливаясь и делая одиночные выстрелы.

Они прошли мимо застывшего на месте джипа с трупом на переднем сиденье. Гронский на несколько секунд задержался рядом, потом переглянулся с Алиной и, поддерживаемый ею под руку, поковылял дальше. Кардинал любезно предложил довезти их до машины. Гронский и Алина погрузились в пахнущие деревом и кожей обволакивающие недра салона «Rolls Royse», Кардинал присоединился к ним, а за руль сел человек с удивительно непримечательной внешностью, и Алина некоторое время безуспешно пыталась вспомнить, где она его видела и видела ли вообще. Когда автомобиль плавно выбирался через разверстые железные ворота с заводской территории, им навстречу въезжали два длинных крытых грузовика и несколько эвакуаторов: люди Кардинала были приучены аккуратно убирать за собой.

«Rolls Royse» мягко остановился у съезда с дороги, и Алина отметила, что ни Кардинал, ни его молчаливый водитель не спрашивали о том, где именно Гронский оставил свой джип. От дальнейшей помощи Гронский наотрез отказался, и, когда автомобиль Кардинала, развернувшись в два приема на узкой дороге, скрылся в дождливой тьме, долго проверял «Wrangler» каким-то похожим на рацию электронным прибором, который вытащил из металлического чемоданчика в багажнике.

За руль села Алина: Гронский был не в том состоянии, чтобы уверенно вести машину, и, уже въехав в город, они еще долго кружили по ночным пустынным улицам, пока Гронский не убедился, что за ними никто не следит.

Они ввалились в квартиру глубокой ночью: усталые, измученные, промокшие и грязные. Алина в одно мгновение скинула куртку и ботинки, помогла раздеться Гронскому и провела его в комнату, где и уложила на наспех расстеленную на диване простыню. Потом метнулась на кухню, поставила чайник, нашла аптечку и не особо удивилась, когда обнаружила в ней запас перевязочных средств, хирургические иглы, нити и несколько шприц-тюбиков с обезболивающим и адреналином. Через несколько минут, невзирая на неубедительное сопротивление, Гронский был уже раздет, осмотрен, а его раны подвергнуты первичной обработке. Алина сделала несколько глотков горячего крепкого чая и стала старательно зашивать глубокую колотую рану в плече. Гронский начал было рассказывать о том, что произошло в цеху заводского корпуса, где его нашли едва ли не в обнимку с обезглавленным телом черного волка, но Алина, послушав пару минут, покачала головой и предпочла сосредоточиться на обработке ран: в этом она разбиралась, это было понятным, и от этого не разило очередной дикой чертовщиной. Впрочем, если верить Гронскому, то именно чертовщина его так и отделала.

Алина снова взглянула на израненное тело своего напарника. Среди багровых кровоподтеков и ссадин были видны следы других, более старых и явно более серьезных ранений: три рваных круглых шрама от пулевых отверстий на груди, еще один такой же, но крупнее — на левом плече, почти в том же месте, куда пришелся сегодняшний удар ножа. Длинный белый след от какого-то холодного оружия тянулся под ребрами слева, а на правом боку красовалась широкая неровная полоса, похожая на заживший ожог. Алина покачала головой.

— Больница по тебе плачет, — повторила она. — Сломанные ребра — это не пустяки, знаешь ли. И еще меня очень беспокоит травма головы с потерей сознания: а если у тебя субдуральная гематома? Зрачок вроде бы нормально реагирует, но такими вещами не шутят: не дай бог, провалишься ночью в кому, и что я буду тогда с тобой делать?

Гронский молча смотрел в потолок. Алина вздохнула.

— Родион, я серьезно. Давай я позвоню, отвезем тебя в академию, у меня там все знакомые, а?

Гронский оторвался от созерцания потолка и посмотрел на Алину.

— Нет, — сказал он. — Спасибо, но нет. Завтра нам нужно будет еще кое-что сделать. Давай подождем день-другой, ладно?

Алина махнула рукой.

— Дело твое. Но я предупреждаю: если ты опять потеряешь сознание, хоть на минуту, я тебя в больницу отправлю принудительно и даже спрашивать не буду. Понятно?

Гронский слабо улыбнулся.

— Договорились.

— Хорошо. Ну а теперь расскажи еще раз, что там произошло?

Гронский помолчал.

— Это был оборотень, — сказал он после паузы. — Вервольф.

Алина отвернулась и стала смотреть в окно. Ночь таращилась на нее сквозь мокрое стекло.

— Он убил Абдуллу стрелой из арбалета: я уверен, что осиновой и с серебряным наконечником. Видимо, Абдулла был уже… не вполне человек, что объясняет то, в каком состоянии нашли его труп сразу после смерти. Ты ведь видела тело?..

Алина кивнула. Да, она видела тело, но не могла с уверенностью сказать, чье именно: сидящий на переднем сиденье автомобиля полуразложившийся мертвец, весь покрытый нитями странной белесой плесени.

— Я понял, что Абдулла мертв, когда его машина осталась неподвижной, после того как он до нее добрался, — продолжал Гронский. — А потом увидел фигуру на крыше. Тот, кто стоит за Абдуллой, знал о планах Кардинала и понимал, что Абдуллу собираются захватить как источник информации. И поэтому послал оборотня, позаботившись о том, чтобы этого источника не стало. Я понял, с кем именно пришлось сражаться, только когда увидел обезглавленного волка, хотя то, что я имею дело не с человеческим существом, стало ясно, когда я всадил в него полную обойму из пистолета: двенадцать пуль сорокового калибра, выпущенных в грудь, живот и голову, которые не причинили ему ни малейшего вреда. И если бы он случайно не подставил шею под упавшее стекло, то мы бы сейчас с тобой не разговаривали, а он сам уже бы вернулся в город.

Гронский закашлялся, морщась от боли. Алина встревоженно поднялась с места, но он махнул рукой.

— Ничего… все в порядке. У меня уже были когда-то сломаны ребра.

— Послушай, я говорю тебе еще раз, как врач: нужно ехать в больницу, и…

Гронский отрицательно покачал головой, отдышался и продолжил:

— Я думаю, что этот оборотень и есть тот убийца, которого мы искали. В человеческой форме он был огромного роста и невероятной силы — ее я испытал на себе, можешь мне поверить. Помнишь девушку-телохранителя? Теперь ясно, почему ей не удалось отбиться от нападавшего при помощи пистолета. И следы зубов, похожих на собачьи клыки, тоже становятся понятны: это он выхватывал куски из тел жертв, когда заканчивал свою кровавую работу и принимал облик зверя…

— Родион, — сказала Алина. — Ты не мог бы перестать говорить про оборотней?

Гронский печально взглянул на нее.

— Я так понимаю, что все, что ты видела, так и не убедило тебя в существовании подобных явлений, да?

Алина вздохнула.

— Я могу сказать тебе, что я видела, — а за последние пару дней я насмотрелась достаточно. Я видела окровавленные хирургические столы и лабораторию в подвале пустого дома и убедилась, что там проводились какие-то эксперименты. Видела человека, упавшего с высоты тридцати с лишним метров на мою машину. Видела, как были убиты десятки людей, — и я не могу сказать, что это мне очень понравилось. Видела тебя, отделанного так, словно ты подрался с камнедробилкой, что убедило меня в существовании людей, способных тебя побить. Видела труп большой черной собаки или волка без головы, что убедительно доказало существование безголовых трупов черных собак. Видела разложившийся труп на переднем сиденье автомобиля — но в своей практике я сталкивалась и с вещами похуже, особенно когда на тело воздействовали токсичные биологические вещества. Но ни одного превращающегося в человека оборотня, ни одного вампира, летающего, как летучая мышь, ни одной ведьмы в ступе и ни одной русалки я не видела, ты уж извини.

Гронский молча слушал. Алина прикусила губу и посмотрела на него.

— Прости, — сказала она как можно более мягко. — Просто все это как-то слишком для меня. Я не спорю с очевидным и готова признать, что Коботу удалось каким-то образом получить в ходе своих опытов тот самый ассиратум, о котором ты говорил. Это уже само по себе более чем удивительно, учитывая свойства этого вещества. И сейчас мне кажется, что нам нужно было браться именно за Кобота, а не лезть в кровавую баню на заводе, которую устроил там твой друг Кардинал. Я уже готова поверить в реальность алхимических и даже отчасти магических практик, пусть так, но превращающийся в человека волк… это далеко за гранью моих представлений о мире.

— Тогда с кем я, по-твоему, дрался? — негромко спросил Гронский.

Алина промолчала. Повисла пауза, и только в тишине где-то торопливо постукивали часы.

— Ладно, — сказал наконец Гронский. — Во всяком случае, можно убедиться в том, что моим противником был тот самый убийца, которого мы искали.

Он приподнялся, неловко оперся на левую руку и с болезненным стоном повалился обратно на диван.

— О Господи! — всплеснула руками Алина и вскочила с места. — Куда ты собрался, лежи уже, ради Бога! Что сделать? Принести что-то?

— Да, — проговорил Гронский сквозь зубы. — Мою куртку.

Алина быстро вышла в коридор. Там, под вешалкой, бесформенной кучей валялась грязная, истерзанная черная куртка Гронского. Алина подняла ее, чувствуя, как та повисла в руке, наполненная странной тяжестью.

Гронский взял куртку, расстегнул молнию на длинном внутреннем кармане, достал оттуда большой увесистый предмет и с тяжелым стуком положил его на столик рядом с аптечкой.

— Вот.

Перед Алиной лежал огромный нож с длинным, широким и чуть изогнутым однолезвийным клинком. На заостренном конце размазалась свежая кровь. Темная металлическая рукоять была выполнена в форме какого-то странного зверя и плавно изгибалась, передавая контуры мускулистого длинного тела, распластавшегося в хищном прыжке. Задние ноги этого существа переходили в клинок, хлещущий в ярости хвост образовывал упор для руки, а навершие рукояти заканчивалось вытянутой оскаленной мордой. Нож смотрелся дико и странно здесь, на низком журнальном столике, при ярком электрическом свете, словно чужеродный предмет, не принадлежащий этому миру, а созданный руками неизвестных мастеров, чье темное искусство давно забылось и кануло в пучину времени вместе с теми, кто им владел. Алина с содроганием посмотрела на нож и подумала, что сам по себе этот предмет, отчетливо источающий зло и угрозу, мог бы служить доказательством существования хоть оборотней, хоть троллей.

— Сколько времени понадобится, чтобы проверить его как возможное орудие убийства? — спросил Гронский.

Алина пожала плечами, не сводя глаз с ножа.

— Один день. Но мне почему-то сейчас кажется, что ответ очевиден.

— Мне тоже, — кивнул Гронский. — Можешь заняться этим прямо с утра?

Алина оторвала взгляд от оружия и посмотрела на Гронского.

— Да, но для этого мне нужно будет вернуться в Бюро.

Он на секунду задумался.

— Полагаю, что это возможно. Абдулла больше уже никому не сможет причинить вреда. Все или почти все его люди тоже мертвы. Что же до Кобота, то я думаю, у него сейчас есть дела поважнее: люди Кардинала наверняка уже ищут его, если еще не нашли.

— Хорошо. Я сделаю.

— Ну вот и прекрасно. А я, пожалуй, все-таки послушаюсь твоего совета насчет больницы и наведаюсь в один медицинский центр. Хотя теперь в этом вряд ли есть смысл.

В эту ночь Алина спала крепко и без сновидений, просто провалившись в темный, уютный сон, как ребенок, прячущийся под одеяло от ночных страхов.