12

Страх гнал нас вперёд своей кривой поганой метлой. Беспрерывно озираясь по сторонам, мы то и дело спотыкались о кочки, которыми была усеяна земля, и отмахивались от докучливой мошкары. Время от времени дорогу приходилось буквально прорубать. Что поделать, ведь нас окружала дремучая тайга. Деревья и кустарники почти что переплетались между собой. Косматые, покрытые гирляндами серых лишайников ветви не переставали хватать нас за полы одежды, и нам приходилось постоянно освобождаться от их назойливого внимания. Было темно. Над нашими головами шелестел бледно-зелёный свод, на котором попеременно вспыхивали лучики света. Это происходило всякий раз, когда ветер будоражил перистые лесные макушки.

Чем дальше мы продвигались, тем мрачнее становилось вокруг. Лесная чащоба густела всё больше и больше. Деревья смыкались в тесную кучу, мешая друг другу вкушать свет и простор, и были какими-то кривыми и кособокими. Воздух увлажнился. Из моего рта стал выдыхаться бледный парок. Под ногами раздавалось слабое похлюпывание.

— Как бы нам не забрести в болото, — прокряхтел Алан.

— Может, сделаем привал? — предложил я.

Возражений не последовало. Мы остановились и скинули рюкзаки на землю. Я взглянул на часы и попытался прикинуть, сколько мы уже прошли. Часовая стрелка обошла четыре круга. Если средняя скорость человека составляет где-то три километра в час, то получается, что за это время мы должны были преодолеть как минимум километров десять.

Поскольку земля была сырой, садиться на неё мы не стали, и ограничились тем, что стоя опёрлись о стволы деревьев.

Я поводил глазами по сторонам. Пейзаж воодушевления не внушал. Меня так и подмывало бросить остальным с ироничной ухмылкой: «Ну, и куда вы меня завели? Не лучше ли было остаться в домике?». Но по хмурому выражению лиц моих спутников было заметно, что нервы каждого из них натянуты до предела. Поэтому, чтобы не вызвать эмоциональный взрыв, я решил смолчать.

Немного отдышавшись, Тагеров стал примериваться к высоченной сосне, у которой он стоял.

— Ты чего? — спросила его Юля.

— Да вот, хочу на неё забраться, — объяснил Алан, — посмотреть, не появилось ли что на горизонте.

Ухватив руками нижнюю ветку, он подтянулся, перенёс ноги на ствол и стал осторожно карабкаться вверх. Мы стояли и наблюдали за ним. Пару раз Тагеров едва не сорвался. Но меня не покидало ощущение, что он делал это специально, стремясь покрасоваться и подчеркнуть свое геройство. Патрушева при этом испуганно вскрикивала и хваталась за сердце. Мы же с Поповым переглядывались и иронично усмехались.

Добравшись до макушки, он осмотрелся, после чего стал спускаться обратно вниз.

— Ничего, — со вздохом произнёс Алан, спрыгнув на землю. — Тайга со всех сторон. Даже никакой просеки.

— Всё равно нужно идти вперёд, — твёрдо сказала Юля. — Куда-нибудь, да придём.

— С этим никто не спорит, — проворчал я. — Вот только куда?

— Главное, чтобы не к Северному полюсу, — сострил Ваня.

Но его шутке никто не улыбнулся.

— Если нас всё же начнут искать, боюсь, что в такой чащобе нас сверху не разглядят, — пробормотал Тагеров.

Мы ещё немного отдохнули, взвалили на спины рюкзаки и отправились дальше.

Вокруг стали постепенно обозначаться сумерки. У нас в полную мощь заныли желудки. Целый день ничего не есть и не пить, конечно, сложно. У меня страшно разболелась голова, а передвигать ноги становилось всё труднее и труднее.

Через некоторое время Патрушева откровенно рухнула на землю.

— Всё! Больше не могу! — простонала она.

Мы снова остановились и присели на корточки.

— Ребята, вы как хотите, но так дальше нельзя, — тяжело дыша, проговорил Попов. — Питаться чем-то надо.

— Может, попробовать поохотиться? — пробормотала Юля, и с надеждой посмотрела на меня. Но я только развёл руками.

— Не получится. Уже темно. Да я и не уверен, что мы здесь кого-нибудь поймаем. В этой глуши даже птиц не слыхать.

— А ведь и правда, — удивлённо проговорил Алан. — В какие же это тигули мы забрели?

— Жаль, что с нами нет Вишнякова, — вздохнула Патрушева.

— Почему? — спросил Тагеров.

— Он бы обязательно что-нибудь придумал.

— О еде нужно было задумываться раньше, — произнёс я. — Сейчас самое время подумать о ночлеге, если вы, конечно, не собираетесь шагать круглые сутки.

— И где здесь ночевать? — раздражённо воскликнул Алан и стукнул ногой по земле, из которой, словно из губки, тут же выделилась вода. — Здесь же сухого места нет.

— Может, залезем на деревья? — предложила Юля. — Расположимся как-нибудь на ветках.

— Ага! Как обезьяны! — огрызнулся Тагеров.

— Можно сделать «балаган», — подал голос Ваня.

— Какой «балаган»? — не понял я.

— «Балаган», простейшее укрытие для путешественников, — разъяснил Попов. — Мы с отцом всегда его делали, когда с ночёвкой в лес уходили.

— А как его делать?

— Нарубим еловых ветвей, воткнём их в землю, согнём дугой. Какая-никакая, а всё же крыша. Землю покроем лапником — вот вам и сухая постель.

— Хм, — усмехнулся Алан и посмотрел на Патрушеву. — А ты говоришь, без Вишнякова никак. У нас и без него умные головы найдутся. Молодец, Ванёк! Котелок у тебя варит.

Мы стали осматриваться, чтобы выбрать место для ночлега. Юля предложила расположиться под огромным кедром, но я решительно замотал головой:

— Ни в коем случае. Видишь, он подгнил. Ни дай Бог упадёт.

В конце концов, был выбран пятачок под пихтой. Немаловажную роль при этом сыграло и то, что пихта, благодаря своему широкому покрытию, практически не пропускала дождь.

— Сначала лучше развести костёр, — заметил Попов. — Землю подсушим, да и сами согреемся. Не знаю, как у вас, а у меня все ноги мокрые.

— У меня тоже, — сказал я.

— И у меня, — добавил Тагеров.

Патрушева промолчала, и только подтверждающе кивнула головой. Что поделать, наши кроссовки были совершенно не приспособлены для путешествия по тайге. А другой обуви у нас с собой не было. Мы же не предполагали, что попадём в такую переделку.

Увы, но с костром у нас ничего не получилось. Здесь сказался не только дефицит сухой древесины. Кое-каких сучков мы всё же набрали. Выяснилось, что у нас отсырели спички. Мы лихорадочно чиркали их о коробок, стараясь найти хотя бы миллиметр сухой поверхности, но всё было напрасно. Серные головки отлетали одна за другой, тёрка постепенно превращалась в отрепья, а вожделенный огонь так и не появлялся.

— Проклятье! — сокрушались мы. — Как же мы могли забыть, что спички следует хорошенько обернуть целлофаном! Ведь это же элементарщина!

Положение могла спасти зажигалка Алана. Но он её где-то потерял.

— Джигиты-вакхабиты! — бушевал он, лихорадочно выворачивая карманы наизнанку. — Как назло! Всё не слава Богу!

— Да, промозглая ночь нам, похоже, обеспечена, — обречённо вздохнул я.

Оставив попытки развести огонь, мы занялись устройством «балагана». Тагеров с помощью топора нарубил еловых веток. Затем мы вкопали их поглубже в землю, пригнули и закрепили в таком положении с помощью скрученных в три слоя ниток. Попов на всякий случай добавил сверху ещё несколько веток осины.

— Теперь дождь нам точно не страшен, — проговорил он.

— Главное, чтобы эта крыша не рухнула, — проворчал я.

— Не рухнет, — успокаивающе произнёс Ваня.

Лапника и древесной коры, собранных нами для своеобразного матраца, по его мнению оказалось недостаточно, и он набросал на них ещё листья папоротника.

— Папоротник чем хорош, — разъяснил он, — его листва содержит мало влаги, и не вытягивает её из почвы. Поэтому с ним наша постель будет более сухой.

Закончив все приготовления, мы залезли в построенное укрытие и в целом остались довольны. Для походных условий сойдёт. Спальное ложе получилось действительно неплохим, хотя и немного корябистым.

— Ой, здесь коляется! — пожаловалась Юля.

— Ничего, — добродушно пробурчал Тагеров. — Я слышал, что точечный массаж очень полезен для здоровья. Говорят, он хорошо укрепляет нервную систему. Главное, не замёрзнуть. Уж об этом я позабочусь.

Он озорно подмигнул Патрушевой. Но та, вопреки его ожиданиям, отреагировала довольно прохладно и предпочла расположиться между мною и Поповым. У меня учащённо забилось сердце. Алан помрачнел. На его лице промелькнуло бешенство.

— Чего разлеглись? — зло бросил он. — А дежурство? Вы уверены, что эта тварь не пошла по нашим следам?

Упоминание о неведомом существе, убившем двух наших сокурсников, снова разожгло в наших душах огонь страха.

Кинули жребий. Первым выпало дежурить Ване. После него — мне. Следом — Тагерову. Самой последней на охранный пост должна была заступить Юля. Мы специально поставили её в конец. Мы видели, как страшно она устала, поэтому сочли разумным дать ей побольше отдохнуть.

Попов с неохотой вылез наружу, а мы с Аланом и Юлей поудобнее разлеглись на увеличившемся пространстве. Я, как бы ненароком, придвинулся поближе к Патрушевой. Она не отстранилась, что, не скрою, меня порадовало. Едва я закрыл глаза, как меня тут же сморил сон.

Проснулся я оттого, что меня кто-то усердно тряс за плечо.

— Да вставай же, наконец! — донёсся до меня раздражённый шёпот Вани.

Я с трудом разомкнул веки. Вокруг стоял непроглядный мрак, в котором были заметны лишь редкие проблески холодного лунного света, пробивавшегося сквозь верхушки деревьев.

— Ну, наконец-то, — проворчал Попов. — Бужу, бужу, и всё без толку.

— А что, разве уже пора? — широко зевая, недоверчиво поинтересовался я.

— Пора, — ответил он. — Два часа прошли.

Я с сожалением вздохнул, вылез из «балагана», взял из рук Вани топор и принялся не торопясь прохаживаться из стороны в сторону. Прохладный, зябкий, сырой ветерок пробрал меня до самых костей и быстро выдул из меня остатки сна. Стремясь согреться, я положил топор на землю и принялся прыгать и приседать. Скорее бы уж прошло моё время дежурства! В окружении деревьев, при свете луны и звёзд, в мёртвой тишине я вдруг почувствовал себя ужасно одиноким и несчастным. В мою голову снова полезли невеселые мысли.

Был ли я в своей жизни когда-нибудь счастлив? Знал ли я это самое счастье по-настоящему? Не просто отдельные его моменты, которые кратковременно вспыхивают и угасают, а так, чтобы оно сопровождало меня постоянно, всегда? Наверное, нет. Когда, вообще, человек бывает счастлив? Учителя в школе твердили, что когда любит и любим. Этим я похвастать пока не могу. Свою настоящую любовь, такую, чтобы была не односторонней, а взаимной, я ещё не встретил. Но это не имеет значения. Ведь понятие счастья я всё равно вижу по-иному. На мой взгляд, по-настоящему счастлив бывает только тот человек, который может позволить себе жить так, как он хочет. А это зависит от уровня достатка. И с этим у меня тоже пока не ажур. Я вырос в скромной рабочей семье. Голодать я не голодал, но позволить себе многого тоже не мог, и это меня угнетало. Почему жизнь так несправедлива? Почему достаток редко когда приходит сам, как награда за честный и добросовестный труд? Почему в большинстве случаев его приходится завоёвывать, вырывать, выгрызать? Я же не слепой. Я же вижу, что самые обеспеченные люди — это, в большинстве своем, те, кто воровал. Но никак не те, кто просто работал. Взять, например, Тагерова и Попова. Кто из них больше достоин достатка? Тихий, скромный, трудолюбивый Попов, или наглый, развязный, ленивый Тагеров? Будь я Господь Бог, я бы отдал предпочтение Ване. Но жизнь, со всеми её сложностями и несправедливостями, распорядилась наоборот, и Попов едва выкраивает средства на более-менее сносное питание, в то время, как Алан швыряет деньгами направо и налево.

Миром правит добро! Миром правит красота! Сколько раз я слышал эти красивые слова! Где? Где они правят миром? Покажите мне этот мир! Не вижу! Мой, ещё не столь богатый, но всё же уже имеющийся жизненный опыт подсказывает, что подобное мировоззрение — удел наивных простаков. А в реальности первенство в жизни остаётся за теми, кто не гнушается давить, отнимать. Одним словом, брать силой. Может, это негласный закон? Может, это действительно залог успеха?…

Мои размышления прервал какой-то подозрительный шорох. Я повернул голову. Увиденное заставило меня вздрогнуть. В темноте горели два глаза. Я замер. Глаза пристально наблюдали за мной. Они были злыми, хищными, и, казалось, оценивали меня как возможную добычу. Я стал медленно отступать назад, шаря при этом ногами по земле, чтобы нащупать топор, но он никак не попадался. Я понимал, что нужно срочно разбудить ребят, но мой язык точно прирос к нёбу. Наконец, моя нога во что-то упёрлась. Это был выглядывавший из-под навеса ботинок Вани. Я изо всех сил пнул его ногой. В ту же секунду снова раздался шум, и какое-то внутреннее чутьё заставило меня совершить молниеносный прыжок в сторону. Мимо меня что-то просвистело, и я услышал хриплое угрожающее рычание. В лунном свете высветился знакомый по книжным картинкам силуэт.

«Волк», — определил я.

Зверь совершил новый прыжок. Его острые когти вонзились мне в плечо. Пытаясь сохранить равновесие, я выбросил вперёд левую руку. Это оказалось очень своевременным. Не сделай я этого, жаркая зубастая волчья пасть непременно вонзилась бы в моё горло. Удерживая зверя на расстоянии всего каких-то нескольких сантиметров и морщась от исходившей от него вони, я под его тяжестью всё больше и больше сгибался назад. Чувствуя, что мои силы стремительно иссякают, я отчаянно прокричал:

— Помогите! Да помогите же!

Я не видел, что делалось за моей спиной. Но я не сомневался, что мои спутники уже проснулись, и недоумевал, почему они не приходят мне на помощь. Мною овладел ужас вперемешку с яростью. Я сопротивлялся из последних сил. Мои жилы натянулись, как канаты, а глаза едва не вылезли из орбит. И вот, когда мне уже стало казаться, что я обречён, и с минуты на минуту буду повержен, тело волка вдруг резко дёрнулось. Его хватка ослабла. Я с диким криком сбросил его с себя. Зверь повалился на землю и забился в судорогах. Немного похрипев, он постепенно затих.

Меня трясло, как в лихорадке. Солёный пот заливал моё лицо и больно щипал глаза. Я заворожено смотрел на неподвижное тело волка, будучи не в силах поверить, что весь пережитый мною ужас уже позади.

— Всё в порядке? — раздался сзади тихий голос Вани.

Я обернулся. Попов испуганно смотрел на меня. В его руке был окровавленный топор. Значит, это он прикончил зверя! Значит, это он спас мне жизнь!

Я, тяжело дыша, кивнул и вытер обильно выступивший на лбу пот.

— Чего ты медлил? Раньше, что ли, не мог его тюкнуть?

— Сначала искал топор. Потом примеривался, как бы не задеть тебя, — оправдываясь, проговорил Ваня.

Я благодарно потрепал его по плечу и прохрипел:

— Спасибо.

Сбоку раздались шаги. К нам подбежала Юля.

— Дима, ты не ранен? — беспокойно спросила она.

— Вроде, нет, — ответил я. — А где Алан?

Мы поглядели по сторонам, но Тагерова не увидели.

— Алан! — громко крикнул Попов.

Его клич отозвался в лесу раскатистым эхом.

— Я тут! — донеслось издалека.

Я почувствовал, что во мне стремительно закипает гнев. Похоже, этот ублюдок даже и не думал приходить мне на помощь. Почуяв опасность, он бросился спасать свою шкуру. Вот, урод! Заметив его приближающийся силуэт, я не смог сдержаться и молнией бросился на него. Мой кулак врезался ему в челюсть. Тагеров охнул от неожиданности и отпрянул назад. Я ударил его ещё раз. Тут он опомнился, и я ощутил мощный удар под дых. Меня скрутило. После этого последовал разящий удар в подбородок. В моих глазах заплясали звёздочки. Вокруг всё стремительно закружилось. Последнее, что я услышал перед тем, как потерять сознание, был какой-то отдаленный голос Патрушевой:

— Алан, прекрати! Прекрати сейчас же!..