ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Обратный путь прошел быстро и без задержек. Лиза не замечала ничего вокруг. События минувшей ночи вновь и вновь всплывали у нее в памяти — смерть мамы, ненависть Джоан. Реакция сестры была вполне понятной, но Лизе все-таки следовало сказать, что это Нелли попросила ее приехать. По крайней мере, она была бы рада ее видеть.

Лиза достала письмо Нелли и опять перечитала его. К горлу подкатило чувство вины, не давая дышать, и она вдруг вспомнила, как мама часто повторяла: «Бесполезно сожалеть о том, чего уже не исправить». Ах, если бы Лиза писала хоть иногда, рассказывая, как у нее идут дела. Она вспомнила, что когда Кевина призвали в армию, а Пэдди поступил в среднюю школу для одаренных детей, мама очень гордилась этим. И можно было только гадать, как она была бы рада, узнав, что Лиззи стала кинозвездой! При мысли об этом Лиза не смогла сдержать улыбку. Мама, наверное, стала бы просто невыносимой.

А как быть с ее предсмертным признанием? Это же просто невероятно! Даже предположение о том, что ее вечно усталая мать могла завести интрижку на стороне, представлялось Лизе верхом нелепости.

Когда поезд прибыл в Лондон, Лиза зашагала по привокзальной улице в поисках отеля и вскоре обнаружила небольшую четырехзвездочную гостиницу примерно в ста ярдах от вокзала. Она могла бы отправиться прямиком в Хитроу^[98], но слишком устала, чтобы выдержать долгий перелет без отдыха. Она всего полчаса вздремнула в самолете, когда летела сюда из Калифорнии. Так что Лиза решила сначала хорошенько отдохнуть, а домой полететь завтра.

Гостиница выглядела очень уютной, и в холле в широком старомодном камине горел жаркий огонь. На стенах, обшитых дубовыми панелями, изливали неяркий свет латунные лампы с красными абажурами. В углу стояла высокая рождественская ель, и на ней весело перемигивались огоньками разноцветные гирлянды.

— Мне нужна комната, — сказала Лиза.

Дежурный администратор, угрюмая женщина средних лет, неприветливо поинтересовалась:

— На какой срок?

— Всего на одну ночь. И я хотела бы немедленно отправиться в постель.

Женщина фыркнула и с нескрываемым презрением оглядела Лизу с головы до ног.

— Это будет стоить десять фунтов. Деньги вперед.

Лиза не стала спорить, хотя требование женщины было оскорбительным. Резкий переход от промозглой улицы к теплу внутри гостиницы вызвал у нее головокружение, и она пошатнулась.

Лиза заплатила требуемую сумму, и ее проводили в комнату на первом этаже. В коридоре ей навстречу попалась молоденькая девушка, катившая тележку с простынями и полотенцами. Она улыбнулась и сообщила с сильным ирландским акцентом:

— Я только что убрала вашу комнату.

Сделав над собой усилие, Лиза улыбнулась в ответ. При мысли о том, что ее ждет постель и крепкий сон, она вдруг почувствовала невероятную усталость.

Оказавшись у себя в номере, она уже хотела, не раздеваясь, рухнуть на кровать, как вдруг краем глаза заметила в зеркале свое отражение. Неудивительно, что дежурный администратор преисполнилась подозрений. Лиза выглядела, как пугало огородное! Пальто было измято, отвороты испачканы виски, колготки на правой ноге порвались, а в том месте, где она налетела на колючий куст в больничном дворе, виднелись пятна крови. Макияж, нанесенный почти два дня назад, был безнадежно испорчен. Тушь для ресниц потекла и оставила уродливые черные кляксы под глазами. Узел на затылке распустился, и волосы спутанными космами свисали по обе стороны бледного лица.

— А мне плевать, — пробормотала Лиза и рухнула на кровать.

Не успела ее голова коснуться подушки, как Лиза провалилась в сон.

Когда Лиза проснулась, за окном было уже светло. Поначалу она решила, что проспала всю ночь и что наступило утро, но часы на столике рядом с кроватью показывали половину четвертого.

Лизу разбудил кошмар. Ей приснилось, будто она пришла на похороны матери в соболиной шубке и теперь прячется за деревом, в то время как вся ее семья, плечом к плечу, стоит вокруг могилы. Здесь был и Пэдди, невероятно красивый, с фотоаппаратом через плечо. А потом чей-то голос прокричал:

— Вот она, вот она!

И, подняв голову, Лиза увидела, что на дереве сидит Джоан, смеясь и показывая на нее пальцем.

Ее братья и сестры уже взяли в руки по горсти земли, чтобы бросить на гроб. Но, услышав крик Джоан, они развернулись и двинулись к Лизе. Их лица были искажены ненавистью. В руках они сжимали комья земли, готовясь швырнуть в нее. Пэдди, Патрик, узнал ее, и в его глазах плескался дикий ужас. Джоан каким-то образом сумела слезть с дерева и вцепилась ей в волосы.

— Ты, проклятая лицемерка! — пронзительно верещала она.

Лиза взмокла от пота, но в то же время ее сотрясал сильный озноб. Несколько минут она лежала неподвижно, дрожа, как в лихорадке, почти как в бреду, пытаясь вспомнить, где находится.

Когда же Лиза наконец вылезла из-под одеяла, ноги у нее подогнулись и она едва не упала. Стиснув зубы, она заставила себя сделать несколько шагов. Пожалуй, горячая ванна ей поможет.

Лежа в воде, Лиза вдруг вспомнила, что ничего не ела с тех самых пор, как приземлилась в Англии. Сама мысль о еде вызывала у нее отвращение.

Приняв ванну, она переоделась в один их двух нарядов, которые привезла с собой, — костюм из джерси лилового цвета. Лиза снова почувствовала себя человеком — или это ей только казалось? Из зеркала на нее уставилась совершеннейшая незнакомка — изможденная женщина с ввалившимися глазами и скорбно поджатыми губами. Это была не Лиза Анжелис! Это была не она! Так кто же тогда эта неприятная, угрюмая особа, уставившаяся на нее тяжелым взглядом?

— Я не чувствую себя настоящей. Я не существую. Кто же я?

Вопросы стучали у Лизы в голове неотвязно и так громко, что она прижала кончики пальцев к вискам, стараясь унять их.

— Кто я?

Но женщина в зеркале лишь повторила вопрос.

Лиза отвернулась, и тут на нее обрушилась слабость. Усилием воли она заставила себя устоять на ногах и взяла свое пальто. С ним что-то было не так, но она не могла вспомнить, что именно. Она вышла из спальни и зашагала по коридору, а потом спустилась по лестнице в холл, с каждым шагом обретая уверенность. Она ходит, и притом отлично!

Когда она проходила мимо стойки администратора, женщина окликнула ее:

— Мисс О’Брайен!

Лиза не обратила на нее ни малейшего внимания — она не знала никакой мисс О’Брайен.

Мимо проезжало такси, и она остановила его.

— Куда? — поинтересовался водитель.

— Угол Куинз-Гейт и Бромптон-роуд.

— Уже едем, дорогуша.

В окне квартиры было темно. Джекки, наверное, ужинает с Гордоном. Лиза разозлилась. Она надеялась, что Джекки скажет ей, кто она такая.

— Приехали, дорогуша.

Водитель повернулся и нетерпеливо посмотрел на нее. Лиза вжалась в спинку сиденья.

— Я не хочу выходить.

— И что ты собираешься делать дальше? Сидеть здесь до утра, подруга?

— Нет, отвезите меня на Нил-стрит, это за «Хэрродсом».

Магазинчик мистера Гринбаума исчез. Лиза ничего не понимала. Ведь только вчера он был здесь, верно? Вон аптека, за ней — бар-закусочная, химчистка, но книжной лавки не было.

Такси медленно ползло по улице.

— Полагаю, и здесь вы тоже выходить не собираетесь, а? — устало осведомился водитель, видя, что она замерла в неподвижности.

— Поезжайте помедленнее, я ищу кое-что.

— При таком движении я при всем желании не могу ехать быстрее, дорогуша.

Лиза никак не могла вспомнить, где был магазин. Двое мужчин вышли из дверей рядом с баром-закусочной.

— Доброй ночи, Брайан, — попрощался один из них. Второй, тот самый, которого звали Брайаном, пробормотал что-то в ответ и поплелся вниз по улице, ссутулившись и понурив голову, словно тащил на себе неподъемную ношу. Лиза нахмурилась. Она не могла понять, почему мужчина кажется ей таким знакомым. А потом она вспомнила. Это же ее муж, но он выглядит таким старым и усталым. Она уже собиралась открыть дверцу, когда такси внезапно прыгнуло вперед и ей вдруг расхотелось разговаривать с Брайаном.

— Куда дальше? — спросил водитель.

— Обратно в гостиницу, — сказала Лиза, надеясь, что он помнит, где находится эта самая гостиница, потому что сама она забыла об этом начисто.

В ту ночь, лежа в кровати и сотрясаясь от озноба, Лиза вспомнила, что Гарри Гринбаум умер. Какая же она дура, что колесила по Лондону в поисках мертвеца! И какой идиоткой счел бы ее Брайан, если бы она выскочила из такси и заговорила с ним так, словно они расстались только вчера. Собственно, это было очень смешно, и Лиза истерически расхохоталась, представив себе его реакцию. Она смеялась так громко и так долго, что кровать под ней заходила ходуном и спустя некоторое время кто-то постучал в дверь и крикнул:

— С вами все в порядке?

— Да! — крикнула Лиза в ответ. Она укрылась с головой и заплакала.

Потом Лиза вспомнила Джекки. Глупо было искать ее на Куинз-Гейт. Джекки вышла замуж и переехала в Борнмут.

«Я поеду к ней, — с торжеством подумала Лиза. — Завтра я отправлюсь в Борнмут и, быть может, Джекки скажет мне, кто я такая».

На следующее утро, посмотрев на себя в зеркало, Лиза решила, что выглядит гораздо лучше. Глаза сверкали, как звезды, а на щеках горел жаркий румянец. Лиза оделась и спустилась вниз, где на дежурство опять заступила угрюмая администраторша. Лиза поинтересовалась у нее, с какого вокзала отправляются поезда в Борнмут.

— С вокзала Ватерлоо, — ответила женщина.

Лиза повернулась, чтобы уйти, как вдруг женщина окликнула ее:

— С вами все в порядке?

— В полном! — жизнерадостно воскликнула Лиза. — Я никогда еще не чувствовала себя так хорошо. — Во всех ее движениях сквозила восхитительная, головокружительная легкость.

— Вы уже завтракали?

Лиза нахмурилась, недоумевая, с чего бы это незнакомая женщина проявляла о ней такую заботу. Но вспомнить, ела она что-нибудь или нет, не смогла.

— Наверное, — ответила она.

На улице падали редкие снежинки. Коснувшись земли, они тут же превращались в грязь под колесами автомобилей. Лиза судорожно вздохнула. Ей вдруг показалось, что ее легкие наполнились льдом, и у нее вновь закружилась голова. Лиза ухватилась за металлические перила, чтобы не упасть. Слабость вскоре миновала, и Лиза остановила такси и попросила отвезти ее на вокзал Ватерлоо.

Когда она приехала в Борнмут, снег уже валил вовсю и землю покрывала скользкая корка льда. Тяжелые свинцовые тучи висели так низко над головой, что казалось, до них можно дотянуться рукой. Занимался сумрачный неприветливый день, больше похожий на вечер, чем на утро. В такси Лиза молилась, чтобы Джекки по-прежнему жила в старом доме. С тех пор как она получила от подруги последнее письмо, прошло много лет, а викариев, случается, переводят в другие приходы. Так что Джекки могла жить где угодно. Наверное, следовало навести справки, прежде чем уезжать из Лондона, но в последнее время Лиза не могла мыслить связно.

Когда они остановились перед старым, заросшим плющом домом, Лиза попросила водителя немного подождать.

— Сначала я должна удостовериться, что моя подруга все еще здесь живет.

Жилище викария выглядело именно таким, каким она его запомнила: старинные красно-коричневые кирпичи, застиранные занавески на окнах, нуждающиеся в покраске оконные рамы и дверные наличники. На подъездной дорожке стояла машина, древний «моррис-майнор», ржавый и без колеса, на месте которого было подложено несколько кирпичей. Несмотря на холод, под машиной кто-то лежал. В открытых дверях гаража стоял мальчик-подросток. Человек под машиной крикнул:

— Дай мне рожковый ключ, Роб.

Мальчик выбежал из гаража и полез под машину. Лиза улыбнулась и уже положила руку на калитку, чтобы открыть ее и войти. В доме во всех окнах горел свет. «Джекки наверняка там», — подумала Лиза. Ее подруга никогда не выключала за собой свет.

Калитка скрипнула. По замерзшей траве лужайки пробежала кошка и начала скрестись во входную дверь. В углу комнаты, где когда-то праздновали свадьбу Джекки, стояла новогодняя елка, и две маленькие девочки танцевали менуэт. Их лица были напряженными, но было видно, что они едва сдерживают смех. Лиза вдруг поняла, что ей не хочется входить в дом. Она посмотрела на свою руку, лежащую на калитке. Снегопад и не думал прекращаться, и вскоре рука Лизы покрылась белым саваном. Так что же удерживает ее на месте? Дом выглядел теплым и уютным, а она по-прежнему мерзла на улице. В неподвижном воздухе до нее донеслись звуки музыки, это была джазовая аранжировка «Тихой ночи»^[99].

В окне верхнего этажа появилась женщина. Она смотрела на автомобиль, стоящий на подъездной дорожке, на ее лице читалась тревога. Джекки! Располневшая, степенная матрона в ореоле поседевших волос. Приподняв окно на несколько дюймов, Джекки крикнула:

— Ноэль! Роберт! А ну, марш в дом! Вы там замерзнете до смерти в такую погоду! — Она с грохотом опустила оконную раму, но тут же вновь открыла ее, сообщив: — Кофе готов.

Стоявшую у калитки Лизу Джекки не заметила: покрытая снегом, она превратилась в часть окружающего ландшафта. Через несколько секунд Джекки появилась в той комнате, где все еще кружились в танце девочки, и они втроем вышли оттуда. Мальчики вылезли из-под машины и побежали к дому. Сейчас, скорее всего, они соберутся в кухне и усядутся за большим деревянным столом с поцарапанной столешницей, будут пить кофе, подшучивая друг над другом. Любящая, заботливая семья.

Лиза словно приросла к месту, не в силах пошевелиться. На нее вдруг обрушилось сокрушительное осознание того, что она отдала бы все на свете, все, до последнего цента, только бы иметь такого мужа, как Лоуренс, и таких вот детей. Это было все, чего она хотела от жизни, все, о чем мечтала. Лиза испытала приступ черной зависти к Джекки, у которой было все, тогда как у нее — ничего, кроме дома, полного неудачников, и жалкой пародии на семью, которая ничего не значила ни для нее, ни для остальных. У нее отняли даже Сабину, ее последний шанс обзавестись ребенком.

Еще никогда в жизни Лиза не чувствовала себя такой одинокой. Какая-то часть ее стремилась уйти от жгучего холода, постучать в дверь и позволить встретить себя с распростертыми объятиями, расцеловать, накормить и обогреть, а другая знала, что от этого станет только хуже — она будет чувствовать себя чужой на этом празднике простых человеческих радостей.

Вернувшись к ожидающему такси, Лиза сказала водителю:

— Отвезите меня обратно на вокзал, пожалуйста. Очевидно, я все-таки ошиблась адресом.

Возвращение в Лондон в практически пустом вагоне обернулось для Лизы настоящим кошмаром. Она буквально окоченела; ей казалось, что кровь застыла у нее в жилах, но потрогав щеки, Лиза убедилась, что они горят, как в огне. Контролер с тревогой взглянул на нее.

— С вами все в порядке, мисс?

— У меня все хорошо, — лязгая зубами, ответила она.

После его ухода Лиза почувствовала, как по ее щекам текут слезы, хотя и не могла понять, отчего плачет. Небо стало таким черным, каким бывает только ночью. Разыгралась настоящая метель, и сильный ветер швырял комья снега в вагонные стекла. Внезапно за окном появилась мама в розовой пижаме. Она летела рядом с поездом, с мольбой протягивая к ней руки. Лиза закричала и попробовала открыть окно, чтобы втащить маму внутрь и спасти от холода, но оно было закрыто наглухо.

Внезапно нахлынула тошнота, и Лиза упала обратно на сиденье. Любое движение требовало чрезмерных усилий. Сидеть прямо — и то было невыносимо тяжело. Лиза попыталась выпрямиться, но тщетно. Медленно, не имея больше сил сопротивляться, она повалилась набок.