Паук

Пальцы стучат про клавиатуре. Стакан чая – рядом.

Осталось выбрать тему для рассказа.

Почему?

Что хочу сказать Вам?

Рвануть рубаху что-бы пуговицы отлетели и открыть Вам душу …

"Вот была со мной когда-то история …"

Да нет … если вправду, то пишу я просто потому что у меня на литературном сайте – появились лишние баллы.

Я могу подарить их.

Отдать кому-то.

Или тайно отправить какому-то молодому таланту.

Что-бы он воспрянул духом … поверил в чудо … в сказку …

И начал творить, писать, нести радость людям.

Может народным классиком станет.

Да вот проблема. Пох..й мне все таланты. Вместе взятые.

Но потратить мои баллы – как-то надо.

Вот и пишу очередной рассказ.

Хоть гамно – но своё.

(Это было предисловие)

А теперь преамбула.

Почему я разделяю мои книги на небольшие части – "Хроника – 1", "Хроника -2", и т.д.?

– Может что-бы соединить их по общей теме?

– По дате написания?

– По жанру, стилистике?

Да нет. Просто я не знаю когда сдохну. Вот и делю мои сборники на небольшие куски. По мере написания.

(Ха – ха – ха)

А теперь сам рассказ (держись за стул, читатель)

Как она попала в их руки – она так и не поняла. Дуло Калаша выглянуло из-за кустов – Стой сука.

Руки поднялись автоматически.

Голос из-за кустов прошипел – ты одна?

Хотела кивнуть но голова как будто стала деревянной. С трудом повернулась и показала им вправо – нет … там ещё.

Почему-то тоже тихо сказала им это.

– Вот блять – ответили в кустах. И тут же автоматная очередь разорвала тишину. Где-то в правой стороне закричали.

– А -а -а! – Голос кричал так как будто ему вырывают кишки.

Ещё две очереди.

– Хватай эту блять и бежим!

Из кустов выскочила группа в маскхалатах. Пять человек.

Отшатнулась назад.

Тут же удар в лицо. Затем ещё один – сзади. Кровь брызнула из носа. Схватилась за лицо.

Чьи-то руки подхватили её под мышки и поволокли.

Очнулась – лишь в подвале.

В соседней камере – ещё трое. Из их группы. Старший сержант Иванюк и два солдата.

На допрос вызвали через час – Ты сука, против народа пришла сражаться?

И снова удар в морду.

Упала. Кровь полилась по цементному полу. Кажется нос ей окончательно переломали. Два удара ногой в живот

– Из-за таких как ты блять, хорошие люди погибают на фронте.

И сунули ей в лицо какие-то фотографии.

– Смотри … смотри что ваши наделали!…

Затем снова удары – ногами в живот.

Сначала выставляла руки. Когда поломали пальцы, прикрываться перестала. Лишь одна мысль в голове – Я смогу когда-нибудь родить после этого?

Потом, в камере, когда пришла в себя то увидела как уводили на допрос молодых солдат.

Сначала – первого. Тот что был рыжим. Кажется в прошлом месяце ему 19 стукнуло.

– Мама! – Раздался его истошный крик через некоторое время. Он звучал странно в этом помещении … отзываясь эхом по высоким каменным стенам. То опускаясь то подымаясь по ним вверх.

– Мама! … – Продолжались крики снова и снова.

А затем – … Не надо … пожалейте …

И вдруг голос стал просить как-то по детски жалобно всхлипывая – не отрезайте его … пожалуйста … не отрезайте …

Что ему отрезали она так и не поняла но солдата этого больше не видела.

– Он не воин – Презрительно хмыкнул ей охранник увидев вопросительный взгляд через окошко.

Больше ничего не сказал.

Охранник был низкого роста, жирный. Даже китель не застегнут на животе.

Она вдруг подумала – Наверное с питание у них лучше чем у нас.

И все. Больше мыслей не было.

Второго солдата увели на следующий день.

Сначала слышались крики, кажется кто-то ругался, затем что-то требовал. Потом послышались глухие удары, они то прекращались, то снова слышались. И вдруг – раздался вой. Он был такой жуткий что стало тихо во всей тюрьме. Страшный, животный вой в котором не было ничего кроме нечеловеческой боли, отчаяния и муки.

Через час в окошко её камеры заглянул охранник.

– Чего сука стоишь? Скучаешь?

Увидев её глаза полные ужаса, ухмыльнулся – Твой приятель … Его кишки сейчас по всей комнате отмывают … скоро твоя очередь.

Она отскочила от двери и забилась в угол. Тело затряслось в мелкой дрожи.

Раздался звук отодвигаемого засова.

Охранник вошёл и встал прямо над ней. Её стало трясти ещё больше – Не надо меня туда … не надо … не надо …

Он стоял и слушал … затем расстегнул ширинку и наклонил её к себе.

– Давай сука … начинай.

На допрос её вызвали на следующий день.

Теперь она рассмотрела комнату повнимательнее – серые станы, в рыжих пятнах, в углу куча мусора, какие-то мешки, на столе гора окурков в хрустальной пепельнице.

За столом, сидел человек с капитанскими погонами и пристально смотрел на неё.

Кивнул ей – Садись. – И показал на стул.

Закурил продолжая рассматривать её, наконец сказал мягким голосом – Дай ка мне руку.

Минуту смотрел на её искалеченные пальцы – Болят? Жаль … красивые у тебя руки.

Положил руку на стол и вдруг внезапно схватив пепельницу с размаха ударил ею по руке. Звон хрустальных осколков смешался с брызгами крови.

– Сколько наших убила сволочь? Ты снайпер? Наводчица? Кто? Кто ты сука?

– Не надо – Слёзы из глаз … – Я доброволец … но ни в кого не стреляла ..

– Врёшь тварь!

Не вру ..не вру . не вру . – Валится она со стула … снова корчится на полу от боли. Облизывая покалеченную руку как будто это могло бы помочь ей.

– Почему шла с разведчиками? А? Отвечай тварь!

И удар ногой по лицу … затем снова по руке …

– Ты снайпер сука! Снайпер! Я знаю!

В комнату вошёл охранник, тот что был с ней в камере.

– Слышь, братан, мы тут с ребятами перетёрли … – И что-то шепчет на ухо капитану.

Тот морщится, недовольно и брезгливо, посмотрел на её худое тело корчившиеся на полу.

– Её? Ну, как хотите.. только смотрите … что-бы тихо …

Пнул её ещё раз. Но уже не в лицо а в живот. Для порядка.

– Повезло тебе сука что красивая.

И вышел брезгливо вытирая руки об китель.

С этого дня к ней в камеру стали приходить солдаты. Никогда ничего не говорили. Не приносили еду. Не жалели. Просто насиловали.

Как резиновую куклу.

Которая лежит на полу в грязных пятнах крови и спермы.

Как будто душа в ней – умерла навеки.

И лишь где-то в глубине мозга ещё работала капелька сознания – оно отмечало, что допросы проводятся два раза в день. Утром и после обеда.

О чем допрашивают – нельзя понять. Но руки, ноги с патриотическими татуировками – отрубаются. Татуировка на спине – выжигается. Кожа летит кусками. Её потом трудно отдирать от стены.

Нельзя прямо смотреть в глаза – могут счесть за вызов и выколоть.

Оскорблять – тоже нельзя. Даже когда бьют или очень больно. Не один уже остался без языка.

Раз в день кому-то отрубывают яйца. Или вырезают живот. И тогда его крики часами слышны по всей тюрьме. Но это скорее для устрашения.

Ведь хотят они – одного.

Шанс выжить появляется если за тебя дадут выкуп. Например – родители.

Ты уверяешь что они тебя горячо любят и готовы на все.

Тогда тебе дают у руки телефон – умоляй выкупить.

И дают срок.

Перестают пытать. бить, морить жаждой, даже дают нормальное питание.

Но когда срок проходит – возникает проблема. Тебя режут по кусками и отправляют родителям.

В посылке.

Каждый лень – по куску тела.

Не обмануй больше.

Иногда за пленными приезжали родственники.

Они тоже платили выкуп. А ещё они плакали, умоляли.

Куда идут деньги за выкуп – она понять так и не смогла.

Что касается её самой – бить перестали, а вскоре дали и работу – мыть полы. Единственное требование – не разгибаясь.

Что-бы не видеть их лица.

Так и ползала весь день на карачках.

Поэтому и прозвали её – паук.

Работа – простая.

Паук соберёт все кишки со стен, сложит отрубленные конечности в мешок. А ещё – паука удобно трахать – он ведь не разгибается.

Подходишь спереди – задираешь ему подбородок.

Сзади – подол платья.

Того самого платья, что был на ней в день захвата – только теперь забрызганного кровью, спермой и грязью.

С водой в здании были проблемы.

Пытки в тюрьме продолжались, как продолжалась и размеренная тюремная жизнь. Частью которой постепенно становилась паук – за два месяца окончательно потерявшая человеческий облик. Собирая с утра до ночи отрубленные руки и ноги, отдирая кишки со стен и вытирая лужи человеческой крови с пола … она как зверь со спутанными волосами на лбу, откуда едва проглядывали её когда-то красивые глаза. Только теперь они становились все более дикими и страшными.

Она теряла рассудок.

Страшная развязка должна была наступить.

И она наступила.

Это случилось 15 апреля.

Как отмечено в отчёте, в 10.00 в здание временно задержанных что находился на улице Вернского, 125, прибыло высокое начальство. С проверкой.

В то самое страшное здание, внутри которого жила теперь паук.

Так что случалось там 15 апреля?

Почему в 12.00 дверь тюрьмы оказалась внезапно запертой?

Почему из под неё полились реки крови?

Что происходило там такого что крики о помощи слышались с каждого этажа?

И почему никто не спасся из здания которое вдруг загорелось?

Единственный солдат выбросившись с окна и оставшийся инвалидом – помог восстановить некоторые детали.

Утро начиналось как обычно. Высокое начальство в особе генерала и двух полковников расположились на втором этаже здания.

В это время на третьем этаже паук наводила чистую уборку – собирала мозги расстрелянного накануне солдата десантника.

В этот момент в комнату привели очередного пленного. Им оказался совсем молодой солдат из последнего призыва. Лет 18-ти, с белокурыми волосами почти детскими глазами на совсем юном лице.

Увидев комнату и грязного паука познающего по полу и собирающего мозги – солдат потерял сознание и стал валится прямо на стол.

Конвоир схватил тело и оттащил в сторону. Что-бы солдат своим гамном не испачкал документы.

Увидев свежее тело, которое вскоре должно было стать очередным мясом – паук стал с тряпкой приближаться к нему.

– Ещё рано! – И удар пинком. Паук отлетела в сторону.

Прямо к столу, на котором лежал автомат охранника.

Кем была паук?

Мы так и не узнаем.

Что произошло в её душе когда она увидела знакомый калаш?

Затвор передёрнула быстро. И встала во весь рост.

– Так кто тут сука?

– Я ..я ..я … залепетал испуганный охранник.

Паук и интересом смотрела в его наполненные ужасом глаза и о чем-то напряжённо думала. Кажется вспоминала.

И вспомнила.

Вдруг села на стол, раздвинула ноги – Соси.

– Что? Что?

Выстрел в ногу охранника.

– У-у-у- – завыл тот и начал ползти к ней.

– Как я сосала тебе когда-то, гнида. Только нежно.

Охранник давясь кровавыми соплями полез к ней прямо под платье.

Раздалось чмоканье.

Она рассмеялась.

– Так грубо не сосут гнида. Поучись на том свете.

Грохнул выстрел … и мозги охранника брызнули по стенам.

Молоденький солдат который пришёл в себя стал отползать в сторону.

– Вы ненормальная бабушка ..

– Кто? Я бабушка?

Подошла к зеркалу – туда действительно смотрела старуха, седая, с серым морщинистым лицом и безумными чёрными глазами.

– Пауки долго не живут – Пояснила она солдату спокойно . – Вот и поседела.

После чего спустилась на второй этаж, так где расположилось высокое начальство.

Зайдя в комнату генералу она выстрелила в живот подполковнику Гниевкому, после приставила автомат к голове генералу и заставила разоружиться всю охрану и запереть двери.

В итоге, тридцать два человека оказались запертыми в одном здании с женщиной которая потеряла рассудок. И решила что она настоящий паук.

Раздвинув ноги она заставила целовать себя в промежность, затем стреляла … слизывая кровь со стен … и поясняя парализованным от ужаса пленникам – что так делают пауки. Они питаются кровью.

– Мне надо больше крови … – Говорила вконец обезумевшая женщина. И стреляла в низ живота. Несмотря на крики несчастных.

– Вот так … так будет больше крови.

Иногда в её глазах появлялся какой-то совсем дьявольский огонёк – она задирала платье и тыкала головой стонущего – себе в промежность.

– Нравиться? Мне так тоже делали …

Паук напиваясь крови все более и более – медленно передвигался по зданию тюрьмы оставляя за собой кровавые следы, смерти, ужаса боли …

Выстрел … крик … соси … позли сюда … молодец … выстрел … крик … соси ….

Затем загорелся первый этак. Кажется люди хотели спастись от паука. Спалить запертую дверь и выбраться наружу.

И лишь хохот паука – смешивался с криками о помощи.

– Вы не все ещё отсосали.

И очередь из калаша …

Пожар удалось потушить лишь 16 апреля.

После этого – здание тюрьмы восстанавливать стали, а разрушили.

Солдата который выжил выбросившись с третьего этажа – стал инвалидом. С него взяли подписку о неразглашении.

Кто была паук – так и не выяснили. От неё не осталось ничего – даже костей не распознали в горе обгоревших трупов.

В итоге дело положили в архив.

И закрыли