Маркус. Пятница

Бумага, на которой он распечатал дневник флейтиста, слабо пахла грушами, почтальонша, наверное, прижала бумажную стопку к груди, когда утром возилась с принтером. Вечером она начисто сменила запах, цвет волос и даже голос. Несколько безумных секунд он верил, что Паола работает на траянской почте, ждала его пятнадцать лет – и сейчас засмеется и бросится ему на шею. Когда в постели он спросил девушку, как называются духи и где она такие нашла, она только плечами пожала: я не пользуюсь духами, это просто вещи, которые ты описывал в своей книге. Цедра, листья мяты и свежемолотый перец.

Маркус сел за стол, положил бумаги перед собой и уставился в окно, где Колумелла развешивала во дворе белье. Похоже, помогать ей было некому. Хозяина он видел только два раза, с виду тот был образцовым приживалой: трехдневная щетина, толстый джинсовый зад, выгоревшие голубые глаза и выгоревшая голубая рубашка.

Над морем собирались тучи, но Колумелла как будто не видела неба, она развесила простыни, которые сразу вздулись от ветра, вынула изо рта еще пару прищепок и принялась за просторное покрывало. Маркусу давно пора было взяться за чтение, но он сидел неподвижно, ощущая знакомое покалывание в кончиках пальцев, – он знал, что через несколько часов, когда он закончит чтение, все изменится, и назад пути не будет.

Он уже пожалел, что по дороге в мотель не купил ничего крепкого, от белого вина, оставленного хозяйкой, становилось только холоднее.

Маркус встал, походил по комнате, лег на кровать и положил стопку страниц на живот. Вытянув из середины пачки листок, наугад, будто карту из колоды, он прочел:

Что я здесь делаю? ветреная близость смерти обдувает мое лицо, а мой корабль несется по морю без руля, полный перепившихся фракийцев, покуда рулевой спит и видит бестревожные усладные сны об Итаке?

Странное дело, столько дней он неотступно думал об этом блоге, а теперь, когда текст лежал у него на одеяле, он просто не мог его читать: глаза закрывались, а в голове шумело, будто от начинающейся простуды. Четыре часа с почтальоншей измотали его на удивление крепко. Странно, что победа досталась ему еще до начала военного похода. Да какая там победа. Он просто сдался, когда она сняла свой балахон через голову. Хотя стоило ей это сделать, как сходство с Паолой пропало: маленькие веснушчатые груди, красноватые колени, немного повернутые внутрь, – нет, ничего похожего. И вообще ничего итальянского. Прохладное твердое тело с тем слабым свечением кожи, которое бывает у англосаксов.

Маркус понял, что засыпает, и укрылся нейлоновым покрывалом. За широким окном стояло сизое море, как будто вышедшее из рамы, линия горизонта в нем высохла и золотилась теперь полоской холодной золы. Он закрыл глаза и представил Петру, сидящую перед клубным компьютером, уткнувшись в первые страницы блога, которые автор забыл или не захотел закрыть, уходя из библиотеки. Останься Садовник в отеле, суровая медсестра пришла бы к нему с этим блогом и заставила бы его говорить с ней. И все бы разъяснилось, так или иначе. Но идти ей было некуда: пустая комната Садовника стояла нараспашку, сам он сидел в придорожном кафе по дороге на Сорренто, а лохматая голова Зампы с невесть где нахватанными репьями лежала у него на коленях.