Маркус. Четверг
В рыбной лавке закончился торговый день, и хозяин с помощником таскали по двору какие-то жестяные тазы, весело покрикивая друг на друга. На прилавке, который виднелся в проеме двери, лежала непроданная рыба во льду, лед громоздился шершавыми глыбами. Смуглые рыбины лежали ровно и слабо светились. Маркус подумал было купить одну и попросить хозяйку мотеля зажарить ее на ужин, но почувствовал, что есть сегодня уже не сможет. Зато сможет как следует выпить. Он решил, что сделает это в траянском порту, а после вернется домой по ночному шоссе.
В сумерках деревня казалась тихой и безлюдной, но Маркус знал, что в порту есть траттория, открытая до глубокой ночи, в таких всегда подают домашнюю граппу и кислое вино, отдающее пробкой. Добравшись до траттории, он устроился у окна, заказал стакан верначчо и спросил, не заходил ли сегодня клошар. Потом он достал блокнот и принялся составлять список вопросов, которые мог бы задать Петре, доведись им увидеться.
Какой-то момент в рассуждениях девчонки был упущен, и, может быть, даже не один, но все же ее досье произвело на Маркуса впечатление. Если бы он занимался расследованием по горячему следу, а не теперь, когда улики затоптаны, а суть преступлений поблекла, он начал бы с другого персонажа. С белобрысой вдовы. Он хорошо ее помнил: молочное хихиканье, бульканье сонных соков, блеск белоснежной радужки, победительная стать. Ни дать ни взять – джойсовская барменша, многократно отраженная в запотевших зеркалах, властвующая над битой посудой, знающая, как одним движением пальца собрать мокрую мелочь на прилавке и как жить вообще.
В рассуждениях Петры она упоминалась только как заносчивая тварь, от которой мало толку, так как ее алиби подтвердило двадцать шесть человек. Но здесь есть одно темное место: что такого произошло между капитаном и Бранкой, что он позволил себе сказать: я же все уладил, разве ты не довольна?
В деревне думали, что вдову отпустили под залог тысяч в двести, в глазах траянцев она была подозреваемой номер один, а Бри так и вовсе был уверен, что видел ее на месте преступления. Поэтому он написал Бранке письмо, сообщая, что он был на поляне ночью девятого февраля и что они могут договориться. Поступил как классический похититель драгоценностей: очевидно, что их следует продавать не скупщику, а тому, у кого их украли, потому что он заплатит и будет молчать. Вдова показала письмо своему приятелю, Ли Сопра понял, что речь идет о продаже марки, и решил, что ему стоит встретиться с парнишкой самому.
Но вернемся к убийству хозяина отеля. Допустим, капитан весьма ловок и сам написал четырнадцать отвлекающих внимание записок, как будто четырнадцать камней японского сада – на самом деле их пятнадцать, но пятнадцатого никогда не бывает видно. Стоит заметить, что беготня в кринолинах, искусный грим, рассказы про арктические льды и, наконец, опереточная россыпь любовных записок выдают в капитане человека эксцентричного, вполне вероятно, что рассказы о его актерстве не были выдумкой. Без покера тут тоже не обошлось. Полиция должна была размышлять примерно так: тот, кто послал записку, не знал, что капитан занят в постановке и встретится с Бранкой на сцене безо всяких note d'amore. Значит, его самого хотели выманить на поляну. Выходит, показывая записку полиции, капитан становился еще невиннее, чем был, больше того, – он становился потенциальной жертвой.
Погоди-ка, да ведь он ее не показывал. Записку нашла в его номере Петра и принесла комиссару, будто спаниель болотную курочку. Тогда почему же Ли Сопра медлил?
Ладно, посмотрим еще раз, чем могла быть записка, найденная в учебнике игры в покер. Она могла быть:
1. Доказательством вины капитана, взявшего записку у мертвеца, чтобы запутать следствие. Это версия Петры. Но в ней капитан по-прежнему выглядит дураком, оставившим опасную бумажку у себя в номере.
2. Пятнадцатым камнем японского сада, предназначенным для укрепления капитанского алиби. В этой версии есть червоточина: записку обнаружили шестого апреля, почти два месяца спустя после смерти Аверичи. Судя по всему, капитан не торопился ей воспользоваться, и это странно. Если он передумал показывать записку номер пятнадцать, то ее следовало уничтожить. А если не передумал, то два месяца – слишком долгий срок, не правда ли?
3. Приглашением на казнь, которое капитан принял за розыгрыш, поскольку точно знал, что встретит Бранку на репетиции. В этом случае записка могла валяться где угодно, даже в корзине для бумаг. Остается признать, что Ли Сопра невиновен.
Маркус отложил блокнот и поднял руку, но подавальщика нигде не было видно. Ему нужно было выпить, иначе мысль, которая маячила где-то на задворках сознания, могла ускользнуть. Старый игрок в покер не мог совершить ошибку, достойную дилетанта: оставить улику в книге, которую любая горничная могла взять в руки и полистать. Выходит, записку с приглашением прислал неизвестный блогер, чтобы выманить капитана на поляну и убить обоих владельцев «Бриатико». Нет, не годится. Не станет флейтист посылать капитану приглашение на свидание с гостиничной дивой. Мы знаем, что он работает в отеле, а всем служащим, в отличие от постояльцев, прекрасно известно о репетициях в южном флигеле. А если не флейтист, то кто же?
Какой-то безнадежный тупик, punto morto.
Маркус поднялся, подошел к стойке бара и налил себе из мутной двухлитровой бутыли, к которой раньше не решался прикладываться. Этикеткой служил кусок пластыря, на нем шариковой ручкой было написано: шестьдесят градусов. Мысль тут же обозначилась, и он радостно засмеялся, удивив самоанца, вернувшегося из кухни с тарелкой сыра. Записку могли подкинуть после убийства, вот что!
Вспомним анонимный звонок карабинерам, когда некто сообщил о пистолете в комнате капитана. Допустим, этот некто сам его и подкинул. Старый лис Ли Сопра не из тех, у кого по комнате разбросаны шприцы, пистолеты, клочья кровавой ваты и записки, вынутые из рук покойника. Значит, тот умник, что позвонил в полицию, мог подкинуть и записку. Пистолет капитан обнаружил, а записку – нет!
Вот почему он был так безмятежен в тот вечер на обрыве, когда, глядя Петре в глаза, утверждал, что ничего подобного в учебнике покера быть не может. Маркус оглянулся вокруг и понял, что так и не отошел от стойки бара. Перед ним стоял запотевший стакан, заново наполненный самоанцем. Выходит, капитан понятия не имел, что записка, которой он вызвал свою жертву на поляну и о которой наверняка думал с тревогой, потому что не успел ее забрать, мирно лежит у него в номере, между страницами покерного учебника. Вот тебе и блеф при помощи маленьких ставок.
Что сказал бы наш блогер, узнай он, что эта самая записка уберегла капитана от подозрений и допросов? Наверное, пожал бы плечами и сказал: есть разные пути приблизиться к смерти и разные пути избежать смерти. Никогда не знаешь, сколько их.