ОВАЦИЯ

На следующее утро, совсем рано, Аманда принесла в комнату Уэверли черное платье и кружевной платок. Уэверли наблюдала за ней, притворяясь спящей. Аманда торопливо сновала по комнате, поправляя одежду, висевшую на вешалках, и нежно поглаживая платок, который был у нее в руках.

Она пыталась не разбудить девочку, но Уэверли уже несколько часов не спала, размышляя о том гудящем звуке, который она слышала, и пытаясь придумать, как бы ей сбежать, чтобы найти его источник. Она знала, что участок Аманды и Джошиа круглосуточно охранялся стражей. Их присутствие, казалось, совсем не смущало Аманду, что было еще одной причиной, по которой Уэверли не могла вполне ей доверять.

Аманда обернулась и увидела, что Уэверли на нее смотрит.

— Ты проснулась!

Уэверли протерла глаза.

— Я обычно мало сплю.

— Значит, ты не знаешь, что мы вышли из туманности, — радостно сказала Аманда.

Уэверли повернулась к иллюминатору и увидела черное небо и звезды. Ее поразила мысль о том, что теперь «Эмпирея» сможет найти ее и остальных девочек, если только они выберутся с этого корабля!

— Дорогая, если ты хочешь, мы будем очень рады взять тебя с нами на службу. Это будет чудесно, нам столь многое надо отметить!

Это мог быть шанс увидеть Сару и Саманту.

— Да, я хочу пойти.

— Я рада. Энн сказала, что она приготовила кое-что особенное для вас, девочек, и мне бы очень не хотелось, чтобы ты это пропустила.

«Чудесно», — подумала Уэверли, спуская ноги с кровати. Ее раненая нога за ночь онемела и до сих пор неприятно ныла. Как только Аманда вышла из комнаты, Уэверли натянула черное платье и повязала волосы платком. Ей совершенно не нравилось, как она выглядела в этом наряде. Платье собиралось на бедрах в какой-то уродливый ком, а платок сурово и строго обрамлял ее лицо.

Хромая, она вышла в гостиную, где увидела Аманду и Джошиа, ожидающих ее. На них тоже была простая черная одежда, которая ассоциировалась у Уэверли с похоронной процессией. Джошиа подошел к Уэверли и взял ее за руку.

— Ты выглядишь чудесно, — сказал он.

— Спасибо. — Уэверли никогда не спрашивала, а они сами никогда ей об этом не говорили, но именно он должен был быть тем, кто оплодотворил яйцеклетку, которая росла внутри Аманды. Так что в каком-то странном смысле он стал ее мужем, хотя старался вести себя как ее отец. Это противоречие вызывало у нее неприязнь к нему.

— Джошиа сделал тебе подарок, — сказала Аманда.

Джошиа пошарил под диваном и вытащил красивую тросточку, выструганную из орехового дерева. На ручке был вырезан виноград и маленькие птички, и она удивительно удобно легла в руку Уэверли. На ручке даже была петелька, которую она могла надеть на запястье, чтобы не уронить тросточку. Опершись на нее, она почувствовала, что гораздо тверже стоит на ногах.

— Ух ты, — сказала она. — Спасибо.

— Он делал ее все то время, пока ты лежала в кровати, — сказала Аманда.

— Я натер ее пчелиным воском, чтобы придать блеск, — гордо сообщил Джошиа.

Уэверли пробежалась пальцами по бархатистой поверхности дерева. Трость была тяжелой, почти как дубинка. В свое время она могла ей пригодиться.

— Она очень красивая.

Джошиа порозовел от смущения.

— Пойдемте, — сказала Аманда, игриво шлепая его. — Хватит хвастаться. Нам нужно выйти пораньше, чтобы Уэверли успела вовремя.

Они двигались медленно. Каждые несколько минут Уэверли приходилось останавливаться и отдыхать, но амбар был не так уж далеко от их участка, и скоро она уже шла по огромному помещению, прислушиваясь к отдающимся эхом голосам собрания.

— До встречи, девочки, — сказал Джошиа перед тем, как занять свое место на сцене среди музыкантов.

Пространство, отведенное под богослужение, было украшено связками сена и высушенными цветами. Пол был устлан ковром из сена, хрустевшим под ногами Уэверли, пока она шла по проходу к алтарю. Зал был заполнен примерно наполовину, и люди прогуливались вокруг.

Одна низенькая женщина подошла к Уэверли и схватила ее за руку, чуть не опрокинув на землю. Женщина была очень румяной и пухлой, и, когда она улыбалась, лицо ее сияло.

— О, я просто хочу поблагодарить тебя за то, что ты для меня сделала! — сказала она.

— Что? Я…

— Это так много для меня значит. Ты подарила мне новую жизнь. — Женщина смахнула слезы с глаз. — Спасибо! Я всегда буду чтить тебя в своем доме!

Уэверли поняла, что женщине пересадили один из ее эмбрионов, и горло ее сжалось. Аманда доброжелательно кивнула, но потянула Уэверли прочь от женщины и провела ее к сиденью в первом ряду.

— Аманда, — спросила Уэверли дрожащим голосом, — сколько их?

— Сколько кого, дорогая?

— Вы знаете кого, — прошипела сквозь зубы Уэверли. — Сколько женщин носят мои эмбрионы?

От щек Аманды отхлынула кровь, когда она посмотрела на Уэверли.

— Скажите мне!

— Восемнадцать, — наконец сказала Аманда. — У нас восемнадцать беременных.

— Что?! Как там могло быть так много?

— Они дали тебе лекарства. В еде, — сказала Аманда. — В тебе образовалось много яйцеклеток.

— И вы думаете, это нормально? — воскликнула Уэверли так громко, что на нее начали оборачиваться люди.

— Они вообще-то не спрашивали мое мнение, Уэверли, — сухо сказала Аманда.

— А если бы спросили?

— Я бы сказала им, что нужно получить твое согласие. Потому что все остальные способы — это просто подло.

На сцене Энн Мэтер сидела между двумя своими лекторами, ожидая начала службы. Старший из лекторов клевал носом, но молодая женщина с перевязанными лентой каштановыми волосами смотрела на толпу с привычным спокойствием. На мгновение ее взгляд встретился со взглядом Уэверли, но она тут же снова устремила взгляд в пространство, как будто никогда не видела ее.

Значит, Мэтер все еще не разоблачила ее. Пока она по-прежнему была в безопасности.

— Что это за женщина, которая сидит рядом с Энн? — спросила Уэверли у Аманды, которая, судя по всему, была рада сменить тему.

— Джессика Итон. Джес. Она совсем недавно вызвалась помогать на службах, после того как дьякон Мэддокс потерял голос. Она читает отрывки из древних текстов.

— А как она получила эту работу? — осторожно спросила Уэверли.

— Она помощник Энн. А что?

Уэверли пожала плечами:

— Просто интересно.

Молитвенно сложив руки на груди, Мэтер улыбалась, глядя на Аманду с Уэверли. Ее белое атласное платье отбрасывало свет на ее пухлые щеки, освещая ее святым сиянием.

— Знаешь, Уэверли, я согласна не со всем, что делает моя подруга, — наконец сказала Аманда. — Но у меня нет ее обязанностей. Ей приходится разбираться с очень многими делами.

— Вы хотели ребенка, так? Значит, вы не так уж сильно все это не одобряли.

Аманда побледнела. В этот момент огни потускнели, показывая, что служба вот-вот начнется, и она прошептала:

— Представь, что тебе предлагают то, о чем ты мечтала больше всего на свете. Неужели ты бы отказалась сотрудничать? Скажи честно?

Слишком злая, чтобы отвечать, Уэверли оглядела комнату. Она увидела Саманту, Сару и Фелисити, сидевших в переднем ряду через проход от нее. Саманта твердым взглядом смотрела на Уэверли, сжав губы. Она выглядела похудевшей и более жесткой. Сара повернулась к Уэверли и одними губами произнесла что-то, чего Уэверли не поняла. Она покачала головой. Энн Мэтер подошла к микрофону, и Сара повернулась к сцене, крепко стиснув руки на коленях.

Фелисити пристально смотрела на Мэтер с кротким выражением лица. Может быть, она хорошо умела прятать свой страх, а может быть, так привыкла бояться, что уже забыла, как это — злиться.

И все-таки, с тех пор как Уэверли в последний раз видела кого-то с «Эмпиреи», прошло так много времени, что она была счастлива встретить знакомые лица, как бы они ни изменились за это время. Она тосковала по Кирану или хотя бы по его фотографии, на которой она могла бы видеть его лицо.

Все собравшиеся встали. Аманда жестом показала Уэверли, что та может сидеть, но она все равно встала, тяжело опираясь на свою новую тросточку.

Мэтер тепло улыбнулась и раскинула руки, словно обнимая всех присутствующих.

— Я хочу начать эту службу с хвалы Господу за великолепный подарок, который он нам преподнес, — за звезды! — Она повела рукой в сторону большого иллюминатора над ней, где мерцала завеса звезд. Собрание разразилось продолжительными овациями. Даже Уэверли улыбнулась, глядя на прекрасное небо, по которому она так долго скучала.

— Господи, — сказала Мэтер, и аплодисменты стихли. — Мы благодарим Тебя за благодать, которую Ты даровал нам. Ты указал нам способ творить жизнь, прислав Твоих прекрасных дочерей с судна наших погибших братьев. Давайте почтим этих щедрых девочек, которые разделили с нами свою плоть. Я хочу пригласить молодых девушек на сцену, чтобы мы могли достойно их отблагодарить. Уэверли Маршалл, Дебора Момбаса, Алия Кадиви, Фелисити Виггам, Саманта Стэплтон, Сара Ходжес и Мелисса Дикинсон, пожалуйста, выйдите ко мне.

Ошарашенная таким количеством имен, Уэверли сперва была не в силах сдвинуться с места. Но когда Саманта протянула ей руку, она взяла ее, позволяя девочке отвести себя к сцене, и села на стул, который ей лично предложила Энн Мэтер. Уэверли холодно посмотрела на женщину, но Мэтер только улыбнулась и даже имела наглость погладить ее по щеке. Собрание одобрительно зашумело при виде этого жеста. Когда все девочки расселись, Мэтер вернулась к микрофону.

Уэверли посмотрела на собравшихся и увидела так много седеющих пожилых людей, лучезарно улыбающихся ей, что ей почти захотелось улыбнуться им в ответ. «Они мои похитители, — напомнила она себе. — Каждый из них».

Что касается других девочек, то Фелисити, Алия и Дебора были сдержанны и сидели с торжественными лицами. Сара выглядела так, словно готова была вот-вот расплакаться от злости, а Саманта, сжав кулаки на коленях, изучала толпу с таким видом, словно выбирала, кого убить в первую очередь. Уэверли очень сильно сомневалась в том, что Мэтер удалось честно получить их согласие.

— А теперь, — сказала Мэтер, подняв руку, — я хочу, чтобы эти девочки увидели прекрасное дело, которое они подарили этому миру. Все женщины, которые удостоились счастья принять щедрость этих девочек, пожалуйста, встаньте, чтобы мы могли видеть вас.

Дюжины женщин поднимались со своих мест, у многих по щекам струились слезы. Уэверли покосилась на Саманту, чьи темные глаза пылали яростью. Глаза Сары были красными, и она отчаянно кусала губы, как будто пытаясь сдержать слезы. Большие голубые глаза Фелисити распахнулись от изумления. Она быстро взглянула на Уэверли и тут же отвела взгляд. Лицо ее было непроницаемым.

— Благодаря этим смелым девочкам, — продолжала Мэтер, — мы сможем выжить в темной ночи этого длинного путешествия, и наши дети увидят рассвет Новой Земли!

Комната взорвалась овациями. Люди стояли, хлопая в ладоши и приветствуя девочек восторженными возгласами. Многие, не скрываясь, рыдали.

Во время этой дикой овации Уэверли прокричала в ухо Саманте:

— Что они с вами сделали?

— Они накачали нас лекарствами! — прокричала Саманта поверх всей какофонии. — Когда мы проснулись, все было кончено. Потом они спросили наше согласие, когда мы почти ничего не соображали.

— Мы убежим отсюда! — сказала Уэверли.

— Мы должны будем сделать это во время службы, — ответила Саманта. — Это единственное время, когда мы все собираемся в одной комнате!

— Нам нужно будет встретиться! — сказала Уэверли, заметив, что аплодисменты стихают. Оставалось не так много времени.

— Они следят за мной каждую секунду!

— Я поговорю с Амандой, — сказала Уэверли. Из всех забеременевших женщин только на ее лице отображались сомнения. — Думаю, она поможет.

Саманта хлопнула Уэверли по коленке.

— Мы здесь не можем верить никому! — сказала она, когда затихали последние хлопки. — Обещай мне, что ничего ей не скажешь! Уэверли!

Уэверли кусала губы, рассматривая Аманду. Она могла быть ее единственным шансом, но Саманта была права. Лучше найти другой способ, если это возможно.

— Хорошо, — сказала она, и в этот момент Энн Мэтер начала свою проповедь.

— Я хотела бы перенестись с вами на пятнадцать лет назад, — сказала Энн Мэтер. Ее голос звенел над собранием, словно боевой клич, и Уэверли подумала, что они слушают ее так, словно слова ее были равнозначны вечной жизни. — После многих лет легкомыслия и наивного эгоизма мы наконец подошли к задаче образования семьи только для того, чтобы понять, что никто из нас никогда не сможет иметь детей. Вы помните, что вы тогда почувствовали?

Многие женщины из зала закивали.

— Мы были опустошены. — Энн Мэтер оставила это слово висеть в воздухе и только затем продолжила: — Однажды Бог сказал Аврааму: «Знай, что потомки твои будут пришельцами в земле не своей». А жена Авраама, Сара, не рожала ему детей. И она сказала ему: «Господь заключил чрево мое, чтобы мне не рожать; войди к служанке моей; может быть, я буду иметь детей от нее». И Авраам послушался Сару.

Мэтер протянула руку к ряду девочек на сцене, и все собрание покорно повернуло головы в ту же сторону. Уэверли помертвела. Они все смотрели на нее, словно она была какой-то святой.

— Эти девочки — исполнение обещания Господа людям с «Нового горизонта».

Собрание снова разразилось овациями, и Мэтер с наслаждением слушала их. Она говорила с крайней убежденностью, и ее паства отвечала ей тем же.

— Эти люди на самом деле верят, что они выполняют волю Господа, — прошептала Саманта на ухо Уэверли.

— Может быть, не все они, — задумчиво сказала Уэверли.

Уэверли посмотрела на Энн Мэтер. Правда ли она верила в то, что говорила? Или все это было игрой? Мэтер торжествующе взглянула на них, как будто настоящей целью всего этого действа было показать Уэверли, какой огромной властью она обладает.

«Она убедила их в том, что они избраны Богом, — думала Уэверли, — и что в их жизни есть особый смысл. Она знает, как заставить их любить себя. В этом ее сила».

После бесконечного чтения, трепетных песен Джошиа и хора и еще одной овации служба наконец закончилась. Саманта помогла Уэверли подняться на ноги. Встав, она отшатнулась, внезапно обнаружив рядом с собой Энн Мэтер.

— Девочки, надеюсь, вам понравилось, — сказала она с самодовольной улыбкой. — Я хотела выразить вам нашу благодарность.

К ним присоединилась Аманда.

— Прекрасная проповедь, Энн, — сказала она, сияя.

— Спасибо. — Мэтер смотрела на Аманду с искренней признательностью.

— Энн была моей няней, Уэверли. Тогда, давным-давно.

— Аманда была мне как дочь, — добавила Мэтер. Любовь, связывающая их, была очевидна. Было ясно, что Мэтер очень важно, что Аманда думает о ней.

— Уэверли, — сказала Аманда, держа Мэтер за руки, — ты знала, что Энн начинала как школьный учитель? Она учила меня и Джошиа читать.

— У меня это не очень хорошо получалось, — улыбнулась Мэтер, качая головой.

— Разве? — Голос Аманды был удивленным. — А мне бы так хотелось попробовать себя в роли учителя. Если бы здесь были дети, конечно.

— Теперь они здесь есть, — сказала Уэверли. У нее возникла идея того, как они с Самантой могли бы общаться. — Аманда, почему бы вам не сделать школу для всех нас? Ну, или для самых старших — все равно.

Серые глаза Мэтер метнулись на Уэверли, и девочка угрожающе ей улыбнулась.

— Это отличная идея! — воскликнула Аманда.

— Вы будете прекрасным учителем, — сказала ей Уэверли.

— Я не уверена, что девочки к этому готовы, — возразила Мэтер, и Уэверли показалось, что на висках у нее выступил пот.

— Мне целыми днями нечем заняться, — сказала Уэверли и добавила: — И будет так здорово видеться с моими друзьями.

— Пожалуйста, разреши мне это, Энн! — взмолилась Аманда. — Я не могу круглые сутки рисовать! И это будет полезно девочкам.

Уэверли сохраняла невинное выражение лица, но яростный взгляд, который на нее бросила Мэтер, показал ей, что одурачить ее не удалось. Уэверли было все равно. Очевидно, что Мэтер хотела, чтобы Аманда считала ее праведным лидером, а не лукавым интриганом. Это давало Уэверли преимущество перед ней.

— Я над этим подумаю, — осторожно сказала Мэтер.

— О чем тут думать? — озадаченно спросила Аманда. — Это молодые девочки. Им нужно учиться.

— Тут есть и другие факторы.

Джошиа позвал Аманду присоединиться к беседе с хором, и она отошла, оставив Уэверли наедине с Мэтер.

— Эти люди действительно любят вас, — сказала Уэверли угрожающе и тихо. — Особенно Аманда.

— Мы семья, — ответила Мэтер с порозовевшими щеками.

— Но будут ли они по-прежнему вас любить, — спросила Уэверли, — если узнают обо всем, что вы сделали?

Мэтер изумленно посмотрела на нее.

Уэверли отвернулась и захромала прочь со сцены.